Лепестки отцветшей примулы

К несчастью, будучи в верхах милитаризированной нации в военное время, Шикамару не единожды сталкивается с таким неприятным опытом, как поимка вражеского лазутчика в собственном тылу. Вот только в Конохе, в зависимости от масштабов подрывной деятельности шпиона, страдают важные фигуры на доске шоги с огромными дополнительными людскими потерями. Сложность также состоит в существовании закладок тире гендзюцу отложенного действия, которые даже самые продвинутые Яманака не всегда могут вскрыть или даже просто обнаружить если не знать, что искать. Ино даже сейчас цокает в восхищении языком, когда вспоминает ментальные искусства последних девчонок из Акасуна. Здесь же, насколько Шикамару смог разузнать по разным доступным ему каналам, настолько комплексных гендзюцу с фуинами не бывает, а если и существуют похожие причуды, то по сложности они не идут ни в какое сравнение. То, с чем он сталкивается при инциденте в USJ, является чуть ли не высшим пилотажем. По крайней мере, официально. Как на самом деле обстоят дела на засекреченных объектах — Шикамару отказывается верить в байку, что таких, какой бы «демократической» не была эта Вселенная, нет и не было — никто не знает, только отдалённые догадки. Шикамару как-то встречает в сети объявление о пропаже токийской школьницы с уникальной и в какой-то степени проклятой причудой тотальной невидимости без возможности отключения, которое вскорости теряется в списке тысячи других схожих случаев. «Заговорщические» предположения о том, кто ею мог заинтересоваться и почти бесшумно забрать, вызывают смех у большинства намеренно слепого населения, но не у него. Недавняя вылазка в подпольную лабораторию и его размышления о том, кто в верхах может быть замешан, тому подтверждение. В общем, у Шикамару есть опыт в крысоловле. Как известно, самый лёгкий способ выкурить паразита — это ловля на живца или заманивание в заблаговременно подстроенную ловушку. К сожалению, для такого нужно, во-первых, закинуть удочку, а во-вторых, знать, куда, собственно, эту удочку закидывать. Поэтому сейчас Шикамару предстоит та ещё морока: сужение круга подозреваемых. Как же ему лень, если б кто только знал! На его несчастное выражение лица сокомандники, будучи придурками, только ржут, согнувшись пополам. Детишки вокруг водят хороводы, курицами кудахча в попытке по-максимуму подготовиться к скорому шоу. Шикамару вся эта кутерьма обходит стороной после провальной попытки затянуть его в общий бурлящий в Академии хаос, но Шикамару, вообще-то, умён. Он отнекивается от расспросов, профессионально мороча всем головы, отнекиваясь тем, что у него якобы индивидуальные занятия с порекомендовавшими его про-. Чтобы не вызывать излишнего подозрения Айзавы, Шикамару и впрямь ежедневно не без удовольствия тренируется пару часиков с Каямой до её ухода на ночную смену. Вот только она думает, что он после занятий ещё задерживается в зале, а Айзава — что он с ней работает намного дольше, чем на деле. Шикамару вдоволь пользуется рабочим авралом обоих опекунов в преддверии фестиваля, из-за которого углублённый сеанс коммуникации меж соседями временно прерван, ограниченный приветствиями после прихода с уличных дежурств да кивками в Академии. Шикамару с упорством крота шурует по длинному списку учащихся и персонала, отделяя зёрна от плевел. Возможность внедрения человека извне крайне мала, учитывая, что мотивация таргетировавших их злодеев, по сути, вряд ли существовала до самого дня поступления: Всемогущий. О педагогической роли оного становится известно за неделю до окончания прошлого учебного года, а значит, главные подозреваемые — его одногодки. Конечно, не стоит исключать возможность промывки мозгов кого-то уже включённого в состав старшей школы, но Шикамару последователен, и он проверяет одну теорию за раз. Спешить пока некуда, учитывая потрёпанное состояние злодейского генерала после их прошлой встречи. Шикамару прикидывает, что псориазнику на восстановление потребуется два-три месяца. Этой временной рамки ему более, чем достаточно. В последнюю очередь Шикамару хочет спугнуть врага, поэтому он пока не суётся к одноклассникам и ребятам из параллельного геройского класса, что пока предвзяты к любым проявлениям любопытства. Поэтому под раздачу в первую очередь попадают учащиеся так называемого факультета общего образования как самые незаметные для остальной школы. Айзава прислушивается к совету сменить замки в архиве, а потому Шикамару по старинке добывает все имена путём незаметной слежки. После, зарываясь в довольно банальные прошлые подростков, Шикамару натыкается на запечатанный полицией файл одного смутно знакомого пацана. Каково же его удивление, когда, незаметно вскрывая данные, он обнаруживает строку об усыновлении из того жуткого заведения для девиантных детей. Перед глазами сразу всплывает образ печального мальчонки в наморднике. Точно! Хитоши со «злодейской» голосовой способностью, отдалённо напоминающей технику человеческой марионетки Ино! На вблизи рассматриваемом фото из школьного досье даже едва виднеются белёсые полоски на щеках, там, где ремни до крови впивались в кожу, шрамируя её навсегда. Шикамару не нужно читать полностью досье, чтобы вспомнить вопиющую несправедливость по отношению к этому парню. В приют тот попадает просто потому, что его мамаша с какой-то сложной умственной гимнастикой приходит к выводу, что сыновья причуда сравнима с изнасилованием, а значит, он её, получается, пару раз «поимел». Через внезапный для мальчика суд она без проблем избавляется от «монстра», который, в детской попытке вернуться к маме, импульсивно приказывает ей при всех любить его и принять обратно. Результат такого экспромта известен. Шикамару ни тогда, ни сейчас ни на йоту не верит, что сука-мамаша так «травмирована». Ведь после спихивания сына от первого неудачного брака, где отец Хитоши с концами сваливает к другой женщине в США, на попечение государства, та подозрительно быстро выскакивает замуж за богатенького старичка и стругает ему парочку ребят. С той же причудой, что и у единоутробного брата, ага. Гены-то мозголомства, на минуточку, от неё, а не от другой ветви семьи. Логика, да-да. Хорошо, что после таких перипетий Хитоши хотя бы везёт вырваться из ада в приятную семью к пожилой, но искренне любящей и желающей его бездетной паре. Шикамару за него невольно радуется. Увы, Хитоши с новой фамилией Шинсо не его клиент. Конечно, по законам жанра местного кинематографа, самый предпочтительный, но Шикамару ещё не все нейроны растерял, чтобы тыкать пальцем в первую же типа подозрительную личность. Будь на его месте кто другой, и Хитоши уже снова был бы закован в намордник. Уроды-уроды-уроды… Мама успокаивающе гладит меж лопатками под быстро-быстрое шушуканье любимой. Предложенная идея отдаётся слабой искрой азарта в мёртвых глазах, пока изголодавшееся по хорошему вызову его умственным способностям худющее чудище глубоко внутри всхрапывает и переворачивается на бок, впервые потревоженное в своём беспробудном сне на потухших углях некогда пламенеющего пожара. Шикамару скрупулёзно подчищает хвосты, крепко-накрепко решая заняться столь одиозной вербовкой как-нибудь потом. Распыляться на сразу несколько вещей ему, ну… влом. Календарь сменяет листы. Детишки всей Академии, за редким исключением не-силовых факультетов, бегают кругами, с бледными губами и тёмными тенями под глазами, измотанные попытками за такой короткий период объять необъятное. Шикамару на их фоне выделяется, выглядя явно самым адекватным. Или нет, со своей чрезмерной леностью — это уж как посмотреть. Как шиноби самых честных правил, он в первый же день объявления о школьном представлении тратит целые сутки на разведку всех слабых и сильных сторон причуд каждого в одиннадцатиклассовой параллели, хотя по-хорошему должен был заняться этим ещё при поступлении. Планы в потоках сознания крутятся, вертятся, перемежаются, оседая на дне черепа двойкой — для слабеньких — и пятком — для более-менее сильных — игральных партий на каждого персонажа. Итак, если возвращаться к основному заданию, то его поисковые изыски в отношении других факультетов обернулись ничем. Конечно, это если не считать прекрасной кандидатуры на рекрут и знаний о случаях домашнего насилия у некоторых. Жаль. Пришёл черёд перейти к самому мерзкому. Шикамару рассеянно хрустит костяшками, пока на экране светятся «одолженные» рабочие аккаунты. Опекуны раскиданы по патрулям, давая ему зелёный свет на свершение подлости, которая со-вер-шен-но не гложет его: всё на благо тех, кто не знает о спрятанных в родных ему тенях скользких изменниках. Гигабайты информации пестрят перед очами, загружаясь во внешний жёсткий диск, пока в носу щекочет от запаха свежих чернил, приятно шуршат сворачиваемые свитки, а уставшие глаза требуют пощады. Запыхавшийся стажёр-чунин влетает в отдел, с ноги открывая тяжёлую, буквально замурованную за семью печатями дверь. Блестящий взгляд, румянец на щеках и улыбка от уха до уха — это победоносная кипа в его руках одобренных подписью Хокаге инициатив. Команда расшифровки, в которой тут и там топорщатся хвосты его клана, какое-то время гудит от приятных новостей, пока гул довольства не затихает в новых головоломках. В их обитель возвращаются аромат жжения накладываемых фуин, шелест шёлковых тесем вокруг законченных свитков, а уставшие глаза по-прежнему требуют пощады. Шикамару промаргивается. Компьютер пищит уведомлением о завершении массивной загрузки на диск. Шикамару затирает свои грешки, после чего, наконец, приступает к более подробному изучению прошлых своих непосредственных одногруппников. Где-то внутри он всё ещё надеется, что крот среди бэшников, но Чоджи со своим характерным «бу-бу-бу» уламывает его первым делом перебрать грязное бельё тех, кто ближе к его непосредственной тушке. Рука, гладившая ласку, свернувшуюся рядом, застывает. Каматари поднимает хитрую мордочку, единственным глазом блестя пониманием. У Шикамару клыки чешутся от того, как сильно он сомкнул челюсть, не в силах подавить внезапную вспышку презрения. Внимание к себе Аояма привлекает поздним созреванием причуды, аж в целых девять полных лет за несколько дней до дня рождения. Медицинская база курировавшей его прогресс больницы предоставляет повод усомниться в невинности сего события. Семейное древо тоже не говорит в защиту парня, а показания родителей — богатых, влиятельных родителей — о первом проявлении как будто путаются. Конечно, Шикамару в курсе исключений, коих в каждом правиле немеряно. Непонятный — не то рыба, не то мясо, в общем, русалка — Мидория тому пример. Но у того какие-то мутки со Всемогущим, так что это немного другое. А вот Аояма, тот самый Аояма, что вынужден на постоянке носить устройство поддержки и нехило болеющий после чрезмерного применения лазера, словно тело отвергает инородную чакру, при этом имеющий богатеньких маму с папой с типичным для их круга страхом не потерять лицо? Это уже иное дело. И Шикамару, проследив некоторые транзакции семилетней давности небезызвестному ему экспериментатору, уверяется в этом. Индиговые глаза манерного мальчишки, который одновременно много болтал и мало говорил, распахиваются в ужасе, когда карающая тень ниндзя в окружении призраков прошлого наведывается к нему домой. Шикамару двадцать шесть, а Аояме Юге семнадцать, когда аневризма в мозгу забирает последнего в ночи. В честь траура фестиваль откладывают на неделю. Шикамару не чувствует ничего конкретного, когда произносит банальные слова утешения на поминках. Лишь пепел чуждой эмоции кислит на языке, заставляя отводить взгляд от безутешных пред алтарём родителей.