Adored one

I can’t stand it to think my life is going so fast and I’m not really living it. Ernest Hemingway. The Sun Also Rises. I thought she was probably a little crazy. It was all right if she was. I did not care what I was getting into. Ernest Hemingway. A Farewell to Arms.

      Эйрстрим перестала вставать с постели. Несмотря на то, что в маленькой сухощавой фем все еще было достаточно сил, чтобы одним точным ударом пальцев заставить Йокетрона упасть на колени, она уже не могла самостоятельно передвигаться по территории додзе. Впрочем, непохоже было, чтобы она к этому стремилась – старая фем предпочитала проводить свое время за медитацией, распитием лекарственных трав и ежедневными встречами с медиками, чьи прогнозы не становились лучше. Эйрстрим совершенно не беспокоило недалекое будущее, ее больше волновало то, что избранный наследник, которому предстояло унаследовать как ее стиль серкет-су, так и другие семь стилей, встав во главе додзе, как единый мастер ниндзюцу, объединив под собой учения и ниндзя корпус Элитной Гвардии, не был в состоянии использовать полученные знания положенным образом.       - Тебе нужно угомониться, - сурово припечатала она, глядя на вышеупомянутого наследника. – Умерь свой нрав, найди баланс, и тогда у тебя все получится.       - Я стараюсь, мастер, - отозвался тот, изображая смиренность всем своим видом. Спина прямая, ладони на коленях, лицо максимально невозмутимое. Только оптика горит, выдавая возмущение.       - Плохо стараешься, - вздохнула Эйрстрим и приподнялась на подушках, зашелестев слоем покрывал. – Тебе нужно отправиться в мир, окунуться в жизнь… Увидеть все своей оптикой, попробовать себя в чем-то обыденном, завести новые знакомства. Повеселиться, в конце концов, пока ты еще юн, ведь после у тебя будет слишком много забот для простых развлечений.       - Я не так уж юн, мастер.       - Молчи, сопляк, я не закончила, - грозно сверкнула пурпурной оптикой на него старая фем. – От тебя во все стороны разит неуемной энергией, которую нужно усмирить, если ты хочешь быть действительным мастером серкет-су. Одними медитациями ты проблему не решишь. Отправляйся на оптический квест, это мое тебе поручение, как от мастера – ученику.       Йокетрон тяжко вздохнул и тут же стремительно увернулся от удара сухонькой ладошкой, которая едва не поразила его прямо в золотой шеврон:       - Хорошо, хорошо! – капитулировал он, но слегка обиженно заметил: - Однако почему с серкет-су столько проблем? Я освоил остальные шесть стилей без особых трудностей, и там, где мне не хватало терпения, мне помогала медитация и усердные тренировки, почему сейчас я не могу достичь вашего уровня, как бы ни пытался?       - Потому что я прожила жизнь, а ты толком и не начал, - фыркнула Эйрстрим, сложив руки поверх покрывала. – Ты ни разу не влюблялся, не наживал себе врагов, не испытывал жизненных трудностей, не делал больших глупостей… Хотя нет, последнее можешь вычеркнуть из списка, ты глупости делаешь постоянно. Ты почти безвылазно сидишь в додзе, тренируясь и готовясь к тому, чтобы принять место грандмастера, проводишь время со старичьём, как я, читаешь манускрипты и осваиваешь искусство каллиграфии, чем ты там еще занимаешься в эти дни? Ты ответственный и способный ученик, и день, когда ты встанешь во главе додзе, будет счастливым для всех нас и тех, кто придет к нам после, но ты не живешь так, как положено молодому меху, Йокетрон.       - А как положено жить молодому меху, мастер? – слегка сощурил оптику тот и на всякий случай отодвинулся, опасаясь оплеухи за дерзость.       - Вот и отправляйся в город, может, узнаешь, - хмыкнула старая фем. – Или хотя бы встретишь кого-то, кто научит тебя быть молодым. Компания стариков научит тебя только тому, что умеют старики.       - Но если я оставлю вас, кто будет приносить вам отвары из трав каждый вечер? Вы не будете по мне скучать?       - Есть и другие, кто почтет за честь принести мне необходимые вещи, - качнула головой Эйрстрим. – Так что не беспокойся за меня, я найду себе сиделку, и не одну. Скучать по тебе? Что ж, может, такое и будет. Но я не буду удерживать тебя от самопознания и совершенствования, повиснув на тебе грузом старческой мудрости. Ступай и набей себе шишек, обзаведись своим опытом, придумай собственные умные банальности, которые не понять, не испытав их прежде самому. Все, иди и объяви всем, что с завтрашнего дня ты отправляешься на оптический квест, а после собирай вещи.       - Я не покину додзе, мастер, - покачал головой Йокетрон и едва увернулся от очередного шустрого тычка ладонью. – Я пойду в город, и буду проводить там время, но я намерен возвращаться в додзе хотя бы каждые день-два! – вскинув руки в защитном жесте, быстро проговорил он. – У меня есть обязанности, я не должен ими пренебрегать, - примирительно добавил он. Эйрстрим вздохнула и опустила руку, занесенную для кары:       - Его отпускают на все четыре стороны веселиться и балагурить, без комендантских часов, проверок и конвоя, а он упирается и прикрывается обязанностями! Ты будешь хорошим мастером, Йокетрон, но не становись древним тарантасом раньше времени. Молодость не терпит пренебрежения и, поверь мне, она рано или поздно выберется наружу. Лучше делать все в свое время, а не откладывать на потом.       - Я запомню ваш совет, мастер.       - Ты лучше прислушайся к нему, - пожурила его та. – Ну все, ступай. Мне нужно немного отдохнуть перед приходом врача, и я надеюсь слегка вздремнуть, пока есть время.       Йокетрон поднялся на ноги и поклонился в пояс лежавшей на постели фем:       - Легкого вам сна, мастер.       Эйрстрим пробормотала в ответ что-то утвердительное. Он поправил покрывало, свесившееся на пол, и, поклонившись еще раз, вышел из комнаты, максимально бесшумно задвинув за собой створку двери.       Мастер секрет-су провалилась в сон и более не приходила в себя. ------------------       Йокетрон сидел на подушке позади своих мастеров, одетых, как и он, как и все прочие ниндзя, в белые одеяния. Простые ткани, без рисунков и узоров, белые траурные ленты по всему додзе; белая табличка с именем покинувшей их мастера секрет-су, белые цветы и горящий очаг на церемониальном алтаре. По сигналу священника, все они вновь воздели руки и поклонились, воздавая почести ушедшему мастеру.       Белого было слишком много.       Белой же была и рамка на фотографии Эйрстрим в Зале Мастеров. На ступенях додзе и в вазах стояли белые цветы. Вокруг царило молчание.       Осознание того, что Эйрстрим действительно покинула этот мир, и слова, произнесенные ею при их последнем разговоре, давили на Йокетрона. Ее последней волей было то, чтобы он освоил серкет-су, обуздал собственный характер через познание себя, через преимущества, которые предлагали ему город и собственные возможности. Будь Эйрстрим жива, Йокетрон нашел бы способ отказаться от лишней заботы, но это было ее последним поручением, и у него не было иного выбора, как выполнить его. Иное было бы оскорблением памяти мастера и всего, чему она его научила.       Поэтому он уведомил остальных о своем решении. Он отправится в город, на оптический квест, чтобы найти баланс и освоить последнюю ступень серкет-су. Этим он почтит волю Эйрстрим и станет действительным мастером семи стилей. Йокетрон обещал, что будет возвращаться в додзе раз в день или два, в зависимости от того, как будет продвигаться его путь к самосовершенствованию. Не все были согласны с его решением, но никто не стал ему препятствовать.       Йокетрон снял номер в гостинице неподалеку от центра Аякона, взял с собой сменную одежду и обувь (не то чтобы он смог ходить по городу в тайчи или прочих одеяниях, которые носил в стенах додзе, что означало необходимость надевать свой менее используемый гардероб), деньги и некоторые документы. Он оставил контакты и адрес гостиницы, в которой будет пребывать, мастерам, закончил неотложные дела и, после завершения вечерней тренировки металликато, рано ушел в свои покои. Поутру ему предстоял вояж в город, на поиски баланса, как бы странно это ни звучало.       Аякон не походил на место, где можно найти умиротворение или хотя бы покой – вечно оживленный, полный странных правил и условностей, парадоксов, честолюбия и ложной праведности, законов и правонарушений, город был не тем местом, в котором Йокетрон любил проводить время. И хотя время от времени он покидал стены додзе вместе со своими мастерами и инструкторами для небольших путешествий, дипломатических встреч и прочих дел, короткие вылазки перестали интересовать его, едва он переступил порог бетства. Сейчас же город не манил его вообще.       Но обещание есть обещание, и Йокетрон был намерен свое обещание выполнить. В конечном итоге, он должен попытаться.       С этими мыслями он воздал короткую молитву Праймасу и, выключив освещение, лег спать. -----------------       Утро, по мнению Лаксити, было одной из тех напастей, с которыми следовало решительно бороться. В особенности это касалось раннего утра, рассветных часов, единственная прелесть которых состояла в том, что по ним Лаксити понимал, насколько сильно задержался с работой. А еще можно было заскочить в ближайшую кофейню и выпить чашечку горячего, только что сваренного, а потому наисвежайшего, кофе, чтобы слегка взбодриться после всех ночных забот. Но на этом все плюсы утра заканчивались, и начинались минусы.       Утренний шум, а именно, шум из квартир соседей, которые просыпались и начинали заниматься своими делами, гудки и рычание моторов автомобилей, спешивших туда-сюда по суетливым улицам, разговоры, вопли газетчиков, хмурые лица повсюду… Именно по этой причине Лаксити выбрал в качестве временного жилья до наступления зимы, небольшую подсобку на крыше Аяконского Театра Балета, изначально использовавшейся как техническая комната для персонала, которым приходилось проводить свои ночные смены в театре. Теперь подсобка была переоборудована в жилое помещение, в котором умещалась небольшая электрическая плитка, кровать, крошечный душ, раковина, письменный стол и пара стульев. Промежутки между мебелью Лаксити заставил растениями в горшках, оставив маленькие тропки для себя, и теперь подсобка была чем-то средним между каморкой обанкротившегося коммерсанта и клумбой. Зато сюда не долетали запахи еды, шум машин внизу был менее противным, а соседей у него не было. На зиму, конечно, придется покинуть это местечко, но в целом Лаксити был весьма доволен своим жильем и той уединенностью, которое оно ему предоставляло. Никто не приходил сюда и не тревожил его, в случае крайней необходимости у него был телефон, на который можно было позвонить. Каждое утро Лаксити проводил в тишине и спокойствии, заслуженно отдыхая до следующего вечера, если только у него не находились какие-нибудь неотложные дела, которые непременно нужно было сделать в течении дня.       Но это утро было не таким. Хотя началось оно достаточно просто – Лаксити вернулся в свой крошечный дом перед самым рассветом, всю ночь проведя за организацией переговоров между Полихекской Гильдией Убийц и Юсским Ульем. Оба синдиката посчитали необходимым прибегнуть к его бесценным услугам, и с оплатой не скупились, однако сами переговоры, по мнению Лаксити, вполне можно было сократить до пары часов, а не растягивать на всю ночь. Зато оба лидера остались довольны переговорами – территориальные диспуты всегда были щекотливой темой, а уж когда обговариваемая территория находилась за пределами изначальных мест обитания банд, то переговоры полагалось вести очень тонко, чтобы не возникло войны. Однако Лаксити порядком устал от компании как Фраззела, так и Флюстерна, пусть эти двое и были одними из самых приемлемых его знакомых, с которыми он работал, достаточно близкими, чтобы считаться кем-то вроде приятелей, если не друзьями (за исключением Флюстерна, конечно – юссец так прочно вписался в его жизнь, что уже находился на правах члена семьи). Как бы ни легко было с ними работать, а к концу ночи Лаксити страстно желал только оказаться в своей постели и проспать весь последующий день. Настроенный придерживаться своего плана, он провел в безмятежном беспамятстве, должно быть, около четырех часов, после чего его разбудил какой-то странный шум, доносившийся с крыши его небольших апартаментов.       Спросонья решив, что ему померещилось (кому придет в голову ходить по крыше театра, да еще рано поутру), праксианец перевернулся на другой бок и снова смежил оптику. Но шум повторился – на этот раз это были размеренные шаги. Затем послышался стук.       «Наверное, чинят крышу,» - с досадой подумал Лаксити, накрыл голову подушкой и постарался снова заснуть. Однако тут до него донеслись странные возгласы, после чего некто счел необходимым пройтись по крыше бочком, видимо, подражая крабам, вбивая ступни в черепицу. После нескольких минут надежда на сон испарилась, и Лаксити с раздраженным вздохом сел на постели.       - Я выйду и скину тебя вниз, засранец, - проговорил он зло, глядя на потолок, с которого тонкой струйкой посыпалась пыль. – Так что не вынуждай меня подниматься с постели.       Некто, бродивший по его крыше, словно бы услышал его слова и затих, остановившись в одной точке. Подождав немного, Лаксити лег обратно и завернулся в одеяло, обняв подушку. На некоторое время воцарилась благословенная тишина, и Лаксити задремал, только чтобы быть пробужденным назойливым однотонным мычанием, разносившимся откуда-то сверху.       - О Праймас, за что?!       Поймав себя на том, что всерьез рассматривает вариант обращения к Фраззелу на предмет избавления его от источника шума любым путем, только бы его оставили в покое, Лаксити поднялся с постели и, схватив лиловый махровый халат и надев теплые домашние туфли, зашагал к двери, ведшей к небольшой площадке на крыше театра, которую он сам использовал, как террасу, поставив туда кадки с неприхотливыми кустиками, маленький очаг и пару плетеных стульев. Оттуда можно было перебраться на многоступенчатую крышу театра, с покатыми спусками, выглядевшими, как замысловатая лестница. Одной из таких ступенек и была крыша апартаментов, в которых проживал праксианец.       Мычание действительно доносилось с его крыши. Лаксити огляделся на предмет ящика с инструментами, коробок с новой черепицей или хотя бы лестницы, но не обнаружил ничего из перечисленного. Тем не менее, кто-то находился на его крыше и, судя по всему, уходить оттуда не собирался.       Подтянувшись на карнизе и забравшись наверх, Лаксити отряхнул свой халат и выпрямился. Прямо перед ним, всего в паре метров, устроившись на крыше аккурат в том месте, где ниже располагалась его кровать, сидел, скрестив ноги и сложив руки, незнакомый мех. Черный шлем украшал золотой двузубый шеврон, лицо было белым и гладким, без единой трещинки. Простые черные брюки с черными же подтяжками, черная рубашка, наглухо застегнутая, но без какого-либо галстука. Куртки, жилета или пиджака не наблюдалось, ансамбль завершали простые же черные ботинки, начищенные до блеска. Сие странное явление в черных одеждах совершенно не замечало присутствия другого меха на крыше, и через редкие промежутки произносило длинное:       - Омммммммммм…       Узнав в этом мычании причину утреннего беспокойства, Лаксити нахмурился и резко окликнул незваного гостя:       - Эй! А ну, убирайся!       Мех в черном проигнорировал его, продолжая монотонно мычать.       - Я сказал, убирайся прочь с моей крыши, ты! – возмутился праксианец, аккуратно ступая по черепице по направлению к странному меху. – Ты что о себе возомнил? Кто тебя вообще пустил сюда?       Незваный гость по-прежнему не замечал его присутствия.       - У меня пыль с потолка сыпется от твоего утреннего променада! Того и гляди, провалишься прямо мне на голову!       Ответа не последовало. Лаксити остановился и критически оглядел незнакомца еще раз. Возможно, кто-то подослал его, как сообщение? Предложение о сотрудничестве, ультиматум? «Дружи со мной, а иначе этот мех легко избавится от тебя»? Что ж, по крайней мере, наглости им было не занимать, ни одна шавка в Аяконе не смела вот так в открытую заявляться к нему домой без приглашения!       - Если твоему боссу нужны услуги Бесценного, то передай ему, чтобы связывался со мной цивилизованным путем, - негодуя, прошипел Лаксити. От сквозняка на крыше полы его халата затрепетали. – Увижу еще раз поблизости без разрешения – и твоему боссу, как и тебе, впрочем, крупно не поздоровится!       Даже угрозы были нахально проигнорированы. Окончательно рассвирепев, Лаксити собрался было пихнуть наглеца в плечо, как его пальцы были перехвачены шустро взметнувшейся белой ладонью:       - Не возражаете? – холодно осведомился незваный гость, наконец, обратив на него внимание. Голубая оптика глядела неприветливо. Лаксити наклонился к нему поближе:       - Я велел тебе убираться с моей крыши. Играйся в ниндзя где-нибудь еще!       - А если я не уберусь? – осведомился тот, отпуская руку Лаксити и поднимаясь на ноги. Ростом он был несколько ниже, зато компенсировал это вызывающим поведением. – Тогда что?       Опустошающая решительность нахлынула на Лаксити. Он смерил наглеца оценивающим взглядом, прикинул вес и честно пообещал:       - Я тебя отсюда скину.       - Мне было бы интересно взглянуть на это, - усмехнулся тот и сложил руки за спиной, словно бы ожидая, что он первым же делом попытается схватить его за них.       Однако Лаксити не стал делать попыток схватить нахала. Вместо этого он стремительно упал на спину, уперевшись в черепицу руками, пнул меха в черном поддых, заставив согнуться, после чего, слегка придержав его на месте ногой, резким движением отправил того в полет через себя. Благо, край находился недалеко, а под ним была площадка. Издав полузадушенный возглас и выпучив окуляры, незваный гость ухнул за карниз.       Неторопливо поднявшись (а все-таки черепица больно врезалась в спину) и отряхнув халат, успевший немножко запылиться, Лаксити подошел к краю крыши и поглядел вниз. Мех в черном стоял на четвереньках, и, судя по всему, почти не пострадал. Даже не побил кадки с кустиками, за которые праксианец успел запереживать. Придурки придурками, а кустики тут были ни при чем!       Спрыгнув вниз и мягко приземлившись в полуприседе (все же тело помнило старые занятия балетом, несмотря на их давность), Лаксити скучающе протянул:       - Убедился? Уходи, пока я не позвал охрану.       - Пожалуй, убедился, - отозвался незнакомец, поднимаясь на ноги и, в свою очередь, отряхиваясь от пыли. Подойдя к Лаксити, он протянул ему ладонь и улыбнулся: - Это было потрясающе.       - Ну-ну, - недоверчиво фыркнул тот, не приняв руки, а вместо этого кивнув в сторону двери: - Ступай туда. Я должен быть уверен, что ты уйдешь, а не задержишься здесь на неопределенное время, лишая меня сна.       - Но ведь уже почти полдень? – удивился тот.       - Я разве спрашивал, сколько сейчас времени? – съязвил Лаксити, подталкивая его к выходу. – Я работаю ночью, поэтому мне нужен отдых днем. Давай, Джек, сматывайся отсюда!*       - Меня зовут Йокетрон, - счел нужным представиться мех в черном.       - Неважно, - вздохнул Лаксити, понимая, что аналогия была потрачена впустую. – Просто пошевеливайся, ладно?       - Ты работаешь в театре? – осведомился новоявленный Йокетрон, перейдя на неформальный тон общения, копируя Лаксити.       - Возможно.       - Ты танцор?       - Когда-то был.       - А чем занимаешься теперь?       - Чем придется.       - А что ты делаешь вообще?       - То да сё. Слушай, - не стерпел Лаксити, - я не в настроении поболтать. Я хочу спать, я очень устал за ночь, мне некогда тебя развлекать. Пойди и подоставай кого-нибудь еще, ладно?       - Ты много таких приемов знаешь, как показал мне там, на крыше? – вопреки просьбе, поинтересовался Йокетрон. – Это ведь как-то связано с танцами, верно?       - Может быть, - пробормотал праксианец, ведя его по внешнему коридору в сторону основной лестницы, по которой тот мог бы спуститься в фойе и убраться, наконец, из его жизни.       - Научи меня, - попросил Йокетрон. Лаксити хмуро оглянулся на него – тот сиял искренним любопытством. – Я способный ученик!       - Я не учу танцам, - кисло протянул Лаксити, недовольный тем, что его долгожданный отдых по-прежнему оттягивается.       - Я заплачу за занятия любую цену, - заявил тот. – И, если я действительно нанес повреждения твоей крыше, то я все починю, даю слово.       Лаксити тяжело вздохнул:       - Послушай, все, что мне от тебя нужно – это чтобы ты испарился из моей жизни, и чем скорее, тем лучше. Если ты хочешь научиться танцевать, то подойди к билетеру в фойе, у театра есть балетная студия, они набирают желающих научиться балету в группы. На этом я с тобой прощаюсь, - подвел он итог и показал вперед: - По лестнице вниз и направо. И чтобы больше я тебя на своей крыше не видел!       Йокетрон улыбнулся, сложил руки по швам и грациозно поклонился ему в пояс, после чего, под недоуменный взгляд Лаксити, зашагал вниз в указанном ему направлении. Когда золотой шеврон исчез из его поля зрения, Лаксити потер лицо и, покачав головой, направился к себе.       Ну и утречко выдалось! *Отсылка на песню «Hit the road, Jack» Рэя Чарльза.