Когда любимый отец заболел

— Поверить не могу! Ты заставляешь умолять тебя? На протяжении разговора с сыном Финвэ казался то виноватым, то увещевающим, то поникшим, то требовательным — и нет, на взрослого сына не воздействовало ничто. Тот еще и ухитрялся делать обидные намеки на его состояние! — Сдается мне, после вчерашних возлияний твоя болезнь обострилась — ты же едва можешь сидеть. Как бы твоя супруга и безо всякой близости не поняла, что... — Йондо! — Я лишь говорю, что лечение должно быть планомерным, последовательным, регулярным, — натянул на себя маску сыновнего послушания Феанаро. — Ты уже посещал купальню? Покажи мне себя. Финвэ кивнул и, вздохнув тихонько, обнажился, ложась на постель сына. Горячие руки Феанаро прошлись по больному месту, размазывая лечебный экстракт — нолдоран стойко принимал лечение. Тем более, что в сравнении с прежним разом сын действовал медленнее и старательнее, не слишком сильно нажимая на воспаленные места. Финвэ положил голову на сложенные руки и приготовился подремать, но напрасно. Сохранить спокойствие все-таки не удалось — не в последнюю очередь потому, что Феанаро словно нарочно провоцировал его, протолкнув два пальца поглубже. Да еще и вторую ладонь, шершавую и горячую, подложил ему под бедра, прикоснувшись заодно и к причинному месту. Финвэ шумно выдохнул, проклиная себя за несдержанность, а мазь — за возбуждающий эффект, сын же, игнорируя его состояние, продолжал всячески его провоцировать, умело поглаживая, нажимая и растирая самые интимные места, так что Финвэ еле удавалось сдерживать стоны. Стоило немного потереться бедрами и членом об простыни, и Финвэ по наступившему чувству спокойствия понял, что выплеснулся. Пугало даже не это, сколько осознаваемая им зависимость от сына. Индис никогда бы на это не пошла — да и он был бы первым против во всем открыться. — Готов поспорить, это все из-за чабреца и иссопа. Феанаро в поддержку ему кивнул — впрочем, брови его выдавали, хоть нижняя часть лица и хранила строгую серьезность. — Видишь ли, она вновь просила о близости, и я... — Атто, ты серьезно? Финвэ снова вздохнул и кивнул. Феанаро решительно отвергал все его просьбы. — Понять не могу, чем ты себя выдал. — В любом случае, второй раз я... И не рассчитывай. Как ты себе это представляешь? Не лучше, наконец, найти в себе силы и признаться во всем? Или отказать? — Отказать жене? Да ты в уме ли? Чтобы все кругом, от всевидящих валар до нее самой спросили, чего ради я умолял их о снисхождении и возможности взять за себя новую жену, чтобы теперь ей отказывать в близости? Это значит опозорить себя! Йондо, как своему сыну я приказываю тебе... — Но ведь она догадается обо всем опять! — Пусть. Лучше это, чем... Финвэ вздохнул. — Глупое упрямство. — То же самое я могу сказать и о тебе, между прочим. Отчего ты мне перечишь? И, кстати, почему в прошлый раз ты не признался ей в скрытых чувствах? — Потому что это неправда. И ты не думаешь, что это опасно для нас обоих? А если она разозлится и покинет тебя? — Ох, — лицо Финвэ впервые приобрело всерьез взволнованное выражение. Стало ясно, что он искренне надеялся, что такого не будет. Феанаро, как ни странно, тоже бросил спорить, хотя раньше не преминул бы додавить атто стальными аргументами. В голову ему пришло, что во второй раз он не поддастся панике, разозлит Индис еще сильнее (двойная выгода!), да и она никуда его не потащит, раз уж убедилась, кого атто любит сильнее и наказывать не станет. Так что на лице его мало-помалу вновь появилась мечтательная улыбка, и он покорно кивнул, объявив, что со всем согласен. Поэтому, едва Лаурелин угасла вновь, Феанаро возлежал на перинах отцовского ложа, задернув шторы — в этот раз не столь плотно, и одетым в лучшие одежды на всякий случай — чтобы не столь постыдно было следовать за волочащей его за ухо на виду у всех мачехи. Он дожидался, пока Индис не выйдет из купален, и был вознагражден: в этот раз супруга отца предстала пред ним обнаженной, с влажно блестевшей капельками воды кожей. Стройной фигуры ничего не скрывало, волнистые пряди волос были подхвачены лентой, и, надо признать, что в последних лучах Лаурелин зрелище это было отрадой для глаз, так что Феанаро вынужден был признать, что у атто есть вкус, и Индис равно приятна и для глаз, и для прочих чувств. Правда, мысль о неминуемо исцарапанном ухе вновь заставляла его скривиться, но теперь он продолжил оглядывать ваниарскую деву не без удовольствия; теперь он не был так уверен, что притвориться влюбленным будет тяжело. Индис тоже замерла, но лишь на миг, а после как ни в чем не бывало подошла к зеркалу, сделав вид, что придирчиво оглядывает свой лик и прическу, сама же рассматривала лежащего позади на постели нолдо. В том, что это не Финвэ, она была уверена: совершенно не свойственная нолдорану поза, нагловатая, хоть не лишенная приятных очертаний улыбка, одежды цвета молодого вина... Феанаро! Новое его появление не заставило ее броситься прочь, но озадачило. В самом деле, не почитают же они ее за слепую? Феанаро повернулся набок, глянув жгучим взором, и глаза Индис вспыхнули в ответ. Она подошла быстрым шагом к его ложу, сев на край, размахнулась — и покои огласились звонким звуком пощечины, а щека Феанаро — ярким красноватым под цвет одежд следом, сперва одним, а после и вторым для симметрии. Пасынок вскочил, прижимая ладонь к лицу, но, вообразите наглость, и не подумал удалиться. — Соблаговоли покинуть наши покои. Феанаро ответил довольной улыбкой, удивительной после двух пощечин, которые получил. — Да ты лишился разума! Тут Феанаро чуть помрачнел и хотел было сказать, что недавно то же самое говорил отцу, но решил не выносить такие подробности на обсуждение. — При виде тебя, Калимэ, я воистину теряю разум, и полагаю, что ты наваждение, посланное роду Финвэ. Глядя на твой танец, я подумал было, что то сама быстроногая Несса, но вряд ли она смогла бы так петь... Индис приняла слова ухаживания с утомленным вздохом, а потом скептически глянула на пасынка вновь. — Что ты вообще здесь делаешь? Ответь прямо, Феанаро. Ты хорош собой, но, согласись, я приносила клятву верности твоему отцу, и мне не хотелось бы вновь прогонять тебя с позором, призывая на твою голову гнев всех валар. Ответь прямо, что произошло! — потребовала она, и Феанаро, рассудив, что требование справедливо, решил признаться: — Прежде всего я хотел бы просить тебя сохранить все сказанное мною в тайне, — строго сказал он, и дождался, пока Индис не кивнула, после чего продолжил: — Видишь ли, госпожа моя, твой супруг, а мой отец обладает сильной фэар и хроа, но тело его поразил некоторый... Некое недомогание, не столь сильное и совершенно не опасное, но весьма постыдное, которого он никак не может тебе открыть. Но вместе с тем, не желая оставить без внимания твои просьбы о близости, он решился послать вместо себя своего сына, надеясь, что я твои требования на ложе всячески удовлетворю. Тут Индис покраснела под стать Феанаро, но прогнать его не смогла, поскольку он, сделав это признание, сплел ее пальцы со своими и стоял напротив нее одинаково соблазнительный и соблазненный. Грудь у обоих взволнованно поднималась и опускалась. Тем не менее Индис сделала слабую попытку отвергнуть его: — Это сомнительно, и я хочу сказать, что... странных обычаев вашего дома... не приемлю. Прерывалась она потому, что Феанаро вдруг прижал свои уста к ее, сопроводив свою речь горячим поцелуем, чтобы убедить получше. — Только подумай, сколь я лучше него, и ничуть не менее умел в этом, как и во всем прочем! Аргумент этот не показался Индис особенно убедительным: все же она любила именно своего Финвэ таким, каков он был — не слишком талантливым, но и не хвастливым, не лишенным очарования, но в то же время скромным. Феанаро принял ее замешательство за стеснение и, обвив ее стан уверенно рукой, притянул к себе, углубляя поцелуй и не допуская мысли, что от такого сокровища, как он, можно в здравом уме отказаться. Тут уж ей пришлось одарить пасынка третьей пощечиной и выбежать прочь. Феанаро не без удивления поднялся, но гнаться за ней не решился, вместо этого отправившись к своему дорогому атто. Финвэ встретил сына взволнованно. Украшенное пощечинами лицо сына сразу бросилось ему в глаза. — Не вышло? — сочувственно спросил он. Феанаро мрачно кивнул. — Не понимаю, что ей не понравилось? — пожал плечами он. Финвэ погладил его по плечам, утешая. — Я тоже не понимаю. Ты на редкость хорош собой, и я всегда... — Может, мне не хватило мастерства или умения? Финвэ не знал, но хотел понять, что же не устроило его супругу, а потому поманил Феанаро поближе. — Подойди сюда, йондо. Может, ей не понравилось твое обращение? Ты был достаточно нежен? Сопроводил каждое действие поцелуями? Держал ее осторожно, но в то же время крепко? — Мм... — Феанаро затруднился с ответом, тем более, что все происходило как в тумане. — Покажи мне, как ты действовал? — и Финвэ встал напротив. Феанаро если и смутился просьбе, то лишь на долю секунды, и вскоре его уста соприкоснулись с устами отца, а ладони легли ему на пояс. В этот раз Феанаро не был столь горяч и вовремя оторвался; Финвэ одобрительно кивнул головой. — А дальше? Что же ты делал дальше? Феанаро несколько постеснялся сказать, что после этого получив очередную пощечину, был изгнан из отцовской спальни, а потому продолжил нехитрые, но крепкие ласки. Отец во всем его одобрял и отстранил лишь под конец, когда его собственное возбуждение указывало, что надо либо перейти к действиям более решительным, либо прерваться и выйти пройтись по прохладной галерее.