inner demons

      — Ты такой красивый, Джисонни, — пальцы Минхо холодные, колют кожу, в отличие от его тёплого взгляда, которым он окидывает дрожащего Хана на своих коленях.       Джисон правда не хотел, чтобы всё дошло до такого. Просто Минхо уделял слишком мало внимания ему последние три недели так точно, и он просто не выдержал. Первые две Джисон терпел, всё понимал, учёба — это дело сложное и кропотливое, но даже после успешно закрытой сессии Минхо не притронулся к нему. Можно подумать, Хану достаточно одних чмоков в губы, так нет же, ему просто по-человечески нужно, чтобы его кто-то хорошенько засосал. А лучше сразу трахнул. И чтобы имя этого «кто-то» начиналось на Ли Мин, а заканчивалось на Хо.       Ему ничего не оставалось, кроме как идти в наступление, но кому нужны слова, когда существуют другие способы заполучения любимого члена? Верно, не Джисону, который решил так же извести старшего, как тот его. Как самый умелый (читать: просто наглый и уставший ждать) манипулятор, Хан в течение уже четвёртой, блять, недели изводил старшего посиделками на коленках их общих друзей, прилипчивостью ко всем, кроме Ли, а также такими же поцелуйчиками-дразнилками, какими редко баловал его Минхо. Стандартная схема, но сработало.       Сработало настолько, что прямо сейчас Джисон сидит на коленях своего парня после пятнадцати шлепков по заднице. В нём любимая вибрирующая игрушка Ли, рот заткнут беленьким кляпом, а из одежды лишь футболка старшего и голубенькие женские слипы. Минхо картина перед ним нравится, особенно нравится то, как слёзки блестят в уголках глаз его нетерпеливого Хани.       — Малыш, ты хочешь мне что-то сказать? — это продолжается уже битый час, хотя уговор был на половину. Не то чтобы Джисон сильно против, но он чертовски хочет старшего и действительно готов рыдать, лишь бы ему сейчас, наконец, помогли. Он мычит, даже несмотря на то, что не видит в этом толка. — Детка, я не понимаю.       Джисон снова плачет, честно, лучше бы старший шлёпал его всё это время, чем вот так смотрел. По-доброму, словно на ребёнка, его возбуждение выдаёт только ощутимая выпуклость под спортивными штанами и жар, плещущийся на дне зрачков, идущий беспощадными волнами по телу. Он разглядывает Хана, обводит контуры его тела кончиками пальцев, и младший задушенно стонет в кляп, когда Минхо сжимает его бёдра своими сильными руками.       — Грязный мальчик, — ухмылка Ли становится ещё одним ударом, но Джисон трясётся от того, как старший приближается и слизывает слюну вокруг шарика между его губ. Как если бы поцеловал его. Он не прекращает издеваться, пока Хан не прекращает извиваться на его коленях, Минхо лижет и лижет: его шею, мочки ушей, сладкие щёчки с солёными дорожками слёз и белую поверхность шарика во рту, причмокивая. Он смотрит прямо в глаза, и Джисон отчаянно хочет расцепить руки за спиной, но нельзя, он же…       — Хороший Джисони, молодец Джисони, — губы блестят, когда Минхо ласково улыбается и гладит по волосам. — Такая умничка, даже не распускал руки, — Ли стискивает талию и тянется ближе к уху, — как делал это все прошлые недели.       Джисон плачет, опустив голову, ведь Минхо снова накажет его, что значит, что он не заполучит член, к которому так стремился, в следующие двадцать минут точно. Только этот жалкий вибратор, который даже вполовину не компенсирует отсутствие Минхо внутри него. Он выгибается, подставляя себя старшему, и, видимо, нажимает счастливый спусковой крючок.       — Блять, — с поверженным чувством произносит Ли, выхватывая руки Джисона из-за спины и кладя себе на плечи, — ты, маленькая, грязная, похотливая сучка, — треск ткани оглушает чувствительного мальчика, Минхо рвёт слипы ровно посередине.       — Твоя жадная дырка уже давно готова принять мой член, да, дорогой? — Джисон теряется от всех прозвищ, что даёт ему Ли, и трясётся, когда из него буквально вырывают вибрирующую игрушку, тут же откинутую на пол, принимая в себя сразу четыре пальца. Зрение расплывчато, но блестящие глаза улавливают эту любимую ухмылку за секунду до того, как возбуждённый, долгожданный член вторгается в него.       Если бы не кляп, визги бы разносились на всё многоэтажное здание, словно Хан — поросёнок, которого вот-вот зарежут. Что недалеко от правды, ведь Джисон умирает от такого желанного чувства взбивания его внутренностей, превращения их в один сплошной комок нервов.       — Это то, чего ты так хотел, правда? — с каждым словом на ягодицах младшего появляются огромные следы от ладоней. — Стоило не прикасаться к тебе некоторое время, как ты уже на других полез? — Минхо опускает и поднимает его задницу с полной вседозволенностью, как если бы Хан был чёртовым флешлайтом. — Могу поспорить, любой бы согласился трахнуть тебя, такую распутную суку, а ты бы и не был против.       Джисон скулит, будто соглашаясь, но знает: то, что принадлежит Минхо, не принадлежит больше никому.