***
Кира получила странное сообщение от папы, и оно гласило: «Милая, срочно выйди на кухню, но одна, там на столе лежат листки и письмо». Киру это насторожило. Ира увидела, как подруга нахмурилась, перечитывая сообщение в телефоне. Ребята расположились на полу и играли в настольную игру, совсем как в детстве. Женя кидал кости, тоже наблюдая за Кирой. — Что-то случилось? — поинтересовался Евгений, откладывая игральные кости. — Нет… Подождите здесь немного, я скоро вернусь, — улыбнулась девушка. Кира встала и направилась прочь из комнаты. Насколько она помнила, Антон никуда не собирался. Ну, он бы точно заглянул и предупредил. Кира покинула комнату, опасаясь, что что-то случилось. Она аккуратно заглянула в комнату и правда заметила макулатуру. И эти листки были со… стихами… «Не пиши, если больно, Не звони, если страшно, Не иди, если в прошлом, Не беги за ответом. Если вдруг всё вернётся, Не советую слушать, Лучше спрячься поглубже, Лучше выгони к черту. Ну а если ты любишь? Ну а если ты любишь… Разлюби. Разлюби? Разлюби…» Кира поджала губы. Не самый складный стих, но, читая его, девушка всеми фибрами души прочувствовала боль того, кто это написал. Затем она взяла ещё один лист и подметила, что они вырваны из какого-то блокнота. Или скетчбука. «Я всё же люблю, От любви я сгораю, Я просто сдаюсь, Я почти умираю.» Коротко и грустно. И только сейчас Кира начала подозревать, кто это написал. «Не гонись ты за прошлом И смотреть прекрати, Если хочешь быть счастлив, Отпусти и иди. Но ведь прошлое губит, Даже если забыл, А ведь прошлое душит, Даже если забил. Ведь любовь не убить, Ведь её не изгнать, Она в сердце всегда, И её не простить. Если раз ты обжегся, То усвой ты урок, Не беги от всего, Оглянись, идиот!» Девушка присела за стол, перечитывая этот стих. Он был по-особенному чувственный. Или Кире так просто показалось. «Я хочу так любить, Я любим, я любил, Но ведь это так больно, Да и как с этим жить? Если много вопросов — Ты задай их ему, Если больно, то сжалься, Если нет, то терпи. А ведь я так устал И на сердце тоска, Я хочу так к нему, Но забыть не могу, Как убил он надежду, Растоптал все мечты, Как погасла та искра, Как померкли огни. Не иди, не зови, Оставайся в тени. Счастье есть у меня, Для неё я живу, Моя милая Кира, Я тебя так люблю! Ты прости же меня, Идиот я, да, бля… Не могу сочинять!» Сомнений нет, это точно писал Антон. От этого сердце сжималось ещё сильнее. Ещё пару страничек… «Я, наверно, дебил, Раз простил, отпустил, Но ведь сердце сжималось, А душа отступала, Он меня изменил, Он меня так любил! Я простил, я разбил, Я отпрянул, убил. Не себя, так его. Не себя, так тебя. Ты прости меня, солнце, Я с тобой навсегда, Обещаю, получится Наша семья!» И каждый стих был посвящён Арсению. «Он дарит надежду, Он дарит мечту… Как же сильно я всё же, Его, блять, люблю!» А затем лист, который окончательно разбил сердце Кире. «Он ушёл.» Одна единственная фраза. От неё стало очень больно. Кира прикрыла глаза, пытаясь собраться. И, наконец-то, предпоследняя записка. «Солнышко, если вдруг ты читаешь мои стихотворения, что я написал за этот грёбанный месяц, значит я тебе доверяю. Надеюсь, благодаря этим черновикам, ты поняла насколько сильно я люблю Арсения. И это не изменить. Я люблю его. И всегда любил. Простить я раньше его не мог, но любовь победила. И это не из-за истинности, далеко не из-за неё. Просто сердце уже бесповоротно любит образ твоего отца. Я так хотел, чтобы мы стали семьёй. Я не знаю, вернётся ли он. Скорее всего, нет. Да и если он ушёл навсегда, эти записи ты, наверное, не увидишь. Ты единственный лучик света в этой тьме. Я очень сильно люблю тебя. Поэтому просто будь счастлива. Я уже прожил достаточно и, даже если я не обрету счастье, сама не оглядывайся. Живи для себя. Не знаю, зачем я это пишу, просто так спокойнее…» Последний лист. «Солнышко, меня украл некий Арсений Сергеевич. Пожалуйста, покорми котёнка, его зовут Ашот (ахаха, не я имя придумал) Люблю тебя, твой папа!» И совсем другим почерком: «И А.С.Попов♡» По щеке скатилась слеза. Её охватило лёгкое чувство эйфории. Сердце трепетало, но душа как-то опустела. Она боялась. Не хотела, чтоб папе ещё раз разбили сердце. Не хотела, чтобы он страдал. Кира надеялась, что Арсений вернулся и наконец-то решил взяться за голову. Не увезёт же он папу в лес и не убьёт. Да? Что-то или кто-то мягко потёрся о ногу девушки. Она опустила заплаканные глаза и увидела беленького котёнка. Его глаза, один голубой, второй янтарный, с нескрываемой радостью смотрели на Киру. Девушка с нежностью посмотрела на маленькое чудо. Она любила животных, к сожалению, не всех, но любила. А пушистое чудо покорило сердечко. Кира взяла малыша на руки, прям как Тоша, и усадила на колени. Котёнок, видимо, не хотел есть, поэтому улёгся на ногах девушки и начал засыпать. Наверное, почувствовал тепло и безопасность. Слёзы не прекращались. По щекам изредка стекали капельки, но на лице расцвела улыбка. После встречи с разноглазым чудом девушка успокоилась. Душа перестала метаться туда-сюда и смирилась со всем. Рука аккуратно поглаживала шёрстку, успокаивая дрожь в конечности и самого котёнка. Чьи-то глухие шаги заставили девушку в панике поднять взгляд. Женя стоял в дверном проёме, немного удивлённо и испуганно смотря на подругу. Наверное, выглядела она не очень: опухшее лицо, красные глаза. Он ничего не сказал, лишь прошёл и сел на корточки, заглядывая в чужие глаза. Тепло от этого взгляда разлилось внутри, грея органы. Матвиенко всегда смотрел на Киру с нежностью и заботой. Девушка в ответ улыбнулась. Они молча смотрели друг на друга, пока Кира не поддалась вперёд, оказываясь в лёгких объятиях парня. Он аккуратно поглаживал девушку по спине, тем самым успокаивая. Малыш зашевелился из-за смены позы, а затем вновь уснул. — Прости, ты просила подождать, но я не выдержал и решил посмотреть, почему тебя так долго не было, — тихо проговорил Женя, буквально отвечая на неозвученный вопрос девушки. — Всё хорошо, не волнуйся, — Кира шмыгнула носом, отстраняясь. — Что-то случилось? — Не переживай, я в порядке. Давай накормим Ашота и пойдём к Ире, — только сейчас Женя смог внимательно рассмотреть затаившегося малыша. — Ашот? — переспросил с улыбкой Матвиенко. — Я даже знаю, кто ему дал такую кличку, — засмеялась Кира, окончательно стирая слёзы.***
Ранее…
Антон оделся быстро. Так как на улице прохладно, на себя Тоша нацепил утеплённые джинсы, худи и взял своё пальто. Он вышел в коридор, наблюдая за тем, как Арс гладит маленького котёнка. Тот улыбался, полностью погрузившись в свои мысли. Антон с нескрываемой любовью наблюдал за Поповым. Счастье разлилось по телу. Он так сильно хотел подойти к Арсению, обнять и лежать с ним так в обнимку всю ночь. Не нужны никакие разговоры, никакая прогулка, хотелось отдохнуть от всего этого. Он устал. — Как его зовут? — неожиданно даже для себя, спросил Тоша. Арс резко обернулся и на лице расцвела загадочная улыбка. — Ну… Ашот. — проговорил мужчина, отчего Антон закашлял, пытаясь подавить смех. — Что? Ашот? Почему Ашот? — прошептал Антон, подходя ближе к Арсу. — Ну, представь, ты когда злишься кричишь: Ашооот, а когда всё хорошо, называешь его Ашотик, Пашотик, Шотик, — философски объяснил Арсений, пока Тоша пытался подавить смех. — Ашотик, так Ашотик, — хихикнул Шаст, а затем о чём-то подумав, направился в свою спальню. Арс проводил его вопросительным взглядом. Антон зашёл в комнату, внимательно осматриваясь. Он пытался вспомнить куда положил свою записную книжку. Старость не радость. Склероз совсем недавно задолбал. Тоша подошёл к шкафу и, раскрыв дверцы, начал копаться в вещах. Он не поэт, не писатель, но когда накатывает вдохновение, может что-нибудь настрочить. Месяц выдался трудным и поэтому Антон много чего сумел написать. Где-то между стопкой штанов и футболок Антон откопал блокнот в кожаном переплёте. Он открыл его и в темноте (он любил переодеваться с выключенным светом) начал искать нужные страницы. Нашлись они почти в конце блокнота. Он, не церемонясь, вырвал листы со стихотворениями и один пустой, захватил ручку и вернулся в коридор, а затем на кухню. Под внимательный взгляд Арса, Шастун оставил листы на кухонном столе и начал что-то писать на пустом. — Оставлю детям записку, чтобы не волновались. И кое-что для Киры, — тихо объяснил Антон, откладывая ручку. — Я тоже хочу! Арсений взял ручку и что-то быстро написал на листочке ниже, не забыв нарисовать сердечко. Антон на это лишь улыбнулся, а затем полностью отдался в руки Арса. Тот заботливо взял чужую ледяную ладонь в свои тёплые руки и повёл в направлении выхода. Всё было как обычно. И Антон даже не знал, пугает ли его это. Они покинули квартиру. Осенью в Питере темнеет рано, поэтому во всём подъезде горел свет. На некоторых этажах, конечно, лампы либо мигали, либо давно перегорели. Благо, на их этаже пока что всё хорошо с освещением. Сам подъезд был пошарпанным, но жить можно. В некоторых местах слезла краска, где-то вообще плесень и какие-то разводы остались. Прям как в фильмах ужаса. Вот только крови и призраков не хватает. Арсений вызвал лифт и со счастливой улыбкой встал напротив раздвижных дверей. Антон наблюдал за ним как-то уж слишком завороженно. Будто вновь прошло пятнадцать лет, и они не виделись столь долгое время. Он никак не мог налюбоваться истинным. Такой высокий, улыбчивый, статный, красивый и… Его? После стольких лет мучений может же Арс, наконец-то, принадлежать Антону? Арс повёл застывшего мужчину в лифт, а через какое-то время вывел из подъезда. Антон, сам того не помня, успел надеть пальто, но поёжился от вечерней прохлады. Арсений уверенно вёл Шастуна к своей машине. Не в лес же он его повезёт. Да? Усадив своё чудо в машину, Арсений на секунду завис, а затем тоже уселся на водительское сидение. Он самолично пристегнул Антона, на что получил возмущение, ведь «он мог и сам». Арс усмехнулся, мол, конечно. На это Тоша закатил глаза, с кем с кем, а с этим человеком не о чем и разговаривать. Машина тронулась с места. Арсений включил фары, печку и аккуратно выехал из двора. Куда и зачем они едут, Антон не знал и не спрашивал. Всю поездку мужчины провели в тишине. Антон облокотился о стекло и глубоко задумался. Молчание было максимально комфортным. Арс не стал даже радио включать, чтобы не сбить атмосферу. За окном проносились высокие здания, и Антон плохо узнавал улицы. Как говорится, все на одно лицо. Когда они выехали на Адмиралтейскую, Тоша начал догадываться куда они изначально держали курс. Набережная Невы. По вечерам там много людей, но если удастся, можно найти тихое уединённое место. В машине Антон чуть не задремал. Ехали они не так долго, но благодаря теплу и приятной атмосфере, тело расслабилось. Вновь выходить на холод было не очень. Арсений, как истинный джентельмен, первый покинул автомобиль и услужливо открыл дверь Антону. Тот кивком поблагодарил альфу и взял его за предложенную руку. Машину они поставили на платную автостоянку, но Арсу было как-то поебать. А Шаст просто не обратил на это внимание. Попов повёл Антона в неизвестном направлении. Либо он заранее просмотрел карту, либо уже бывал в этом месте. Людей, как и ожидалось, было много. Но каждый был занят своим делом, они даже не думали о странной парочке, что ходила туда-сюда. Только через несколько минут им удалось выйти на набережную. Около воды было холоднее, да и ветер усилился. Антон сильнее закутался в пальто и мельком подумал: «Как Арсу не холодно в такой тонкой куртке?» Они так и гуляли за руку и в тишине. Мимо шныряли люди, но на них двоих никто даже внимания не обращал. Мужчины хотели найти уединённое место. Антон иногда засматривался на Неву. Ему всегда нравились красивые места, особенно, если они связаны с водой. Также было и с Финским заливом. Река переливалась от блеска луны, тихие волны ударялись о берег. Это завораживало почти также, как и вид Арсения. И, бинго, они нашли укромное тёмное место. Арсений начал спускаться по ступенькам, ведя за собой Тошу. Они оказались совсем близко к воде. Антон продолжал наблюдать за буйством Невы, а Арс переключил всё своё внимание на Шастуна. Он так внимательно смотрел на любовь всей его жизни, что это заставляло смущаться. Да, Антон начал краснеть, как школьница. — Знаешь, если посчитать сколько у нас было серьёзных разговоров… Точно со счёта собьёмся, — засмеялся Арс, на что Тоша улыбнулся, поворачиваясь к Попову. — Можно ли это считать чем-то серьёзным, не знаю. — Говори, — кивнул Антон, намекая на то, что готов выслушать. — Начнём с того, что я поступил, как еблан, когда ушёл. Я не должен был этого делать. Думаю, если бы мы поговорил ещё тогда, то мы бы не потеряли эти ёбанные четыре дня. Хотя, я кое-что осознал. Вот… М… Помнишь, как ты сказал, что готов начать всё сначала? — Антон кивнул, — Так вот… Я не принял до конца те твои слова. Это моя вина. За то время, что мы не виделись, я осознал две вещи. Первая — вы с Кирой самое дорогое, что у меня есть. И я ни за что больше, вот теперь клянусь, не брошу вас. Вторая — я не замечал много важных деталей. Будь я внимательнее, давно бы понял, что тебе не нужны мои извинения. Не нужно, чтобы я чувствовал себя виноватым. Ты просто хотел любить и быть любимым. А я постоянно делал всё наоборот. Я вновь пренебрёг нашими отношениями, а всё из-за правды, которая до сих пор рвёт мне душу. Если ты скажешь, попросишь, намекнёшь… Ну, что просто хочешь остаться со мной, то я брошу всё. Ради тебя. Ради нас. Я сделаю тебя счастливым. Мы забудем о прошлом, если ты готов. Давай же, наконец, будем счастливы? Антон молчал. Он слушал со всей внимательностью, впитывая в себя каждое слово. Арсений говорил искренне. Он сильно волновался. Это было видно по бегающим глазам, дрожи в руках и постоянных дёрганьях. Тоша следил, погружаясь с каждым словом в большую эйфорию. Было приятно слышать это всё. Хотелось прямо сейчас поддаться вперёд и без слов дать ответ. Он готов был простить всё что угодно. Он простит всё, Арсу уж точно. Какие-то, блять, эмоциональные качели. С каждым днём Антон всё больше понимал, что ему пора записаться к психологу. Хватит этого. Он обещает мысленно себе, что, когда всё закончится, он посетит психотерапевта. Обязательно. Но закончится ли?.. — Арс, — робкая улыбка дрогнула, — сейчас, блять, я, как ёбанная лужица, готов растечься. Ты же знаешь, что я тебя очень люблю. Да, ёп твою мать, конечно ты знаешь. Я простил тебя. Давно. И хочу, чтобы ты тоже простил себя. Не хочу, чтобы ты всю жизнь корил себя за ошибки прошлого. Это ни к чему. Арсений быстро закивал. Он был на грани срыва. Столько накопилось в душе, что хотелось выплеснуть всё наружу, очистить душу и избавиться от лишних переживаний. — Да… Ради вас я сделаю всё. К черту прошлое, но позволь, лишь сегодня, побыть виноватым… Арсений приблизился к Антону и заключил того в робкие объятия. Тоша чувствовал тепло и дрожь чужого тела. Попова трясло, но далеко не от холода. Эмоции плескались через край. Их слишком много, они все разные, как хорошие, так и плохие. У Антона внутри творилось почти то же самое. Они эмоционально выжаты. И лишь благодаря этим нежным объятиям они оба оставались на плаву, не давая друг другу утонуть. Антон обвил руки вокруг чужой талии, чувствуя как Арс лбом уткнулся в его плечо. Неожиданный тихий всхлип раздался громом в тишине. Тоша почувствовал, как его крепко сжимают в объятиях. Арсений плакал. Ему не было стыдно за свои слёзы. Только так он мог выпустить напряжение. Только так мог отпустить всё накопившееся. Слёзы — это признак того, что ты не каменная глыба, а живой человек, способный на чувства, переживания. И это далеко не показатель слабости. Если человек может показать истинные эмоции, он, как никто другой, силён. Антон улыбался. Хватит ему лить слезы. Он успокаивающе поглаживал напряжённую спину партнёра, чувствуя успокоение. Тепло. Семейно. Хорошо. Потихоньку Арсений начал успокаиваться. Он, как маленький, шмыгнул носиком и отстранился, чтобы вытереть слёзы. Обычно при серьёзных разговорах Антон эмоционально нестабилен, а тут вон как вышло. Заплаканный Арсений выглядел донельзя мило. Он что-то говорил про извинения, но Антон как-то не расслышал. Звук волн перебивал Арса. Кажется, ветер усилился. Антон, продолжая наблюдать за тем, как Арсений вытирает лицо руками, неожиданно даже для себя поддался вперёд и аккуратно коснулся чужих губ. Они были сухими и слегка потрескавшимися из-за ветра, но слишком родными, чтобы отстраниться. Арсений сам был в шоке и не сразу осознал поступок Антона. Тоша прощупал почву и отстранился, но лишь для того, чтобы после вновь поцеловать, но более глубоко. На этот раз он моментально получил ответ. Арсений притянул осмелевшего Антошу к себе за талию и крепко обнял. Шастун обвил чужую шею руками, таким образом доминируя над оппонентом, естественно, благодаря росту. Но ликовал он не долго. Арсений в итоге перехватил инициативу, сначала прикусил нижнюю губу, а затем жадно проникнув в ротик омеги. А тот был только рад. Он поддавался навстречу, чувствуя, как ожили бабочки в животе. Они пару раз неловко стукались зубами, в порыве страсти, но никакого внимания на это не обращали. Поцелуй получился страстным, но не менее чувственным. Каждый вложил в него частичку души, и все свои эмоции, и любовь. Отстранились они друг от друга с разочарованием. Арсений ещё долго смотрел в изумрудные, слегка затуманенные глаза Тоши. Они прислонились лбами и прикрыли глаза, наслаждаясь атмосферой. Каждому было спокойно. Они мысленно обещали, что больше никто страдать не будет. Они будут счастливы наперекор всем неприятностям. От счастья хотелось расплакаться, как ранее сделал Арсений. В такие минуты жизни, Антон жил в моменте. Он не думал ни о прошлом, ни о будущем. Вот оно — счастье…