Бенгальский огонь

Ясса смеялась до тех пор, пока нам не постучали в стенку. Потом она всучила мне работы и спешно выпроводила с наказом, что их я могу хоть в ближайшем сугробе закопать, но амулет должен быть доставлен в целости. Ей нужно было срочно отползать на контрольную, поэтому дальнейших пояснений от шаманской сестрёнки ждать не приходилось. Хотя для начала мне явно стоило переварить уже полученные. Рассеяно поправляя шарф напротив входа в третье общежитие, я кинула взгляд на экран мобильника с выразительной трещиной ровно по диагонали. «Академика Анохина, 38» – гласило присланное Яссой сообщение. Счастливый, живёт почти напротив универа. Минут пять ушло на то, чтобы добраться до места назначения и ещё две – потоптаться во дворах в поисках нужного подъезда, в который я ловко заскочила в конце концов вместе с почтальоном. Потыкав пару раз кнопку лифта и не получив ответа от вселенной, я сделала безрадостный вывод о том, что он не работает. Видимо, об этом и гласило приклеенное сбоку объявленьице, ободранное настолько, что его едва можно было прочитать. Н-да, что-то с самого утра не заладилось у меня с лифтами. Значит, придётся топать пешком, как хренов бравый альпинист. Девятый этаж, шутка ли. Моя сердечная мышца явно была не готова к таким нагрузкам, и уже на подходе к седьмому, начала ожесточённо протестовать, трепыхаться меж рёбрами, как пойманный птенец. Тяжесть свернулась в груди колючим клубком, намекая, что я близка к тому, чтобы выхаркать свои лёгкие. «Не надо было так безбожно прогуливать физру в универе», – язвительно подметил внутренний голос. Пришлось остановиться на площадке, пахнущей куревом и жареной картошкой – попытаться перевести дух в компании какого-то потраченного цветка в сером горшке, который, видимо, был выставлен из квартиры за уродливость. Мне вдруг почему-то стало жутко жаль его, захотелось забрать. Я привалилась спиной к обшарпанной подъездной стенке, чувствуя, как дыхание постепенно выравнивается. Шум в ушах сменился гулкой тишиной подъезда и тогда стали различимы голоса, оба мужские. Судя по агрессии в интонациях, площадками двумя выше шёл напряжённый спор. Я усмехнулась, прикрыв глаза. Площадками двумя выше – это как раз там, куда мне нужно. Ну неужели? Тихо ступая, поднялась ещё на один этаж, чтобы различать слова, и нервно сглотнула: один голос был определённо Будаевский: – Я против. Верховным боо Ольхона тебя и так признают. А дуэль может кончиться печально для любого из нас. – Будь мужчиной, чёрт возьми! – рыкнули в ответ. – Неужели ты так боишься смерти? О, ну конечно, о чём ещё можно вести милый полуденный разговор в прокуренном подъезде, кроме как о смерти? Я с сомнением взглянула вниз, чувствуя, как сердце начинает колотиться с перебоями. Ещё не поздно сбежать, меня никто из них не видел. – Я боюсь её достаточно, чтобы понимать, что в бездумном кровопролитии нет необходимости, – отрезал Будаев. – Первый поединок в любом случае позади, у меня по закону есть три дня до следующего. – Думаешь, вечно сможешь от меня бегать? – этот вопрос скрывал в себе так много угрозы, что воздух ощутимо задребезжал. Что бы там за ситуация ни разворачивалась, она очевидно балансировала на грани. – Знаешь что, давай решим всё прямо здесь… Да ебанись ты, ну почему мне так чертовски везёт всегда! – Кирилл Адьянович, вы обещали… что ещё можно сдать долги… перед сессией. И вот я здесь! – если сыграть в студентку, опаздывающую на показ, было моим планом, то он сработал идеально. Ибо вышло весьма правдоподобно: из-за того, что дыхание прерывалось, звучало так, будто я бежала сюда по сугробам, хотя на самом деле у меня сердце в горле билось от страха. Брови Кирилла поползли вверх. Он был не просто удивлён, даже напуган немного, но быстро взял себя в руки и выдал с глубокомысленным кивком. – А, д-да, Лескова, коне-е-чно, мы тут уже закончили, проходи. В этот момент его суровый визитёр обернулся ко мне и смерил острым коротким взглядом. Он походил на ворона внешностью и повадкой: заострённые черты, чёрные, зачёсанные назад волосы, длинное пальто почти до самого пола. Меня на секунду обдало волной неприязни, но, к счастью, наводящий страх гость быстро потерял ко мне интерес. Видно было, что я вмешалась совсем некстати, и при посторонних он уже не мог продолжать задуманное. – Ещё свидимся, – выплюнул он с такой злобой, что горько стало на языке. – И не вздумай бегать от меня, пёс трусливый. Если не придёшь, сам достану тебя, увидишь. Спасибо, что не добавил «Ходи оглядывайся», иначе бы это тянуло на серьёзную угрозу от Люберецкой мафии. – Ёккарганай, – скривившись, процедил сквозь зубы Будаев вслед своему недавнему собеседнику. – Что-то на бурятском, – пробормотала я, проскальзывая мимо него в квартиру, с облегчением чувствуя, что опасность миновала, хотя колени всё ещё дрожали основательно. На меня сходу уставился огромный ловец снов: пять кругов с паутинками, перья по краям. Я вздохнула с нервной усмешкой, переводя взгляд влево и уже зная, что увижу там тёмно-зелёный очаровательный плакат с улиткой. Та самая квартира. Ну да. Конечно. Естественно. Я так и переминалась в прихожей, не снимая шапки, пока до меня сквозь панику доходила очевидная истина. Это не Кирилл торчал в моих снах. Совсем наоборот, это я всё время была в его. Входная дверь за моей спиной захлопнулась, резким звуком выводя из раздумий. – Какими ветрами тебя занесло сюда? – осторожно уточнил Кирилл. По голосу слышно было, что он вообще не ожидал такого поворота. Сестра его не предупредила. – Я принесла вашу лисичку. Ясса сказала, как вас найти, – вложила ему в ладонь оставленный амулет и тут же убрала руку, не зная, куда себя деть. – Спасибо тебе большое! Ты уже дважды меня выручила сегодня, – Кирилл забавно потёр нос, будто ему стало неловко вдруг. – Считается, что Будаевы ведут свой род от лис. Так что это наши покровители, – пояснил он, поправляя браслет на запястье. – Я должен тебе чай! – Вы мне должны объяснить всё по-человечески, – попеняла неожиданно севшим голосом. – Но ладно, давайте сначала чай. Я кое-как выпуталась из пуховика, оставила шапку на крючке в прихожей и побрела за Кириллом на кухню, на запах хвои и клюквенного морса. Там царил, на удивление, почти идеальный порядок, всё чисто прибрано, скатерть вышитая, чашки в рядок – и даже из одного сервиза. Для будаевского стиля жизни это не выглядит чем-то правдоподобным, как параллельный мир. Вдруг вспомнились его спонтанные шутки про любовницу, и стало немного не по себе. – У вас есть… девушка? – я задумчиво обвела пальцем вышитую еловую ветку на скатерти. – Была, – отозвался Будаев, хозяйничая у плиты. – Она умерла пять лет назад. От этих слов будто кипятком ошпарило. Это уже второй раз, когда я задеваю его простым на первый взгляд вопросом. И едва ли это тянет на нормальную жизнь со всеми вскрывшимися условностями. – У вас… все в порядке? – я даже запнулась посредине фразы, глядя на Кирилла широко распахнутыми глазами. С опозданием поняла, что сочувствие вышло неловким каким-то и вопрос был вряд ли уместным; кашлянула в кулак. – Кхм… простите… – Вроде перешли на ты уже. – Ну, это я сгоряча… – попыталась беспечно махнуть рукой, но вышло излишне наигранно. В этот момент передо мной оказалась чашка, в которую щедро плеснули молока. Прямо от всей души. – Ты кумыс в чай добавляешь? – ошалело спросила я, переводя взгляд с чашки на Будаева и обратно. – Лескова, – Кирилл выпрямился надо мной, воинственно складывая руки на груди. – Я сейчас реально порчу на тебя наведу. Ты невозможная. Голос был на полтона ниже чем обычно, и этом производил весьма угрожающее впечатление. – Ладно-ладно, извините, кумыс казахский, знаю, – я вскинула руки в знак того, что сдаюсь и признаю косяк. Но, кажется, основная проблема Будаева заключалась совершенно не в кумысе, потому что он вдруг, бледнея, принялся тяжело оседать на пол собственной кухни, утягивая за собой скатерть с мухоморами.