Янтарь, мерцание и шрамы

      Сервир надеялась, что Вай сегодня снова вернется поздно – хотя, куда позже, если время уже близилось к часу ночи – и не увидит состояние жрицы, но маленькая поганка снова нарушила все ее планы. Когда девушка практически выползала из ванной комнаты после того, как выблевала все скудное содержимое желудка, Вайолет сидела на подоконнике и с осуждением наблюдала за ней. Поняв, что в комнате она не одна, Сервир устало оперлась спиной о дверной косяк и исподлобья уставилась на подопечную. Молчала, не зная, как оправдаться – а также не зная, стоило ли вообще это делать. Вай тоже не спешила ничего говорить, предпочитая сверлить жрицу недовольным взглядом. Но по хмурому выражению лица и активно двигающимся желвакам под кожей Сервир понимала, что та злится.       Очень сильно злится.       Впрочем, у нее на это есть все основания.       - Ты опять за старое? – первой нарушила молчаливые переглядывания Вайолет, спрыгивая с подоконника и подходя к Сервир, продолжающей гордо – насколько это вообще было возможно – восседать на грязном полу. Словно это не она несколько минут назад обнималась с унитазом, а затем с переменным успехом пыталась умыться и доползти до комнаты, будто немощная.       Интересно, много Вайолет успела услышать? Потому что от этого зависело, как долго Сервир будет сгорать от стыда.       - Нет, я просто перебрала медовухи. Пьяная в стельку. Правда-правда, - растягивая слова, попыталась обмануть девочку жрица, но та, к ее удивлению, принюхалась, словно чертова ищейка, и скривилась. Вранье Сервир было раскусить легко – сегодня девушка не пила ни капли алкоголя – и все же она надеялась, что нюх Вай атрофировался после ее работы в разделочной бухте и доках, к которым жрица даже приблизиться не могла из-за ужасающей вони. От нее слезились глаза, и желудок предательски сжимался, грозя извергнуть из себя все то, что с таким трудом удалось добыть и поглотить. Едой здесь не разбрасывались, поскольку в достатке в Билджвотере было только одно – мясо морских тварей. На вкус, конечно, то еще дерьмо, но если добавить побольше специй…       - За идиотку меня держишь? Думаешь, я не различаю, когда ты пьяная, а когда снова пользовалась своими способностями? – зло бросила Вайолет, довольно резко поднимая жрицу на ноги – легко, словно какую-то куклу – а потом потащила к кровати, куда и бросила, как вещь. Сервир с негодованием посмотрела на девочку, но удивилась тому, с какой сноровкой Вай ее подняла. После работы в доках она стала гораздо сильнее, и разница была заметна невооруженным взглядом: ей даже пришлось покупать новую одежду, поскольку старая стала мала из-за четко виднеющихся мускулов.       Сервир же, казалось, становилась лишь худее с каждым днем, в отличие от Вайолет, которая вполне могла таскать ее на руках.       И делала это не раз. И не два. И за это жрице было стыдно еще больше, поскольку теряла сознание она в душе, а потом приходила в себя, будучи насухо вытертой и в кровати под одеялом.       А Вайолет как будто нарочно исчезала куда-то в такие моменты, а затем делала вид, словно ничего не произошло.       Но замок на двери в ванную, который был выбит ею после первого такого приступа, они так и не починили.       - Я думала, ты не заметишь. От тебя так несет доками, что меня сейчас снова стошнит. Иди помойся, - поморщилась жрица, хотя Вай явно ополоснулась где-то неподалеку от бухты, о чем говорила ее влажная одежда и мокрые волосы – и это она еще переоделась в чистое, оставив рабочую форму в доках. И все равно этот мерзкий запах нельзя было ничем перебить, даже если Вайолет по часу пыталась оттереть его с кожи в ванной при помощи жесткой мочалки и мыла.       - Если тебе не нравится этот запах, я могу пойти в гарпунщики. Окто мне предложил сегодня, у них как раз освободилось место.       «Потому что последний их гарпунщик оказался не так хорош, как думал о себе, и теперь его труп жрут те монстры, которых он пытался поймать», - так и читалось в лице Вай, не сказанное вслух, но понятное им обеим. Жрица сжала губы, откидываясь на стену, чтобы комната не так сильно плыла перед глазами. Она бы с удовольствием легла, но так спорить с Вайолет будет неудобно. А она изначально была в невыгодном положении, и после того, как девочка подняла ее с пола, уже была близка к проигрышу.       - Даже не думай об этом. Мы договорились, что ты не будешь лезть в море… - Сервир действительно переживала за эту поганку, хотя та как будто этого не понимала. Или просто делала вид, чтобы позлить жрицу. Она боялась, что девочка все равно поступит так, как сама хочет. Пойдет в команду к тем, рядом с которыми Сервир даже дышать опасалась, и выйдет в море, чтобы охотиться. Но она не такая меткая, как ее сестра, хотя и сильная, что в охоте с гарпуном немаловажно. И все-таки Сервир считала, что разделка морских чудищ ей подходит больше, чем хождение в лодках, вызывающих сомнения в своей благонадежности, с людьми, которые о благонадежности даже не слышали.        Хотя доки тоже не особо подходят для подростка, но Вай отказалась работать в трактире, в котором они остановились, вместе с Сервир. Упрямая девчонка, решила, что в доках она заработает гораздо больше.       Впрочем, причина была не только в этом.       «Хочешь, чтобы я дала в рожу первому же посетителю, который посмеет до меня дотронуться? Я не такая, как ты, я не буду терпеть подобное» - выплюнула тогда Вайолет, а жрица отшатнулась, будто бы та ударила ее по лицу. Девочка вздрогнула, словно сама не ожидала, что скажет это – или что ее слова будут звучать настолько грубо. Она пыталась извиниться, но Сервир тогда выбежала из комнаты – хотя ей было давно уже не пятнадцать, чтобы реагировать так остро, и вообще, на правду не обижаются.       Больше они о работе Вай в трактире не говорили.       После этого она пошла в доки, и жрица не пыталась ее переубеждать или предлагать другие варианты: те, в связи с ограниченными возможностями работы на острове, были куда хуже.       - А еще мы договорились, что ты не будешь использовать свои способности ради потехи этих убогих пьянчуг, - половина из них работала в доках вместе с Вайолет, но, вероятно, та говорила так как раз-таки потому, что знала их и знала, что они из себя представляют. Сервир устало прикрыла глаза, когда Вай снова замерла у окна, скрестив руки на груди. А затем окинула подопечную взглядом, отмечая, как красиво луна серебрится на розовых волосах и на загоревшей коже: иногда в доках приходилось работать под палящим солнцем.       - Я делала это не для потехи, а для того, чтобы заработать… - девушка поймала себя на мысли, что ее слова звучат как оправдание, и это же читалось в скривившихся губах Вайолет и дерзко вздернутой брови. Словно это она несла ответственность за жрицу, а не наоборот.       - У нас достаточно денег для того, чтобы ты этого не делала. Сейчас у охотников хороший улов, работы в доках много. Я могу брать дополнительные смены, если ты боишься, что мы просядем в деньгах. Но у нас даже в Зауне их столько не было, когда… - «когда был жив Вандер» - недосказанность снова повисла в воздухе, но на этот раз Сервир почувствовала лишь печаль. Прошло уже три месяца с того, как они обосновались в Билджвотере и четыре – со смерти мужчины, но Вай совсем не стало легче. Казалось, будто дополнительной работой она старается отвлечься от болезненных воспоминаний, но часто снившиеся ей кошмары показывали Сервир, что это не помогало.       А жрица, кажется, занималась чем угодно, только не решением этой проблемы и того, как изменить отношение Вай к Силко.       Думала, что у нее еще есть время. Целых шесть месяцев из года, что она выторговала, понимая, что ей их не хватит. Четыре пролетели, как миг, и оставшиеся дни точно не будут течь медленнее.       А плана как не было, так и нет. Она даже кошмарами Вай занималась постольку-поскольку, так как девочка не доверяла ей свои внутренние переживания, делая вид, что все нормально, а Сервир не хотела лезть ей в душу, боясь сделать только хуже. Все испортить, ведь это у нее прекрасно получалось.       Их отношения стали намного лучше, чем раньше, и все равно это было далеко от идеала. Вайолет должна была ей доверять, а она словно сильнее закрывалась, когда жрица пыталась приблизиться к ней. Выслушать, помочь. После этого Вай отдалялась – и морально, и физически, задерживаясь в доках так надолго, что порой Сервир даже лечь спать не могла, пока эта поганка не возвращалась в трактир. После этого девушка перестала пытаться наладить с ней отношения, поскольку поняла, что Вайолет еще не готова. Сервир не хотела признавать этого даже самой себе, но это ранило ее, и жрица не понимала причины. Или отказывалась понимать, словно осознание станет той чертой, после которой назад повернуть будет уже нельзя.       Сервир отчаянно боялась переступить эту черту.       - Сегодня улов хороший, завтра – нет, а за комнату надо как-то платить. Нам и так делают скидку потому, что я тут работаю, но лучше всегда иметь деньги про запас. Мало ли, как жизнь повернется. А за предсказания хорошо платят, - девушка потерла серебряный браслет на руке. Это была одна из тех вещей «про запас», которую Сервир тотчас же продаст или обменяет, если появится такая необходимость. Хотя, ей бы хотелось этого избежать: для настоящей жрицы этот браслет был напоминанием о ее жизни в храме, и Она с уважением относилась к тому, чем та жрица дорожила.       И при этом была готова пожертвовать всем. Парадоксально.        - Они даже не верят в это. Ты для них словно зверек диковинный, ходячее развлечение, - продолжала злиться Вай, и Сервир не понимала, почему это ее так задевает. Не на нее же они так смотрят, не к ней так относятся. Девушка же к этому и на большой земле привыкла, хотя там жриц Госпожи в вуали большинство все же уважало и боялось.       - Мне плевать, верят или нет, пока они дают мне деньги, - после сидения на месте стало чуть легче, и все равно Сервир старалась не шевелиться, чтобы комната вновь не заходила ходуном. Вайолет как будто мысли ее прочитала, из-за чего оттолкнулась от подоконника с суровым выражением лица. Чтобы дойти до Сервир, хватило пары шагов – комната была слишком маленькая для них двоих, но стоило сказать, что они обе здесь только ночевали и вещи хранили. Остановившись прямо у двуспальной кровати, Вайолет тяжело задышала, сжимая и разжимая кулаки, и жрица даже забеспокоилась, не решит ли та попытаться вдолбить ей в голову физически то, что пыталась донести словами, а в нынешнем состоянии Сервир даже не сможет дать ей отпор. Но в итоге Вай, глубоко вздохнув и выдохнув, опустила голову, и словно вся поникла.       - Тебе становится так плохо после этого. Раньше такого не было. Я просто… просто переживаю за тебя, - последняя фраза была сказана так тихо, что девушка не была уверена в том, что ей не послышалось. Слишком удивиться жрица не успела, поскольку Вайолет вскинула голову и, пристально смотря на Сервир блестящими – от слез? – глазами выпалила: - Я боюсь, что ты умрешь. У меня больше никого не осталось – только ты и Паудер. Хватит с меня смертей. И хватит использовать свои способности, иначе я приму предложение Окто, и ты не сможешь меня остановить, - не дождавшись ответа от опешившей от такого признания Сервир, Вайолет развернулась и быстро направилась в ванну, чтобы смыть с себя остатки запахов с доков, как жрица ей и сказала.       Сервир же позволила себе принять горизонтальное положение и закрыла глаза, обдумывая услышанное.       Она не знала, что Вай так сильно о ней беспокоится, и ее слова стали для жрицы настоящим открытием. Как реагировать на это, правда, девушка не понимала, и почему-то чувствовала себя так, словно не оправдала чужие ожидания и надежды. А еще подвела ее. Очень сильно. Хотя и действовала в интересах Вай, чтобы добыть достаточно денег, и чтобы девочка меньше времени пропадала в доках.        Но та не жаловалась. Никогда не жаловалась, и от этого Сервир становилось еще более тошно, поскольку она видела, как Вай уставала после смен. Как порой с трудом передвигала ноги и заставляла себя идти в ванну лишь из-за того, что жрицу тошнило от запахов, что та с собой приносила. На своей одежде, волосах и коже. Кровь, что въедалась под ногти, забивалась в трещины ботинок. Весь Билджвотер так пах, на самом-то деле: где-то больше, где-то меньше. Вероятно, Сервир была слишком эгоистична: словно если Вайолет смоет с себя всю грязь, то груз работы она тоже смоет.       Жрица злилась на себя, что не могла оградить подопечную от такой тяжелой работы, и малодушно хотела, чтобы та лишний раз не напоминала ей о том, что сделать этого она не в силах.       Как будто бы Вай позволила ей заботиться о себе еще больше. Вместо этого она решила разделить со жрицей общие заботы, как будто они       семья.       Кажется, Вайолет первая переступила эту черту, и Сервир ничего не оставалось делать, как последовать следом за ней.       Слишком уставшая от использования своих способностей, жрица не заметила, как погрузилась в глубокий сон.       

***

      Вай около получаса провела в ванной в уже практически остывшей воде, до красноты оттирая кожу, не жалея себя и мыла, чтобы постель не пропиталась этим отвратительным запахом доков. Все вокруг уже привыкли к этому, но Сервир до сих пор не могла, и почему-то Вайолет было важно не доставлять жрице неудобств хотя бы в этом. Она злилась, что работа по разделке морских чудовищ считалась неквалифицированной и низкооплачиваемой, что нормально заработать можно было, только работая гарпуном в море или ножом в подворотне. Ни то, ни другое Сервир точно бы не обрадовало, а, представляя разочарованный или, что еще хуже, потухший взгляд девушки, когда та узнала бы об этом, Вайолет злится сильнее и с еще большим остервенением начинает тереть кожу.       Ее бесит, что Сервир работает в таверне, чтобы получить скидку за не самую большую по размерам комнату, которую та выбрала лишь из-за наличия ванной и горячей воды с нормальным туалетом. Жрица слишком привыкла к комфорту и не может от него отказаться, и это тоже раздражает.       Ее бесит, что Сервир танцует и поет на потеху пиратам и прочему сброду, чтобы заработать больше монет и купить Вайолет новую одежду, совершенно забыв про себя.       Ее бесит, что мужчины раздевают Сервир глазами, порой даже не в таверне, а когда та просто проходит мимо, не зная о шрамах на ее коже и истории, что за ними скрыта.       Ее бесит, что Сервир с каждым днем становится хуже, и Вайолет кажется – она знает точно – что та чем-то больна. Ее бесит, что жрица не говорит ей, чем, и делает вид, будто бы все хорошо. Нормально.       Ее бесит, что Сервир ставит благополучие Вай выше своего собственного.       Ее бесит, что Сервир нравится ей, и она ничего не может с этим поделать.       Мочалка летит в угол ванной комнаты, когда Вай вновь приходит к той мысли, которую последнее время слишком часто прокручивает в голове, из-за чего злится. И злится, и злится.       И злится.       И работает, стараясь запахом склизких тварей вытравить из своего сознания цветочный запах духов Сервир, которыми она продолжает пользоваться еще больше, чем раньше, делая только хуже.       Вглядывается в подернутые пеленой мертвые рыбьи глаза, видя в них иллюзорное фиолетовое мерцание.       Прикасается к холодной чешуе, чувствуя мерное биение сердца и теплоту чужой кожи, когда Вайолет в первый раз – в страхе, в диком ужасе, пожалуйста, будь ж и в о й – прижимает пальцы к шее под челюстью, и дышит, дышитдышит, когда понимает, что Сервир жива и просто потеряла сознание. Крепко обнимает ее, и вода пропитывает одежду, а штаны уже насквозь мокрые из-за лужи на полу, но Вай трясет, ей плевать, и она приходит в себя, только когда несет Сервир в комнату. Кладет ее прямо на простынь и быстро вытирает полотенцем, стараясь не смотреть на ее тело – и злясь на себя из-за того, что смотрит.       Проверив, что жрица не ударилась головой, не поранилась и ничего себе не повредила, Вай укрывает ее одеялом, а затем половину ночи бродит по переулкам – зная, как это опасно, и зная, что Сервир этим фактом была бы очень недовольна. Но ей нужно проветрить голову, привести свои мысли в порядок и понять, что это вообще такое было.       И что ей теперь с этим делать.       Ее пугает это чувство, она не хочет находить ему названия. Отдаляется, когда жрица пытается сблизиться, поскольку боится увидеть отвращение, если та поймет, догадается, что Вайолет…       Что, Вайолет?       Она наверняка ненавидит ее за то, что та сделала с Паудер. И что сделает в будущем. Сервир точно не примет… этого.       Просто нужно делать так, чтобы она не узнала.       Приступы повторялись. Снова и снова, и Вайолет была в ужасе из-за того, то ничего не могла с этим поделать. Она даже молилась Моргане, чтобы та сказала ей, как помочь Сервир, но Богиня больше не говорила с Вай, и та снова злилась.       Кажется, злоба – это единственное, что заставляло ее просыпаться по утрам. Злоба и надежда, но вскоре и от последней ничего не останется, и Вайолет не знала, во что превратится после этого.       Каждый вечер она со страхом возвращалась в трактир. Каждую ночь напряженно вслушивалась в звуки льющейся воды. И выдыхала, лишь когда Сервир оказывалась в постели.       В этот раз. Все хорошо в этот раз.       А что будет в следующий?       Вай даже думала сходить в храм Нагакейборос, надеясь, что у местных жриц может быть лекарство от приступов Сервир. Но чужая богиня приводила ее в ужас, да и девочка не была уверена в том, поможет ли та жрице другой веры. Этот план она оставила на крайний случай, но по болезненному виду Сервир понимала, что если все продолжится в таком же духе, ей просто придется это сделать.       Хуже вряд ли будет.       Переодевшись в чистую, пахнущую каким-то порошком – и где Сервир вообще его откопала? – рубашку и штаны, Вайолет сунула ноги в шлепки, поскольку жрица очень сильно ругалась, когда та ступала босыми ногами по грязному полу, а затем лезла в кровать. В ней все еще кипел гнев из-за поступка Сервир, и она боялась сорваться, когда выйдет из ванны. А потому прикусила язык, надеясь, что жрица не задаст неудобные вопросы, на которые у Вайолет не будет ответа. И с удивлением заметила, что та мирно сопит, одетая в трактирную форму, видимо, заснувшая сразу же, как Вай скрылась в ванне. У девочки защемило сердце, и она потянулась было к штанам Сервир, но затем замерла, испытав смущение и стыд, хотя видела жрицу обнаженной не единожды. Ограничилась только тем, что стянула с нее сапоги – аккуратно, боясь разбудить, а затем замерла над девушкой, борясь с внутренним желанием, от которого становилось еще более неловко.       И проиграла, а потому присела на край кровати, наблюдая за тем, как дрожат длинные черные ресницы, а лунный свет падает на светлую кожу, и та будто слегка светится. Не удержавшись, она легонько дотронулась до щеки Сервир, а затем провела пальцами по коже вниз, до краешка пухлых губ.       И отдернула руку, словно могла обжечься, если бы задержала ее на коже чуть дольше. Резко вскочив, она кинула испуганный взгляд на жрицу, но та продолжала спать, словно ничего не произошло. Девочка быстро прошла к окну и открыла его, впуская в комнату ночную прохладу и вдыхая воздух полной грудью, надеясь, что ветер остудит ее горящие щеки. Простояв так недолго, она затем скользнула под одеяло, укрыв вторым Сервир. Та поежилась от легкого дуновения и свернулась калачиком, натягивая одеяло выше. Вайолет же отвернулась к стене и зажмурилась, больно прикусывая губу. Надеясь, что станет легче.       Но легче не стало.