Бенгальский огонь

Ключ повернулся в замке два раза, и дверь, всхлипнув, отворилась, пропуская запах сигаретного дыма с лестницы в холодный тёмный коридор. Ещё не успев шлёпнуть ладонью по выключателю, я сходу вписалась в мусорный мешок и с матюками завела глаза к потолку. Утром забыла выкинуть. Теперь, после рабочего дня, сил осталось максимум доползти до кровати и упасть лицом в подушку до следующего будильника. На ходу скидывая куртку, я поплелась на кухню. Закинула мороженые блины в микроволновку и упала на стул. Дом напротив сверкал гирляндами в окнах – у кого-то намечался неслабый новогодний рейв. Я усмехнулась, добавляя ещё одну трещинку на подсохшей нижней губе. Может тоже себе купить? Если праздничного настроения так и не появится, хоть будет на чём повеситься. В кармане завибрировал мобильник, и я резко втянула воздух от неожиданности, едва не подавившись зелёным чаем. Минуты две пыталась прокашляться, оттягивая момент, когда трубку придётся всё-таки взять. Не к добру эти звонки в тёмное время суток. Хотя в конце декабря любое время суток можно назвать тёмным. – Да, мам? – Ты ещё не помирилась с Егором? Вау, класс, без приветствий, без «как у тебя дела». Она даже не старается. – Мам, Егор пошёл в… в общем, ему задано очень далёкое направление. Мы уже об этом говорили. – Ну и зря, – она на секунду заколебалась, решая, сыграть ли во взрослого понимающего родителя, оставив меня наедине с многозначительной тишиной и позволив додумать всё самостоятельно. Не сыграла. – Я прошу тебя, помирись с ним. Ну что это такое, была такая хорошая пара и разошлись из-за ерунда. – Прекрасная замечательная пара, – я цокнула языком аккурат под победный писк микроволновки. – Училка и сынок главы банка. Банка, в котором ты работаешь. – Да, у нас в отделе открывается вакансия, и мне нужны хорошие с ним отношения, Ника. Хорошие, а не натянутые. Повышение уйдёт другому. Вот так проживёшь свою жизнь в нищете и меня за собой потащишь. Умнее надо быть, хитрее. Напиши ему: люблю, целую, давай всё начнём сначала. Пожалуйста. Ради меня. Я могла бы одёрнуть её, сказать, что это была низкая манипуляция, что невозможно меня заставить всю жизнь прожить «ради неё». Но это будет долгий и бесполезный разговор, который не закончится ничем, кроме разочарований. – Угу. – Обещаешь? – Угу. Ложь. – Давай, не подведи меня. Пошла ты к чёрту, – я сплюнула с языка застоявшийся яд, едва только трубка затихла в моей руке. Я не испытывала к Егору ненависти, не испытывала даже самой маленькой неприязни. Если быть откровенной до конца, я не испытывала к нему ничего. В этом он меня и обвинил, прежде чем сообщить о разрыве отношений. Когда он в первый раз открыто сказал об этом, я опешила. А уже в следующую секунду поняла, что он поставил меня с правдой лицом к лицу. Не знаю, почему я вдруг решила, что мы будем сообща её игнорировать. Он, в общем, весьма доходчиво дал знать, что такие игры не для него. Мы разошлись. И тут оказалось, что все наши друзья были только его друзьями. Вокруг меня за считанные секунды сомкнулся социальный вакуум, и самое страшное, что я не почувствовала от этого ничего, кроме лёгкой досады. Будучи запертой вот так, в одиночестве и тишине холодной тёмной квартиры, я уже не была уверена, что любила вообще кого-нибудь. Когда-нибудь. Просто глухая плотная пустота. Ещё и чай горький, пора заварку сменить в чайнике. Я ещё посидела какое-то время, сгорбившись на стуле, гоняя по кругу в голове строчки из разговора, уставившись в мрачную заоконную темноту. Потом отставила немытую чашку в сторону, прошлась до спальни и всё-таки упала лицом в подушку. *** Первое, что замечаешь – это запах сушёного чабреца, напоминающий о лете где-нибудь на Алтае. Раскалённый под лучистым солнцем горный склон и чай, сваренный в походной жестяной кружке. Остальные звуки и запахи появляются постепенно, проникают сквозь плотную завесу света и складываются в единую картинку медленно, ненавязчиво. Я стою в прихожей квартиры, пахнущей тяжёлым дымом и чабрецом. Свесившись с зеркала на комоде, на меня смотрит огромный ловец снов, в нём пять кругов с паутинками, перья по краям. Сплетённый, видимо, вручную – несколько веточек из композиции выбиваются – стоит такой наверняка, почку. Хотя почему я об этом думаю. Откуда-то доносится игра музыкального инструмента – потусторонний космос звуков, ритмичный, медитативный. И едва ли я могу назвать инструмент. Протягиваю руку, чтобы коснуться перьев, и прикосновение ощущается отдалённо, нереально, будто даже с небольшой задержкой. Это сон. Крайне редко, но у меня бывают такие. Я ущипнула себя за палец. Стало больно. Не помогло. Ясно, этот сон просто так не обманешь, придётся играть по правилам. Мимо сваленных в кучу поющих чаш и настенного плаката с большой улиткой, я тихо скользнула из прихожей в комнату, на ритмичные звуки музыки. – О господи, блять, боже, вы-то какого хрена здесь?! – едва переступила порог, как чуть было не отскочила обратно. – У меня… нет долгов… по вашему предмету, – сообщила внезапно севшим голосом. – Вы не можете являться ко мне во снах. Будаева не слишком, кажется, беспокоило это. Это и множество других вещей. Он сидел на полу, по-турецки, напротив зажжённой палочки благовоний, и играл. Прекратил, едва услышав мой голос. – Я тоже рад тебя видеть, Лескова, – поднял на меня взгляд, сощурился. – Ника. Голос глубокий и спокойный. Может, так просто казалось в наступившей тишине. Воздух ещё вибрировал ритмом, но тишина мягкой вуалью уже свернулась на плечах. Я всё же отступила на шаг, пытливо рассматривая своего препода по межкультурке, всё ещё мучительно пытаясь понять, почему он вообще оказался здесь. Одет в свитер в дурацкий розовый свитер с ярко зелёной ёлочкой, волосы убраны назад – их длины едва хватало на хвостик. Он отнял от губ музыкальный инструмент, отложил в сторону. Я с любопытством проследила за его рукой и всё-таки выхватила очертания. Рамка, напоминающая сплюснутую подкову, металлический язычок посередине. Маленький, длиной с ладонь. – Что это? – Варган, – коротко пояснил Кирилл, снова переводя взгляд на меня. – Ну что, пожаловалась в деканат? – Нет. – Нет? Ну конечно, нет. Он будто фыркнул на выдохе, произнося эту фразу. Звучала она задумчиво и рассеяно, словно Будаев обращался к самому себе. – Там была просто гигантская очередь. Наверное, ваши будущие учебные ассистенты, – опираясь плечом о стену, я всё-таки не удержалась от того, чтобы съязвить, хотя сейчас, глядя на меня так же внимательно и цепко, как я на него, препод по межкультурке больше не производил впечатление отчаянного распиздяя. Даже совсем напротив. Интересно, он уже догадался, что в своих мыслях я больше не добавляю ему отчество, потому что мне лень, и это кажется мне смешным. Пора завязывать так много думать о межкультурной коммуникации. К таким гостям я не готова. – Ну, я ищу только одного учебного ассистента, – меня одарили неожиданной хитрой улыбкой, в облике Будаева на секунду появилось что-то лисье. – Так что совершенно точно не все. Так странно было говорить о деканате и учебных ассистентах посреди всего этого эзотерического барахла. Я обвела глазами скрутки сушёных трав, два бубна, тёмно-рыжий и синий, сложенные у окна, пучок разноцветных ленточек рядом, и взгляд наткнулся на продолговатый глиняный предмет с красивой росписью. Из-за небольших отверстий по периметру он чем-то напоминал свистульку. – А это что? – Окарина. Если по-простому, то керамическая флейта. Она тоже для камлания. – Для… чего? – Для общения с духами, – терпеливо пояснил Будаев. – Хочешь попробовать? Общение с духами? Ну конечно, этому сну не хватало только общения с духами. Я кивнула. – Хочу. Неловко перехватила флейту, подула в неё, перебирая пальцами, звук вышел слабый и почти сразу затих. – Нет, так не пойдёт. Иди сюда, – похлопал по полу прямо перед собой. – Покажу, как надо. – Что, прям сюда? – я замялась на секунду, прикидывая, как это будет выглядеть. – Давай-давай. – А знаете что? Чёрт с вами! Какая разница, как это будет выглядеть, если об этом всё равно никто не узнает. – Спиной ко мне. Возьми её одной рукой, мягко, не напрягай запястье, – он принялся давать наставления размеренным ровным голосом прямо на ухо. – Положи пальцы на отверстия. Вот так, да. Теперь перехвати второй рукой и оставшиеся отверстия тоже зажми пальцами. Окарину сначала нужно продуть, чтобы она прогрелась и давала нужный звук. Неожиданно для себя самой у меня вдруг стало получаться. Мелодичный завораживающий звук, очень податливый, идущий в ту сторону, в которую направишь. Это словно ветер ловить, тихое, едва заметное полуночное дуновение. Кирилл слушал молча, положив подбородок мне на голову. Я вдруг отчётливо поняла, что сижу совсем близко, спиной прижавшись к нему. От мысли об этом дыхание перехватило, и я закашлялась, сбившись с ритма. – Ты чего? – он тут же отполз от меня, чтобы заглянуть в лицо. – Знаете, во сне вы как-то поприятнее, чем в жизни, – краснея то ли от удушья, то ли от внезапной волны смущения, я выдала вообще первое, что пришло в голову. – Ну спасибо, – он повёл бровью так, что стало ясно: комплимент вышел не слишком удачным. – Вообще, знаешь, что? Раз уж мы тут с тобой зависли, может, ты будешь чай? – одним движением поднявшись на ноги, полез куда-то на полку, копаться в бесчисленных банках и пузырьках без опознавательных знаков. – Чай с чабрецом и кипрейным мёдом. От плохого настроения и сезонной усталости. Занюхни, – почти сияя, Будаев повернулся ко мне с открытой баночкой, но я даже понять не успела, что мне предложили «занюхнуть». Донёсшийся издалека неприятный звук подкосил колени, и перед глазами тотчас всё смазалось, словно я потеряла очки. – О, тебе, кажется, уже пора, - грустно заметил мой собеседник отводя взгляд в сторону. Я хотела уточнить, куда именно, но в этот момент в глазах окончательно потемнело. – Да, и советую про диалог культур по Пассову повторить. А то вдруг мне придёт в голову включить этот вопрос в контрольную? – это было последним, что я услышала. *** Полоска автомобильных фар, пробиваясь из-за занавесок, чертит полосу по тёмному потолку. Моя комната, тёплое одеяло, навязчивый звук будильника. Я усилием вытолкнула воздух из лёгких, переворачиваясь на живот. Кончики пальцев покалывало. Словно из них ещё не вышло тепло. *** На работе мне поставили внеплановое замещение, так что в универе пришлось один день пробить. Я была даже рада – тут явно стоило взять перерыв, чтоб эта злополучная педуха больше не снилась мне ни в каких вариациях и проявлениях. Однако, кажется, в своё отсутсвие я пропустила самое интересное, поэтому на следующий день моего появления ждали. – Новое расписание видела? Вчера на почту пришло, – однокурсники встретили без приветствий, хотя всё же с энтузиазмом. – Теперь у нас межкультурка почти каждый день вплоть до самого зачёта – восстанавливаем пропущенные пары. Как говорится, спасибо, блять, большое. – Пожалуйста, и это я даже в деканате не была, – равнодушно пожала плечами, кидая портфель на парту. – А вы что, хотели чтобы он нам эти пары в январе перед сессией восстанавливал, когда его завкафедрой за жопу схватит? – Какие-то у Вас странные фантазии о хватании за жопу, надо заметить, – за моей спиной послышался отчётливый насмешливый голос. Сложись всё как-нибудь по-другому, я бы сейчас ещё надеялась. Но после той ночи у меня не осталось сомнентй, этот голос я узнала _безошибочно_. Крепко выругалась про себя и, не решаясь обернуться, просто отвела взгляд в сторону. Там, на стене у парты было выцарпано слово «помогите». На четырёх языках.