Семь лет спустя...

«Играй, играй со мною дальше, Я разбита и растеряна В тебе так много фальши А я верила…» © Н. Киселев Джулия проснулась в чудесном расположении духа. Впервые за долгое время ей хотелось просыпаться утром — встречать новый весенний день, который она собиралась именно прожить — в предвкушении приятных впечатлений, радостных встреч и, конечно же, в любви, которая вновь горела в ее душе ярким неугасимым пламенем. Казалось, даже в вечно мрачной и холодной обители Хаоса стало уютнее и светлее. Теплее. Но все же, перспектива вылезать из-под пушистого широкого одеялка совсем не радовала. Впрочем, иногда ведь можно позволить себе сию непозволительную роскошь — немного поваляться в постели, набирая силы для нового дня и читая новости в «любимых» группах? Никто не знал, что победительница пятнадцатой «Битвы» продолжала просматривать новости групп, посвященных сему проекту, даже спустя семь лет после завершения прославившего ее сезона. И нет, она давно уже не следила за новыми сезонами «Битвы», как и за их новыми, тусклыми, ворующими образы друг у друга участниками. Ей, как и прежде, была важна только она — неподражаемая и непревзойденная еще никем Джулия Ванг (ну то есть Томас Виндзор). Ее интересовало все, что о ней пишут — ведь ее прибыль напрямую зависела от поклонников-обожателей, свято верящих в образ Всемогущего Духа Бездны, а значит, и в то, что приобретенные у нее духи-куколки принесут им долгожданные удачу и счастье. Да только таких «верующих» в последнее время становилось все меньше и меньше, а значит, супер-няше Люци не оставалось ничего другого, кроме как заходить в «Шоу без купюр» или «Тайную беседку Битвы» под вымышленными именами, с пеной у рта доказывая хейтерам, что она (то бишь, Джулия Ванг) обладает нехилыми экстрасенсорными способностями и выпускает очень качественную продукцию! Впрочем, в последнее время в этом не было необходимости: в единственной еще «живой» группе, посвященной «Битве», выкладывались посты про кого угодно, но только не про нее. Так было и сегодня. Первый увиденный ею пост посвящался ритуальной ведьме-писательнице и просто весьма странной дамочке Марьяне Романовой и ее абсурдно эзотерической писанине. Второй — ее старому, уже давно бывшему другу Александру Шепсу в компании симпатичной светловолосой девушки. Лицо Духа озарила невольная улыбка. Молодец, Сашка. Правильно. Не все лить слезы по этой рыжей ветеранше «Битвы», регулярно выставляющей фотки своего счастливого семейства. Или уже не такого счастливого? Ай, к черту. Ну, ничего. Глядишь, и у него все наладится. Пребывая в том же расслабленно-одухотворенном настроении, Ванг уже собиралась было покинуть группу, когда следующий попавшийся ей на глаза пост заставил Джулию так и застыть с айфоном в руке. На фотографии, выставленной админами сегодня в 00:45, изображались две красивые светловолосые женщины, что-то бурно и весело обсуждающие в непринужденной обстановке миленького, так хорошо знакомого ей кафе. В этих женщинах Джулия безошибочно узнала себя и Таню! Сердце бессердечного Духа Хаоса, казалось, провалилось сквозь землю, предварительно пробив четыре этажа под ней. А под постом уже мощной грязной струей лился поток ехидных мерзко-лесбийских комментариев: «А с каких это пор у нас Дух Хаоса с сумеречной ведьмой тусуется? — писал некий любитель «Битвы экстрасенсов» под говорящим ником «Черный ворон». — Решили скооперироваться и замутить новый мистическо-аферистический проект? Что, километры больше не разделяют?» «Ланг жив!!!» ликовал следующий (очевидно, малолетний) комментатор, приправив свой восторг тысячей смайликов-сердечек. «А что, наша Люцефериня снова баба? И куда это Томас делся?» Читать дальнейшие отклики «благодарных поклонников» не было смысла. Повинуясь отчаянному, неосознанному, как инстинкт, порыву, Джулия вышла из ВК, принявшись судорожно искать в журнале вызовов до боли знакомый номер. Ожидание, разбавленное монотонной утомительной мелодией гудков, тянулось мучительно, нестерпимо долго. Наконец в трубке послышались звуки любимого счастливого, как и вчера, голоса. — Привет, Джули. Я сама хотела тебе набрать… — Ты видела фотки в «Тайной беседке Битвы»? — собственный голос казался чужим и севшим. — Какие фотки? Ты о чем? — видимо, ведьма еще не смотрела новостную ленту. А может, вообще не сидела в этих «околобитвенных» группах. — Таня, ты видела ваши фотки с Ванг во всех группах, посвященных «Битве экстрасенсов»? — мужской восторженный голос, неожиданно раздавшийся в трубке, предвосхитил все ее объяснения. — Это просто бомба! Все на ушах стоят, вас обсуждают. А ты еще не хотела соглашаться! Хоть какая-то польза вышла с этого Духа! Раз себе пиар делать не хочет, хоть тебе сделает! Реальность разлетелась на тысячи осколков и перестала существовать для Всемогущего Духа Хаоса. Однако, сквозь образовавшийся вокруг нее ледяной непроницаемый вакуум золотыми, больно режущими лучами пробивались звуки взволнованного, любимого, ненавистного теперь до истерики голоса: — Джули, ты… Виталик, пошел отсюда. Я сказала, пошел отсюда на хер! — последнее послание было адресовано, видимо, не ей. — Джули, ты…не слушай его, слышишь! Все совсем не так, как ты думаешь! — Не надо ничего, объяснять, Ларина, — она ощущала, как последний живительный лучик в ее душе забирает чудовищная беспощадная Тьма — как и всю ее душу. И теперь уже навсегда. — Я — не ревнивый муж, так не вовремя вернувшийся из командировки. Да пошла ты… — дыхания чертовски не хватало, будто невидимая железная рука сжала ее горло. — И я пойду. Делать себе пиар! Палец коснулся красной связывающей их кнопки. А она продолжала задыхаться. Нет, что бы не плела она на «Битве» наивным фанатам, Всемогущая Дочь Люцифера умела плакать. Но не в этот раз. Слез почему-то не было. Они, невозможные, беспощадные и отчаянные, застряли в горле едким колющим комом, не позволяя выплеснуть наружу хоть тысячную часть боли, которая напомнила бы, что она все еще жива. Как? Почему она еще жива?!!! «Новый рассвет в холодной постели Было, но нет, того, что имели Сердце мое, напомнит о себе Как я верила тебе!» Из груди наконец вырвался дикий душераздирающий всхлип, больше похожий на стон. Айфон со всей дури полетел в стену. Нестерпимая боль сменилась такой же отчаянной непримиримой злостью — как на ненавистную, трижды проклятую Ларину, так и на себя любимую. Дура! Дура! Непроходимая феерическая дура! Как? Как она могла вновь поверить этому маленькому белокурому демону, называющему себя сумеречной ведьмой?! В то, что когда-либо — тогда или сейчас была действительно нужна ей. В памяти Ванг кадрами короткометражного художественного фильма всплывали давние, отброшенные в самый дальний уголок души за болезненной ненадобностью фрагменты. Финал пятнадцатой Битвы экстрасенсов. Легендарный готический зал. Как всегда неугомонный весельчак-балагур Башаров, уже объявивший результаты зрительского голосования и теперь оглашающий долю зрительской любви, доставшейся каждому финалисту в процентах. — Татьяна! Серебро! — хлопает в ладоши ведущий, пытаясь ободрить без того, казалось, совершено счастливую и невозмутимую призершу. Та отвечает такими же эмоциональными радостными аплодисментами — самой себе, бросив сияющий мимолетный взгляд на Джулию, словно бы ожидая от неё поддержки. Как она могла ей её не дать? Осторожно, трепетно, будто опасаясь причинить своей ведьме хоть малейшую боль или неудобство, Дух Хаоса коснулась плеча Тани. Лёгким, почти невесомым движением она провела вниз по белоснежной ткани её платья, ожидая жеста или взгляда от Лариной, свидетельствовавшего бы о том, что она все делает правильно. Но взгляда не было. Жеста не было. Ничего не было. Кроме ясной, как божий день, и горькой, как яд, мысли — ей не нужно все это. Ни её поддержка. Ни её прикосновения. Ни её любовь. Ни она сама. Как глупо, как наивно было не понять этого — раньше, когда она говорила про эти чёртовы километры, когда в очередном нелепом споре принимала сторону не её, а этого коня Далецкого, когда откровенно смеялась над тем, как её любовница-подруга дует ей в лицо какой-то непонятной хренью. Утратив всякую надежду достучаться до сердца (ах, есть ли оно?) Тани, Джулия убрала руку с её плеча, устремив взгляд куда-то в сторону. Призёры-соперники продолжали говорить что-то, Башаров задавал им новые вопросы, но Джулия уже не слышала. Она будто бы перестала существовать для этого мира. Остался лишь пустой, работающий на инстинктах и биологическом топливе механизм, все ещё способный двигаться и худо-бедно воспринимать информацию. И этот изумрудный, самый очаровательный в мире взгляд, на который Ванг, вопреки всему, не могла не отреагировать. Женщина повернула голову в сторону Тани. Смотрит. Улыбается. Ярость, так долго копившаяся на глубине несуществующей души горьким ядовитым осадком, стремительно поднималась вверх, грозя вырваться, выплеснуться наружу — чем-то неминуемым и очень страшным для неё, Лариной. «Зачем ты издеваешься надо мной, ведьма? Что тебе я сделала? — любимый сияющий взгляд виделся сквозь пелену подступающих слез. Невероятным усилием воли ей удалось вдавить их в себя обратно, отвернувшись от Тани и продолжив прожигать окружающее пространство пустым потерянным взглядом. Безумно хотелось исчезнуть, испариться, став бесплотным незримым фантомом, несуществующим для этого мира и для этой Лариной. Благо, Вселенная, кажется, услышала ее (молитвы?) — или Башаров, решивший наконец-то прекратить эту страшную пытку и дать команду «на выход»! «Нас нет в холодном тумане Бежала бы прочь босыми ногами…» Не помня себя и того, что там, за дверью, ее ждет огромная, ревущая, так напугавшая ее толпа, Ванг опрометью кинулась прочь — в эту самую толпу, холодную Йольскую ночь и бесконечное тотальное безразличие. Ее и ее маленькой сумеречной ведьмы, беззастенчиво и брезгливо целующей этого коня-логика чуть позже — за ее спиной. Джулия усилием воли вынырнула из воспоминаний, наконец ощущая на своих щеках долгожданную предательскую влагу. Соленые прозрачные капли беззастенчиво лились по лицу бешеным неостановимым потоком. Нет. Со странным, неожиданным для себя весельем, женщина вынуждена была признать — в этот раз она была ей действительно нужна. Для пиара. Как в свое время нужен был этот недоумок-альфонс Далецкий, так красиво умевший целоваться на камеру и так зрелищно смотрящийся рядом с ней в белоснежном свадебном костюме. Боль вонзилась сердце одновременным ударом тысячи мечей — плюс к тем, что уже сидели в нем. С губ сорвался нервный, почти истеричный смешок. Как же она проклинала тогда ее чертовую хозяйку и ее ненавистный бордель-Ковен, полагая, что именно они втянули ее светлую и невинную Танюшку в омут грязи и разврата. Да только вот Бантеева осталась далеко в прошлом. В настоящем же была свободная, ни от кого не зависящая Татьяна, которая…продолжала повышать себе популярность все тем же способом! Возможно, так повлияло на нее столь продолжительное нахождение в этом чертовом рассаднике, возможно, она просто не знает, как выживать в мире шоу-бизнеса по-другому, но черт же возьми! Как ее добрая светлая девочка могла так спокойно принять на себя их образ жизни? Как смогла докатиться до такого? Как она смогла стать такой? «Смотри в меня — там ностальгия Но мы с тобой давно другие Во мне погас огонь и ясно Что ты не мой, что все напрасно». Болезненная, не совместимая с жизнью догадка отбойным молотком ударила в голову. Нет. Таня не становилась такой. Потому что она уже была такой. И будет такой всегда — сколько бы не прошло лет и сколько бы лживых, приторно-ласковых клятв не слетело с ее уст. И изменить её не сможет никто. А впрочем, в этом нет и смысла — это все равно, что пытаться изменить мудака-абьюзера, гулящего, бухающего и до кучи применяющего физическую силу. По собственному опыту Джулия знала, что от таких личностей следует бежать — бежать со всех ног, не оглядываясь, не впуская в дом, даже если они будут ломать дверь. Боль сжала грудь с новой немыслимой силой. Размечталась! Ларина никогда не постучит ей в дверь. Она уже получила свое — грязное, мерзкое, но все-таки желанное, а значит, теперь ей не зачем появляться в её жизни снова. Ну, если только за новой порцией пиара… Руки женщины сжались в кулаки. Ногти вонзились в ладони, едва не оставляя на них кровавые следы. Нет! Черту с два! Никогда! Она больше не поведется на это! Никогда больше не поверит ей. Лживой. Мелочной. Любимой лишь по ошибке. И она исправит эту ошибку — раз и навсегда закрыв за ведьмой дверь. В своём сердце — бесчувственном, бескровном, мёртвом. Холодным — как десять тысяч Антарктид. Теперь уже точно. Абсолютно. Бесповоротно. Навсегда.