Сгоревшие Во Славе.

Он поцеловал ее. В лоб, но все же. Куини сидела в своей ванне в ночь после того, как это случилось, и позволила себе поджать пальцы ног. Она зажмурилась и тихо взвизгнула. Вода начала остывать. Ей было все равно. Было ли это предательством по отношению к Якобу, подумала она? Нет, поняла она. Это Якоб предал ее, уставившись на нее выпученными глазами и крича, что она сумасшедшая. Он предал их обоих. Он предал то, что могло быть. Геллерт Гриндельвальд выглядел странно, рассеянно подумала Куини. У него был один бледный глаз с алой окружностью и другой глаз, черный как смоль. Его волосы были такими светлыми, что казались почти белыми. Его кожа была бледной и восковой. Он был... выключен, в каком-то смысле. И все же в нем было что-то такое опьяняющее. Каждый раз, когда Куини оказывалась рядом с ним, ей казалось, что она выпила слишком много Хихикающей Воды. От него пахло океаном. Он излучал силу. В нем было что-то успокаивающее и что-то глубоко, всепроникающее, сексуальное. Она не могла точно понять, в чем дело, но в нем было что-то притягательное, что она не могла игнорировать. Так что быть поцелованной им - даже в лоб - было чем-то, что Куини Голдштейн собиралась снова и снова переживать в своем сознании, даже когда вода в ванне стала холодной. Наконец, она решила дотянуться до своей палочки и высушить всю воду из ванны, и, вытираясь полотенцем, она изучала свое тело, глядя на себя сверху вниз. Интересно, что он о ней думает, подумала она? Она была молодой и стройной; не все ли ему равно? Винда Розье была еще более статной. У Винды было красивое лицо. И вокруг были красивые волшебники. Может быть, Гриндельвальд предпочитал их. Ходили слухи. Может быть, он просто поцеловал Куини в лоб по-отечески, как сделал бы опекун, пожелав спокойной ночи своей подопечной. Куини натянула короткую белую ночную рубашку, а затем натянула тяжелый бархатный халат сливового цвета, который сшила для нее древняя швея Винды. Он казался роскошным и весил целую тонну, и Куини так обожала его носить, что часто ловила себя на том, что придумывает предлоги, чтобы надеть его. Сегодня вечером она завязала бархатный халат, сунула ноги в такие же бархатные тапочки и открыла дверь своей каюты. Она посмотрела налево, потом направо, потом снова налево, потом снова направо, и как только она убедилась, что коридор за пределами ее комнат пуст, она прошлась с палочкой в руке по мраморному полу и спустилась по лестнице. Она добралась до открытого вестибюля, который вел на главный балкон, и толкнула дверь. Ночной воздух был свежим и прохладным, а с гор дул ровный ветерок. Куини закрыла глаза и глубоко вдохнула, вдыхая запах цветов со склонов холмов и резкий укус снега. Она медленно подошла к краю балкона, а затем услышала голос позади себя. -Наслаждаешься ночным воздухом? Куини обернулась и увидела Геллерта Гриндельвальда, шагающего к ней в черной фланелевой пижаме и элегантном черном шелковом халате. Он ухмыльнулся ей, когда она уставилась на него, а затем она сглотнула и посмотрела на небо. -Я никогда не видела столько звезд в Нью-Йорке, - сказала она довольно беспомощно. -Ах, но в Нью-Йорке вы многого не видели, - ответил Гриндельвальд, и Куини улыбнулась тысячам мерцающих точек в небе. -Да, - пробормотала она. -Я думаю, что это правда. Гриндельвальд просто стоял там, пока Куини смотрела на небо, и, наконец, она спросила его: -Как вы узнали, что я здесь, сэр? -У всех нас есть свои собственные способы восприятия вещей, не так ли, Куини? - загадочно ответил он. Она опустила на него взгляд и заметила: -Я никогда не думал, что моя Легилименция будет чем-то иным, кроме беспокойства. Его белокурые брови приподнялись. -Ваш дар неоценим для нашего дела. Я нахожу тебя незаменимой, Куини. Ее глаза внезапно загорелись как сумасшедшие. Ее сердце заколотилось в груди, и когда он с любопытством наклонил голову, она объяснила: -Это просто… Я никогда раньше не чувствовала себя важной. Он казался удивленным. -Разве Якоб не заставил тебя почувствовать себя важной персоной? Куини усмехнулась. -Только когда я околдовала его любовью. Возможно, это было неправдой. Когда-то давным-давно Якоб любил ее без магического влияния. До того, как он закричал, что она сумасшедшая. До того, как он бросил ее. Куини покачала головой и сказала Гриндельвальду: -Я всегда чувствовала, что моя сестра была умной и способной, а я была просто симпатичной маленькой идиоткой. Гриндельвальд недоверчиво посмотрел на неё. -Ты можешь делать то, что почти никто другой не может сделать. Твоя магия могущественна. Берегите её, обуздывайте и используйте для большего блага. -Я пытаюсь, сэр, - кивнула Куини. Гриндельвальд приблизился к ней в лунном свете, выглядя более жутким, чем когда-либо, в сиянии, и он навис над ней, нежно, почти успокаивающе бормоча: -Ты оставила позади существование, которое было очень приземленным. Но тебе больше никогда не придется жить обычной жизнью, Куини. Она тяжело вздохнула и уставилась на него, на его неровные глаза и угловатое лицо. Она приоткрыла губы и просто долго смотрела на него, прежде чем сказала: -Все, чего я когда-либо хотела, - это жить захватывающей жизнью. Гриндельвальд заправил ее густые золотистые волосы за ухо, заставив ее вздрогнуть, и серьезно сказал: -В нашем предстоящем путешествии есть многое, чего я не могу вам обещать. Но я могу пообещать тебе одну вещь, Куини. Вам не будет скучно. Ты будешь жить захватывающей жизнью... потому что присоединился ко мне. -Сквозь пламя.- Затем ее глаза закрылись, и она задалась вопросом, прикасался ли он так ко всем своим последователям. Его рука задержалась там, где он заправил ей волосы, и она задумалась, всех ли он так ласкал. -Куини, - услышала она его бормотание, а когда открыла глаза, он смотрел на нее со странным выражением в асимметричных глазах. Его горло заметно дернулось, а затем он довольно быстро спросил: -Ты бы хотела сейчас возбудиться? Куини почувствовала, как у нее округлились глаза. -Да. Пожалуйста. Тогда он удивил ее, наклонившись и быстро прикоснувшись губами к ее губам. Это был самый короткий из поцелуев, самый нерешительный, который когда-либо испытывала Куини, и она хотела гораздо большего. Она ахнула, когда он отстранился, и встревожилась, когда он грубо откашлялся и кивнул. -Спокойной ночи, - сказал он грубым голосом, так отличающимся от его обычного шелковистого тона. Куини нахмурилась и поспешно спросила: -Я тебя чем-то обидела? - -Нет, мисс Гольдштейн, вы меня не обидели. Спокойной ночи.- Гриндельвальд повернулся на каблуках и быстро пошел обратно к дверям, распахнув одну из них взмахом своей узловатой тонкой палочки, прежде чем исчезнуть внутри и оставить Куини одну на балконе. <center>***<center> -Аврелий, твоя сила огромна. Сбор этой силы и контроль над ней станут ключом к победе над Альбусом Дамблдором, - сказал Гриндельвальд. -Я хочу, чтобы ты на вершине горы практиковался в заклинаниях, которые я тебе дал. Ты их запомнил? -Почти все из них, - кивнул Криденс, выглядя нерешительным. Он вытянул шею и потребовал: -Почему ты не хочешь сказать мне, кем были мои родители? Гриндельвальд сложил пальцы домиком. -Убей своего брата, Аврелий, и я открою тебе все. Всё. Некоторые секреты должны оставаться скрытыми до тех пор, пока не будут совершены определенные поступки. Запомни заклинания. -Зачем нужны заклинания, если я могу просто разнести все на куски? - потребовал доверия, и Гриндельвальд терпеливо сказал: -Альбус Дамблдор может легко защититься от ваших разрушительных сил. Но в поединке, куда направляется ваша сила, он будет по праву и по-настоящему испытан. Вы не посещали магическую академию. Ваше обучение начинается сейчас и происходит быстро. Я хочу, чтобы твой брат умер как можно скорее. Тогда Криденс повернул голову, потому что его феникс влетел в офис и приземлился на землю у ног Криденса. Гриндельвальд вздохнул. -Возьми свою прекрасную птицу, - сказал он, - и отправляйся в горы. Работай над своими заклинаниями. Возвращайся ко мне, когда твоя гибель будет направлена и предана. А потом, Аврелий, я отправлю тебя к Альбусу Дамблдору. -Да, сэр. -Криденс повернулся, чтобы уйти, но Гриндельвальд окликнул его вслед: -Оставайся в коттедже на вершине - том, который я построил для тебя, чтобы ты был тихим и одиноким. Ты там счастлив, не так ли? -Да, сэр, - снова сказал Креденс, и Гриндельвальд слегка улыбнулся ему, когда он и его феникс покинули офис. Гриндельвальд бесшумно закрыл за ними дверь, а затем прикоснулся пальцами ко лбу. Прошлой ночью он не сомкнул глаз. Всю ночь он мог думать только о том, как сделал движение, чтобы поцеловать Куини Голдштейн, и кончил тем, что чмокнул ее в губы, как какой-нибудь нервный школьник. Он хотел, чтобы поцелуй был глубоким, чтобы он напугал ее. Они говорили о ее забавной старой жизни и ее захватывающей новой жизни. Он все устроил идеально. Ее жизнь была захватывающей теперь, когда она служила Гриндельвальду, и он собирался крепко поцеловать ее, чтобы запечатлеть это послание. Вместо этого он едва прикоснулся губами к ее губам. И все равно на вкус она была как мята. Кожу Гриндельвальда покалывало при воспоминании о кратком вкусе ее, который он получил. Он повернул стул у своего стола и уставился в окно на горы, вспоминая, как она выглядела в лунном свете, глядя на звезды, как невинное дитя. Поцелуи нужны для контроля, напомнил себе Гриндельвальд. Прикосновение было для контроля. Пялиться на взгляды людей было ради того, чтобы потом властвовать над ними. Но прошлой ночью он был довольно беспомощен, затаив дыхание, стоя там и глядя на Куини Голдштейн, в то время как она смотрела на звезды. Он был довольно встревожен, разговаривая с ней о ее будущем и дразня ее идеей поцелуя. И он подвел их обоих, превратив тот поцелуй в мимолетное призрачное прикосновение между ними. Он хотел от нее большего. Почему он не мог принять это? "Должно быть, так легко, - подумал он, - вырвать его у нее". Он должен просто пойти в ее каюту и потребовать, чтобы она целовала его до тех пор, пока ее губы не будут в синяках. Он должен просто перехватить ее в коридоре и прижать к стене. Вместо этого он обнаружил, что смотрит в окна своего кабинета, обещая себе, что в следующий раз, когда он останется с ней наедине, он получит то, что хочет, должным образом. Она отдаст его ему должным образом. Он собирался крепко поцеловать Куини Голдштейн, так пообещал себе Гриндельвальд, и это будет скоро.