Бракованный дуэт

      Пока Силко может только лежать, это забавно. Потому что, Синджед запретил ему курить и не наливает с банальной отговоркой, что обезболивающие с алкоголем очень хреновый вариант. Добрый доктор вводит в пораженный глаз мерцание, но делает он это как-то «без души», не так, как это могла делать его девочка. Быстро, резко, точно. Вот, где было его настоящее обезболивающее.       Потолок, кажется, однообразным, он запомнил все трещинки на нем. Поскольку запас медикаментов весьма ограничен, спать удается с переменным успехом. На третий день, когда состояние Силко стабилизировалось, ему дают убойную дозу мерцания. Но самое забавное во всем этом то, что он продолжает чувствовать боль, и сна ни в одном глазу.       Когда Синджед закрывает за собой дверь, он вдруг начинает кое-что слышать:       «Силко… Эй, Силко?» — синие косички скользят по его перебинтованной груди, мужчина недовольно морщится, он не видит её. Только ощущает и слышит, но если закрыть глаза… Тогда он может представить, как его девочка нависает над ним. Как её тяжелые пряди падают поверх бинтов, контрастируя с серо-желтой тканью. Как она тяжело дышит и от этого темные пряди на лбу дрожат. Он почти физически ощущает, как под её ладонями прогибается матрац, выше его плеч, где она упирается кулачками, образуя ямки в простыне.       «Силко?» —о, да если бы ему суждено было сойти с ума он предпочел бы этот способ всем имеющимся. Потому что, запах пороха, компонентов взрывчатки, металлической стружки и чертовой жвачки так ярко ощутим, что её можно казалась бы потрогать. Но он трусит, потому что краем сознания понимает, что это всё действие блеска, которого ему дали чтобы он выспался.       — Джинкс… — его голос хриплый, низкий, совершенно не похож на тот бархатистый, которым он запугивает подчинённых, чтобы извлечь максимальную выгоду. Просто Силко устал. Теперь он всего лишь мужик, который еле ворочается, без права на сигарету.       «Я знаю ты слышишь меня…», — её холодные пальцы скользят по ключицам и бинтам на торсе и груди, и вся его кожа покрывается мурашками, потому что, это чертовки приятно и нереально в то же время. Лоб девушки утыкается в его, и он ощущает, как короткий пушек на её лбу щекочет его. Даже ощущает дыхание на щеке, теплое, ровное. И совершенно точно, теплые, манящие губы, скользят по его грубой коже, с вытянутыми по левой стороне, до его рта, впадинками.       Всё это, кажется, какой-то чертовой пыткой, потому что, негласное правило не разрешает трогать, а ему чертовски хочется хотя бы коснуться её руки. Силко рычит от злости, потому, что даже так она вновь оказывается хозяйкой положения. Вес её тела перемещается на его бедра, когда она поднимается и садится на него верхом.       — У тебя ничего святого нет, — впрочем, он прекрасно осознает, что это его собственное воображение, и на самом-то деле, это у Силко нет ничего святого. Его разум услужливо подкидывает ему воспоминания из его же головы, все дольки апельсина, которые он старательно хранил в своей памяти: голос, цвет, запах, вкус, ощущения, манеру поведения, амбиции.       Джинкс сует ему два своих холодных пальца c цветными ноготками в рот и ласкает его язык подушечками:       «Мы должны придумать стоп-слово, да, папочка?» — её голос приторно сладкий, щекочет ухо. Силко сдавленно стонет, ощущая, как все мышцы разом напрягаются, и спина буквально начинает гореть, ныть, и пульсировать, словно большая болевая точка. В уголках рта скапливается слюна, но её пальцы всё еще внутри, поэтому он не может закрыть рот, сжимая их изрезанными губами.       «Но ты должен суметь произнести его даже с полным ртом», — он кивает, ощущая как слюна выплескивается с краев губ, создавая совершенно вульгарный и двусмысленный звук. «Хлюп». Силко пытается ответить, но из-за пальцев во рту, слюны выступает еще больше и она капает на подушку. Его кадык следка подпрыгивает, когда он сглатывает.       «Так не пойдет, Силко, ты должен меня слушаться…» — подушечки пальцев Джинкс скользят по его тонким губам, обильно смазывая их слюной, создавая возвратно поступательные движения. Он сдавленно стонет, потому, что любая напряженная мышца отдается болью. Но всё его это жутко заводит, и он ничего не может с этим поделать. Он мычит, пытается схватить её за руку но ему ожидаемо ничего не удается, вся Джинкс словно соткана из воздуха, и его пальцы легко проходят сквозь её запястья.       «Видишь я тебе говорила… Кто у нас тут плохой папочка?» — она шлепает его по носу легонько словно, он тут напортачил. Свободный рот, наконец может цеплять воздух без преград, и Силко дышит быстро отрывисто, потому что глубокий вздох приносит только офигенно сильную боль.       — И… извини, — тяжело дыша произносит он, пытаясь отдышаться. Он приводит большим пальцем по своим губам, чтобы убрать слюну, и в этот момент ошибочно раскрывает глаза. С этого момента его приход от шимера становится еще более реальным, потому что, он видит как на нем сидит она, со своими забранными косами, и совершенно бессовестном взглядом фиалковых глаз.       С этого момента очень многое начинает идти не по сценарию. Краем разума Силко понимает, что это действие наркотика с обезболивающим, но касания Джинкс, кажутся, такими реальными, холодными... Они действительно снимают боль, заполняя её другим чувством – похотью. Это приторно сладко, жарко и приятно.       Холодные пальцы с цветными ногтями скользят по верхней тонкой губе, она закусывает свою словно старательно выводит какой-то узор на его лице. Он чувствует, как они проскальзывают вниз внутрь, зацепляя ряд сколотых зубов и касаясь языка. На вкус горчат, словно порох под ногтями. Но её хитрый лукавый, и до бесстыдного блядский прищур, смазывает в голове все мысли о боли, и о том что он возможно сейчас просто лежит на кушетке беспомощно пуская слюни.       В штанах становится тесно хотя он до последнего не уверен, это побочка от шиммера, или он просто очень сильно рад её видеть, особенно когда она сверху, сует свои пальцы в рот. Совершенно точно размывая слюнями по лицу его идеальный, с иголочки одетый, образ криминального босса.       Когда боль отступает, совершенно точно, её вес на бедрах становится ощутимей. И не смотря на ткань (одеяла и одежды) меж ними, он совершенно точно может ощутить, как его член упирается ей в задницу, на что она слегка оборачивается назад, и сообразив в чем дело, начинает подмахивать ему в такт.       Силко сдавленно хрипит, давится слюнями, но ему отчего-то кажется: если он от этого загнется, это будет самая охеренная в его истории последняя глава. И ощущая, что он вот-вот, в голове вдруг отчетливо всплывают всего три слова Севики: Джинкс сдалась миротворцам.       Блять.       Силко сбрасывает с себя рывком наваждение, и рана в знак протеста начинает кровоточить. Голова кружится от перепада давления, но он трясет головой словно стряхивая с себя всё это вместе с галлюцинацией от блеска. Каждая клеточка тела буквально ноет, прося разрядки, а также вновь принять горизонтальное положение.       От первого шага у него подкашиваются ноги, но опираясь об кушетку ему удается встать.       — Босс … — видимо Севика услышала возню за дверью и звук опрокинутого лотка с инструментами и сразу же явилась узнать всё ли в порядке.       — Выспался я, — рявкнул Силко, шаря в кармане своего окровавленного пиджака в поисках сигары.