***
— Можно ли испытывать влечение к тому, кого ненавидишь? Юан рядом с ним стонет, закрыв лицо руками. — У меня болят все мышцы, даже те, о которых я не знала! — О чем это я, — со вздохом бормочет Чуя. — Конечно, возможно. Но можно ли любить кого-то и одновременно не любить? Это же просто абсурд, верно? — Может, если я притворюсь мертвой, то получу выходной… — Не имеет значения. Все не так серьезно. Вряд ли это глубокие чувства, скорее, просто странная… связь. Ну, время, которое мы проводим вместе, тоже играет роль. Простая случайность. — …если только здесь нет специального эспера. О боже. Представь, что ты наконец-то умрешь, а какой-то придурок вернет тебя обратно. Дазай когда-нибудь говорил о таком? Чуя резко оборачивается. — А? Я не… Я говорил не о Дазае. — Что? — У Юан то же выражение лица, что и у него. — Что ты там бормочешь? У Портовой мафии есть кто-то, способный воскрешать людей из мертвых? — О, — Чуя вздыхает — насколько я знаю, нет. Тебе нужно кого-то воскресить? — Не мне! — Тогда кому? Юан прищурилась, вздохнула и снова зарылась лицом в одну из подушек Чуи. — Я слишком устала, чтобы объяснять. Дай помереть спокойно. Чуя сочувственно мычит. — Коё довела тебя? В ответ раздается приглушенное ворчание. — Что тебе поручили? Она никак не реагирует, и Чуя тычет в нее рукой. Тишина. — Алло? Хватит меня игнорить. Она переворачивается и проводит рукой по лбу, вяло пожимая плечами: — Многое. — Многое, — повторяет он, прищуриваясь. — А если точнее? — Просто многое, Чуя! Я не знаю! Он обиженно смотрит на нее, после чего вздыхает. — Что ты скрываешь? В ответ он получает упрямый взгляд. — Как будто ты рассказываешь обо всем, что делаешь с боссом. — Я… — Что ж, она права. Некоторые вещи слишком интимны или незначительны, чтобы делиться ими. Но что она делает такого, о чем не может ему рассказать? Тем более, он все равно узнает это от Дазая. — Ты бы умерла со скуки, если бы я все рассказывал. — Вот видишь, — отвечает она, — я могу сказать то же самое. Вау. Просто вау. — Ладно, — он скрещивает руки на груди, глядя в потолок. — Храни и дальше свои секреты. — Ты перестанешь злиться, если я расскажу тебе один из них? — Что за секрет? Он не хочет вестись на поводу, но любопытство все же берет верх. — Почему Ширасэ ведет себя так странно. — Значит, мне не показалось! Я, блять, так и знал, — он поворачивает голову к ней. — Говори. Что с ним? Юан лукаво ухмыляется, перехватывая его взгляд. — Хорошо, но, если что, я тут не причем, договорились? — Почему все от меня что-то скрывают? — Ты хочешь знать или нет? — Да говори уже. — Помнишь вечеринку, которую они устроили в твоей квартире? Чуя кивает. — Ну, похоже… ей пришел конец, когда босс, ну, твой Дазай, человек, с которым ты проводишь все свое время, ворвался посреди ночи и заставил их убираться. Никто не ушел, пока квартира не заблестела. Чуя пораженно моргает. Потом снова моргает. Мозг почему-то отказывается обрабатывать услышанное. После минутного молчания Юан тыкает его пальцем в лоб. — Ты еще здесь? — Что он сделал? Юан складывает руки за головой: — Ты не ослышался. Меня там не было, но Ширасэ рассказал в общих чертах, что произошло. Это было довольно унизительно. Вот и всё. Ширасэ ведет себя странно из-за того, что ему стыдно. — О. — Если честно, они сами виноваты, но кое-что мне все же непонятно. — Он чувствует на себе чужой взгляд. — Где ты был в тот момент? Чуя прочищает горло, ему больше не хочется делиться секретами. — Чуя… Он качает головой, поджимая губы. — Чуя, если у тебя роман с боссом Портовой мафии, то я обязана об этом знать. — Между нами ничего нет, — говорит Чуя. — Тогда где ты был? Он зажмуривается. — В его постели… — Чуя! — Клянусь, мы не встречаемся! Я просто… Ширасэ вырвало на мою кровать. Я боялся, что они разобьют драконье яйцо, поэтому взял его с собой и… — Он беспомощно пожимает плечами. — Мне больше некуда было идти. — Ладно, сделаем вид, что я ничего не слышала. — Он сказал, что я могу переночевать у него, я собирался только пойти умыться, но там была его кошка и я как-то умудрился заснуть в его спальне. — Чуя фыркает. — Видишь? Ничего не было. Юан прищуривается. — Даже поцелуя? — Ничего. — Хорошо. Тогда как ты объяснишь ту сцену в спортзале неделю назад? — Обычный спарринг. — Ага, конечно. Просто спарринг. Мы с тобой тоже тренировались, но почему-то я не садилась на тебя, трахая глазами у всех на виду. Из его горла вырывается короткий звук. — Ты слишком много читаешь. — А то откуда она набралась таких метафор? — А ты явно недостаточно, — парирует она, — иначе не вел бы себя, как истеричка. — Неправда. Просто мне хватает дерьма: Лука думает, что меня надо спасать, будто я беспомощный наивный идиот. — Спасать? — Его слова. — Он… креативен, надо отдать ему должное. Во время одной из своих лекций он даже приревновал тебя ко мне. У Чуи от удивления чуть глаза на лоб не полезли. — Меня? К тебе? — Да, — говорит Юан. — Я люблю тебя, ты горячий и все такое, но я бы лопнула со смеху, если бы мне пришлось целовать твое глупое лицо, — она тычет в него пальцем. — Не пойми неправильно. — Он свихнулся, — говорит Чуя, потирая виски. — Да. — Чуя пытался перевести тему, но Юан было не так просто провести. — Знаешь, тебя можно понять. Дазай ужасен, и я уверена, что он злой, но… — Она рассеянно кивает. — Те треники на нем… Отвечаю, Чуя, его член… — Заткнись, пожалуйста. — …большой, — говорит она. — Просто огромный. Чуя скатывается с кровати, бормоча себе под нос: — С меня хватит. — Да ладно тебе, — Юан вздыхает, откидываясь на кровать. — Я всего лишь хочу, чтобы ты больше мне рассказывал, чтобы я знала, где тебя искать. — Я знаю, как нелегко было с Лукой и все понимаю. — То есть, ты не думаешь о том, чтобы убить Дазая и сбежать? Она хмыкает. — Это не может быть так просто. Исходя из того, что я видела… — она не договаривает, но Чуя догадывается, что их мысли совпадают. — Пока есть такая возможность, делай, что хочешь. Это всего лишь секс. Ты можешь трахаться с кем-то и не доверять ему. Можешь даже использовать его в своих интересах. Точно. Просто секс. Физическое влечение. Человеческая биология. И больше ничего. Но… Но Дазай заставил его друзей убраться за собой. Как же бесит. Он старается медленно дышать, пока воздух в легких не раскаляется докрасна. Неважно, какие цели преследовал Дазай, но «Овцы» не имеют к нему никакого отношения. И никогда не будут. И все же Дазай ни разу не упомянул об этом. Он мог бы поиздеваться над ним, показать Чуе, какие хреновые у него друзья и выставить себя рыцарем в сияющих доспехах. Но он не проронил ни слова. Чуя чувствует, что у него начинает болеть голова от такого количества мыслей, поэтому он садится перед завернутым в одеяло Кафкой. Сомневаешься в чем-то — просто посмотри на драконье яйцо. Все проблемы становятся мелкими и незначительными по сравнению с чем-то… волшебным. Чуя проводит пальцем по скорлупе. Он думает о том, останется ли яйцо таким навсегда или оно не выдержит его прикосновений и треснет. За спиной он слышит шорох простыней. — Что ты делаешь? — Думаю. — О том, стоит ли выебать босса? Чуя цокает. — Нет. — О чем тогда? — Просто думаю. — Лучше подумай как выпросить своей лучшей подруге выходной, чтобы она не померла от усталости. — Попроси Коё. — Ты с ума сошел? — Чего ты боишься? Что она откажет? — Ну как бы да? — Поговори с ней, — бормочет Чуя. — Просто, блять, поговори.***
Прошло четыре дня с тех пор, как он в последний раз видел Дазая в этом самом лифте. Он тогда выглядел усталым и нервным. Поначалу предложение отдохнуть казалось Чуе жалкой подачкой, но он передумал, когда вернулся в спальню и вспомнил недавний сон. Однако он уже четыре дня не виделся с Дазаем, не разговаривал с ним и не чувствовал того напряжения, когда они стояли слишком близко. Чуя как никогда растерян, в нем бушует шторм, от которого покалывают кончики пальцев. Он ненавидит неопределённость. Перед ним открывается длинный пустой коридор, ведущий в кабинет Дазая. Чуя набирает в грудь воздуха прежде чем сделать первый шаг. Скорее всего им даже не удастся поговорить, так как Чуя пришел без какой-либо уважительной причины. Дазай не вызывал его. Он наверняка занят. Его вообще может там не быть. Чуе достаточно просто назваться свое имя, чтобы охрана распахнула перед ним тяжелые двери. Как же бесит. Дазай уже ждет его? Это очередной ход на его великой шахматной доске? Или он в списке людей, которым разрешено приходить в любое время? Он склоняется к последнему, когда заходит и видит людей, сидящих за длинным столом. Чуя не всех знает, но, судя по Коё и Эйсу, он пришел на собрание верхов мафии. Дазай ослепительно улыбается и поднимает голову со сложенных рук, но ничем больше не выдает своего удивления. — Ты рано, Чуя. Рано? Дазай вздыхает и тихо барабанит пальцами по столу. — Ничего страшного. Мы уже закончили, — он кивает своим подчиненным, точнее исполнителям. Разницы все равно нет. — Дамы и господа. Чуя удивленно смотрит, как люди поднимаются из-за стола и выражают свое уважение Дазаю, изредка перешептываясь. Чуя замечает, как Эйс бросает в его сторону полный ненависти взгляд, но Дазай почти незаметно хватает того за руку и провожает до самого выхода. Шум полностью стихает, когда дверь захлопывается. — Я должен был догадаться, что такой трудоголик как Чуя не сможет долго отдыхать, — он слышит, как с каждым словом сердце стучит все громче. — Надеюсь, Чуя действительно отдыхал, а не работал все это время, иначе я должен буду продлить ему отпуск, а это, к твоему сведению, довольно тяжело для меня. Скучно все делать в одиночку. — Ты не имел права. Чуя пришел без четкого плана действий, решив, что разберется на месте. Так и произошло. Его тихое обвинение прозвучало громче любого крика. Дазай замирает перед открытым окном. — Хм? — Ты не имел права, — повторяет он, на этот раз громче и тверже, — раздавать указания моим друзьям у меня за спиной. — Ах, так вот в чем дело. Я сказал овечкам убрать за собой. Это не тянет на преступление, Чуя. — Я бы обошелся и без тебя. — Я знаю, но возвращаться домой лучше, когда там уже прибрано. Чуя пытается не отводить взгляд, говоря: — Для меня это не дом. Дазай молча смотрит на него с пустым выражением лица, и Чуя видит, как тот буквально заставляет себя моргнуть и обернуться. Но получается нелепо и неестественно — существо, которое пытается выдать себя за человека, с опозданием вспоминает, как нужно себя вести. — Дом. Квартира. Пентхаус. Разницы нет. — Прекрати. — Что прекратить? — Это! — кричит Чуя. — Просто прекрати это делать! — Я ничего не делаю, — тихо говорит Дазай. — Ты разрешаешь приходить в любое время, а потом делаешь вид, будто сам вызвал меня, чтобы я не выглядел идиотом в глазах других! Ты заставил «Овец» убирать квартиру и даже не сказал ни единого гребаного слова! Ты… — Чуя сжимает пальцы в кулаки. — Ты позволяешь мне спать в твоей постели, гладить твою чертову кошку и даришь мне ебаное драконье яйцо, потому что я всего раз о нем упомянул! Вот что я имею в виду! Перестань это делать! Дазай весело посмеивается. — Вести себя мило время от времени так ужасно, потому что…? Его смех становится последней каплей. Чуя делает выпад вперед и прижимает Дазая к окну, рука обвивается вокруг горла, обмотанного марлей, под которой, скорее всего, ничего нет. Ему нужно просто сжать, чтобы перекрыть дыхательные пути, совсем как несколько дней назад. Так мало требуется, чтобы убить босса Портовой мафии, свергнуть одного из самых влиятельных людей в городе и вернуть себе друзей. Но вместо того, чтобы дать сдачи или попытаться вырваться, Дазай просто… Чуя вздыхает и отпускает его. Если бы он сейчас на самом деле попытался убить его, Дазай не стал бы сопротивляться. Это никуда не годится. Чуя ослабляет хватку, чтобы обеспечить доступ к кислороду, но все еще прижимая Дазая. — Потому что ты не милый и не добрый. Потому что ты заставил меня выйти за тебя и присоединиться к мафии, потому что из-за тебя «Овцы» теперь видят во мне врага. Ты не можешь строить из себя злодея, а потом отказаться от этой гребаной роли! Чуя чувствует, как пульс Дазая учащается. Он хватает ртом воздух и только после этого отвечает: — Так ты хочешь, чтобы я играл злодея? Чуя качает головой. Нет. Будь Дазай хоть дьяволом хоть святым, его отношение не изменится. Без разницы, убивает он своими руками или ласкает, обрекает своим ртом человека на смерть или… — Я ненавижу тебя, — шепчет Чуя скорее как напоминание самому себе. — Я так тебя ненавижу, Дазай. Ненавидит за то, что он отказывается объяснять причины своих поступков. За то, что Дазай не такой, каким его рисуют улицы. За все его игры, за власть, ложь и обман. За то, что он относится к темным уголкам души Чуи лучше, чем к себе. Чуя ненавидит его за те опасные мысли, что Дазай в нем вызывает. Чуя ненавидит его. Но больше всего он ненавидит Дазая за то, что его чертовски трудно ненавидеть. И это самый тяжкий из его грехов. — Я знаю. Рыча, Чуя отчаянно сжимает хватку на горле. Он не имеет права знать это. Не достоин понимать. И не имеет права выглядеть таким спокойным, потому что Чуе хочется проверить насколько слепо доверие Дазая. Ему хочется наклониться вперед и прижаться губами к чужим губам, хочется узнать, холодные они или теплые как во сне. Хочется узнать, позволит ли Дазай делать со своим ртом, что угодно или возьмет инициативу на себя. Может, он должен попробовать, чтобы выкинуть эти мысли из головы. Он почти решается. Чуя слегка поддается вперед и из него вырывается дрожащий вздох… ЗВОНОК. Чуя закрывает глаза. Какой бы монстр ни заставил его почти поцеловать Дазая или убить его, наваждение проходит. В реальности этому не бывать. Чуя шипит и в сердцах пинает пол, оставляя вмятину. — Я ненавижу тебя! — кричит он. Он подходит к столу, скидывает книги и документы, швыряет без остановки пикающий телефон в стену в нескольких сантиметрах от застывшего, слегка покрасневшего лица. — Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! — Чуя… — Заткнись! — от взгляда Дазая его руки снова сжимаются в кулаки. — Не надо… Просто не надо. И поскольку Дазай такой Дазай, Чуя бросает предостерегающий взгляд и уходит. Нет. Просто. Хватит.