Мидтаун, за шесть лет до основных событий и далее
Комната, в которой находилась девочка лет тринадцати, не была уютной. Пол, стены, потолок — все отдавало тусклым бледно-серым цветом. В поле зрения был лишь стол, за которым она сидела, дверь, за которой не такая безжизненная атмосфера, и грузный мужчина, за которым устроилась на одиноком стульчике женщина в гражданской одежде, внимательно слушая каждое слово и иногда влезая в диалог. — Послушай, Гвендолин, — Он старался звучать мягче, несмотря на то, что говорил с ней уже не один час, и терпение, очевидно, заканчивалось. — Я понимаю, в каком ты состоянии, ты потеряла родителей. Но тебе дали сорок восемь часов, прежде чем привести сюда, в участок. Сейчас нам нужны твои показания. Ты знаешь, что это может помочь делу, и молчание — поверь мне — не лучший выход. Сорок восемь часов реабилитации под наблюдением врачей мало повлияли на её состояние. Она много спала и плакала. Гвен держали, чтобы накормить, и что-то вкалывали, когда Стейси вела себя слишком агрессивно. Была одна в тесной комнате. Помимо того, что произошло «до», эти сорок восемь часов стали для неё кошмаром. — Ты можешь рассказать мне о событиях той ночи? Девочка долго не могла говорить. Не готова, в голове беспорядок, в горле комом стояли слезы. Не было сил, и оттого — надежды, что от её слов что-то изменится. Не следила за временем, но часа через два, может и три, она все же тихо заговорила, и детектив потянулся всем телом, прогибая под себя стол, чтобы расслышать каждое сказанное слово. — Я спала в своей комнате. Услышала, как кто-то пришёл к нам ночью. — Пришёл к твоим родителям? Очевидно, Гвен не собиралась вдаваться в подробности. Были лишь догадки, которые могли оказаться плодом бурной детской фантазии. Относительно она уже имела представление о своем будущем, которое ближайшие несколько лет будет однообразным, несчастным и скучным. — Работу, наверное… Я не очень понимала… Чистая правда. — Может, ты помнишь какие-то определенные фразы, интонацию, голос гостя? Постарайся. Может родители обсуждали его в машине, до аварии? У нас есть основания полагать, что он причастен, если ты не помнишь ничего, что могло привести к этому. Или что-то есть? — Нет. Наверное, правда. В конце концов, ответы не дали толковых результатов, как и ожидалось. И её увели, ведь Гвендолин Стейси была ребенком, всего пару дней назад потерявшим самых дорогих людей, и нуждалась в отдыхе. С тех пор не посвящали в новости о ходе расследования. Они были не правы, и она знала это, но что может сделать маленький человек, оставшийся один в этом мире, против кучки влиятельных толстосумов? И отчасти сама несла ответственность за то, что после дело засунули в ящик и задвинули на долгое время. Гвен сожалела, её мучали кошмары, она чувствовала вину, просыпаясь каждую ночь в слезах. Соседка по комнате в детском доме, куда её определили, уже не обращала внимания на такие выпады, а просто — как и многие — считала, что эта девчонка просто довольно странная. Окончательно ровесники в этом убедились после одного из уроков, когда сидевший за ней паренёк сильно потянул Гвен за волосы. А Стейси очень любила учиться, поэтому старалась не обращать внимания на такие вещи во время занятий, хотя мешал он своими издевательствами часто: то кольнет в спину чем-то острым, то приложит к уху что-то громкое, то резко за шею схватит, когда она пишет в тетради. На перемене Гвендолин вышла во двор и села на одиночные старые качели, просто провести время. Но с ней решил заговорить тот самый задавака с компанией дружков. — Как дела, Гвенни? Мальчик подошёл и специально задел ногой рюкзак, который она поставила на землю. Тот был открыт, и несколько тетрадей выпали вместе с ножницами. На накинутой болотного цвета ветровке Гвен заметила первые капли дождя. — Нельзя быть такой неряхой, — наигранно изумился одноклассник. — Поднимай! Он положил руку на светлую макушку и резко потянул вниз, из-за чего девочка потеряла равновесие и упала. Думал, посмеётся и пройдёт мимо. Но когда Гвен увидела свежие капли крови на своих коленках, её было не остановить. Не теряя ни секунды на раздумья, она схватила выпавшие ножницы и быстрым движением встала на ноги, которые подкашивались, но привлечь внимание удалось. Обидчик обернулся. Прыгнувшая и повалившая его на землю девчонка стала последним, что он увидел. Существуют люди, до такой степени добрые и жалостливые, что потом обязательно жалеют об этом, но ничего поделать с собой не могут. Именно такие люди появились в жизни Гвен, когда будущее, казалось бы, не предвещало уже ничего хорошего. Они буквально спасли её от срока, от детской колонии, даже от лечебницы. Хотя последнее оказалось важным пунктом их разговора: обследование и лечение препаратами хотя бы под их присмотром. И Гвен согласилась. Она хотела учиться, сбежать от прошлого или вернуться в день до аварии, когда ещё была малость адекватной. Возможно, её бы не отмазали, если бы отчим не являлся капитаном полиции. Это заставляло Гвен не доверять первое время вдвойне, потому что она помнила стражей порядка, с которыми говорила после того, что случилось с родителями, и они не внушали ощущения надежности и доброты. Но на допросах делали все, чтобы войти в доверие. Просто ей посчастливилось услышать их разговор однажды между собой. Маньяки отдыхают. Поэтому и в этих людях — капитане Стейси и его жене — она сомневалась, причём сильно, пока не узнала, что отчим был кузеном её погибшего отца. Интерес забрать к себе несносную четырнадцатилетку все равно казался чем-то из ряда вон выходящим. Путь к сближению был долгим. У Гвен появилась своя комната, она пошла в обычную школу, куда часто вызывали её мачеху, потому что новая ученица ведёт себя несколько агрессивно. Но каждый раз приёмные родители верили Гвен, понимали, как ей тяжело и старались проявлять нежность и заботу. Медицинское обследование не выявило как-либо нарушений психики, кроме посттравматического синдрома, а потому с ней заключили условный договор: опекуны ни в чем не отказывают, а она контролирует себя и первым делом рассказывает им или директору, если кто-то её тронет. Доктор предположил, что вспышки агрессии связаны с трудными условиями адаптации, с которыми ей пришлось столкнуться в приюте, и девочке нужно показать другой мир, полный любви и заботы. Постепенно отношения с семьёй наладились, чего не скажешь про одноклассников. Гвендолин часто обсуждали, потому что слух о том, что она приемная, быстро разнесся по школе. Чтобы ни с кем не конфликтовать, девушка отстранилась от сверстников и зациклилась на учебе. Сидела отдельно, питалась отдельно, и со временем к ней просто перестали подходить. С одной стороны, устраивало, с другой — немного одиноко. Хотя это явно лучше, чем иметь друзей вроде тех, которые были у таких популярных девчонок, как Фелиция Харди и Мэри Джейн Уотсон. Все перед ними так и заискивали. Все, кроме новенькой, которая пришла, когда Гвен было уже шестнадцать, и которая напоминала её саму: сторонилась почти каждого. Но между ними была и разница: эта девушка скромно подходила к некоторым людям и спрашивала о чем-то, чего не знала, тщетно пытаясь дружелюбно улыбаться. Это даже немного смешило. Пока она не подсела к Стейси на одном из обедов с подносом, на котором был только салат и питьевой йогурт. И наверное, новенькая надеялась, что Гвен заговорит с ней первой, потому что та молчала, неловко улыбнувшись. Но Гвен сама не знала, с чего и хочет ли вообще начинать разговор, поэтому — то и дело — открывала и закрывала рот. — Это вкусно? — задала незнакомка неожиданный вопрос, указав пальцем на нагеттсы, которые взяла себе Гвен. Спустя секунду та кивнула. Девушка кивнула в ответ, и Стейси, немного помолчав, предложила ей попробовать. Одноклассница удивлённо и с благодарностью взяла одну штучку. Лицо у неё было такое, словно ничего вкуснее она в жизни на ела. — Я приехала издалека и… там такого не было, — пояснила она, поймав на себе вопросительный взгляд. — Ты… с юга? — предположила Гвен, рассматривая смуглую кожу, пухлые губы и длинные ресницы, обрамляющие чёрные глаза. — Латинская Америка. Родители решили, что здесь у меня будет больше возможностей в будущем, если я окончу эту школу. — И живёшь здесь, в Форест-Хиллс? — Нет, только учусь. Живу в районе Адской кухни, потому что там мой старший брат. Кстати, Гэбби. Она протянула руку в приветливом жесте, и Гвен, сначала замешкавшись, пожала и представилась в ответ. Так она нашла первую подругу с тех пор, как попала в Мидтаунскую школу. Гэбби и Гвен посещали вместе уроки, обедали и шли на автобусную остановку. Они были разные, но похожие: Габриэла всегда ела мало, а Гвендолин набивала полный рот, одна одевалась открыто, но вычурно, другая — закрыто, но ярко; шутили о том, что живут с капитаном полиции и адвокатом, которые с трудом с ними справляются, но каждый день сажают за решётку преступников. Им было весело, и их все устраивало, несмотря на то, что обе что-то не договаривали. Гэбби рассказывала одну и ту же историю каждому интересующемуся: родители отправили жить к брату. Это и логично, она носит его фамилию — Мёрдок. Гвен же, молчала о подробностях своего прошлого, но желание поделиться хоть с кем-то иногда достигало критической точки, и пару раз она даже собиралась, но в последний момент не решалась. С Гэбби она стала той, кем была до страшных событий: взбалмошной, непоседливой, болтливой. И это первый раз, когда она боялась одной правдой отдалить от себя человека. Возможно, знай Гвен, что и подруге есть что скрывать, она бы уже рассказала. Капитан Стейси был не в восторге от дружбы падчерицы с такой девицей. Опираясь только на внешность, он счёл её плохим примером для подражания, но Гвен была счастлива, и редко ему удавалось видеть её такой беззаботной и полной жизни, поэтому против тоже особо не шёл. Может, пару раз в начале, когда только увидел Габриэлу Мёрдок в её откровенном наряде. Тем более, вела она себя не так вульгарно, как выглядела, так что Стейси послушал жену после нескольких раз, когда она старалась объяснить, что по внешности не судят. Не ему ли об этом знать, в конце концов? Может, капитану была слишком дорога репутация, и вряд ли Гвен была дороже. Миссис Стейси сказала: «Просто дай ей денег на новую одежду, пусть она почувствует, что ты правда не против и полностью ей доверяешь. И скажи, что сможешь добавить в случае чего, пусть покупает, что хочет». Муж послушал, так и сделал. Но Гвен осознала, что «добавить» вот так не получится — у неё до сих пор не было карты. Можно взять родительскую, но когда-то нужно и свою получить, поэтому первым делом девушка отправилась в банк, чтобы открыть счёт. За стойкой ресепшена её консультировала миловидная тётушка, доброжелательная улыбка которой стерлась, когда неожиданно в банк ворвалась группа из нескольких человек в масках животных. Парни с пушками, кто выше, кто ниже, кто действовал активней, кто пассивней. Людей накрыла паника, один из грабителей открыл огонь по некоторым сотрудникам. Гвен спряталась за небольшим шкафом с журналами и услышала, как кто-то вызвал копов. Она не понимала, что чувствовала в этот момент. Было страшно, но захватывающе, как адреналин по венам, что-то, чего не хватало. Отряд полиции прибыл быстро, но часть грабителей успела ускользнуть, решив, что лучше остаться без крупной суммы, чем быть пойманными. Только одного паренька задержали прямо на выходе. Людей эвакуировали, вызвали подмогу и направили ещё один отряд в погоню за сбежавшими, а Капитан Стейси надел наручники на одного облажавшегося и посадил в свою машину вместе с Гвен. С него сняли маску, на вид ровесник дочери. — Я не участвовал, меня заставили стоять на стреме. — Это все ты расскажешь в участке, — капитан перевел взгляд на Гвен, и голос смягчился. — Как ты себя чувствуешь, дорогая? — Со мной все нормально, но я хочу домой. — Тогда я попрошу Оливера тебя отвезти, как только приедем в участок. Гвен поймала на себе взгляд, полный какого-то отвращения. Нетрудно было догадаться, о чем думал парень слева от неё. Как же он ошибался. — У тебя есть семья? — спросила она, когда машина остановилась и опекун вышел переговорить с напарником. — Просто будет лучше, если они приедут. Быстрее отпустят. — Я похож на того, кто нуждается в советах офицерской дочки? Пассажирская дверь открылась, и друг отчима сказал Гвен пересесть в его машину. Выйти получилось не сразу: длинная прядь светлых волос зацепилась за наручники, уже наверняка оставивших след на запястьях того, кому посчастливилось составить ей сегодня компанию. Он не двигался, пока Стейси распутывала волосы, но можно было почувствовать его раздражение. И от этого Гвен сама начинала злиться. — Черт, — буркнула она, когда посмотрела на прядь, которую удалось вытащить, но не распутать. — Что, — послышался едкий смешок. — Твоя самая большая проблема на сегодня? Ничего не ответив, Гвен покинула машину, сильно хлопнув дверью. Ей придётся сейчас просто поменять одну на другую аналогичную. Противная обстановка. Зато друг Стейси, сержант Оливер, не доставал её разговорами и молча вёл машину, только предлагая иногда воды. Он привёз Гвен в пустой двухэтажный дом. Миссис Стейси наверняка ещё на работе. Оливер тактично поинтересовался, точно ли с девушкой все хорошо, и Гвен, убедительно кивнув и поблагодарив, достала связку ключей и последовала к дому. Дома мёртвая тишина. Невольно в голове ожили воспоминания той ночи, которая поначалу казалась обычной, а стала самой громкой в жизни её семьи. Мама с трудом уложила в кровать непоседливую девочку, у которой ночью энергия только усиливалась. Но Гвен была пусть и шумной, но послушной, потому укуталась в одеяло и постаралась уснуть. Привычную ночную тишину нарушал только ливень. Капли барабанили по крыше, и это жутко мешало ей уснуть. А потом она услышала очень низкий и одновременно звонкий голос, принадлежащий огромному в размерах мужчине. По крайней мере, таким казался маленькой Гвендолин, когда она выглянула из комнаты. Наверное, она была ростом только с его руку, а ладонь у него больше, чем её голова. Слова незнакомца звучали тихо, но басисто громко, обращался вежливо, но будто с угрозой. — Вы же знаете, что не можете уйти, словно этой главы вашей жизни просто не было. Поэтому я все ещё даю вам время подумать. — Хорошо, — мистер Стейси вздохнул. — Сколько времени ты можешь нам дать? Мужчина задумчиво потёр верхушку трости, и голубые глаза сверкнули. Он ждал ответ следующим утром. Видя, как их дом покидает этот амбал, Гвен собиралась вернуться в кровать и расспросить обо всем родителей завтра, но не успела: отец начал в суматохе ходить по дому, в поисках различных вещей, мама подняла шум, и вскоре они зашли и в комнату дочери, приказали быстро собираться, обещая прояснить ситуацию позже. Сами же между собой обсуждали, что должны спокойно доехать без хвоста. Сонная девочка не знала, что происходит, но понимала — дело дрянь. И когда папа в ливень вёл автомобиль как бешеный, точно решила оставить вопросы на завтра. Гвен вырубало, пока она смотрела в окно, но на секунду показалось, что мимо них что-то очень резко пронеслось. Наверное, в сонном бреду. Но потом уже показалось, что она услышала, как что-то пронеслось. Девочка распахнула веки, и в этот же миг машину дернуло в сторону. Кажется, на капот что-то упало или прыгнуло. Нечто большое. Но из-за тряски ей не удалось разглядеть ничего, кроме ярких янтарных зрачков. Лишь на секунду. Они неслись навстречу фуре, когда Гвен, закричав: «Папа!», схватилась за руль и резко крутанула. Очнулась уже в больнице. Пришедшие к ней следователи поняли, что девочке необходим плановый осмотр после того, как она начала винить себя во всем произошедшем. А Гвен поняла, что ей никто не верит, потому что того, что она знала и помнила, было недостаточно. Дело так и осталось открытым, разве что отчим обещал «пошевелиться», но пока без продвижений. Гвен уже начала сомневаться в их крепких братских отношениях. Девушка поднялась в спальню, где царил творческий беспорядок, и встала напротив зеркала во весь рост. Волосы в том же запутанном ужасном состоянии, как после бури. «В голове у тебя буря, Гвен Стейси», — подумалось ей. Взгляд зацепился за знакомые до боли ножницы. До боли того выродка. Подняла с пола и покрутила в руке.«Твоя самая большая проблема на сегодня?»
«Твоя самая большая проблема на сегодня?»«Твоя самая большая проблема на сегодня?»
Зубы со скрежетом сжались, рука потянулась к голове. Несколько секунд хаотичных движений — и пряди волос уже разбросаны по полу. Сумбурная стрижка, которой чего-то не хватает. Она зашла в ванную комнату и дотянулась до полки с краской. Розовая, синяя… обе. Полностью? Нет, только концы. Когда дело было сделано, Гвен, глядя на себя в зеркало, увидела, кажется, себя настоящую, с тем же ураганом снаружи, что творился до этого внутри. И наверное, раз она почти выпустила себя, стоит показать и миру. Взъерошила новую прическу и улыбнулась. Нужно встретиться с Гэббс. Да. Решила проблему.