Романтизация Хмуроволка (Или 100-процентный план Стайлза Стилински заполучить мужчину мечты)

Слэш
Перевод
PG-13
Завершён
309
Joselyn flower бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
38 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
309 Нравится 7 Отзывы 73 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:
Шаг первый: сделать «домашку» о Дереке и применять к реальным жизненным ситуациям. Шаг второй: ??? Шаг третий: успех! Абсолютно надежно. Итак. Что мы знаем про Дерека?Он словно головомка. Мистическая, печальная головоломка. (Необходимо её решить, чтобы он полюбил вас, и вы смогли сделать его счастливым. (И возможно трахнуть.)) — Он водит дорогую машину и носит хорошую одежду, но живет в самой адской яме, которая только есть в Бейкон-Хиллз. (Необходимо более подробное исследование.) — Плохой собеседник. Особенно если разговор о ~чувствах~ и прочем. — Любит прятки. Чемпион в скрытности. — БУКВАЛЬНО слишком сексуален для своей рубашки. (Больше не пой ему эту песню.) У него НЕТ чувства юмора СВЯТОЕ ДЕРЬМО, ОНО У НЕГО ЕСТЬ. ДЖЕКПОТ. — Представленный самому себе он мог бы вступить в полигамный брак с Камаро и кожаной курткой. (Пока есть место для Стайлза — никаких жалоб.) — Стая — семья, семья — всё.       Стайлз заходит на железнодорожное депо с двадцатиминутным опозданием, пытаясь проскользнуть незамеченным. Это немного бессмысленно, так как все присутствующие, вероятно, слышали, как подъезжал его джип, но никто не мог обвинить его в том, что он все равно пытался. Как и ожидалось, в ту минуту, когда он попадает в поле зрения круга из четырех потрепанных старых диванов, которые они спасли от различных дворовых распродаж за последние несколько месяцев, все головы в заведении поворачиваются в его сторону. — Мило, что ты наконец пришел, — Лидия поднимает на него брови и улыбается той тревожной улыбкой, которая оставляет его неуверенным в том, собираются ли они хорошо поговорить или он проснется утром с отсутствующими почками. Возможно, и то, и другое. — Стайлз никогда не бывает ни рано, ни поздно, он приходит именно тогда, когда хочет, — величественно произносит он, подчеркивая это тем, что переваливается через спинку дивана и опускается между Лидией и Скоттом, небольшое облачко пыли поднимается с подушек. Все уже слишком привыкли к пыли, чтобы комментировать, и Скотт достаточно мил, чтобы не упоминать о том факте, что он только что избежал удара ногой в лицо, но Стайлз все равно одаривает его извиняющейся улыбкой за это. Как бы то ни было, это далеко не самое худшее для него. Он бы поставил себе за это три звезды из пяти. — В любом случае, я нигде не вижу нашего бесстрашного лидера. Опоздание на урок не считается, если учитель еще не появился, это все знают. — Он вышел посмотреть, что тебя так задержало, — голос позади него бормочет ему на ухо, и он подпрыгивает примерно на милю в воздухе и издает не очень достойный визгливый звук. Дерек умело уворачивается от его рук, когда они автоматически взлетают вверх. — НЕ ДЕЛАЙ ТАК! — восклицает Стайлз, встряхиваясь всем телом, как собака, пытающаяся избавиться от блохи. — Как тебе вообще удается пробираться тайком? Я должен был слышать твое чертово самодовольство с другого конца комнаты. — И все же ты этого не сделал. Смирись с потерей и двигайся дальше, — говорит Дерек, слишком сильно наслаждаясь собой. Он садится на противоположный диван и ждет, пока утихнет смех остальной стаи. — Теперь, когда все здесь, — начинает он, бросая взгляд в сторону Стайлза. — Если это завуалированная критика в мой адрес, я ее не услышу и не буду на нее отвечать, — отвечает Стайлз, откидываясь на подушки дивана и сразу же сожалея об этом, когда образовавшееся облако пыли вызывает у него приступ кашля. — Да. Спасибо тебе, Стайлз, — Дерек прикусывает язык, когда Скотт заканчивает хлопать Стайлза по спине. Из его глаз текут слезы, а в горле адски першит, но у Дерека на лице написано «ты здесь ни хрена не делаешь, мне нужно, чтобы ты сел и помолчал прямо сейчас», поэтому он просто вытирает глаза рукавом и больше ничего не говорит. — Хорошо. Как я уже говорил… — Дерек наклоняется вперед, опираясь локтями о колени, его лицо серьезное. — В последнее время я много думал… что нам нужно место получше, чем это. Где-нибудь, где мы действительно сможем жить, использовать в качестве базы. Дома, — он заканчивает, тяжело сглатывая, ему требуется секунда, чтобы собраться с мыслями, прежде чем продолжить. — Я… У меня есть страховые деньги, после того, что случилось. На самом деле, очень много. Более чем достаточно для восстановления. Даже не оглядываясь по сторонам, Стайлз чувствует, как все напряжены. Чувствует руки, вцепившиеся в подолы одежды, глаза, не знающие, куда смотреть, затаенное дыхание. Эрика заговаривает первой тихим, неуверенным голосом, совершенно не соответствующим ее обычной манере. — Когда ты говоришь «восстановить», ты имеешь в виду…? — кажется, она не может заставить себя произнести это. Никто не может. — Да, — он снова сглатывает, его челюсть напряглась. — Нам нужно место, и это… Пришло время.

      ***

Кажется, что все происходит очень быстро. В одну минуту Стайлз и Эрика решают официальные вопросы — какие разрешения и официальные документы необходимы, для какой работы им нужно кого-то нанять и с какой работой стая может справиться самостоятельно, — а в следующую на участке Хейла начинает появляться дом, кусок за куском, чтобы заменить сгоревшую оболочку, за которую цеплялся Дерек. Внезапно наступают долгие послеполуденные часы совместной работы, когда мы жалуемся на занозы и напряжение мышц, обмениваемся добродушными оскорблениями и устраиваем глупые розыгрыши. Когда Эрика заканчивает устанавливать новые перила на лестнице, она терпеливо висит на них вверх ногами, пока Бойд не замечает ее, и она притягивает его для поцелуя в стиле человека-паука. На кухне в стене есть дыра, и Стайлз приклеивает пару пластиковых глаз, чтобы превратить ее в лицо, пока они не смогут ее заполнить. Лидия бродит по дому между рабочими местами, чередуясь между исправлением чужой работы и сжиганием шалфея, напевая себе под нос. Скотт и Айзек стреляют скомканными листками бумаги в Джексона через небольшие отрезки труб, которые еще не использовались, в то время как Дерек притворяется, что не замечает. Это… удивительно по-домашнему, думает Стайлз. Заставляет их чувствовать себя намного больше настоящей стаей. Хотя это не всегда такое приятное зрелище. Во-первых, между Дереком и подрядчиками идут ожесточенные, вопиющие споры о том, какие части первоначального дома можно спасти (после пожара и стольких лет забвения ответ на это таков: не так много). Когда входит глава команды, щелкая ручкой по планшету, и говорит ему, что большая часть верхнего этажа конструктивно неисправна, только Бойд вмешивается в последнюю секунду, что предотвращает превращение этого в кулачный бой. Два дня спустя, когда один из них пытается свернуть и выбросить грязный коврик, который все еще лежит в коридоре, он срывается с места, и они не могут найти его почти неделю. Он возвращается с ковриком, профессионально вычищенным — насколько это было возможно — и завернутым в защитный пластик, чтобы строительные работы не испачкали его снова, с лицом, смотря на которое никто не осмеливается что-то сказать по этому поводу. В третий раз он убегает, когда стая решает, что с этим нужно что-то делать. Наверху заменяли половицы, и они обнаружили коробку под расшатанной половицей в том, что раньше было комнатой Лоры. Она выцвела, и каждая деталь открывающего механизма деформирована или проржавела далеко за пределами того места, где он все еще мог бы работать, даже если бы у них все еще был ключ, но Дерек, похоже, не может заставить себя открыть его силой. Вместо этого он около часа попеременно держит его в руках, смотрит на него и упрямо пытается притвориться, что они никогда его не находили. Стая предполагает, что один из них мог бы открыть его для него чуть позже, но, к сожалению, тот же человек, который думал, что восстановление камина для «эстетической привлекательности» было бы хорошей идеей (причина второго раза, когда Дерек сбежал), решает быть «полезным», сломав петли с помощью плоскогубцев. Как только коробка оказывается в его руках, Дерек выхватывает её у него, рыча. Не обычный, низкий, гортанный, но человеческий шум, каким он обычно бывает, а по-настоящему дикий звук. Его глаза на долю секунды вспыхивают красным — хотя, к счастью, Стайлз, кажется, единственный, кто это видел, — прежде чем он выходит из комнаты, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Все вежливо игнорируют звук пары плоскогубцев, падающих на землю от трясущихся рук, все одновременно решают поискать в другом месте, пока мужчина приходит в себя после ухода Дерека. — Он действительно способен тебя выслушать. Кто же знал? Они проводят экстренное совещание в гостиной после того, как он сбегает, решив дать Дереку час, чтобы остыть и вернуться самостоятельно, прежде чем они попытаются его найти. Стайлз сидит в своем джипе после беспокойного ожидания в течение 45 минут, направляясь сначала проверить железнодорожную станцию. Он не уверен, каким был бы его план действий, если бы он не нашел там Дерека, но, к счастью, он нашел. Он идет вдоль вагонов, бегло проверяя каждый на наличие признаков жизни, пока не подходит к вагону в самом конце — тому, что стоит отдельно и немного в стороне от всех остальных, — и в самом конце, в углу, он находит Дерека. Он сидит, скорчившись, положив ноги на самый край подушки, его колени почти на уровне глаз, рядом с двумя картонными коробками с вещами, которые они смогли спасти из дома во время их первоначальной уборки. Шкатулка на память от Лоры находится на самом верху, и Стайлз, похоже, не может выкинуть из головы образ дракона, охраняющего свой клад. Он не поднимает глаз, когда входит Стайлз, его глаза продолжают решительно смотреть куда-то вдаль. Внезапно Стайлзу приходит в голову, что он пришел сюда без какого-либо плана и что, возможно, он не в своей тарелке. — Итак, это была интересно… там, — начинает он, не в состоянии придумать никакого другого способа описать это, который не включал бы слова «инцидент» или «сцена». — Как ты узнал, что я здесь? — Ну, видишь ли, я мастер наблюдения. У меня есть талант к профилированию персонажей и потрясающие навыки дедукции. Я действительно могу стать следующим Шерлоком Холмсом, — Стайлз позволяет себе притвориться, что прихорашивается еще на мгновение, прежде чем пожать плечами. — Но в этом случае? У меня было предчувствие, поэтому я проехал мимо, а твоя машина стояла у входа. Это не самый хитрый ход, здоровяк. Глаза Дерека закрываются, и он с раздраженным вздохом опускает голову на колени. — Ты не подумал об этом, не так ли? — Уходи, — голос Дерека слегка приглушается его коленями. — Я знаю, что у тебя внутри есть целый альфа-самец, который не испытывает никаких чувств, но чувак. Ну же. У тебя явно есть чувства — потому что ты человек, придурок, — и ты ужасно умеешь их скрывать. Просто. Отвратительно. Дерек поворачивает голову в его сторону. — Не смотри на меня так. Прямо сейчас ты прячешься в заднице заброшенного поезда с двумя картонными коробками старого хлама— Дерек снова рычит, низкий, дикий предупреждающий звук. — Да. Окей. Извини, ты прав. Старый хлам, который, тем не менее, имеет огромную сентиментальную ценность, — Стайлз поднимает руки в умиротворяющем жесте. — Я знаю, откуда у тебя этот сентиментальный хлам, поверь мне, но разве все это не указывает на то, что у тебя могут быть просто какие-то эмоции, с которыми тебе нужно здесь разобраться? Например, до того, как ты выгнал всех строителей в городе из своего дома? — Зачем ты вообще здесь делаешь это? Ты вытянул короткую соломинку? — с горечью спрашивает Дерек. Стайлз делает глубокий вдох и считает до пяти. — Может быть, я беспокоился о твоей тупой заднице, ты когда-нибудь думал об этом? — очевидно, он все равно немного разозлился из-за этого. Ну что ж. — Слушай, мне все равно, что ты обо мне думаешь; ты не можешь продолжать делать лицо «я собираюсь угрожать разорвать тебя в клочья, а затем убежать» каждый раз, когда кто-то облажается. Никому в стае нет дела, если ты теряешь самообладание и время от времени рычишь на них; мы приняли это как часть твоего обаяния или что-то в этом роде. Но, черт возьми, Дерек, ты пугаешь нормальных людей. Он все еще не получает особого ответа. — Я здесь не шучу. У тебя есть половина подрядчиков, готовых описаться при виде тебя, а другая половина, вероятно, все равно где-нибудь пописала бы назло. И никто не хочет мочиться в доме, будь то моча от страха или от злости, — Стайлз вздыхает и пожимает плечами. — Подумай о моче, Дерек. Это все, что я хочу сказать. В этот момент Дерек уставился на него с приоткрытым ртом, его брови сошлись вместе в явном недоверии. — Просто, я не знаю. Думаю, есть о чем подумать, — он нервно потирает затылок, совершенно сбитый с толку. — Итак, стая сказала, что они закажут пиццу, когда я вернусь, и я делю пополам с Эрикой, что вроде как означает, что она будет съедена, так что я просто… пойду. Потому что у меня закончились ободряющие речи, и я думаю, что ты, возможно, собираешься съесть меня? Хорошо. Да. Он неловко вылезает из кареты и возвращается в джип, направляясь обратно к дому с гложущим чувством в животе, что он мог бы сделать что-то большее. Поэтому он удивлен, когда полчаса спустя Дерек, не говоря ни слова, возвращается через парадную дверь и берет кусок пиццы, которую Скотт ел в одиночестве. Стайлз одаривает его улыбкой, и, по какой-то причине, Дерек действительно отвечает ему тем же. — Выглядит грустным, когда, как он думает, никто не видит. (Лучше не планировать Рейхенбах. Думаю, стоит присмотреться.) — Любит вкус малины (презервативы? Распространяется ли это на презервативы? Делают презервативы со вкусом малины? Нуждается в дальнейших исследованиях) — Нет огню. Любому. (Понятно. Заметка для себя: никаких свечей или уютного камина, если вы когда-нибудь назначите свидание.) — Говорит «Ты идиот», когда на самом деле имеет в виду «Ты мне нравишься”/”Это смешно, Стайлз”/”Ты на самом деле идиот, но ты мне все равно нравишься» — Общается больше своими бровями, чем словами. — Обожает, когда у тебя есть что сказать умного на собраниях стаи. (Усердно занимайтесь исследованиями и стремитесь произвести впечатление) — Он и ИКЕА никогда, никогда, никогда не должны быть вместе. (Никогда.) На лице Дерека такое выражение чистого и полного сожаления, когда он стоит посреди моря диванов в ИКЕА. — Мне все равно. Просто. Выбери. Один, — процедил он сквозь зубы, впиваясь взглядом в книгу с образцами тканей, которую подобрал Стайлз. — Ткань — это важно! Ты хочешь закончить тем, что будешь сидеть на этом вечно? — он быстро выбирает самую колючую ткань, какую только может найти, и прижимает ее к лицу Дерека. — Смотри! Неудобно. Измени свою судьбу, Дерек. Примите обоснованное решение о покупке ткани. — Мне все равно. Почему должно быть так много вариантов? Кожа. Что плохого в кожаном диване? — Прилипает к тебе летом, замерзает зимой, очень сильно видны следы когтей, — Стайлз излагает причины так, как будто репетировал их специально для этого случая. — К тому же ты не можешь просто иметь все кожаное в доме. Ты замаскируешься, и мы никогда больше не сможем тебя найти. Выражение лица Дерека сменилось с «я сожалею о всей своей жизни до этого момента» на «господи, дай мне силы не убить всех в этом магазине». Стайлз бы забеспокоился, но, честно говоря, это просто стандартная реакция на ИКЕА. Дерек далеко не единственный человек в этом месте с таким выражением лица. — А мы еще даже не добрались до кроватей, — самодовольно напоминает ему Лидия, проходя мимо. — С кроватями можно сделать большой выбор. Ни один из них не будет связан с кожей. Стайлз собирается отпустить очевидную шутку, но она предупреждает его жестким взглядом. — Нет, Стайлз. — Сегодня никому не весело, клянусь, — он ворчит, но отпускает это, замечая две тележки на колесиках, которые предназначались для перевозки мебели и были оставлены без присмотра. — А теперь, если вы меня извините, у меня и моего хорошего друга Скотта есть мечта всей жизни, которую нужно осуществить. Он направляется туда, где Скотт, Бойд, Айзек, Эрика и Джексон проверяют, какой вес выдержат диваны, и свободно хватает Скотта за воротник, направляя его к тележкам. Через несколько секунд он получает сообщение, и они оба скользят вверх по тонкой полоске открытого пространства между рядами мебели. Краем глаза Стайлз замечает Дерека, который садится в кресло и просто опускает голову на руки, в то время как Лидия смотрит на него неодобрительно.

***

Благодаря сочетанию Лидии, Эрики и Айзека, бесстыдно флиртующих с двумя охранниками, Джексон небрежно упоминает, сколько продуктов для стаи хочет купить сегодня, если им разрешат продолжить покупки, и Дерек одновременно смотрит и извиняется, они почти избегают того, чтобы их выгнали за гонки на тележках. Тем не менее, это близкий вызов. Стайлз почти уверен, что записи с камер видеонаблюдения занесены в какой-то список нарушений безопасности для дальнейшего использования, но оно того стоило. — Вы знаете, причина, по которой у них есть игровая комната внизу, заключается в том, чтобы другие покупатели не беспокоились о непослушных детях, — Лидия едва перестала бросать на него и Скотта злые взгляды с тех пор, как охрана притащила их обратно к группе, спрашивая, принадлежат ли они к ним. Дерек был странно спокоен по этому поводу; как будто он преодолел раздражение и просто переживает весь опыт ИКЕА из своего счастливого места. Кажется, он снова просыпается, чтобы протестовать, когда они заканчивают со стульями, и Эрика требует, чтобы они остановились на обед, не давая Дереку вставить и слово. — Эй, ты даешь людям метаболизм оборотня, не злись, когда им нужно поесть, — она тянет его за рукав, направляя к фуд-корту, зная, что остальная часть стаи последует за ней, пока у нее есть Дерек. — Давай, ты почувствуешь себя лучше после нескольких фрикаделек.

***

Дерек не чувствует себя лучше после нескольких фрикаделек. Стайлз думает, что это может быть как-то связано с тем, что Эрика купила две булочки с корицей и использовала их, чтобы сделать себе прическу принцессы Леи. Или как Стайлз фыркнул своим напитком через нос, когда увидел ее. Или даже, возможно, Скотт и Айзек используют свои соломинки, чтобы корчить друг другу моржовые рожи. На самом деле, он не может быть уверен. Тот факт, что — когда они решают задачу оснащения каждой спальни в доме настоящей кроватью — Эрика начинает делать Бойду довольно громкие намеки на то, что они могут сделать, чтобы убедиться, что кровати хорошие и прочные (для науки, конечно), тоже не делает вещи приятнее для него. Из-за отсутствия слуха оборотня он не может быть уверен, но, судя по внезапному исчезновению Эрики и Бойда пять минут спустя и коллективным стонам стаи, когда они спешат в другую секцию постельного отдела, Стайлз вполне уверен, что Эрика воспроизводит в действие свой план. Лидия, не собираясь уступать, уводит Джексона в уединенное место и заставляет остальных членов группы снова двигаться дальше. На данный момент их число резко сократилось, и все очень стараются думать о чем-то другом, кроме склонности своих товарищей по стае к эксгибиционизму, поэтому они решают просто выбрать стандартную раму, сверху положить матрац с эффектом памяти, заказать по одному для каждой свободной спальни в доме и покончить с этим. Стайлз на мгновение разочарован тем, что никто не воспринимает всерьез его просьбу о кровати в форме гоночной машины в одной из свободных комнат, но его отвлекает триумфальное возвращение Бойда и Эрики. Никто не хочет комментировать тот факт, что футболка Бойда вывернута наизнанку, охрана снова начала следить за ними.

***

Лидия и Джексон присоединяются к ним через некоторое время во время поисков кухонного стола, достаточно прочного, чтобы пережить время приема пищи стаи. Лидия немедленно берет на себя ответственность, сравнивая качество и толщину древесины, в то время как Джексон просто стоит сзади, довольный тем, как складывается его жизнь. Сегодня он впервые за пять минут не прокомментировал, как все выглядит «дешево и «безвкусно». К тому времени, как они добрались до кухонного отдела, список каталожных номеров в руке Дерека стал таким длинным, что им пришлось найти больше бумаги. Стайлз начинает думать, что они «откусили больше, чем могут прожевать», пытаясь обставить весь дом за одну поездку. Он готов упасть от усталости, и все остальные выглядят примерно так же. Кроме Лидии, но эта девушка — сила природы. — Мы уже на месте? — Стайлз подходит к Дереку сзади, обхватывает обеими руками левую руку Дерека и повисает на ней, позволяя ногам волочиться от полного изнеможения. Позор для людей, которые не пробыли в мебельном магазине и четырех часов. — Слезь с меня прямо сейчас. Я серьезно, Стайлз. — Не-а. Я устал. Неси меня, — он показывает Дереку язык. Он не гордый, но гордится. — Ты жалок. Никто больше так сильно не жалуется, — это вопиющая ложь, даже Дерек, кажется, знает это, но Стайлз все еще этого не терпит. — А как насчет них? — он наклоняет голову в сторону Эрики и Бойда. Он катает ее на спине, а она кладет голову ему на плечо и сонно улыбается. Джексон сидит на ряду шкафов на небольшом расстоянии, его ноги свисают в футе от земли, а Скотт лежит на пяти кухонных стульях, прикрыв глаза рукой. — Знаешь, я думал, что пришел сюда со страшной стаей оборотней, но, видимо, я случайно привел кучу пятилетних детей, — вздыхает Дерек, нерешительно пытаясь стряхнуть Стайлза. — Ну, вздремнуть было бы неплохо… — Стайлз крепче прижимает руку Дерека к груди, усиливая хватку. — Видишь? Скотт уже получил преимущество. Этот мальчик — провидец. Без предупреждения что-то маленькое и острое вонзается ему в правый бок. Он с визгом слетает с руки Дерека, врезается в металлическую корзину, полную декоративных подушек, и опрокидывает ее. Он поднимает глаза со своего места — растянувшись на верхней части корзины, окруженный подушками и перьями — и видит, как Лидия ухмыляется и кладет в карман один из крошечных карандашей ИКЕА. Она даже не утруждает себя тем, чтобы выглядеть виноватой. — Не за что, — говорит она, похлопывая сбитого с толку Дерека по руке и направляясь туда, где лежит Скотт (ее следующая жертва). — Ух ты. Есть около четырех миллиардов приятных мягких подушек, на которые можно приземлиться, и ты все равно приземлился лицом на твердую металлическую штуку. Это впечатляет, — Бойд просто стоит и смотрит на него сверху вниз, все еще одетый в Эрику, как в рюкзак. Ей трудно удержаться, потому что она достаточно сильно смеется. — Я ненавижу вас всех. Где же сочувствие? Где же справедливость? — стонет он, садясь и потирая плечо. — Фу. Где ближайшая аптечка первой помощи? Я думаю, она сломала меня. Испуганный крик и глухой удар доносятся со стороны Скотта, за которым почти мгновенно следует звук ног Джексона, добровольно ударяющихся об пол, чтобы не разделить его участь. Дерек берет Стайлза за руку и вытаскивает его из беспорядка, вытаскивая несколько перьев из его волос, как только он ставит его на ноги. — Ты выглядишь нелепо, — сообщает он ему. — Как и твое лицо, — Стайлз может снова высунуть язык, а может и нет. Это не самый лучший его момент. Дерек на самом деле немного раздражен. — Как и твое лицо. Просто посмотри на себя, — он поднимает пудреницу, которую только что вручила ему Лидия. Стайлз изучает это, и он должен признать, что Дерек прав. У него… вмятина на лице. Это единственный способ описать это. Сетчатые квадраты корзины оставили багрово-красный отпечаток на его щеке там, где он врезался в нее. Он похож на шахматную доску в виде человека. Дерек возвращает Лидии зеркало, благодаря ее. — Значит, мы просто позволим Лидии сойти с рук жестокое покушение на мою жизнь? Это то, что здесь происходит? — Не будь ребенком, — Дерек закатывает глаза. — И собери все это, пока нас не выгнали. Прямо сейчас. Они приступили к уборке беспорядка с минимальным количеством ворчания. Скотт подходит, потирая бок, чтобы посочувствовать Стайлзу, пока они работают. — Хорошо. Вот и все, — заявляет Дерек, когда заканчивает обещать охране, что они будут в порядке в третий раз за это время. — Я твой альфа. Я не твой отец, я не твой учитель, и я чертовски уверен, что я не твоя няня. Тебе нужно вести себя прилично, или в следующий раз я позволю им вышвырнуть тебя отсюда. — Чертовски верно. Мы не боимся перевернуть эту поездку в ИКЕА с ног на голову. — Это не помогает, Эрика, — он выглядит примерно в двух секундах от того, чтобы действительно топнуть ногой. Стайлзу не следовало бы находить это таким милым, но он действительно, действительно находит. — Послушай, я — подождите минутку. Кто-нибудь видел Айзека? — Дерек останавливается, откладывая то, что должно было стать довольно эпической тирадой, чтобы понюхать воздух, его лицо обеспокоено. — Я не могу уловить его запах. Его здесь и близко нет. — Мы потеряли его два часа назад. Поиски его просто замедлили бы нас, — сообщает ему Лидия, по-видимому, единственная, кто даже заметил, что его не было с остальной группой. — Ты пугаешь меня на стольких уровнях, — говорит Стайлз, проходя мимо, что она, похоже, воспринимает как комплимент. Дерек зажимает переносицу и снова пересматривает свой жизненный выбор. — Может быть, кто-нибудь вернется и заберет его? — выкрикивает Дерек, совершенно неспособный оторваться от полного разочарования от всего этого. Руки Скотта и Стайлза одновременно взлетают в воздух, оба знают удобный путь к отступлению, когда видят это.

***

Они разделились почти сорок минут назад, чтобы осмотреть больше территории, но до сих пор Стайлз не видел никаких признаков Айзека. Или Скотта, если уж на то пошло. Они должны были встретиться посередине, чтобы отчитаться, но он был на краю офисной секции, развалившись на вращающемся стуле и ожидая последние пятнадцать минут. ИКЕА оказывается удручающе огромной, когда вы ищете одного человека среди мебели. Ему уже надоело ждать, поэтому он идет перепроверить территорию Скотта / найти Скотта. Он не хочет быть тем, кто говорит Дереку, что он не только не смог найти одну бету, но и фактически потерял другую в процессе. Он называет это планом Я, к которому следует прибегнуть только после того, как планы от Б (второй раз обыскать магазин) до Ю (взять Камаро и бежать в солнечную Мексику) потерпят неудачу. Следующий раздел небольшой и заполнен только книжными шкафами, так что это быстрый поиск. Отдел постельных принадлежностей? Совсем другая история. К счастью, он пробыл там не более пяти минут, прежде чем наткнулся на Скотта и Айзека. Дело не в том, что он раньше не заставал членов стаи в гораздо более компрометирующих позах, просто эта, безусловно, его любимая. Они оба крепко спят, инстинктивно прижавшись друг к другу; рука Скотта лениво лежит на животе Айзека, а Айзек положил на нее свою. Они оба слегка похрапывают, и когда он присматривается, кажется, что у Айзека немного текут слюнки. Он громко прочищает горло, и Скотт шевелится. — Хм… Что? — у него затуманенные глаза и голова идет кругом. Стайлз борется с желанием погладить его по голове и накрыть их обоих одеялом. — Хорошо. Похоже, кто-то хорошо проводит время, — протягивает он, не торопясь и наслаждаясь этим. — Я никогда не думал о тебе как о парне, способном быть большой ложкой, но я должен сказать, что ты заставляешь это работать на тебя. — Я, э-э… О, Вау. Эм… — Его глаза устремляются вниз, туда, где их руки лежат друг на друге, затем обратно на Стайлза, затем вниз на кровать. В них зарождается понимание. — Нет. Хорошо. Совершенно не то, на что это похоже, я обещаю. Стайлз на самом деле чертовски хорошо знает, что это не так. Даже учитывая, что Эллисон сейчас живет на другом конце страны, любой, у кого есть глаза, знает, что Скотт все еще слишком привязан к ней, чтобы впускать кого-то еще. Айзек, в частности, болезненно осознает это. Стайлзу действительно жаль его, если быть честным. В конце концов, он был там; это место, где тоскуют и надеются, что они обернутся и заметят тебя, если ты просто подождешь достаточно долго. Черт возьми, он вроде как сейчас там. Он бы даже взял на себя смелость подтолкнуть Скотта в правильном направлении, если бы то, как Скотт и Айзек в последнее время были настолько неразлучны, не давало ему чертовой уверенности, что в конце концов они доберутся туда самостоятельно. Но есть разница между знанием чего-то и тем, чтобы дать Скотту понять, что он это знает. Потому что он не сделан из камня, ясно? Это единственная величайшая возможность за долгое время поставить в неловкое положение своего лучшего друга, и он не упустит ее, пока немного не насладится этим. — Просто решил по-платонически, просто по-дружески вздремнуть там, да? — он скрещивает руки на груди и приподнимает одну бровь, глядя на них сверху вниз. Даже он слышит огромное самодовольство в своем голосе, это должно быть неприятно в положении, в котором находится Скотт. — Чувак. Заткнись, ты же знаешь, что все было не так, — черт возьми. Скотт знает его слишком хорошо. — Я нашел его спящим, и он был действительно… Ладно, он был очарователен — заткнись — и я не хотел его будить, поэтому просто лег на кровать. — Все еще есть небольшой разрыв между «просто лег на кровать ненадолго» и «проснулся ложечкой», не так ли? — Стайлз еще не готов отпустить это прямо сейчас. Он все еще заставляет Скотта увиливать. — Там было действительно мягко и тепло, и я устал, поэтому заснул. — Ты спишь в объятиях? — Я думаю, что да. Странно… — Скотт хмурится. — Может быть, это было автоматически? Например, кровать, теплое тело… Понимаешь? Стайлз не может не заметить, что Айзек больше не храпит. Он дышит глубоко и ровно, но как человек, который сейчас делает это сознательно. На самом деле, Стайлз не может не заметить, что Айзек не храпел с тех пор, как он прочистил горло, чтобы разбудить Скотта. Он не знает, хорошо это или плохо, и как Айзек отнесся ко всему этому, услышав. Его руки напряжены, левая сжата в кулак и лежит на подушке рядом с головой. Стайлз не может сказать, облажался он или нет, но он в любом случае не собирается выдавать Айзека; когда он притворяется, что проснулся несколько мгновений спустя, Стайлз просто подыгрывает.

***

Когда они возвращаются, и Стайлз не сообщает всей группе о компрометирующих объятиях, Скотт довольно пристально смотрит на него, пытаясь выяснить, что он задумал, и Айзек бросает на него чрезвычайно благодарный взгляд. — Отлично. Мы никого не потеряли, — Дерек пытается изобразить сарказм, но в его голосе слышится странная нотка облегчения. — Где ты его нашел? — Бедный малыш, все эти сердитые взгляды и споры о мебели утомили его, поэтому он лег на одну из кроватей и заснул, — его тон насмешливый, так как на самом деле это было бы более подозрительно, если бы это было не так. Это совершенно не так, потому что он все еще думает, что «Спящая красавица» звучит очень весело. Или, во всяком случае, он так себе говорит. Вероятно, это раскол 60/40 в пользу первой причины. Он всего лишь человек. Дерек просто закатывает глаза и подзывает их к себе. Они наконец достигли того момента, когда им просто нужно заказать мебель, которую они выбрали для доставки, а затем они могут отправиться домой. Дерек планировал, что они сами заберут все домой и соберут сами, но пока они искали Айзека, он решил, что с него хватит. По словам Лидии, его точные слова были такими: «Потребуется по меньшей мере семнадцать поездок, чтобы доставить все это домой, и я не возьму вас, придурков, на такое количество. В конце концов, я убью одного из вас». Очевидно, он также решил воспользоваться услугами по сборке большей части мебели, оставив только простые вещи, такие как книжные шкафы, для стаи, чтобы собрать их самостоятельно. Стайлз, честно говоря, не может винить его.

***

Как только они садятся в фургон, который они позаимствовали, когда думали, что будут перевозить вещи сами, Стайлз издает радостный возглас, поднимая руки в виде буквы V в ограниченном пространстве. — Чему ты так радуешься? — ворчит Джексон. — Мы пережили поездку в ИКЕА, не став жертвой проклятия ИКЕА! — восклицает он, раздраженный тем, что больше никого это не волнует. Реакция оказалась сильнее, чем он ожидал, с различными стонами, вздохами и криками «ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ?», эхом разносящимися по группе. — Какая именно часть этого опыта не показалась тебе проклятием? Твое лицо все еще в шахматную клетку, — Бойд держит голову руками. Он слишком измучен, чтобы даже поднять голову, чтобы правильно назвать Стайлза идиотом. — Да, но мы все еще разговариваем друг с другом! — он жестом обводит машину, стараясь сохранять энтузиазм перед лицом моря хмурых взглядов перед ним. — Большинство людей ходят в ИКЕА вместе и почти никогда больше не хотят разговаривать друг с другом. — Мне бы не помешал перерыв в разговоре с большинством из вас прямо сейчас, — отзывается Дерек со стороны руля, где он сжимает его так сильно, что костяшки его пальцев побелели. — Да, я очень хочу убить вас всех во сне, — соглашается Джексон, очень намеренно не глядя в сторону Лидии. Она сидит, скрестив руки на груди, так же решительно отказываясь признавать его. У Скотта лицо побитого щенка, когда он пытается понять, почему Айзек едва отвечает на все, что он говорит, и хотя Эрика и Бойд все еще прислоняются друг к другу, в этом жесте есть определенное напряжение, которого обычно нет. Оглядываясь вокруг, Стайлз немного сдувается. — Вы, ребята, понятия не имеете о духе, вы это знаете? Держу пари, вы все ведете себя, как Гринчи на Рождество, — Хорошо. По крайней мере, он победил проклятие. — Не употребляет алкоголь, но полностью зависим от кофе. — Будет свирепо смотреть на вас, если вы попытаетесь заставить его вместо этого выпить чай. Или предложите ему добавить в кофе немного молока или сахара. — Очень чувствителен к запаху. — И к громким звукам. (Не очень-то благосклонно отнесся бы к использованию громкоговорителя. Даже если это была просто шутка.) — Принимает удивительно долгий душ. Стайлз заканчивает школу на несколько часов раньше, поэтому вместо того, чтобы идти домой, чтобы поработать над любым из тысячи эссе, которые ему нужно написать, он думает, что проберется через лес, чтобы увидеть Дерека. К сожалению, когда он стучит в дверь, то не получает никакого ответа. После трех или четырех дальнейших попыток он решает попробовать через заднюю дверь, но— Но, зайдя за дом, он обнаруживает Дерека совершенно голым и ополаскивающимся холодной водой из шланга. — ГОСПОДИ ИИСУСЕ, ДЕРЕК! — кричит он — примерно в то же время Дерек кричит: — СТАЙЛЗ, КАКОГО ЧЕРТА?! — и отступает обратно за угол в такой спешке, что оказывается плашмя на спине в куче опавших листьев. Теперь, когда он думает об этом, он не понимает, как звук бегущей воды не воспринимался им раньше — он чертовски громкий. Очевидно, так громко, что Дерек не услышал, как он подошел. После нескольких минут полной тишины — в течение которых он занят тем, что шокирован и лениво размышляет, легче ли снять листья с одежды, чем песок, — Дерек появляется перед ним, все еще в основном мокрый, в джинсах и влажной футболке. Должно быть, он просто натянул одежду, не потрудившись вытереться. — Боже мой, ты просто смешон… — это все, что может сказать Стайлз. Лицо Дерека выглядит так, словно он не может определиться между Полным Унижением и Абсолютной Яростью, но, похоже, он прилагает отважные усилия и к тому, и к другому. Заглавные буквы и все такое. — Что ты здесь делаешь? — рычит он. А. Ладно. Абсолютная ярость, похоже, в конце концов победила. — Не смотрю на твою задницу, если ты на это намекаешь, — отвечает Стайлз, будучи противоположностью услужливости. — Какого черта ты вообще моешься со шлангом? Люди могут увидеть. На самом деле, люди действительно видели. Люди, у которых теперь в мозгу запечатлены определенные мысленные образы, люди, сидящие в опавшей листве. — Они еще не закончили принимать душ, — Дерек выглядит так, словно изо всех сил пытается притвориться, что не слышал большей части сказанного. — О да, потому что это естественное развитие прямо здесь. Это совсем не похоже на то, что у тебя есть целая волчья стая, которая могла бы позволить тебе пользоваться их ванными комнатами, если бы ты вежливо попросил, — он закатывает глаза так сильно, что на самом деле немного больно. — Нет. Ты просто сразу переходишь к варианту сумасшедшего Беара Гриллса, не так ли? Судя по выражению лица Дерека, просто спросить кого-нибудь, может ли он воспользоваться их душем, ему никогда не приходило в голову. — Это смешно. Ты просто смешон. Просто… — Стайлз делает разочарованный, размахивающий руками жест. — Фу, просто иди в мой душ, хмурая задница. Ну же. Там есть горячая вода и гарантия отсутствия преследователей или возврата твоих денег. Дерек выглядит растерянным: — Ты уверен? — Да, ты, идиот. А теперь помоги мне подняться с земли, хорошо? Я думаю, ты сломал меня. Конечно, когда Стайлз привозит его домой, оказывается, что он один из тех людей, которые ужасно долго принимают душ. Такие, которые искренне заставляют задуматься, чем они там могут заниматься. Хотя Стайлзу не нравится позволять своим мыслям блуждать слишком далеко по этому пути, когда дело доходит до Дерека, потому что его мозг имеет тенденцию к короткому замыканию. — Пахнет очень хорошо, когда он пользуется твоим шампунем. (НАЧИНАЙ ПОКУПАТЬ ЭТО ДЕРЬМО ОПТОМ.) Спустя неприличное количество времени Дерек выходит из ванной, на этот раз полностью высушенный и выглядящий намного счастливее. — О, хорошо, я уже начал беспокоиться, что ты растаял, — бормочет Стайлз, бросая взгляд обратно на свой ноутбук, где он решает огромную задачу по изучению знаний о растениях. Пока он все еще на А (на спарже). — Эй, ты знал, что спаржа используют для повышения рождаемости, потому что считается, что она повышает мужскую потенцию? — Стайлз небрежно бросает вопрос через плечо, отчасти потому, что ему кажется забавным, что растение, от которого пахнет мочой, по-видимому, тоже волшебная Виагра, а отчасти просто для того, чтобы заполнить тишину. Чего он не ожидает, так это того, что Дерек нахмурится и сядет рядом с ним, чтобы посмотреть, действительно ли это написано на экране. Стайлз собирается прокомментировать, возможно, что-то вроде «Я могу купить тебе немного в продуктовом магазине, если тебе это нужно. Поставляется в коричневом бумажном пакете. Я очень сдержанный, не волнуйся», когда на него обрушивается самый восхитительный аромат, с которым он когда-либо сталкивался. Он вдыхает, зрачки расширяются, и он пытается не напрягаться, но это непростая задача. Он почти уверен, что это его собственный шампунь, но он никогда так хорошо на нем не пах, черт возьми. Он бы не оставлял просьб о его руке и сердце, если бы от него так пахло. И ладно, ничего себе, Дерек воспользовался его шампунем. Это не должно быть так жарко. Это действительно, действительно не должно быть, но это все же так. Он тоже может сказать, что Дерек его раскусил, черт возьми. На его лице такое внимательное, оценивающее выражение, которое, как знает Стайлз, не сулит ему ничего, кроме гибели. — Так что, да, если тебе нужно будет заняться общей личной гигиеной между этим моментом и тем, когда они закончат ставить душ в доме стаи, не стесняйся снова использовать всю нашу горячую воду. — Что, правда? — Да, не беспокойся об этом. Мужчины Стилински умеют принимать душ, с нами все будет в порядке. — Что ты скажешь своему отцу? — Правду, придурок, — фыркает Стайлз, легонько хлопая Дерека по затылку. — Что твоя тупая задница принимала душ из садового шланга, и я безмерно пожалел тебя. Получается действительно ужасно. Просто безобразно. Дерек, приходящий каждый день или около того, чтобы принять душ, — это почти самое оптимальное, что мог придумать Стайлз, и это тоже произошло почти совершенно случайно! Сначала он колеблется — например, как он почти сбежал из дома в первый раз, когда отец Стайлза прошел мимо него в коридоре, когда он все еще вытирал волосы полотенцем, — но примерно через неделю он начинает чувствовать себя комфортно, используя запасной ключ, который дал ему Стайлз. Когда он использует последнюю бутылку шампуня Стайлза (не подозревая, что у Стайлза в комнате на такой случай было еще пять штук), он возвращается на следующий день со свежей бутылкой и коробкой пончиков в качестве благодарности. Они проводят час или два, поедая их на кухне (оправдание Стайлза было таково: «Это вредно для сердца моего отца. Нам нужно уничтожить улики», и он поддерживает это), просто поглощая это дерьмо вместе. Это мило. Стайлз думает, что он определенно мог бы привыкнуть к этому. К его вечной радости, это действительно становится обычным делом. Не пончики, очевидно — если бы они съедали по дюжине пончиков почти каждый день, они, вероятно, заболели бы, — но Дерек начинает больше болтаться вокруг после того, как он закончил принимать душ. Иногда он помогает Стайлзу с исследованиями или домашним заданием, хотя большую часть времени он просто наблюдает. Иногда стая приходит с ним, и они вместе смотрят фильмы ужасов. Однажды они даже играют в Halo, и вселенная не взрывается, когда Дерек разговаривает с контроллером; чего, честно говоря, Стайлз и ожидал. Доходит до того, что даже после того, как вся сантехника была установлена в его собственном доме, Дерек все еще появляется, чтобы просто поболтаться у Стайлза, как будто это привычка, от которой он не хочет отказываться.

***

Однажды, после особенно долгой ночи борьбы со сверхъестественным, он тащится вверх по лестнице и плюхается на второй стул, который Стайлз начал держать за своим столом для него. Стайлз не поднимает глаз от того места, где он чередует заметки об использовании белладонны в заклинаниях и написание эссе о спросе и предложении. У него сейчас слишком много дел, честно говоря. Однако он рассеянно протягивает руку и гладит Дерека по голове. — Эй, — нерешительно протестует Дерек, отбрасывая его руку. — О, смотрите, кто-то устал, хотя не откладывал свое эссе, чтобы помочь стае прошлой ночью, и технически мог бы спать. Это очаровательно. — О, смотрите, кто-то занимается исследованием растений вместо эссе, о котором он все время жалуется. Это очаровательно, — Дерек стреляет в ответ, многозначительно глядя на страницу, заполненную царапающим почерком Стайлза, половина слов размазана из-за чрезмерного использования маркера, посередине приклеена напечатанная схема каких-то растений. — Заткнись. Это интересно, так что это помогает мне сосредоточиться, хорошо? — Он щелкает маркером по ноге, когда вытаскивает страницы эссе на вершину стопки, полагая, что, вероятно, в любом случае пришло время дать экономике еще одну попытку. — Кстати, спасибо за многочисленные предложения помощи. Я действительно ценю это. Ты — источник силы в эти смутные времена, — Стайлз откидывается на спинку стула, поворачивается, когда не слышит ответа Дерека, и обнаруживает, что мудак только что положил голову на руки и заснул на столе. Он бы разозлился, но больше всего на свете он был впечатлен. Такое положение не может быть удобным, и ему все равно потребовалось меньше десяти секунд, чтобы перейти от полного сознания к отключке. Не говоря уже о том, что он не может не находить это очаровательным; обычно это не то слово, которое он применил бы к Дереку, но буквально нет другого слова для того, что происходит прямо сейчас. Его волосы уже растрепаны с одной стороны и все такое. Стайлз не сделан из камня. Дерек все еще спит, когда его отец приходит домой, и это было бы прекрасно, если бы не злая ухмылка на лице его отца и то, как он поднимает брови на Стайлза. — Мы вчера поздно легли, — несмотря на то, что они ничего не делали, он чувствует, что должен объяснить. — Там была менада, это… стало немного запутанным. — Угу, — это единственный ответ, который он получает, прежде чем его отец исчезает обратно вниз по лестнице. После короткого перерыва, чтобы просто провести руками по волосам от чистого разочарования, он делает все возможное, чтобы вернуться к написанию. Он не успевает сильно продвинуться, как его отвлекает звук заводящейся машины отца. Прежде чем Стайлз успевает задаться вопросом, куда он направляется, звук сирены полицейской машины прорезает относительную тишину и покой комнаты, за которым быстро следует звук Дерека, просыпающегося в режиме атаки и чертовски волнующегося. Его руки опускаются на стол Стайлза — который, будучи куском дерьма, почти сразу же раскалывается пополам в момент удара — и он отползает назад, опрокидывая себя и вращающийся стул, в котором он сидел, на пол. Повсюду разбросаны бумаги, и глаза Дерека блуждают по комнате, его мозг пытается осмыслить то, что только что произошло, в то время как он все еще не совсем осознает свое окружение. Он замирает, прислушиваясь к звуку полицейской машины, разрушенному столу и множеству школьных принадлежностей, которые он разбросал по полу. Стайлз видит, как в его глазах расцветает понимание, за которым следует смущение. — Я. Эм. О Боже, — это все, что ему удается проговорить. Стайлз вздыхает и подходит к окну, чтобы посмотреть, что было настолько важным, что пришлось включить сирену прямо за окном его спальни, но когда он добирается туда, все, что он видит, — это своего отца, стоящего рядом с патрульной машиной, согнувшегося вдвое от смеха. — Боже мой, что, черт возьми, с тобой не так?! — он кричит на улицу. — Ты чуть не довел Дерека до гребаного сердечного приступа! На самом деле это ничего не делает, чтобы остановить дикие взрывы смеха, доносящиеся до него с подъездной дорожки. — Кстати, мой стол сломался. Ты должен мне новый, так как это твоя вина! — Твой стол сломался?! — Его отец, кажется, находит это еще более забавным, если уж на то пошло. Ему приходится опираться на раму машины для поддержки. — Да! И эссе должно быть сдано завтра, просто чтобы ты знал! — добавляет он, захлопывая окно для драматического эффекта, прежде чем повернуться туда, где Дерек все еще сидит на полу, все еще совершенно ошеломленный. — Дерек. Серьезно. Какого черта? — он протягивает Дереку руку и, когда не получает никакого ответа, кроме потрясенного взгляда, поднимает его, а затем поворачивает стул в нужную сторону, когда он заканчивает. — Уф, вот. Сядь, пока ты не поранился. — Я, эм… Извини. Твой стол, — он выглядит так, словно его мозг пытается перезагрузиться. Должно быть, он довольно крепко спал. — Что это было? — Это был мой отец-мудак, — Стайлз закатывает глаза, повышая голос, чтобы его отец, поднимающийся по лестнице, мог это услышать. — И ты ведешь себя так, как будто ты мой стол-оборотень. — Ух ты. Он действительно сломался. Я этого не ожидал, — говорит его отец, когда он подходит к двери. — НИКТО НЕ ОЖИДАЕТ, ЧТО СТОЛ — ОБОРОТЕНЬ, — восклицает Стайлз. Сейчас он слишком напряжен, чтобы беспокоиться о том, имеет ли это смысл. Он поворачивает стул, на котором сидит Дерек, лицом к двери. — И просто посмотри, что ты сделал с Дереком. — Эй. Я все ещё здесь, — он протестует, но выглядит определенно не слишком хорошо. Растерянный взгляд не покидает его глаз, на левой стороне лица обозначились морщины от того, что он так долго прижимался к куртке, а то, как его волосы встают дыбом, похоже на почти идеальный прямоугольный треугольник. С его помощью Стайлз мог бы учить детей теореме Пифагора. У его отца хватает такта, по крайней мере, притвориться, что его смешок — это кашель. — Один из вас должен мне стол. Честно говоря, на данный момент мне все равно, кто именно, — Стайлз ворчит. У него действительно нет времени ни на что из этого.

***

После того, как они убрали стол, его отец принес извинения (читать как «оправдание»), и Стайлз спас все страницы, кроме одной, над которой он работал, он садится на кровать и отважно пытается использовать ее в качестве нового стола. Все идет не очень хорошо. Дерек сидит в другом конце комнаты в компьютерном кресле. Его волосы и лицо пришли в норму, и он снова полностью осознает окружающий мир. Однако последние полчаса у него было самое мрачное выражение лица. Похоже, это наполовину от смущения, а наполовину потому, что он надеялся, что ему больше никогда не придется заходить в ИКЕЮ. — Эй. Высокий, темноволосый и склонный к несчастным случаям. Иди сюда, — командует Стайлз, жестикулируя левой рукой, в то время как его правая продолжает свою отважную попытку оставаться достаточно устойчивой, чтобы написать полное предложение. — Ты, — заявляет он, — будешь моим новым временным столом. Садись. — Я собираюсь быть кем? — спрашивает Дерек, его голос полон насмешки. — Ты меня слышал. Столом. Сейчас. Повернись. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Я не собираюсь быть твоим рабочим столом. — Я не спал 36 часов, мне нужно закончить это сегодня вечером, а ты сломал мою рабочую зону. Так что да, ты мой новый стол, просто смирись с этим. Можешь использовать это как время, чтобы поразмыслить о том, как нехорошо ломать чужие вещи, — очевидно, в его голосе есть что-то такое, что либо заставляет Дерека почувствовать необходимость выслушать его, либо сжалиться над ним. Дерек в любом случае подчиняется — садится перед ним с многострадальным вздохом и подставляет свою спину в качестве рабочей поверхности — Стайлзу действительно все равно, что это такое. Хотя, честно говоря, это не такое уж большое улучшение. Угол, конечно, лучше, но, несмотря на все мышцы, спина Дерека все еще слишком мягкая, чтобы бумага могла лежать ровно. — Ты плохой стол. Сделай свою спину более ровной. — Ты хоть понимаешь, как нелепо это звучит? — МНЕ ВСЕ РАВНО. 36 ЧАСОВ. ЭССЕ, — если бы его волосы были достаточно длинными, Стайлз бы уже начал их выдергивать. Дерек выглядит так, как будто собирается что-то сказать, но передумывает, решив вместо этого расправить плечи, максимально выровняв письменную поверхность Стайлза. — Спасибо. Ты все еще делаешь дерьмовый стол, но, по крайней мере, ты готов к сотрудничеству, — бормочет он. — На самом деле по какой-то причине у него нелепая любовь к дрянным, ужасным фильмам ужасов. — Просто войдет и уйдет через окно вашей спальни, если вы оставите его незапертым. — Тратит больше времени, чем вы думаете, на обслуживание «Камаро». — Чихает, когда ест острую пищу. (Это ОЧАРОВАТЕЛЬНО.) — Не любит ездить на задних сиденьях. — Родился в Хэллоуин. Когда Стайлз узнал об этом, он просто рассмеялся. На самом деле, не успокаивался несколько минут. Эрика была готова ударить его к тому времени, когда он успокоился достаточно, чтобы закончить заполнять формы, над которыми они работали. Это было несколько месяцев назад, когда они обсуждали разрешение на ремонт дома, но дата застряла у него в голове. Кто забывает тот факт, что у оборотня день рождения на Хэллоуин, честно? Итак, за день до Хэллоуина в его голове формируется смутный план. Прежде чем он, Скотт и Айзек начнут свой киномарафон на Хэллоуин, он собирается появиться в доме с тортом и подарком для Дерека. Он полагает, что они не будут возражать против его опоздания; в последнее время они становятся все более милыми, и он почти уверен, что когда он появится, они будут обниматься на диване Скотта. Он берет гигантскую шляпу в форме трехъярусного праздничного торта, которая на самом деле играет «С днем рождения», когда вы нажимаете кнопку, и из нее торчат маленькие войлочные свечи. Он засовывает её в свой рюкзак вместе с настоящим тортом Дерека, красиво упакованным подарком и тысячей DVD-дисков, которые он понесет к Скотту. Когда он добирается до дома, он одновременно нажимает на дверной звонок и кнопку на шляпе, делая шаг назад и делая глубокий вдох, готовясь. Он видит, как за дверью появляется лицо Дерека, и начинает петь. — С днем рождения тебя! С днем рождения те… — он резко останавливает, когда дверь открывается полностью и открывает Дерека, выглядевшего шокированным и явно недовольным появлением мальчишки. По правде говоря… На самом деле он выглядел разъяренным. Стайлз просто застывает, неловко стоя с открытым ртом, когда он осматривает совершенно пустой дом, отсутствие света, исходящего из всех комнат, кроме одной, общая атмосфера мрака над этим местом. Ему вдруг приходит в голову, что только он и Эрика знали, какой сегодня день, и это было так много месяцев назад, что она, скорее всего, не помнит. И, хорошо, Дерек не знал, что он придет — потому что, очевидно, не было никаких приглашений на вечеринки, и если бы он подумал об этом на секунду, он бы понял, что у всех были планы, которые не касались дома Хейлов — но чего бы он ни ожидал, это определенно было не это. — Как ты думаешь, что ты делаешь? — резко спрашивает Дерек хриплым голосом. — Ну, ммм… Я случайно узнал, что у тебя день рождения, и все равно собирался к Скотту, так что я подумал, ты хочешь торта? — Стайлз опасается. Не то чтобы это было неправдой, но теперь, когда он говорит это вслух, для его ушей это звучит неубедительно. — Почему? — Дерек нахмурился еще больше. Вот тогда-то и сработало естественное негодование Стайлза и отсутствие фильтра «думай прежде чем говоришь». — Потому что все любят торт! Даже хмурые оборотни, которые держат свои дни рождения в секрете, — он слегка подталкивает торт к Дереку, пока говорит, не совсем в состоянии остановить себя, делая жесты руками. — И, э-э-э… Дни рождения — это время для торта! — поспешно заканчивает он, не в силах точно вспомнить, почему он решил, что это хорошая идея. На мгновение он думает, что Дерек может выбить торт у него из рук и захлопнуть дверь у него перед носом, или, может быть, закричать, или, по крайней мере, сказать ему избавиться от нелепой шляпы. Вместо этого его плечи поникли, и он полностью сдулся, его лицо расслабилось. — Прекрасно. Если до этого момента он не был уверен, что здесь что-то не так, то теперь он уверен. Теперь, когда Стайлз внимательно посмотрел на него, Дерек… Дерек выглядит не слишком хорошо. Под гневом — что само по себе нехарактерно в наши дни, по крайней мере, когда речь заходит о стае, посещающей дом, во всяком случае, — его лицо выглядит осунувшимся, глаза слегка налиты кровью, и он явно не брился несколько дней. В последнее время было тихо; Стайлз пытается вспомнить, когда он видел Дерека в последний раз, и теперь, когда он думает об этом, это было по меньшей мере неделю назад. В выражении его лица тоже есть что-то еще, что-то до боли знакомое, потому что Стайлз уже тысячу раз видел этот взгляд в зеркале. Его сердце сжимается, когда он узнает свой взгляд в Дни матери, в дни рождения своей мамы, по годовщине своих родителей… Все те дни, когда он и его отец придумывают слабые оправдания, чтобы не выходить из дома; когда они просто сидят, едва разговаривая друг с другом, пока Скотт не приходит с коробкой выпечки под предлогом «посидеть по-дружески» и приглашает их на ужин в свой дом; где все они притворяются, что это просто случайное приглашение, а не линия жизни, и никто не комментирует тот факт, что у мамы Скотта просто оказалось достаточно еды, приготовленной для четырех человек. Только в данном случае все гораздо хуже, не так ли? Потому что у Дерека нет отца, нет Скотта, и Стайлз запоздало осознает, что это первый день рождения, который ему пришлось провести без Лоры. Честно говоря, он чувствует себя полным дерьмом. Потому что, если бы он подумал хотя бы минуту, он бы не подумал, что это хорошая идея — появиться с улыбкой и пением, ожидая счастливого приема. Должно быть, он долго стоял, обдумывая все это, потому что Дереку, похоже, надоело ждать ответа, и он вернулся в дом. Однако он оставил дверь открытой, так что Стайлз думает, что ему можно войти. Он снова смотрит на Дерека, когда входит в кухню следом за ним, замечая более тревожные детали. Например, тот факт, что он, похоже, не принимал душ и не переодевался уже несколько дней. Он кажется неуверенным и взволнованным так, как Стайлз никогда раньше не видел; как будто он едва держит себя в руках. Это чертовски душераздирающе, поэтому вместо того, чтобы давить на него или делать что-то неподобающее (он уже выполнил свою норму на день), он в любой ситуации отвечает на все вопросы и старается быть легкомысленным. — Итак, ты хочешь надеть шляпу с тортом? Потому что я почти уверен, что это должно быть на имениннике, а не на разносчике тортов. Я мог бы оставить это, хотя, если это испортит всю твою волчью атмосферу, — он поднимает глаза от того места, куда он ставит торт на стол, чтобы увидеть Дерека, который смотрит на него так, как будто он какой-то особенно настойчивый вредитель, которого он раздавил бы, если бы он оставался неподвижным достаточно долго. — Или я мог бы просто убрать это. Это тоже будет неплохо, — вздыхает он, засовывая её в свой рюкзак рядом с огромной пачкой Доритос, которую он понесет к Скотту, и вытаскивая кусочек торта. — У меня, э-э, у меня есть подарок для тебя. Ты хочешь сначала его или торт? В этот момент челюсть Дерека фактически отвисает, его хмурый взгляд граничит с растерянным недоверием больше, чем с гневом в этот момент. Она слегка подергивается, как будто он собирался что-то сказать, но потом передумывает. Вместо этого он вздыхает, как будто не может понять, зачем Стайлз это делает, но ему действительно хочется, чтобы он просто остановился и ушел. — Зачем ты это делаешь? — он спрашивает снова, как будто он действительно хочет знать. Как будто он ни за что на свете не может понять, в чем тут дело. — Я не знаю. Потому что ты мне вроде как нравишься, когда не ведешь себя как идиот, и я не думаю, что тебе стоит проводить свой день рождения в одиночестве? Дерек издает горький короткий вздох. — Что, к твоему сведению, — он указывает пальцем в сторону Дерека, самообладание начинает брать верх над ним. — Я знаю, что ты тоже не хочешь проводить его в одиночестве. Если бы ты рассказал об этом кому-нибудь из стаи, они бы тоже сейчас были здесь. В шляпах для вечеринок, — Стайлз на самом деле воспринимает тихое рычание, исходящее от Дерека, как победу, потому что это бесконечно лучше, чем все вздохи, опускание плеч и тишина. — Слушай, я понимаю; ты все еще цепляешься за остатки всей этой истории с одиноким волком или что-то в этом роде. Но ты собрал здесь милую маленькую семейку неудачников и упомянул, что повзрослел еще на год, и, может быть, хотел бы, чтобы они съели пиццу и сходили с тобой в кино? Это ужасный признак слабости, которым ты, кажется, это считаешь, — он поднимает руки в универсальном жесте «не стреляйте в меня, клянусь, я дружелюбен». — Я говорю про… — Убирайся, — глаза Дерека на мгновение вспыхивают, хотя, если не считать некоторого сжимания кулаков, он полностью контролирует свое тело, так что Стайлз почти уверен, что это просто запугивание, на которое он чертовски уверен, что не попадется. — Прекрасно. Посмотри мне в глаза и скажи, что сегодня ты хочешь побыть один, и я просто оставлю твой подарок на столе и уйду, — Стайлз наклоняется вперед, намеренно не разрывая зрительный контакт, даже когда Дерек слегка приоткрывает зубы, надеясь, что он знает достаточно об этих вещах по опыту. Потому что его вот-вот бесцеремонно вышвырнут из дома со следами зубов на заднице, если это не так. Дерек сглатывает и смотрит ему в глаза с той же решимостью. — Я хочу. Побыть. Один. И уверенность Стайлза поколебалась всего на секунду; вплоть до тех пор, пока голос Дерека не сорвался и слегка не запнулся на слове «один». Он мрачно улыбается и говорит: — Я тебе не верю, — затем буквально через секунду отпрыгивает от стола, от неожиданности соскальзывает со стула и падает на пол, потому что Дерек внезапно встал, ударив руками по столу с треском, который эхом разнесся по комнате, как выстрел. Они остаются там, как есть, глядя друг на друга, оба дышат немного тяжелее, чем следовало бы. За исключением того, что Дерек окидывает его внимательным взглядом — замечает нелепую позу Стайлза на полу с ногами, все еще беспорядочно свисающими с сиденья, — и снова сдувается, сердито вздыхая через раздутые ноздри и пододвигая торт. — Поскольку, очевидно, я не заставлю тебя уйти в ближайшее время, — откусывает Дерек, отрезая два ломтика таким образом, который Стайлз может описать только как мстительный, и кладет их на две ближайшие тарелки, которые он может найти. Он снова садится и двигает один через стол, за ним следует вилка, пристально глядя, как Стайлз садится обратно. Улыбаясь, Стайлз берет вилку и решает рискнуть пошутить. — Это было так сложно? Дерек издает несколько хриплых, граничащих с истерикой смешков и опирается лбом на руку, но когда он выпрямляется, качая головой, он начинает есть торт без комментариев. Стайлз замечает, как его брови взлетают вверх, когда он откусывает первый кусочек. — Довольно неплохо, не так ли? — он жестикулирует вилкой во время разговора, стряхивая крошки по всему столу. — Я получаю его на свой день рождения каждый год. У них даже есть кое-что для печати, если ты хочешь знать, но я не думал, что ты оценишь торт «В поисках Немо» так же сильно, как любой другой парень.

***

После первого куска Стайлз отправляет Скотту намеренно не детализированное сообщение, чтобы объяснить свое отсутствие. После этого они заканчивают тем, что уничтожают весь торт (а также большую часть банки со взбитыми сливками, пакет Доритос и массивную бутылку колы, которую принес Стайлз), чередуя дружескую тишину и разговоры, где Стайлз с радостью выполняет большую часть тяжелой работы. К тому времени, как они заканчивают, Стайлз окружен крошками Доритос, его тошнит, и он рискует впасть в пищевую кому. Несмотря на это, он все еще очень доволен собой, когда лежит, растянувшись на полу перед диваном, где Дерек находится в таком же состоянии. Они все еще не находят в себе сил пошевелиться полчаса спустя, когда Бойд входит в парадную дверь. — Хочу ли я знать что-то? — спрашивает он, приподняв бровь. — Потому что здесь пахнет взбитыми сливками и сожалением, вот и все, что я хочу сказать. — Я ни о чем не жалею! — весело бормочет Стайлз с пола. — Я сожалею обо всем, — стонет Дерек, даже не поднимая головы. — Серьезно, я боюсь ответа, но я должен спросить, — Бойд качает головой, веселье борется с беспокойством на его лице. — Стайлз принес торт. Мы съели торт, — бормочет Дерек, закрывая глаза руками, даже не потрудившись придать своему голосу какую-либо интонацию. — Весь торт! — Стайлз поднимает кулак с пола. — Весь торт, — подтверждает Дерек. — И никого не вырвало! — Стайлз не мог бы гордиться чем-либо больше. — Пока, — смеется Бойд, опускаясь в кресло напротив них. Стайлз стонет: — Не издевайся над нашими болями в животе. Почему ты вообще здесь? Я думал, вы, ребята, собираетесь куда-то с Джексоном и Лидией? — Джексон отравился в ресторане и пригрозил подать на них в суд, так что мы закончили на этом, — пожимает он плечами, подцепляя на палец мазок глазури из коробки для торта и слизывая его. — Подумал, что посмотрю, действительно ли ты здесь или просто разыгрываешь купидона для Скотта и Айзека. — Поверь мне, они бы обнимались независимо от того, был я там или нет. Им не нужно уединение, бесстыжим ублюдкам, — говорит он, гордясь тем, что позволяет себе лишь малейший намек на ревность в своем голосе. Его гордость длится всего 30 секунд или около того, прежде чем его бесцеремонно вырвет в миску, которую они использовали для Доритос, но, глядя на любящий взгляд Дерека, он не может не радоваться. — Не понимает что такое плед. (Просто думает, что это халат.) — Также не понимает суть мемов с котами. — НИКОГДА НЕЛЬЗЯ ОТПРАВЛЯТЬ ЕГО ОДНОГО ЗА ПОКУПКАМИ ПРОДУКТОВ. НЕ ПОКУПАЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ МЯСА И КОНСЕРВОВ. МЕРЗКО. — Не одобряет диетические товары, такие как поп-тарталетки. — Нечестно дерется за пульт. — Что? Нет. Нет, нет, нет. Мы не будем смотреть «Настоящую кровь». Конец истории, — Дерек тянется пульту, когда на экране появляются титры, но Стайлз ныряет за пределы досягаемости. — А, а, а. Мой дом, мои правила, — Стайлз дразняще машет им перед собой, вне досягаемости Дерека. — Я думаю, это должно было быть групповое решение? — произносит Скотт. — Я голосую за Настоящую Кровь, — Эрика поднимает руку. — Ты что, издеваешься надо мной? — Лидия закатывает глаза. — Это невозможно смотреть после второго сезона. — Никто не следит за сюжетом, — Эрика указывает на экран, где ни один персонаж не одет в рубашку. — Хотя Лидия права. Я не могу воспринимать это всерьез с тех пор, как выяснилось, что большая часть показанных вещей реальна, — Бойд пожимает плечами. — И они продолжают все понимать неправильно. Среди членов стаи вспыхивает несколько разных мини-споров — об очень важных вещах, например, о том, сколько нужно показать парней без рубашек, чтобы простить неточность, стоит ли им вместо этого смотреть «Дневники вампира», и кто лучше выглядит: Билл или Эрик — и Стайлз пользуется возможностью, чтобы сбежать на кухню за попкорном, пульт спрятан в его заднем кармане.

***

— Ты не очень хитрый, — продолжает Стайлз, наблюдая, как пакет вращается в микроволновке, когда отражение Дерека в двери замирает и хмуро смотрит на него. — Мы проголосовали против Настоящей Крови, — говорит он, явно пытаясь притвориться, что не пытался подкрасться к Стайлзу и украсть пульт обратно. — Нет, мы этого не делали! Он лжет! — радостно кричит Эрика из гостиной. — Я хочу, чтобы ты знал, что я так сильно осуждаю тебя прямо сейчас, Дерек. Так сильно, — смеется Стайлз и высыпает попкорн в гигантскую миску, балансируя пультом на сгибе руки. — Просто прими поражение и насладись прессом Джо Манганьелло с небольшим количеством попкорна. Ты почувствуешь себя лучше. Хмурый взгляд Дерека становится ещё более хмурым. — О Боже мой, так вот в чем дело? Ты завидуешь горячим телевизионным оборотням? — Что? Нет. Это просто смешно. — Оу, кому-то нужна какая-то проверка? Твой пресс намного лучше, чем у него. Самый красивый пресс на всей земле, — дразнит Стайлз, уклоняясь, когда Дерек делает еще один удар по пульту. Кусочки попкорна падают за ним, как след из хлебных крошек, когда он вбегает в гостиную. — Дерек слишком сексуален для своей рубашки, слишком сексуален для своей рубашки, так сексуален, что это причиняет боль, — поет он через плечо, едва в состоянии произнести слова сквозь смех. Не успел он поставить миску Скотту на колени, как Дерек повалил его на диван. Они соскальзывают и катаются по полу, стая подбадривает их, пока они борются за пульт. Стайлз почти уверен, что у него серьезные ожоги от ковра, а его рубашка задралась до такой степени, что собралась под мышками, но он просто не может перестать хихикать. Даже Дерек смеется. За исключением того, что внезапно они оказались в положении, когда Дерек оказался сверху, навис над ним, прижимая его запястья к полу над его головой. Дыхание Стайлза прерывается, и они оба замирают, глядя друг другу в глаза. Его сердце бешено колотится, и Дерек выглядит так, словно кто-то неожиданно ударил его лопатой по лицу. Рука Стайлза расслабляется, позволяя пульту упасть, но Дерек, кажется, даже не замечает этого. Кто-то в комнате прочищает горло, хотя он понятия не имеет, кто именно, и они немедленно замолкают. Дерек хватает пульт и вскакивает на ноги, избегая взгляда Стайлза. Он выглядит так, как будто это последняя вещь, которую он хочет держать в руке, как будто она раскалена докрасна, и он хочет бросить ее, но не может, потому что это сделало бы то, что только что произошло, еще более странным. — Дай это сюда, ты, большой хулиган, — требует Лидия, нарушая неловкое молчание, когда берет пульт, который Дерек практически швыряет в нее. — Знаешь, ты можешь переключить канал и без драк со Стайлзом. Громкость возрастает до почти невыносимого уровня — даже для ушей Стайлза, — когда рука Лидии касается пульта дистанционного управления. Вся стая вздрагивает и закрывает уши, сворачиваясь калачиком от шума. — Ой, извини. Палец соскользнул, — она мило улыбается, убавляет громкость до нормальной и начинает лениво переключать каналы. Пока все отвлекаются, она бросает взгляд «не за что, идиоты» на Дерека и Стайлза по очереди, закатывая глаза. Стайлз поднимается с пола и садится в свободное кресло, стараясь выглядеть так, будто его вот-вот стошнит и у него не дрожат ноги. Дерек все еще очень решительно не смотрит ему в глаза и надеется, что телевизор работает достаточно громко, чтобы никто не услышал его сердцебиение. — Втайне любит, когда его гладят по голове, растирают, чешут, МАССИРУЮТ. Стайлз не избегал Дерека (и, соответственно, почти всю стаю, кроме Скотта) в течение нескольких дней после инцидента, как такового. Просто у него есть домашнее задание и жизнь вне стаи, которую нужно поддерживать, не так ли? Ему просто нужна была передышка, вот и все. Он находится в середине марафона Halo, поэтому, когда он слышит, как открывается и закрывается задняя дверь, он не обращает на это особого внимания. Он думает, что либо его отец забыл что-то важное, и он пробирается обратно, чтобы забрать это, либо Скотту пришлось бродить по лесу, а дом Стайлза был ближе для смены одежды. На самом деле ни одна из этих ситуаций не является редкой. Так что только когда он замечает тень в форме Дерека, отбрасываемую на пол, он даже потрудился поднять глаза. — Что… О БОЖЕ МОЙ! — Вся предыдущая неловкость стирается одним всплеском паники. Он поднимается и… Он точно не знает, нужно просто. Просто сделать что-нибудь. Может быть, найти стул, чтобы усадить Дерека, прежде чем он упадет; это кажется самой насущной проблемой. Но прежде чем он успевает даже сдвинуться с дивана, Дерек поднимает руку, которая не поддерживает его около дверного косяка, и говорит — Нет. Просто. Сядь. Пожалуйста. Его голос полон отчаяния и не терпит абсолютно никаких возражений. Особенно «пожалуйста». Это вызывает тревожные звоночки в голове Стайлза. Из-за Дерека? Обычно он не из тех парней, которые говорят «пожалуйста». Дерек отталкивается от дверного косяка, делает несколько шагов, а затем бесцеремонно падает на диван, положив голову на колени Стайлза, испуская этот ужасный, разочарованный, усталый вздох. И Стайлз понятия не имеет, что теперь делать. Абсолютно. Потому что это в значительной степени странно для Дерека Хейла — прийти к нему домой и беспомощно рыдать у него на груди в течение часа. Это глубоко тревожное поведение. Стайлз тяжело сглатывает, проводя инвентаризацию всех видимых проблем. Во-первых, Дерек грязный. (Если бы он не был так обеспокоен, он бы определенно прокомментировал всю грязь, которая только что была обнаружена в доме. Возможно, там была бы шутка о приучении к лотку; Стайлз не гордится этим фактом, но это правда.) Тогда, конечно, есть длинные неровные порезы на его майке, засохшая кровь в нескольких местах, намекающая на недавно зажившие раны. Присмотревшись повнимательнее, Стайлз видит линии чего-то похожего на рубцовую ткань; раны, которые должны были быть достаточно глубокими, чтобы все еще проявляться вообще. Его глаза загораются на нескольких дырах в ткани с черными кольцами, которые слишком похожи на следы ожогов, чтобы быть чем-то другим, и когда он видит там что-то красное, его руки беспомощно сжимаются в кулаки по бокам. Он, честно говоря, не знает, что делать, как сделать это лучше, но он знает, что ему нужно что-то сделать. Даже без энергии, необходимой для того, чтобы встать самостоятельно, Дереку все еще удается так сильно напрячься, когда он лежит поперек дивана, что Стайлз почти уверен, что он мог бы разорвать его пополам, если бы он действительно приложил усилия. Быстрый взгляд не обнаруживает засохшей крови в волосах Дерека, поэтому он предполагает, что это безопасная зона. Сделав глубокий вдох, он рискует провести по нему пальцами. Эффект наступает мгновенно. По крайней мере, половина напряжения просто уходит из него, сопровождаемая тихим, жалобным скулением, к которому Стайлз проявит милосердие и притворится, что не слышал. После этого он проводит добрых полчаса, просто проводя рукой по волосам Дерека, массируя его голову и время от времени тихо напевая себе под нос. Он продолжает свою благотворительную деятельность, не указывая на очень очевидные параллели с лаской собак. Постепенно остальная часть напряжения покидает тело Дерека, и в конце концов он доходит до того, что может заснуть; хотя, конечно, Стайлз знает, что это не так. В конце концов тайна становится для него непосильной. — Эй, не хочу подрывать этот прекрасный расслабленный транс, в который я погружал тебя последние полчаса, но я просто должен спросить; что, черт возьми, случилось с тобой сегодня? Потому что кажется, что это было до смешного плохо, даже по твоим меркам. Мне нужны подробности. Все, что он получает, — это вздох. — Давай, хотя бы дай мне общее представление. Ты выглядишь так, словно кто-то протащил тебя через лес задом наперед, а потом бросил под газонокосилку. По-прежнему ничего. Внезапно Стайлз замирает, и его кровь стынет в жилах. Потому что если… — Эй. Эй, мы ведь никого не потеряли, не так ли?! — он резко выпрямляется, его голос поднимается на несколько октав. — Ты должен сказать мне прямо сейчас, если мы— — Нет! Нет, все… все в порядке. Дитон заботится о Бойде и Джексоне, но ничего такого, что не заживет, — Дерек наконец отвечает низким и грубым голосом. Похоже, он проглотил гравий; что, черт возьми, вполне могло быть. Стайлз не знает. — Половины из нас там не было… Там были только эти двое, я и Скотт. Мы выслеживали вендиго, охотники вмешались, у них были новые стрелы… Как только Дерек упоминает о стрелах, Стайлз понимает, почему следы ожогов так идеально симметричны, почему все они примерно одинакового размера: охотники начали использовать пылающие стрелы. — О Боже, Дерек… — он не может скрыть жалость или ужас в своем голосе, независимо от того, насколько он знает, что Дерек не хочет слышать ни того, ни другого. — И Джексон никогда не охраняет свою спину. Он был слишком занят препирательствами со Скоттом, а Бойд пытался защитить их, я просто… Все было такой катастрофой. Я не хочу об этом говорить. Я больше никогда не хочу говорить об этом, — снова этот отчаянный, душераздирающий вздох. Стайлз знает, что лучше не давить дальше. — Хорошо. Долгий день, я это понимаю. Больше никаких вопросов от Стайлза. Не от этого парня, сир. Мы можем просто сидеть здесь столько, сколько ты захочешь. Он чувствует, как Дерек снова расслабляется рядом с ним. — Спасибо. Мне нужно было куда-то пойти, но я не… Просто. Спасибо. Стайлз прикусывает губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь такое, чего ему будет стыдно позже, и просто продолжает проводить рукой по волосам Дерека, чувствуя удовлетворение от приятных тихих звуков, которые он, кажется, издает. — Тебе стоит остаться на ужин, — выпаливает Стайлз, на самом деле не собираясь этого делать. Это не самое худшее, что он мог бы сказать с большой вероятностью, так что он не слишком возражает. — Я имею в виду, тебе придется принять душ и одолжить одну из моих рубашек на ближайшие три часа, прежде чем мой папа вернется домой. Потому что, знаешь, если он войдет сюда и увидит всю эту кровь, грязь и футболку словно из боевика? У него будет сердечный приступ прямо здесь, посреди гостиной. Тогда он вышвырнет твою задницу из дома и навсегда отстранит меня от всех занятий стаей. И я бы предпочел этого не делать, если мы можем этого избежать, хорошо? Дерек рассеянно кивает, даже не открывая глаз. — Душ. Ужин. Понял. Похоже, у него нет сил вставать, не говоря уже о том, чтобы принять душ, поэтому Стайлз просто сидит и позволяет ему немного поспать до тех пор, пока у него не появятся силы. — Довел до совершенства свое выражение «Я не понимаю этого намека, но я чертовски хорошо знаю, когда надо мной смеются». — Не очень-то ценит рождественские проделки. Они должны украшать дом, как ответственные взрослые. Стайлз понимает это, правда, понимает. Просто на самом деле это и вполовину не так весело, как-то, что они в итоге делают. Все начинается с того, что Эрика обвивает себя двумя нитями красной и золотой мишуры, как удавом, и танцует на столе — время от времени крутит их и бросает на людей, как мокрое полотенце, — и с этого все начинается. Скоро не останется ни одного члена стаи без хотя бы одного банта или маленького украшения для елки где-нибудь на голове. Лидия искусно вплела пять колокольчиков в свои распущенные кудри, которые мерцают, когда она идет. Джексон засунул ноги в один из смехотворно больших чулок и убедил Бойда сделать то же самое, что привело к тому, что у них была довольно приличная (продолжающаяся) гонка в мешках по дому. Стайлз и Эрика полностью отказались от притворства, что упаковывают подарки, и вместо этого решили превратить Скотта и Айзека в один гигантский человеческий подарок на полу. Стайлз на самом деле более чем немного гордится тем, что они с Эрикой выбрали лучшее занятие, потому что достаточно скоро вся стая (за вычетом Дерека, который вышел, чтобы забрать еще немного еды и доверил им украшение) собралась вокруг, чтобы помочь. У Скотта в волосах вилась лента, которая иногда падала ему на глаза, а на кудрях Айзека был бант, который постоянно отваливался. Скотт поднимал его и приклеивал обратно каждый раз, когда он падал, но теперь они достигли той точки, когда обе их руки слишком зажаты, чтобы что-то с этим поделать. Эрика с энтузиазмом берет на себя эту обязанность, прижимая его ко лбу достаточно сильно, чтобы он прилип, и бросая на немного блесток для пущей убедительности. Стайлз даже не уверен, где она нашла блестки, но он это не особо важно; это просто Рождество. Он замечает, что Айзек немного выше Скотта в их маленьком человеческом бурито, его губы прижаты к волосам Скотта исключительно из-за положения, в котором они находятся, а лицо Скотта уткнуто в его шею. Они оба выглядят довольными, чего Стайлз уже давно не видел ни на одном из их лиц. Он делится заговорщицким «Молодец. План на 5 + » взглядом с Эрикой, которая, он уверен, полностью отвечает за то, как они лежат. Лидия делает снимки, а Стайлз как раз рисует звезду «ты пытался», чтобы приклеить ее снаружи к одеялу из оберточной бумаги, в которое они теперь завернуты, когда Дерек возвращается. На самом деле это вина Дерека. Он должен был быть ответственным/занудой, но он оставил их на произвол судьбы, так что теперь ему некого винить, кроме самого себя. — Что случилось с «Ты можешь рассчитывать на нас, Дерек»? Похоже, здесь взорвалась рождественская бомба, — говорит он с отвращением. Стайлз проскальзывает мимо него, чтобы прикрепить звезду в качестве завершающего штриха. — Но они такие очаровательные, Дерек, — он протягивает руку и щиплет Скотта за щеку. — Как ты можешь отказывать этой драгоценной мордашке? — Легко и просто, — категорично отвечает Дерек, занося пакеты с продуктами на кухню и наполняя холодильник. — Кстати, большое спасибо за помощь с продуктами, — он повышает голос исключительно ради Стайлза. — Я знаю, что вам было трудно оторваться от всей той тяжелой работы, которую вы проделывали с украшениями. — Не за что, — хором отвечает вся стая, не утруждая себя тем, чтобы оторвать взгляд от того места, где они наносят последние штрихи на Скотта и Айзека. Эрика заканчивает нацарапывать «Не открывать до Рождества» поперек лица Скотта, а затем все они отступают, чтобы осмотреть свою работу. Когда Дерек возвращается, они все фотографируют; падают друг на друга в поисках лучшего ракурса и опускаются рядом с двумя волками в подарочной упаковке, чтобы позировать. Воздух звенит от смеха и все более возмущенных протестов Скотта о том, что ему нужно в ванную. Стайлз улыбается ему, планируя уговорить его присоединиться к их маленькой кучке щенков, но в выражении лица Дерека есть что-то, что заставляет его остановиться. Он смотрит на дикое переплетение конечностей и оберточной бумаги на полу, его руки крепко сжаты на манжетах куртки, рот сжат в тонкую линию, а взгляд устремлен вдаль; как будто он наблюдает за чем-то, что может видеть только он. И вдруг Стайлз видит комнату не такой, какая она есть — настолько недавно перестроенной, что в ней все еще слабо пахнет древесной стружкой и мокрой краской, — а такой, какой она была раньше; такой, какой ее, должно быть, видит Дерек. Он видит Дерека и Лору подростками, украшающими елку и смеющимися; окруженными родителями, братьями и сестрами, тетей и дядей, двоюродными братьями и сестрами. Он видит семью Хейл целой и процветающей; все, что потерял Дерек. Дерек сглатывает, снова возвращаясь в настоящее, и возвращается на кухню. Все остальные слишком отвлечены, чтобы заметить, как он уходит. Стайлз собирается досчитать до двадцати, а затем последовать за ним. Он не хочет делать это очевидным, но ему нужно— Прежде чем он успевает закончить мысль, Дерек возвращается в комнату с невозмутимым выражением лица. Если бы Стайлз не видел его раньше — если бы он не видел легкую натянутость в его улыбке сейчас, то, как она не совсем соответствует его глазам — он бы никогда не узнал.

***

После того, как их заставили навести порядок, они все устраиваются, чтобы посмотреть фильм. Скотт и Айзек вместе уютно устроились в массивном кресле Дерека. Кого, по их мнению, они дурачат, Стайлз понятия не имеет, но, как всегда, никто не комментирует. У остальной части стаи уже давно было молчаливое соглашение позволить им разобраться в этом самостоятельно с минимальным подталкиванием. Очевидно, что были некоторые либеральные интерпретации «минимального подталкивания» (трюк с оберточной бумагой — яркий пример), но в целом, они сами сдерживаются. С каждым днем становится все труднее и труднее просто не схватить их обоих за затылок и не крикнуть им «а теперь поцелуй». Стайлз растянулся на большом диване с Эрикой и Бойдом, а Дерек застрял на диване поменьше с Джексоном и Лидией, которые язвили друг на друга последние полчаса. С каждой минутой он выглядит все более неуютно. Конечно же, проходит меньше пяти минут, прежде чем он находит предлог сбежать на кухню. Стайлз считает до двадцати и говорит, что собирается сделать еще попкорна. Лидия поднимает брови, глядя на него, когда он уходит, но ему все равно.

***

— Привет. — О. Привет, — Дерек заглядывает в холодильник, когда входит Стайлз. — Так… я собираюсь приготовить попкорн. Хочешь немного? — это не то, что Стайлз намеревается сказать, но это то, что выходит. Это не значит, что он может просто ворваться и начать со слов: «Эй, я заметил, что тебе напомнили о твоем трагическом прошлом, и ты не знаешь, как справиться со своими эмоциями прямо сейчас. Могу ли я чем-нибудь помочь?» На самом деле, он вряд ли когда-нибудь смог сказать это. — Да. Конечно, — Дерек снова становится односложным. Это было давно. Стайлз внутренне вздыхает. — Итак, ты знаешь, что скоро Рождество и все такое? — спрашивает Стайлз, роясь в шкафу в поисках попкорна, чтобы избежать неловкости от необходимости смотреть в глаза. — Я в курсе, да. — Ну, я подумал, что ты, может быть, мог бы прийти на ужин, — Он видит, как Дерек сразу напрягается. — Например, я имею в виду, что мой папа вечно пытался придумать способ извиниться за всю эту историю с рабочим столом, и было бы неплохо снова пригласить третьего человека на праздники… Он чувствует, что ступает на очень опасную территорию, поэтому отступает как можно быстрее. Судя по дополнительному напряжению, которое он видит в спине Дерека, это недостаточно быстро, но если есть что-то, в чем он хорош, то это смена темы. — Плюс, ты знаешь, что большую часть сочельника он будет на работе, и разве ты не почувствовал бы себя ужасно, если бы меня похитила конкурирующая волчья стая, потому что ты оставил меня одного? Дерек высунул голову из холодильника достаточно надолго, чтобы приподнять брови. — Эй, это может случиться! Я мог бы есть сырого, только что убитого кролика на рождественский ужин. Стайлз протестует, наконец-то отыскивая пакеты с попкорном и открывает микроволновку, засовывая один, чтобы приготовить. — Вся стая будет кричать: «Как мы могли предотвратить эту ужасную трагедию?» Если бы только кто-нибудь пошел в дом Стайлза и, может быть, испек с ним немного печенья, и тогда ты бы вернул меня целым и невредимым, но у меня было бы полное пищевое отравление от кролика, и— — Хорошо! Если это сделает тебя счастливым, я пойду, — Дерек пристально смотрит на него, но в нем так явно отсутствует какой-либо настоящий гнев, что Стайлзу хочется обнять бедного парня. Он прискорбно прозрачен. — И останься на ночь, — добавляет Стайлз, чувствуя себя смелым. — Вероятно, пойдет снег, и было бы довольно дерьмово приглашать тебя в гости, а потом нести ответственность за то, что ты замерзнешь до смерти по дороге домой. Дерек выглядит так, будто собирается запротестовать, но почти сразу же бросает это. Стайлз не может сказать, потому ли это, что он считает, что в этом нет смысла, или потому, что он действительно хотел бы остаться на ночь, он не может отнести это к чему-либо одному. Микроволновая печь подает звуковой сигнал, и он хватает все еще слишком горячий пакет, быстро встряхивает его и бросает в миску. — Идешь, ворчун? — кричит он через плечо на обратном пути в гостиную. Дерек закатывает глаза, но следует за ним, хватая горсть попкорна прямо из миски. Он не думает, что они отсутствовали очень долго, но когда он возвращается, Лидия и Джексон уже заняли кресла, а Скотта и Айзека нигде не видно. — Где…? — начинает он, но все в комнате уже пожимают плечами. — Послали друг другу несколько сообщений, обменялись какими-то странными взглядами, а потом вышли, чтобы поговорить об этом, я думаю, — говорит ему Бойд. — Десять баксов за то, что они валяют дурака на заднем дворе, — добавляет Эрика со злой ухмылкой. — Пусть у них будет своя личная жизнь, — увещевает Дерек, но на самом деле за этим нет никакой силы.

***

Стайлз — первый, кто уходит после фильма. Завтра ему нужно украсить собственную елку, а у его отца есть на это всего несколько часов утром, так что ему нужно хорошо отдохнуть. Он забирается в джип, нащупывает свой телефон в бардачке, но ему не очень везет, он не попадает в руки. Он поворачивает ключ в замке зажигания, чтобы в машине было немного света, и как только он это делает, фары тоже включаются. Он останавливается, его рука, наконец, собирается сомкнуться вокруг телефона, когда он получает ответ на вопрос о том, куда исчезли Скотт и Айзек. Они вместе прижимаются к стене дома, освещенные краями света от его фар, но слишком озабоченные, чтобы заметить это. Они прижимаются друг к другу губами, руки Айзека лихорадочно пробегают по волосам Скотта, а одна из рук Скотта уже спускается в штаны Айзека. — О Боже, это рождественское чудо! — восклицает Стайлз, забывая в своем волнении, что они, скорее всего, могут его услышать. Конечно же, Скотт так сильно вздрагивает, что случайно ударяет Айзека головой по лбу, что — если судить по особо громким проклятиям — заставляет его прикусить собственный язык. — Стайлз! — Скотт разворачивается, раскидывая руки в своем жесте «что, черт возьми, с тобой не так?!». Это то, с чем Стайлз хорошо знаком. — Извини! Прости! Я, э-э, совершенно ничего не видел. Просто продолжайте быть молодыми и безрассудными! — он ведет джип задним ходом так быстро, как только может. — Я ухожу. Совершенно ничего не видел. Нет. Вообще ничего. В этот момент в дверях появился Дерек, явно привлеченный всеми этими криками. Он смотрит, как Стайлз поворачивает и уезжает вниз по тропе с растерянным выражением на лице. Судя по четырем последовательным предупреждениям о сообщениях, которые он слышит со своего телефона минуту спустя, Скотт все еще дома, отправляя сообщение за сообщением, крича на него в caps lock. — У него аллергия на омелу (????!) Весь дом был украшен всеми рождественскими украшениями, которые Стайлз мог достать за последние несколько дней. Он чертовски хорошо знает, что был несносен с рождественским веселье, но на самом деле? Ему все равно. Сейчас самое лучшее время года. Он также мог разместить или не разместить веточки омелы в нескольких стратегических местах. Стратегические места, например, над входной дверью, прямо перед тем, как он ожидает прибытия Дерека. Парень может мечтать, верно? Он ожидает, может быть, снисходительного закатывания глаз и поцелуя в щеку, если ему действительно повезет. Более чем вероятно, что это будет просто закатывание глаз, но он рискнет. Чего он не ожидал, когда раздается звонок в дверь, и он бросается, чтобы затащить Дерека внутрь, так это того, что улыбка немедленно сойдет с его лица, и он отшатнется, глядя на Стайлза в замешательстве и некоторой степени предательства. — Стайлз?! Что за черт — Ааа. ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ? Стайлз практически выталкивает Дерека на улицу, кашляющего и отплевывающегося, как будто он собирается поднять одно из своих легких. Он выбегает за ним, совершенно обезумев. Он не знает, что происходит, откуда это взялось, как, блядь, это остановить, и, Боже мой, Дерек выглядит так, будто его вот-вот вырвет. Он хочет запихнуть его в джип и отвезти к Дитону, заставить его прекратить то, что происходит, но как только они оказываются снаружи, кажется, что все становится лучше само по себе. В конце концов он просто беспомощно стоит рядом, заламывая руки, пока приступ кашля постепенно проходит. — Что. Черт возьми. Ты сделал? — выкрикивает Дерек, когда наконец останавливается. Он согнулся пополам, положив руки на колени, пытаясь отдышаться. — Ничего. Я не знаю. О Боже. Что случилось? Что не так? — Он вертится вокруг Дерека, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, боясь даже прикоснуться к нему, если это случится снова. На случай, если он действительно виноват. Что бы это ни было. — Я не знаю. Это было похоже на… Может быть, волчий аконит? — Дерек выглядит таким же растерянным, как и он сам. — Ты что, думаешь, я пошел и купил пару свечей из аконита, сам того не осознавая? — Я бы не стал пропускать это мимо ушей. — бормочет Дерек. — Ну, теперь это просто неуместно, — несмотря на это, Стайлз пытается вспомнить. Он купил что-нибудь подозрительное? Мог ли кто-то пробраться внутрь и обмазать стены дома чем-то ядовитым для оборотней? Это кажется маловероятным, но что еще это может быть? — Заткнись и помоги мне разобраться в этом. Ничего не случилось, когда я был здесь несколько дней назад. Что ты изменил с тех пор? — Дерек наконец выпрямляется, выглядя немного потрепанным, но Стайлз не видит никаких признаков страшной черной слизи или внезапного обморока, поэтому он считает, что все не так уж плохо. — Не так уж много. Я испек немного печенья, повесил еще несколько украшений, просто… обычные рождественские вещи. Это все. У тебя аллергия на Рождество? — Нет, конечно, я не… О БОЖЕ, ТЫ ПОВЕСИЛ ОМЕЛУ, НЕ ТАК ЛИ?! — все замешательство сменяется раздражением в течение секунды. — Конечно! Это чертова рождественская традиция! — Стайлз широко разводит руками. — Что не так с омелой? — Ты мудак. Ты пытаешься убить меня? — Ты хочешь сказать, что у тебя аллергия на омелу? Я имею в виду, я знаю, что шучу о том, что у тебя аллергия на веселье, но это смешно. — У меня нет аллергии, просто её используют так же, как рябину и аконит. Я думал, ты должен был заниматься изучением растений? — Ты знаешь, сколько существует различных видов растений? Я все еще не изучил и пяти. Ты действительно ожидаешь, что я буду знать, что когда-либо будет делать каждое растение? — Я не знаю, ты, наверное, мог бы узнать, какие из них с наибольшей вероятностью отравят меня, прежде чем приглашать. Просто мысль. Внезапно в дверях появляется отец Стайлза и спрашивает, какого черта они устраивают скандал на его подъездной дорожке, выпуская все тепло из дома. Стайлз начинает длинную тираду об оборотнях, пытающихся испортить Рождество своей аллергией, но Дерек просто перебивает его. — Омела. Нужно избавиться от этого. Сейчас, — он все еще слегка хрипит и краснеет лицом, неприятно напоминая Стайлзу Скотта сразу после приступа астмы. Это, черт возьми, было чувство, с которым, как он думал, ему больше никогда не придется иметь дело после того, как Скотт получил укус. К чести его отца, через секунду, когда он, кажется, открывает рот, чтобы задать несколько дополнительных вопросов, а затем решает, что не хочет знать, он просто кивает и бросает Дереку ключи. — Здесь холодно, иди сядь в машину и включи отопление, — он мотает головой в сторону дома. — Стайлз, тащи свою задницу обратно в дом и помоги собрать эту омелу, чтобы мы могли поужинать. Это работа для двоих. С этими словами он поворачивается и заходит в дом, на ходу срывая омелу с дверного косяка. Стайлз извиняюще улыбается Дереку (который все еще стоит в замешательстве с ключами в руке) и направляется вслед за ним. Десять минут спустя он зовет Дерека в дом, свободный от омелы, и сжигает веточки на заднем дворе, в то время как Дерек мрачно наблюдает из кухни. — Ладно, теперь все кончено, ты, большой ребенок-оборотень. Можешь перестать хмуриться, никто не собирается травить тебя до конца дня, — говорит он, как только затушил угли, прекрасно понимая, что Дерек может слышать его со своего места за столом. — ОН ОХРЕНИТЕЛЬНО ЦЕЛУЕТСЯ!!!!! Сегодня канун Рождества, через два дня после инцидента с омелой, и, вопреки всем ожиданиям, Стайлз действительно заманил Дерека к себе домой с минимумом ворчания. Возможно, это было связано с гораздо большим чувством вины из-за того факта, что Дерек оставил бы Стайлза совсем одного и разбил бы ему сердце, если бы он не пришел, но эй, это сработало, не так ли? Это заканчивается тем, что все становится тошнотворно домашним. Они пекут печенье, смотрят ужасные праздничные фильмы, и оба повышают свой вес с помощью нездоровой пищи. Это никогда не оглашается вслух, но Стайлз может сказать, что Дерек благодарен за то, что его избавили от еще одного праздника, проведенного в пустом доме. Они заканчивают день, растянувшись по диагонали на кровати Стайлза, сонные и довольные. — Для чего ты её использовал? — спрашивает Дерек, свешивая голову вниз головой с края кровати Стайлза, отвлеченный видом пистолета для горячего клея на столе. Он поворачивается и встает, вытаскивая вилку из розетки. Стайлз забирает его у него, едва удерживаясь от того, чтобы не скатиться с кровати, и надежно кладет обратно в коробку. — О, да. Я, эм… — Стайлз наклоняет голову, надеясь, что не краснеет. Он протягивает руку и берет несколько кусочков темно-зеленой бумаги, вырезанных в форме листьев и связанных вместе, к которым он приклеил несколько маленьких шариков. Дерек снова садится на кровать, и Стайлз плюхается рядом с ним, поднимая его над их головами. — Я чувствовал себя немного неловко из-за того, что чуть не отравил тебя, так что вот! Я сделал гипоаллергенную омелу, которая никого не убьет. Могу я получить этот поцелуй сейчас? — он говорит это, не подумав — почти в шутку, за исключением того, что он этого не делает, — и заметно замирает, как только это слетает с его губ. Так что на данный момент он в значительной степени облажался. У него была надежда, что Дерек не заметит небольшого изменения в его сердцебиении, но сейчас он сделал это слишком очевидным. Глупо, глупо, глупо. Он бросает искусственную омелу на кровать и складывает руки на груди, мысленно проклиная себя и отказываясь встречаться взглядом с Дереком. Честно говоря, Стайлз ожидает, что он сбежит в любую секунду. Месяцы молчания о своих чувствах, когда он хотел кричать о них с крыш, и все это может быть разрушено из-за одной глупой ошибки. Кроме… Если он не сумасшедший, то дыхание Дерека участилось так же, как и у него. Может быть. Просто… Может быть. Он подавляет панику, подступающую к горлу, угрожающую выплеснуться наружу и захлестнуть его. Если он может пристально смотреть на каждого сверхъестественного ублюдка, которого Бикон-Хиллз бросает в него, то он, безусловно, может встретиться взглядом с Дереком прямо сейчас. В теории. О боже, он облажался. — Ты… Ты серьезно? — голос Дерека нехарактерно тихий; неуверенный, чего он обычно никогда не показывает. Стайлз не может вымолвить ни слова из-за внезапного комка в горле, но он напряженно кивает, его руки сжаты в кулаки на коленях. В данный момент нет смысла не быть честным. — Эй. Эй, иди сюда, — Дерек нежно кладет пальцы под подбородок Стайлза, поворачивая его лицо к себе. Когда Стайлз наконец отрывает глаза от пола и поднимает их, чтобы встретиться взглядом с Дереком, тот выглядят такими же неуверенными, как и он сам. — Ты…? — он начинает, но, кажется, не может найти конец предложения. — Да, — Дерек все равно отвечает. Это как бы скрепляет сделку для Стайлза. Он медленно наклоняется к Дереку — давая ему время передумать, сказать «нет» или оттолкнуть его — и останавливается, их губы почти соприкасаются, не в силах сделать последний рывок. Дерек улыбается и сокращает оставшееся расстояние между ними, убирая руку из-под подбородка Стайлза, чтобы запустить пальцы в волосы Стайлза. Это отличается от того, как он думал, это произойдет; он всегда представлял, что с Дереком будет жарко и тяжело — быстрый, почти запыхавшийся темп, руки повсюду, в то время как он находился слишком близко к зубам Дерека — но его губы на Стайлзе сейчас были не что иное, как что-то сладкое, даже нерешительное. В конце концов именно Стайлз подталкивает их вперед, углубляя поцелуй и толкая Дерека обратно на кровать. Он наклоняется, чтобы захватить губы Дерека в свои, но слегка теряет равновесие и в итоге приземляется на бок рядом с Дереком, их ноги переплетаются. В одну секунду они просто лежат вот так бок о бок — оба смеются так, что Стайлз назвал бы это хихиканьем, если бы не думал, что Дерек будет возражать против этого слова, — а в следующую Дерек напрягается, отстраняясь, когда его глаза расширяются. — Нет, нет. Мы не можем, мы не должны этого делать. Нет, мы просто. Мне пришлось. Я… — Он отступает, вскакивая на ноги и чуть не падая с кровати в спешке. Стайлз чувствует себя так, словно кто-то вылил на него ведро ледяной воды. — Дерек. Дерек, остановись. Вернись сюда, — он вскакивает с кровати вслед за Дереком, хватая его за запястье, прежде чем он сможет сбежать и никогда не возвращаться. Потому что он чертовски хорошо знает, что если Дерек уйдет, то вряд ли вернется. Возможно, когда-нибудь. Стайлз, к сожалению, не стал бы откладывать в долгий ящик эмиграцию, чтобы не иметь дела со своими чувствами. И, черт возьми, ему все равно, если Дерек не хочет быть с ним таким образом— Хорошо, это ложь; он чувствует, как разбитое сердце и ужасное чувство покинутости подкрадываются к нему, даже когда Дерек все еще в комнате. Но черт возьми. Он даже не может смириться с мыслью о том, что Дерек будет являться частью его жизни. Поэтому он хватает Дерека за запястье, как будто это его единственный спасательный круг. Как будто, может быть, если он будет держать достаточно крепко, то сможет остановить его. — Возвращайся сюда и поговори со мной, ты, мудак. Ты не… Ты не можешь просто. Ты не уйдешь, пока, по крайней мере, не скажешь мне почему, — он чувствует знакомый приступ паники в груди. Он воображает — как всегда. Он действительно не может остановиться, несмотря на то, что это противоположно чему-то полезному — он действительно чувствует, как адреналин течет по его венам, как яд. — Ты не можешь сказать, что ты… Ты не можешь уйти, не сказав мне почему, хорошо? Ты не. Ты не можешь этого делать. — Я могу уйти, если захочу, — кажется, это слетает с уст Дерека на автопилоте, будучи достаточно противоречивым. Это звучит сломано и шатко, и это полная противоположность тому, что нужно сказать прямо сейчас. — Прекрати это! Просто. Мы оба нравимся друг другу. Или я думал, что это так. Примерно на тридцать лучших секунд моей юности только что, — он сопротивляется желанию провести руками по волосам, зная, что это означало бы отпустить Дерека. Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Смотри. Я тебе нравлюсь? Дерек кивает. — Больше, чем друг? — Я. Да. — Хорошо. Потому что ты мне тоже нравишься больше, чем друг. Так что давай, я не знаю, перестанем усложнять ситуацию больше, чем нужно? — он не уверен, что что-то из этого попало в цель. Или если бы это вообще имело смысл. Черт возьми, Дереку просто повезло, что то, что сейчас вылетает у него изо рта, на самом деле английское. Дерек все еще застыл на месте, так что, очевидно, для него это прозвучало так же глупо, как и для Стайлза. — Используй свои слова, Дерек. — Это… Не очень хорошая идея. Нам быть вместе, — вот что Дерек наконец придумал. Стайлз мог бы принять это, он действительно мог бы, если бы не то, каким невероятно страдающим казался Дерек, когда он это говорил. — Это одна из тех вещей, «Я никогда не смогу быть счастливым, потому что я трагический главный герой»? Потому что я так устал от этой чуши даже в художественной литературе — ты и понятия не имеешь, — так что в реальной жизни это не прокатит. Прости. Попробуй еще раз, — Стайлз был бы более снисходителен, но он чертовски хорошо знает, что делает Дерек; потому что это именно то, что он делал все это чертово время. Стайлз понятия не имеет, почему, но он подозревает, что где-то в конце Дерек взглянул на себя и просто решил, что ему не позволено иметь хорошие вещи. В большинстве случаев у Стайлза есть все сочувствие в мире по этому поводу — Дерек в значительной степени заслужил, чтобы его боготворили только за то, что он все еще может вставать по утрам — но прямо сейчас? Прямо сейчас Дерек ведет себя как идиот, а Стайлз не в том состоянии, чтобы быть милым по этому поводу. — Это не… я тебе не подхожу. Ты мне не подходишь. Мы… Просто. Это плохая идея, — заканчивает он, все еще широко раскрыв глаза; все еще застыв на месте. — Да? Ну, а я думаю, что это чушь собачья. И я держу пари, что в глубине души ты тоже так думаешь, — раньше он никогда не понимал, насколько необходимы его руки для его речи. Не имея возможности жестикулировать с ними, кажется, что кто-то сократил его словарный запас вдвое; это самое неприятное. — Перестань быть этим большим айсбергом беспокойства на пять минут, чтобы мы могли поговорить об этом должным образом! Как ни странно, похоже, именно это заставляет Дерека прийти в себя. Как будто Стайлз был смешон до такой степени, что Дерек забыл замереть. Он издает довольно невеселый смешок и опускает плечи, возвращаясь к кровати. Он закрывает лицо руками, сотрясаясь от чего-то, что кажется чем-то средним между рыданиями и смехом. Стайлз следует за ним, осторожно отводя руки Дерека от лица. — Эй. Итак… Ты запаниковал. Я запаниковал. Мы взбесились друг на друга. Все в порядке, — он изо всех сил старается говорить успокаивающим голосом, несмотря на то, что он примерно в дюйме от того, чтобы просто лечь на кровать и заплакать. — Это… Это что-то новенькое. А новые вещи пугают. Особенно когда ты действительно хотел, чтобы это произошло. Дерек кивает. — Итак, что мы собираемся сделать: Мы ляжем обратно на кровать, потому что, если я не найду, где прилечь прямо сейчас, я свернусь в большой клубок от нервного истощения, и это не поможет, — он пожимает плечами, потому что так оно и есть. Нет смысла это как-то приукрашивать. Не говоря уже о том факте, что Дерек выглядит так, будто он в таком же положении. — Так что? На этот раз кивок сопровождается легкой улыбкой, которую Стайлз находит обнадеживающей. Он пересекает кровать, протягивая руку, чтобы потянуть Дерека за собой, после того, как становится очевидно, что он не собирается двигаться сам. — Я не представляю угрозы, ты же знаешь. Тебе не нужно изображать оленя в свете фар. — Я не олень, я оборотень, — возмущенно ворчит Дерек, но после этого все равно успокаивается. — Также любитель обнимашек. Пять звезд, рекомендую. Лежать вместе определенно было одним из лучших планов Стайлза. Они не обсуждали вещи так много, как ему хотелось бы, но по общим стандартам Дерека, пытающегося говорить о чувствах, это было довольно грандиозно. Сейчас они под одеялом, лицом друг к другу, их ноги свободно переплетены. Дерек обнимает Стайлза за талию. Будильник на телефоне Стайлза установлен на полночь — чтобы сообщить им, когда официально наступит Рождество, и убедиться, что они не спят и немного менее интимны, когда отец Стайлза вернется домой в час. Стайлз рассеянно играет с волосами Дерека, на его губах играет улыбка, когда он смотрит Дереку в глаза. Они выросли с нуля до шестидесяти по тошнотворной шкале за смехотворно короткий промежуток времени, думает Стайлз, и, честно говоря, он не мог бы быть счастливее чем сейчас. Он почти засыпает, когда припев «Call Me Maybe» начинает вырываться из его телефона, сигнализируя о полуночи. — Ты смешон, — категорично говорит ему Дерек, не потрудившись открыть глаза. Стайлз слишком счастлив, чтобы даже ответить на это, потому что ему необходимо было бы высказать несколько вещей на эту тему, которые могли бы немного испортить настроение, поэтому он просто быстро целует Дерека в губы. — С Рождеством, Дерек. — С Рождеством, Стайлз.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.