Сказание о кумихо, болезненном прошлом и шоколадных мишках

Ран старается быть готовым ко всему. Тщательно продумывает каждый ход, учитывает каждую деталь, каждый вариант развития событий. Ран старается сохранять спокойствие, когда кажется, что вот-вот все рухнет, и делает все, что в его силах, чтобы минимизировать риски. Не о себе беспокоится — о ней. Ран не понимает, как это произошло. Буквально полчаса назад все хорошо было — он сам видел, проверял — а в какой-то момент чуткий лисий слух уловил крик Су Джи. Она смотрела в сторону леса, словно знала, что он там, и звала его, звала по имени впервые за долгое время. Уже тогда у него сердце ушло в пятки. Ран не верил своим глазам. Такого просто не могло быть: слишком неожиданно, слишком не к месту, слишком не вовремя. Вечер же, тихо все должно быть, спокойно. Ему вспомнились слухи, что на соседние деревни нападали какие-то разбойники, отбирая у людей все, что они хотели, и убивая особо дерзких, но Ран в это не верил: не могли же люди быть настолько ужасными. А теперь он сидел перед ней, понимая, что все это правда, и не понимал, куда смотрела династия Чосон. Почему никто не собирался спасать деревни?! Почему следили за порядком только в городе? Но куда больше он винил себя. Следил же за ней все это время, глаз с нее не спускал. Отошел совсем ненадолго, подарок ей купить, и недоглядел. Как можно было так оплошать?! Су Джи была в поле за деревней, ближе к лесу. В деревне суматоха творилась ужасная: люди кричали, молили о пощаде, доставали из домов все самое ценное. Женщины рыдали, мужчины старались угрожать незваным гостям и платили за это жизнями, но в тот момент Рана это никоим образом не волновало, поэтому все ее "помоги им" пролетали мимо ушей. Куда больше волновала она сама, слабеющая с каждой минутой. Каким образом Су Джи удалось убежать полуживой, было неясно. — Кто именно тебя так? Говори, я разберусь! У тебя есть в доме травы необходимые? Она покачала головой. — Опять на деревенских потратила? На ту бабку, да? Ты глупая, Су Джи! Ран держит ее крепко, не дает девичьей спине соприкоснуться с холодной вечерней землей. Он вслушивается в ее размеренное дыхание, которое, как ему кажется, становится более редким, гладит ее по щеке. Ли Ран старается не думать о плохом, твердит себе мысленно, что все будет хорошо, что все не может так закончиться. Но Ли Ран не слеп: то, что он видит собственными глазами, не сулит ничего хорошего. В какой-то момент Ран перестает четко видеть Су Джи. Он поспешно стирает слезы с глаз. — Пушистый, ты ведь всегда рядом был? В ее глазах читается слепая надежда. Он неуверенно кивает, и на доли секунды на ее губах появляется улыбка. — Ненавидишь меня? Су Джи лишь качает головой. — Глупая ты, глупая! Я ведь действительно мог тебя убить. — И сейчас можешь. Завещаю тебе свою печень. Человеческая ведь вкуснее? Ран смеется сквозь слезы и снова кивает, но тут же добавляет: — Свою не завещай, твоя точно невкусная. Ран хочет добавить “особенно после половины бутылки соджу”, но вовремя останавливается. Су Джи умирает. Медленно, скорее всего, мучительно — просто вида не показывает. У Су Джи на животе алое пятно, рана глубокая, намного глубже, чем та, которую когда-то нанес ему брат. Су Джи даже ива едва поможет, будь она рядом, и Ран не понимает, почему все это происходит именно с ней. У нее в глазах такая боль, такое сожаление, что Ран мечтает оказаться на ее месте, только бы она не страдала. Только бы она пожила подольше. — Я отнесу тебя в город, — он уже готов поднять ее, когда слышит категоричное “нет”. — Не успеешь. Спаси лучше людей от этих извергов. Ран кивает. Понимает, что идти лучше прямо сейчас, пока есть шанс хоть кого-то спасти, но не может отойти от нее. Ран хочет спасти Су Джи, но именно у нее не остается никаких шансов. Он хочет побыть с ней подольше, пока есть время. Запомнить ее глаза, улыбку, ее маленький носик. Он хочет запомнить ее запах. Он не понимает, как будет без нее жить. Су Джи определенно ненавидит его. Ненавидит всем сердцем, до клокотания где-то там, внутри. Просто она слишком добра, чтобы причинить ему такую же боль, как и он ей. Ран хочет повернуть время вспять и никогда близко не подходить к этой деревне. Он хочет, чтобы она никогда не встретила его и жила счастливой жизнью. Чтобы не испытала нервного потрясения, чтобы не видела горы трупов. Видеть перед смертью его лицо, лицо убийцы своих друзей, лицо высокомерного кумихо, презирающего людей, лицо подлого лжеца, должно быть, для нее самая настоящая пытка. Останься у нее хоть капелька сил, она наверняка плюнула бы ему в лицо и оттолкнула, и была бы права. Ран старается хоть как-то облегчить ее мучения. Секунда — и перед ней уже сидит Ха Ныль. Лицо подруги не должно вызывать у нее ненависть. — Так сильно понравилось в обличии девушки ходить? — Су Джи улыбается краешком губ, а Рана словно током прошибает. Собственный облик возвращается сам по себе. Неужели знала обо всем? В подтверждение его мыслям девушка касается пальцами его браслета на запястье. — Не все учел. — Не снимал, как и обещал, — с горечью говорит он. — А ещё до сих пор клубочком спишь, как лис. Су Джи улыбается, а Рану стыдно. Ран представляет, как жалко он сейчас выглядит. Тогда она не могла с ним больше жить из-за его подлой лжи, а эта ложь была еще более подлая, даже глупая. Зато идеально продуманная. Чего ему стоило наблюдать за другими девушками, чтобы хоть как-то перенять их поведение. Перенимать поведение Су Джи — табу, она одна такая, особенная. Чего ему стоило придумать легенду, целую историю, чтобы все было как можно правдоподобнее. Пока Су Джи думала, что же стало с той торговкой и дошла ли она до деревни, Ха Ныль слонялась по лесам, кидала камушки в воду и ждала, когда можно будет убитой горем вернуться к Су Джи. Сразу проситься к ней — слишком странно и подозрительно. Куда лучше было делать вид, что где-то там, в какой-то несуществующей деревне у Ха Ныль была любовь. Куда проще было втереться в доверие, списав все на собственную глупость юной и безбашенной девицы. Играть обманутую брошенку было проще простого: отказывался от еды — мясо было куда вкуснее риса, который так часто предлагала ему Су Джи, лежал в постели и плакал — от презрения к самому себе. Ему гордыню пришлось спрятать куда подальше, ему жить пришлось в образе девушки, не перевоплощаясь обратно ни на секунду, чтобы не раскрыть себя ненароком. Рану было противно от самого себя, что не мог отпустить ее, не мог оставить ее в покое. Ран не мог спать ночами, не убедившись, что с ней все в порядке. Ран помнит взгляд Су Джи, когда Сын Так сказал удивленно, что видел черного лиса в перелеске. Ран помнит, как она напряглась и тут же ушла к себе в ханок, даже не посмотрев в сторону леса. Она не выходила из дома после этого вплоть до вечера, а кумихо успокоился: отвел любое призрачное подозрение о том, что в теле Ха Ныль могла быть и не Ха Ныль вовсе. А Сын Так, довольный тем, что ему дали немного денег за безобидную шутку, ушел восвояси. Ха Ныль стала Су Джи подругой. Они сблизились, проводили много времени вместе, разговаривали обо всем перед сном. Су Джи познала, что такое дружба, а Ран еще лучше познал, что такое любовь. Ран понимает, что она такую его любовь не оценит. — Прости ме… Договорить девушка ему не дает: она из последних сил касается его затылка и притягивает к себе. Су Джи оставляет на его губах призрачный поцелуй. Она делает это так нежно и отчаянно, что заставляет забыть его о внутреннем голосе, что корил его беспощадно. Су Джи прощается. Су Джи прощает? Ли Ран отвечает на поцелуй. Ран перестает сдерживать себя. Слезы по щекам текут без остановки. — Он не спасет жителей деревни. — Спасет. Убьет всех разбойников и спасет… — И людей он тоже убьет. Посмотри на него. Он сейчас любому в глотку готов вцепиться. Богиня реки Сандзу была непреклонна. В Ране она ничего хорошего не видела. — Я заберу его вместе с ней, — сказала она. — Да как ты..?! Он жив, если ты не видишь. — Твой брат преступник, если ты не видишь. Сколько жизней он отнимет, прежде чем ты это поймешь? Они видят, как Ран поднимается. Как аккуратно кладет бездыханное тело девушки на землю, как стирает слезы с глаз и направляется в сторону деревни. У Рана челюсти плотно сжаты, а в глазах такая ярость, что даже Ён осознает, что навряд ли после появления Рана там останется хоть кто-то в живых. — Сотри ему память! Пожалуйста, бабуля! — Совсем с ума сошел? Давай без этой самодеятельности. — А забрать моего живого брата в царство мертвых не самодеятельность? Богиня реки замолчала. За это время Ран успел лишить жизней пару разбойников. — Вот сейчас думаешь, а потом тебе места в лодке не хватит. — Да ладно, ладно! Сотру. Но за братом послеживай. Я не имею права распоряжаться людскими жизнями так глобально. Он забудет лишь ее, тебя все еще будет ненавидеть. Ли Ён лишь усмехнулся. Он поклонился богине в знак благодарности. — И помоги этим людям, когда твой братец уйдет отсюда. Что-то совсем распоясались эти разбойники: каждый день человек по десять на лодке катаю! Когда Су Джи оказалась в лодке, плывущей по реке Сандзу, Ран словно очнулся от долгого сна. Он удивленно вытирал слезы со щек и пытался понять, как здесь оказался. Ран огляделся по сторонам. Он злобно усмехнулся, увидев бойню в деревне, и даже подумал присоединиться к этому действу. В последний момент он брезгливо поморщился и презрительно поднял верхнюю губу. И Ран пошел в обратную сторону.