Сгоревшие Во Славе.

Замок Нурменгард, Австрия Куини уставилась в зеркало в отведенных ей покоях. Ведьма, которая шила одежду Винде Розье, была нанята, чтобы сшить Куини новый гардероб, и она, безусловно, была опытной. Куини никогда еще не чувствовала себя так элегантно одетой. На ней было черное шерстяное платье с шелковыми плиссированными юбками и белыми шелковыми манжетами на рукавах. -Боже, разве ты не выглядишь сияющей. Куини обернулась и увидела Винду, входящую в ее комнату. Здесь никто не запирал двери. Это было запрещено. Запереть свою дверь означало, что кто-то что-то скрывает, а это шло вразрез с высшим благом. Куини слабо улыбнулась Винде Розье и запротестовала. -Мои волосы выглядят растрепанными. -Elle est belle qu'elle ne le sait, - подумала Винда, и Куини нахмурилась, гадая, что это значит. Она откашлялась и повернулась обратно к зеркалу, используя свою палочку, чтобы расправить свои золотые волны в аккуратном порядке. Внезапно она подумала о Якобе, о том, как он кричал на нее, что она сумасшедшая, и ее глаза загорелись. Она все еще чувствовала, как холодное голубое пламя лижет ее плоть, когда она проходила сквозь него, когда она навсегда ушла от Якоба... -Он хочет, чтобы ты поужинала с ним сегодня вечером, - сказала Винда из-за спины Куини, и она обернулась в ответ. -Он… он знает? Винда вздернула подбородок, как всегда высокомерно. Она кивнула. -Он послал меня сказать тебе. Частная трапеза, ты и он, на его главном балконе. -Что?- Тогда голос Куини стал хриплым. Они с Гриндельвальдом всегда говорили только о делах. Они говорили о Доверии. Она читала его мысли. Она никогда не оставалась с ним наедине в течение длительного периода времени. Сама мысль об этом была ужасающей. Она внезапно задалась вопросом, где в этот момент были Тина и Ньют. Были ли они вместе? Были ли они счастливы? Имело ли это значение? Замок Нурменгард был полон окон - таких же огромных, как те, которые несколько дней назад выбил Криденс, - но он также был украшен балконами, с которых открывался вид на заснеженные Альпы. Виды были просто ошеломляющими. Теперь Куини обнаружила, что идет на каблуках с образными ремешками, которые стучали по мраморным полам, шагая мимо арок и витражей, чувствуя, наконец, что у нее есть цель. Она действительно работала здесь. Она не была в каком-то забавном положении Служительницы. Она не читала мысли на углу улицы. Она работала здесь на общее благо. Тот факт, что Тина, Ньют и Якоб были слишком слепы, чтобы видеть, был... ну, это был чертовски позор. Куини подошла к массивной двойной двери, ведущей в кабинет Гриндельвальда. Она приходила сюда раньше, чтобы встретиться с ним по поводу ума, который нуждался в исследовании, или присутствовать на встрече о его идеалах. Но теперь она подняла кулак и постучала в двойные двери, ее нервы были на пределе, живот трепетал, она знала, что ее пригласили - заказали - на ужин, и задавалась вопросом, почему. Двери медленно со скрипом открылись, впуская ее. Куини облизнула накрашенные красным губы и вошла в атриум офиса Гриндельвальда. На стенах висели знамена и эмблемы великих волшебных семей Европы, и Куини медленно шла по коридору, осторожно откашливаясь. -Мисс Голдштейн. Она вытянулась по стойке смирно при звуке его голоса, а затем подняла глаза и увидела его в конце коридора, ожидающего, сложив руки перед собой. Гриндельвальд был так же аккуратно одет, как и Куини, в элегантный черный бархатный костюм-тройку с накидкой в тон. Его льдисто-светлые волосы были тщательно уложены, и он ухмыльнулся, протягивая руку. -Я надеюсь, ты голодна.

***

Геллерт Гриндельвальд за свою жизнь получил несколько поцелуев. Он и сам дал больше, чем несколько. Один очень долгий поцелуй был с Альбусом Дамблдором, хотя в то время это казалось обязательством. Альбус был безумно влюблен в Геллерта, который, в свою очередь, хотел могущественного союзника и ничего больше. Другие поцелуи исходили от волшебников, которых он соблазнил, чтобы получить власть или материальные блага. Винда Розье была на вкус как красное вино. Ведьмы или волшебники… пол владельца губ никогда не имел значения. Все, что имело значение, - это то, что поцелуи были для Гриндельвальда средством для достижения цели. Дома, деньги, верность... Поцелуи могли бы купить все это. Поцелуи в этом смысле были интересными вещами. Куини Голдштейн, похоже, не нуждалась в том, чтобы ее покупали. Она уже была верна ему. Она и так была трудолюбива. Но, как и Винда, она была красива и принадлежала Гриндельвальду. А иногда ему просто хотелось поиграть с вещами, которые принадлежали ему. Иногда ему просто хотелось поиграть с прекрасными созданиями, которые цеплялись за него, как утопающие, цепляющиеся за обломки, созревшие для поцелуя. Поэтому он пригласил Куини на ужин. Что ж, он приказал ей. Он послал Винду предупредить ее, потому что это заставило бы Винду ревновать, а намек на ревность был полезен среди последователей. Ровно столько, чтобы держать их в напряжении и заставлять работать намного усерднее. У нее были очень большие глаза, у Куини Голдштейн. У нее были полные губы. Геллерт Гриндельвальд замечал красоту как в мужчинах, так и в женщинах, и он заметил это в ней. Он бесцельно отодвинул ее стул к кованому железному столу, который был накрыт на его балконе, и она с благодарностью села и смотрела, как их бокалы наполняются красным вином. -Или ты предпочитаешь белое? - беспечно спросил Гриндельвальд. Куини покачала головой и настояла на своем, -Я согласна на все, что вам нравится, сэр. -Криденсу - Аврелию - нужно потренироваться со мной, чтобы научиться управлять палочкой, прежде чем он покинет нас, - сказал Гриндельвальд, потягивая вино. -Что вы почувствовали в его сознании, когда сели с ним сегодня утром? -Ему любопытно, кто его родители, - ответила Куини. -Действительно ли Альбус Дамблдор его брат. Он все еще не может в это поверить. Он без колебаний сделает то, о чем вы его просите, потому что вы сказали ему, кто он такой, и это то, чего он хотел. Он предан тебе. -Предан, - кивнул Гриндельвальд, когда на его тарелке и тарелке Куини появились приготовленные на пару мидии. Благодаря магии, этим утром они были под водой в Средиземном море, а вечером были на тарелке в Австрии. Гриндельвальд открыл мидию и элегантно наколол ее маленькой вилкой. Он съел его, а затем спросил: -А как насчет вас, мисс Голдштейн? -А, что насчет меня, сэр?- Он видел, что она изо всех сил старалась хорошо поесть. Это сработало. Она положила мидию в рот и осторожно прожевала, пристально глядя, а Гриндельвальд поднял свои бледные брови. -Ты испытываешь хоть какое-то чувство преданности? Куини выглядела удивленной вопросом, но в конце концов ответила: -Однажды я прошла сквозь огонь ради тебя, и я бы сделала это снова. Он скривил половину рта. -Хорошая девочка. Куини вздохнула, когда они доели мидии, и Гриндельвальд наблюдал, как она смотрит на окружающие их горы. Она казалась глубоко задумчивой, поэтому он отхлебнул вина, а затем спросил: -О чем ты думаешь? -Какой это замечательный вопрос. Вот об этом я и думаю.- Она хихикнула в своей очаровательной манере и снова повернула к нему лицо. -Ты Окклюмент. Твой разум не кричит на меня так, как кричат другие. Я чувствую, что могу… Я не знаю... -Расслабиться?- Гриндельвальд наклонил голову, и Куини, казалось, задумалась, наблюдая, как их тарелки меняются на маленькие стейки с жареной морковью. Она сглотнула и сказала: -Ты был так щедр со времен Парижа. Одежда, жилье здесь... -Вы-неотъемлемая часть нашего движения, - спокойно сказал Гриндельвальд. -Без ваших уникальных навыков мы бы не функционировали так хорошо, как сейчас. Мы должны тебе больше, чем комнаты и платья, Куини, и ты увидишь награду, когда мир наконец станет нашим. Ее глаза странно сверкнули, и она тихо сказала, -Часть того, что привлекло меня в тебе, заключалась в том, что я думала, что ты борешься за то, чтобы я смогла выйти замуж за моего парня без майора, Якоба. Но он кричал на меня, что я сошла с ума, прежде чем я прошла через голубое пламя. -Его глаза не открыты, - с сожалением сказал Гриндельвальд. -Глаза твоей сестры не открылись. Глаза мистера Скамандера не открываются. Но мы откроем многим глаза, Куини, и мы сделаем это вместе, для большего блага. Теперь он называл ее по имени, и она, казалось, была очарована тем, что он это делает. Она на мгновение закрыла глаза и прошептала, -Мир. Он позволил слову повиснуть в воздухе, позволил ему посидеть там мгновение без объяснений, а затем повторил: -Мир. -Я чувствую мир вокруг тебя, я думаю, - сказала Куини довольно неловко. -Мир в моих мыслях, и... и знание об этой ужасной войне, которую мы собираемся предотвратить. -Мир. -Гриндельвальд кивнул и принялся за свой стейк. Он молча съел несколько кусочков, и Куини сделала то же самое, пока он наконец не сказал ей: -Потеря Якоба огромна. Ты была бы ему прекрасной женой. Глаза Куини заметно увлажнились. Она быстро моргнула и отложила вилку и нож. -Я просто хотела счастья. -Как ты думаешь, ты сможешь найти счастье где-нибудь еще? - спросил Гриндельвальд, и Куини огляделась вокруг. Она осмотрела горы, балкон, замок, стол, еду… волшебник напротив нее. Широкая улыбка озарила ее красивое лицо, и она загорелась, как свеча. Она кивнула. -Знаешь, я думаю, что смогу, - сказала она. Гриндельвальд болтал с ней о повседневности на протяжении всего оставшегося ужина и десерта - о погоде здесь, в Австрии, о заколдованных дверных проемах в Нурменгарде, о примерке шляп с Виндой Розье, а затем, наконец, ужин закончился, и он встал. Она быстро встала и сказала: -Спасибо за еду, сэр. -Мне нравится время от времени встречаться с каждым индивидуально. Мне нравится узнавать людей более лично, особенно тех, кто тесно сотрудничает со мной, - сказал Гриндельвальд. Затем, решив, что нет ни времени, ни места для колебаний, он подошел к тому месту, где стояла Куини. Он обхватил лицо Куини ладонями и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. Она казалась шокированной его действиями и смотрела на него широко раскрытыми глазами, пока он слегка не улыбнулся ей и не прошептал: -Иди спать, хорошенькая малышка. Она убежала, как мышь, ее каблуки застучали по камню, а затем по мрамору, оставив его стоять на балконе. Гриндельвальд подождал, пока она уйдет, а затем выругал себя. Ее лоб. Почему он не попробовал ее губы на вкус? Это было его право; она была его служанкой, и он использовал поцелуи, чтобы манипулировать ведьмами и волшебниками одинаково. Куини Голдштейн была страстной, преданной, молодой, хорошенькой и созрела для хорошего, крепкого поцелуя. Так почему же он поцеловал ее в лоб? Он не мог понять этого до конца, даже спустя несколько часов, когда лежал в своей великолепной, прочной кровати с балдахином, уставившись в потолок с балками и вспоминая все те времена, когда его губы давали ему то, чего он хотел от людей… включая Альбуса Дамблдора. Сегодня его губы подвели его. Этого больше не повторится.