***
В пятницу он идет к кабинету Дазая. Чуя не был здесь, кажется, целую вечность. Прищурившись, он пытается вспомнить последний раз. Овцы, Осака… Поцелуй. Он не был здесь с тех пор, как поцеловал Дазая. Такое чувство, что прошло десять лет, а не две недели. Но сегодня он идет не за поцелуем (как и всегда), а из-за нелепого требования Дазая сделать Чую своим телохранителем на одном мероприятии. И разумеется окажется, что это какая-то секретная миссия, о которой Дазай расскажет только в самый последний момент. Не впервой. С этим человеком никогда не бывает просто. Охранники пропускают Чую внутрь, и его первым же делом встречает кошка, терпеливо сидящая перед дверью, словно уже давно ожидая появления гостя. — Джиджи! — зовет Чуя, и уже приседает на корточки, чтобы протянуть руку. Она привстает на задние лапы и трется головой. — Как поживаешь, красавица? Скучала по мне? О, я тоже по тебе скучал, крошка. Кто у нас такая милашка? Ей надоедает внимание, и кошка убегает, чтобы спокойно вылизать лапы. Улыбаясь про себя, Чуя поднимается на ноги и направляется за угол, собираясь позвать Дазая. Тот как раз встает из-за стола, отряхивая что-то с рубашки и очень подозрительно принюхиваясь. Чуя прищуривается при взгляде на изгибающиеся в лучезарной улыбке губы. — Ты готов? Чуя, не смотри так. Мы идем гулять, делать что-то весёлое! Вместо ответа он тянется к карману пальто Дазая, пока не нащупывает гладкий материал пакетика. — Серьезно, — бормочет он, зажав пакетик с кокаином между пальцами. — Бывает ли время, когда ты не под кайфом? — Если хочешь, можно просто вежливо попросить, — говорит Дазай укоризненным тоном и быстро забирает его обратно. — Я не плачу за плохое поведение лучшим продуктом в стране. — Мне не нужна твоя чертова наркота. Я хочу, чтобы ты перестал ее нюхать, это не спрей от насморка. — А я хочу, чтобы на мои звонки отвечали, но, видимо, желания не всегда сбываются. Чуя бросает на него презрительный взгляд и, крутанувшись на каблуках, сует руки в карманы своих новых брюк. Они ничем не отличаются от прежних, кроме того, что удобнее и сидят лучше. — Однажды я прикую тебя наручниками к кровати, Дазай. — О? — хмыкает Дазай. — Такие у тебя фетиши? — Что? Я не имел в виду… — Чуя с трудом сдерживает раздражение. — Не в этом смысле. Так ты хоть раз в жизни выспишься. — Наручники не очень удобные. Помочь со сном можно и более приятными способами. — Тогда зачем ты употребляешь? — А я не говорил, что употребляю. — А стоило бы. Я предпочитаю работать с теми, кто не находится под кайфом. — Как думаешь, почему я пригласил тебя на скачки? — Ха? — Между слова Дазая нет никакой связи. — Причем здесь это? Отвечать на вопросы, похоже, не в стиле Дазая.***
Машина отвозит их на ипподром. По документам они сотрудники одной из подставных компаний Портовой мафии. На Дазае нет никаких видимых бинтов, на лице только маска. Чуя понятия не имеет, какие роли они сегодня будут играть, но он надеется, что узнает, если Дазай снизойдет до объяснений. Ведь именно так всегда и происходит. Обслуживающий персонал проводит их в клуб, предназначенный только для VIP-гостей, — он представляет собой целую столовую с рядами буфетов и баров внутри, откуда открывается вид на ипподром. Как будто этого недостаточно, им отводят отдельную комнату, снаружи же остаются шестеро охранников… из чего следует логичный вопрос, какого черта Чуя здесь забыл. — Тебе не нравится? Чуя переводит взгляд со стены на Дазая, стягивающего с лица маску. Он шмыгает носом. — Здесь… довольно своебразно. Опираясь подбородком на сложенные руки, Дазай поднимает брови. — Но? — Мы сели так далеко, что с таким же успехом можно было бы посмотреть скачки по телевизору. — Здесь открывается вид получше. Ты сможешь видеть всю трассу, а не только отдельные части. — Но это же далеко, — снова говорит Чуя. — И поэтому здесь не пахнет лошадьми. Чуя закатывает глаза. — Вот видишь? Остался бы тогда дома. Зачем столько денег, если не можешь подобраться ближе? Богачи — странные люди. Хоть Дазай постоянно опровергает его доводы, он улыбается, настолько поразительно искренне, что это настораживает. Чуя отворачивается, благодарный вошедшей официантке. Ее короткий черный хвост раскачивается в воздухе, а щеки заливаются краской. — Привет! Меня зовут Хару, и сегодня я буду обслуживать вас, — представляется она. — Могу я предложить джентльменам что-нибудь выпить? — Принесите нам бутылку лучшего вина, пожалуйста, — говорит Дазай, коротко кивая. Когда она смотрит на Чую, тот в задумчивости потирает подбородок, встречаясь с ней взглядом. Она дружелюбна и открыта — вряд ли знает, с кем разговаривает, — но в ней чувствуется тактичность, необходимая при работе в подобных местах. — Не могу выбрать, — говорит он. — Не подскажете? Она моргает, изгибает губы в легкой улыбке и наклоняется, проводя пальцем по меню. — Вот, наверное, самый популярный напиток, но этот? — Ее взгляд скользит по Чуе, пока палец медленно движется по глянцевой бумаге меню. — Может украсть сердце. Его мало кто выбирает, но все, кто пробуют, остаются в восторге. — А вы пробовали? Она снова наклоняется. — Я расскажу, если это останется между нами. Чуя открывает рот, чтобы ответить, как вдруг раздается голос Дазая. — Я пробовал. Ничего особенного. — О. — Улыбка Хару меркнет, но она быстро меняет выражение лица на вежливое. — Ничего удивительного, сэр. Дело вкуса. — Как бы то ни было, я возьму один, — говорит Чуя, бросая укоризненный взгляд в сторону ублюдка, а затем искренне улыбается Хару. — Большое спасибо. Она кивает, поспешно выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. — Ты — мудак, — первым говорит Чуя. — А ты здесь для того, чтобы защищать меня, — отвечает Дазай, щелкая пальцами, — а не болтать с официантками. — Я проявлял вежливость. — Ну, тогда перестань. Ты мафиози, а не благотворительный фонд. Чуя сжимает пальцы. — И даже если я пытался с ней поболтать, это не твое собачье дело. Потому что Дазай более чем ясно дал понять о своем интересе или, скорее, о его полном отсутствии, а Чуя не собирается провести остаток своих дней как монах. — Вообще-то, мое. Ты работаешь на меня, и это требует 100% твоего внимания. Не 99%, не 70%, не 50%, а все100%. — Мы одни в комнате, еще шесть мафиози стоят за дверью и, наверняка, еще десять смешались с толпой, — отвечает Чуя. — От кого тебе так нужна защита? От меня? Дазай упрямо поднимает голову, откидывается на спинку сиденья и лениво пожимает плечами. — Это твоя работа, Чуя. — Он кивает головой в сторону двери. — Она могла представлять угрозу. Разве не стыдно допустить смерть босса, пока строишь кому-то глазки? — Ты такой…! — У него даже нет слов. — Скачки — отстой. — Скачки еще даже не начались. — Они все равно отстойные. Разве тебя сюда не пригласили? — Чуя смотрит на отсутствие людей в этой дурацкой комнате. — Я никого не вижу. Дазай всего на мгновение отводит взгляд, но Чуя замечает, и его подозрения только усиливаются. — Пригласить еще не значит общаться. — Тогда я не понимаю, зачем ты вообще поехал, — говорит Чуя, упрямо не сводя с него взгляда. — Тебе нужно хоть на секунду расслабиться и перестать ныть. — То, как Дазай говорит, вызывает еще больше подозрений. Есть что-то в… этих словах. Помнишь, ты говорил, что мне нужно расслабиться? Ты должен мне помочь с этим. Воспоминание вспыхивает перед глазами, как фейерверк. До сих пор он помнил лишь отдельные фрагменты той ночи, но не целые ошметки своих жалких просьб. Только в этот раз. Или еще хуже. Сидящий напротив Дазай наклоняет голову. — Чуя? — Ничего, — бормочет он, потирая голову. — Я молчу. Пока не лишил себя последних крупиц достоинства. По какой-то безумной причине выражение лица Дазая становится неуверенным, и, что еще хуже, он встает. Ошеломленный, Чуя смотрит, как тот обходит стол и исчезает из виду, заходя за спину. Он так близко, что каждый волосок на загривке Чуи встает дыбом. Мгновение спустя руки Дазая ложатся ему на плечи и начинают мягко массировать их. — Что ты творишь? — вместо требовательного вопроса выходит только жалкий хрип. — Мну тебе спину, — непринужденно сообщает Дазай и в подтверждение своих слов с удивительной точностью находит все нужные точки на спине Чуи. — Мы можем наблюдать за скачками из любого места, откуда захочешь. Отсюда, снаружи, с нижнего ряда трибун — мне все равно. А потом можем пойти и погладить лошадей. — Правда? — спрашивает Чуя, не успев прикусить язык. Дазай шепчет ему почти на ухо: — Правда. Это не объясняет, почему Дазай делает то, что он делает с его плечами, и не объясняет, почему они вообще здесь. Вопросительные знаки и Дазай всегда идут рука об руку. Чуя с трудом набирает воздух в легкие, чтобы немного успокоиться, и неуверенно откидывается на руки Дазая. — Может, нам прямо сейчас на лошадей посмотреть? — Нет. На них поставлены большие деньги, и риск того, что кто-то вмешается в их здоровье, слишком велик. — О. И ты тоже ставил? Дазай хмыкает. — Конечно. За кого ты меня принимаешь, Чуя? Чуя не успевает ничего ответить, потому что дверь распахивается, и внутрь заходит та самая официантка. Она лишь на мгновение замирает, увидев их… в таком положении, но большего и не надо, к ней постепенно приходит осознание. Неужели Дазай действительно потрудился встать, притвориться милым и начать делать ему массаж только для того, чтобы заявить права? Абсурдно и слишком по-детски. У Дазая был шанс. Черт, да у него было тысяча шансов, а он только и делал, что отказывался от них снова и снова. А теперь он ведет себя как ребенок, отказывающийся делиться ненужной игрушкой. Принимая напиток, Чуя только больше ухмыляется. Низкий стон, который он издает, делая глоток, пожалуй, слишком, но оно того стоит, когда Дазай сжимает руки. — Ты права, — говорит он Хару, четко выговаривая каждое слово. — Это восхитительно. Ничего другого я и не ожидал. — Я рада, что вы так думаете, сэр. — Она переводит взгляд с Чуи на поднос. — Еда будет готова через пятнадцать минут… Хотите что-нибудь еще? — Я тоже хочу попробовать, — заявляет Дазай. — Чуя, дорогой, ты не против? Чуя прижимает напиток к груди, чтобы ублюдок не успел его выхватить. — Обойдешься. У тебя есть свой. — Но я хочу попробовать этот. — И почему мне должно быть не плевать? — Я могу принести и вам напиток, — поспешно предлагает Хару. — Это не проблема, сэр. Дазай, однако, не обращает на нее внимания. — Ты бессердечный. Неужели нельзя поделиться даже крошечным глоточком? — Нет, — говорит Чуя и начинает пить быстрее. — Ты можешь купить тысячу таких коктейлей, но почему-то настаиваешь именно на краже моего. — Кража, — усмехается Дазай. — Немного слишком драматично, нет? — Под стать твоему нелепому поведению. — Моему нелепому поведению? — Я что, блять, заикаюсь? — Я пойду принесу вам напиток, — как раз заикаясь произносит официантка и поворачивается, чтобы уйти. — Нет, останься, — говорит Чуя и, вырвавшись из хватки Дазая, поднимается на ноги. — Почему бы тебе не присоединиться к нам? Она смотрит на него широко распахнутыми глазами. — Мне? — У Чуи такое недоразвитое чувство юмора, — вклинивается Дазай, выдавливая из себя смех, который можно описать как угодно, но точно не словом «добрый». — Он считает, что это смешно. Ты можешь идти. — Я не шучу, — огрызается Чуя. — Уверяю, он шутит. — Не шучу! — Простите, но мне действительно нужно идти. Кто-то… кто-то зовет меня. — Она практически выбегает из комнаты, даже не дождавшись ответа. Чуя тяжело вздыхает и поворачивается к Дазаю, бросая на него обвиняющий взгляд. — Отлично. Ты ее напугал. — Это ты ее напугал столь непристойным предложением. — Я просто спросил, не хочет ли она потусоваться с нами! В этом нет ничего такого! — Точно. Просто официантка тусуется с двумя членами мафии. Каждый день такое. — Не похоже, что она была в курсе, — бормочет Чуя, теребя дурацкие рукава. — Ты ведешь себя так, будто разговаривать с людьми вне мафии или ниже тебя по статусу запрещено. Успокойся. Ты не такой уж и особенный. — Я делаю все возможное, чтобы ни один невинный гражданин не подвергся риску только, потому что ты хочешь доказать свою правоту. — Мне не нужно было бы ничего доказывать, если бы ты не вел себя как… — Он безумно жестикулирует в его сторону. Даже то, как Дазай откидывает голову набок, выглядит провокационно. — Как… — Ну же. — Заткнись! Ты знаешь, что я хочу сказать. — Вообще-то, нет. Как ревнивый мудак, сожалеющий о собственном выборе. Эти слова прямо на кончике его языка. Но произносить их — значит говорить и все остальное, а Чуя сейчас слишком трезв для таких разговоров. Поэтому он просто бросает: — Сам себе принесешь ебучую выпивку, — берет со стола стакан и подносит соломинку ко рту, агрессивно отпивая и еще более агрессивно смотря в глаза гаду. Дазай наблюдает за тем, как он одним махом опустошает стакан, и поднимает глаза, явно не впечатленный представлением. — Ты закончил? Чуя отвечает лишь свирепым взглядом, после чего направляется к двери, ведущей на трибуны снаружи. Он уже почти вышел, но потом вернулся. — Ты тоже идешь. — И почему же? — Дазай тихонько усмехается, все еще стоя на том же месте, где его оставил Чуя. — Потому что я твой гребаный телохранитель. Даже когда ты меня бесишь. К его удивлению, Дазай не спорит и охотно идет. Трибуны уже наполовину заполнены, люди толпятся вокруг, обмахивают себя программками и с энтузиазмом обсуждают сегодняшних участников и их шансы на победу. Жаждущий успокоительного эффекта никотина, Чуя сует руку в карман, но не находит зажигалки. Щелчок заставляет его бросить взгляд в сторону. Дазай, тот еще грязный вор, самодовольно улыбается. Хмурясь, Чуя тянется к зажигалке, но получает в ответ: — Не-а. Ты получишь ее, если поделишься. Его глаза убийственно сверкают. Дазай в ответ ослепительно улыбается. — Хорошо. — Нехотя он достает из пачки еще одну сигарету и предлагает ее Дазаю. Только после этого сволочь подносит зажигалку, чтобы прикурить. Чуя делает долгую затяжку и выдыхает дым. — Ты получаешь удовольствие, пользуясь чужими вещами? Он слышит смех. — Не всегда. Может плохо закончиться. Точно. Босс Портовой мафии и бесконечный риск быть убитым. Но почему-то он по-настоящему беспокоится об этом только тогда, когда это удобно. — То есть только я и еще несколько человек удостоились такой чести. Дазай хмыкает. Опираясь на локоть, Чуя делает еще одну затяжку. — Когда начнется первый забег? — Примерно через полчаса, если я правильно помню. — Последнее излишне, потому что память у Дазая потрясающая. — Хочешь, отправимся к парадному кругу и посмотрим на лошадей? Чуя делает еще одну затяжку. — К чему вопросы? Я здесь, чтобы никто на тебя не покушался. — Не хочется быть убитым собственным телохранителем, — саркастически отвечает он. Чуя закатывает глаза. — Не волнуйся, я в любом случае выполню свою гребаную работу. — Тогда скажу по-другому: мне будет приятнее, если ты тоже получишь удовольствие. — Ну да, ведь для тебя так важно, что я чувствую. — Чуя. — Он ненавидит, когда Дазай произносит его имя. Ненавидит, что Дазай по какой-то причине действительно заботится о нем. — Почему ты думаешь, что мне все равно? Самое бесячее то, что он прав. Дазаю не все равно. Даже очень. Может, Чуя и не понимает причин, но он видит сотню крошечных актов бескорыстной доброты. Дазай мог не давать ему право выбора. Он мог не оставлять предательство Овец безнаказанным. Он не должен был заботиться о Чуе после Эйса, после Осаки, после той ночи. Он не должен был ничего из этого делать, но он делал. И это нечестно по отношению к нему, но у Чуи нет терпения объяснять, что его выводит из себя и сбивает с толку извращенная привычка Дазая добиваться большего, когда не может это получить, и остывать, когда все само идет в руки. Он отмахивается от вопроса, как от назойливой мухи. — Давай просто пойдем к парадному кругу. Он не удосуживается посмотреть на реакцию Дазая, но чувствует затылком взгляд, пока они спускаются с трибун в самое сердце толпы. Держа слово, Чуя замедляется, чтобы не отставать от Дазая и быть уверенным, что тот точно останется цел и невредим. — Знаешь, я всегда ходил на скачки с отцом и братьями, — говорит Дазай, когда они останавливаются перед оградой, отделяющей людей от жокеев и лошадей. — Наверное, это считалось своего рода семейной традицией. Не получив в ответ ничего, кроме равнодушного хмыканья, он сверлит Чую взглядом. Как будто то, что он поделился крохами личной информации, каким-то образом дает ему право на внимание Чуи. А вот и нет. — Более того, мой отец владел целым конным клубом. На языке Чуи тут же вертится несколько вопросов. Дазай раньше занимался верховой ездой? Он все это время был скрытым фанатом лошадей? У Портовой мафии есть конные клубы? И может ли Чуя хоть иногда туда ходить? Ладно, у него целая куча вопросов, но он не из тех, кто так просто клюнет на наживку. Вместо кучи вопросов он выдает лишь сухое «вау» и продолжает любоваться величественными животными с блестящей на солнце шерстью, вышагивающими по загону. — У меня даже была своя лошадь. — продолжает Дазай. — Ее звали Понто. Я не ездил на ней, так как шла война. О Понто заботилась целая деревня, но раз в несколько лет я навещал ее, чтобы угостить морковкой и сахарком. Что это за имя такое — Понто? И какой позор — иметь такое прекрасное создание и не ценить его по достоинству. Чертовски глупо. — Я подумываю купить себе новую лошадь. Может, какая-нибудь да приглянется. Это почти срабатывает, Чуя едва не поворачивается. — Может, я и тебе куплю лошадь. — Ха? — Чуя обхватывает руками ограду и смотрит на человека со столь абсурдными предложениями. — Нахрена?! — Ты еще не получил премию при переходе на новую должность, — говорит Дазай, словно само собой разумеющееся. — Я решил подождать, так как не знал, задержишься ли ты на должности руководителя. — Ты дал мне кабинет и повысил зарплату! Дазай снисходительно усмехается. — Тебе необходим собственный кабинет как одному из руководителей, а повышение зарплаты — закономерный процесс. Я же говорю о дополнительном поощрении. Например, Пианист получил особняк XIX века в префектуре Нака-ку. В честь Коё назвали звезду. Поскольку у тебя уже есть пентхаус, я подумал, что презент должен отличаться от него. Чуя растерянно моргает. — Ты шутишь. — Руководители платят высокую цену за абсолютную преданность мафии. — На лице Дазая играет горько-сладкая улыбка. — Должно быть какое-то вознаграждение. — Есть такая штука, называется «перебор» , блять, — бормочет Чуя, качая головой. — Не нужно вознаграждение. У меня все есть. Ты купил мне чертово драконье яйцо. — Это свадебный подарок, — как бы невзначай бросает Дазай. — Слишком дорогой и ненужный! Перестань покупать мне вещи! Дазай невинно хлопает глазами. — Значит, мне отдать твоего дорого Кафку на усыновление? — Нет, — бормочет Чуя. — Я не это имел в виду. — Ты сказал, цитирую, «дорогой и ненужный…» — Хватит оборачивать мои слова против меня же. — Он пихает Дазая в грудь, ровно настолько, чтобы стереть улыбку с лица. — Я не это имел в виду. Кафка не был ненужным, но ты… — он стискивает зубы от досады, размахивая руками, словно пытаясь пантомимой показать привычку Дазая сорить деньгами. — Не обязательно покупать мне дорогие подарки, даже не моргнув глазом. Я никогда не просил об этом. Я вообще ничего не просил. Глаза Дазая упрямо сверкают. — Я не могу пренебрегать традицией, Чуя. — Если тебе так важны традиции, то купи мне мороженое и покончим с этим. А не чертову лошадь. — Мороженое, — задумчиво бормочет Дазай, потирая пальцами подбородок. — Значит, Чуя хочет что-то пососать, а не покататься на… — Ты…! — От жара, охватившего лицо, слова застревают в горле. Он резко отворачивается и заявляет: — Закрыли тему. Глупый Дазай ударяется своим глупым плечом о плечо Чуи, ухмыляясь еще глупее. — Я просто шучу. Да ладно, Чу~я. Разве мы не можем немного повеселиться? — Он прижимается своей глупой щекой к лицу Чуи. — Разве не такова динамика наших отношений? Застонав, он отпихивает Дазая и отряхивается. — Твое представление о веселье — полный отстой. И единственное, из чего состоят наши отношения, — так это из работы. Лицо Дазая приобретает более серьезное выражение. — Правда? — спрашивает он безразличным голосом, разыгрывая очередную грандиозную пьесу. — Да, — отвечает Чуя, копируя его интонацию, — правда. — Тогда с чего бы мне выслушивать твое мнение о традициях Портовой мафии и не наградить премией в виде мучительно дорогой — каждое слово пропитано ядом, — лошади. Или двух. Или еще лучше: я сделаю тебя владельцем целого конного клуба. Только это приблизится по стоимости к вознаграждению, полученное другими руководителями. — Ты не посмеешь, — шипит Чуя, поворачиваясь спиной и предостерегающе поднимая палец, его глаза сверкают опаснее лезвия ножа. — Посмотри на меня. — Не сводя с него взгляда, Дазай опускает руку в карман пальто и достает телефон. Он отводит взгляд, чтобы найти что-то в телефоне, после чего практически прижимает экран к лицу Чуи. — Это номер женщины, нелегально занимающейся конным бизнесом. — Затем он большим пальцем нажимает на кнопку вызова. — Давай… Чуя выбивает телефон из рук подонка и смотрит, как устройство падает на грязную землю между ними. Бросив еще один неприязненный взгляд в сторону Дазая, он наступает на телефон с тяжестью грузовика, пока не слышит, как тот рассыпается на тысячу мелких кусочков. Затем он встречается взглядом с обманчиво спокойным Дазаем. — Ты что-то говорил? Вот только спокойствие — неподдельное. Он снова опускает руку в карман, чтобы достать второй телефон, кривя рот в тошнотворно-сладкой улыбочке. В мафии у всех есть запасные телефоны, но в данный момент это доводит Чую до точки кипения. Дазай отходит назад, чтобы новый мобильник не постигла участь предшественника. — Как я уже говорил, — кажется, что гада заводит демонстрировать свое превосходство, судя по румянцу на щеках и расширенному зрачку. — Так один клуб или два? В Йокогаме… или, может быть, в Токио? — Ты больной ублюдок, — шипит в ответ Чуя, тряся кулаками. — Я продам эти конные клубы и найму киллеров убить тебя. — Это глупо, Чуя. Зачем нанимать кого-то, если ты и сам неплохо справишься? — Потому что не хочу пачкать руки, прикасаясь к дерьму. — Мои воспоминания о возвращении в Йокогаму говорят обратное. — Я… Пронзительный звон прерывает угрозу Чуи, и он просто делает глубокий вдох. А Дазай тем временем явно гордиться собой, будто прерывание спора означает, что он его выиграл. Но это не так. Совсем не так. Шумная толпа вокруг них начинает расходиться по трибунам, вынуждая Чую приблизиться к Дазаю и стать его живым щитом, даже если самая большая угроза для него сейчас — гнев самого Чуи. — Нам тоже нужно занять места, — голос Дазая звучит слишком близко от уха Чуи. — Я знаю место с ужасным видом, где невыносимо воняет лошадьми. Тебе понравится. Чуя лишь бросает презрительный взгляд в его сторону, после чего направляется вслед за Дазаем. И, в общем-то, он не обманул. Обзор ограничен финишной линией ипподрома, если только не вытягивать шею и не пытаться заглянуть на огромные экраны; в воздухе витает отчетливый запах лошадей. Но о чем Дазай не упомянул, так это о заразительной энергии, царящей здесь. Зрители кричат и свистят, наполняя пространство живым духом адреналина и возбуждения. Старик дает Чуе банку пива в обмен на сигарету. Атмосфера настолько заразительная, что он ухмыляется, пока не замечает, как Дазай смотрит на него краем глаза. Он тут же пытается стереть с лица все следы радости. К сожалению, улыбка Дазая от этого не меркнет. Маленькая, едва заметная, если не искать, но, несомненно, искренняя и потому неприемлемая. Чуя не веселится. Определенно не из-за Дазая. И Дазай тоже. Определённо не из-за Чуи. Жокеи выходят на позиции. Гул толпы стихает, и он чувствует, как Дазай наклоняется ближе. — Итак, на кого ставишь? Чуя не имеет ни малейшего представления о ставках и никогда прежде не интересовался никакими азартными играми. Он видел, куда приводит этак кривая дорожка и всегда предпочитал зарабатывать деньги старым проверенным способом: полагаясь на свое тело и силу, будь то случайная работа или ограбление магазина, хозяин которого переступил дорогу Овцам. Похоже, азартные игры больше по части Дазая. — Я скажу, а ты выкупишь лошадь? — сухо спрашивает он, поднимая брови. — Если выбор будет достойным, — говорит Дазай. Бесит, как и всегда. Чуя просматривает таблицу ставок, расположенную по бокам от трибун, и выбирает коня, у которого меньше всего шансов на победу. — Ставлю на Гелиоса. — На аутсайдера, да? И почему я не удивлен? — Хорошо, что я не спрашивал твоего мнения. Дазай издает веселый смешок, после чего звучит стартовый выстрел, и лошади выбегают из ворот. Чуя неосознанно сжимает руки, обхватывая ограждение, и следит глазами за неудачливым конем, хотя и поставил на него только в силу случайных обстоятельств. Невозможно оторвать взгляд от зверей земли и ветра, несущихся к финишной черте, подстегиваемых криками толпы, тренеров и комментариями по громкой связи. Еще невозможней оторвать взгляд от Гелиоса, самого незадачливого участника, который одним махом обгоняет трех конкурентов. — Ни хрена себе, — выдыхает Чуя, размахивая руками, пока снова не находит, за что ухватиться. — Неудачник — просто офигенный. Только почувствовав мышцы под пальцами, он понимает, что схватился за руку Дазая. Чуя бросает взгляд на спокойное собранное лицо, тут же переводя его на экран. Лошади приближаются к финишу. Гелиос обгоняет лошадей, занявших четвертое и третье места, и толпа на трибунах приходит в неистовство. Чуя тоже. С большим отрывом черту пересекают две лошади, Гелиос приходит третьим, еще две лошади финишируют следом. Чую трясет от волнения. Даже не задумываясь, он поворачивается к Дазаю. — Божечки, ты видел это? Гелиос занял третье место! Я выбрал его, только потому что у него было меньше всего шансов на победу, я даже не надеялся, но он занял третье место! Третье, Дазай! — Видел, — говорит тот, одаривая его довольной улыбкой. — Впечатляет. — Это было потрясающе! — У Чуи хорошая интуиция. Вряд ли, но он принимает комплимент. — Было весело, — бормочет он, глядя на гоночную трассу ошарашенными глазами. Трибуны ревут, но между Чуей и Дазаем висит тишина. Чуя смотрит на руку Дазая, зажатую в собственной руке. Прочистив горло, он разжимает пальцы и возвращает их на ограждение. — Это ведь не последний забег на сегодня? Сидящий рядом с ним идиот хмыкает. — Нет. — Хорошо, — выдыхает он. — Хорошо… хорошо. Может, день еще не совсем потерян. Следующие несколько часов проходят нормально. Может, потому что наблюдать за скачками на самом деле весело, а может, потому что Дазай временно отступает, не настаивая на покупке экстравагантных подарков и не меча свою территорию, как уличный пес, когда Чуя заговаривает с кем-то, кроме него. Они покупают еду из киосков, Дазай каким-то образом даже достает для него настоящее мороженое — Чуя кусает его, отказываясь есть традиционным способом, но при этом пристально глядя на Дазая. Они заходят в закусочную, смузи-бар и глазеют на до боли очаровательных жеребят. Уже поздно вечером Чуя замечает среди толпы знакомое лицо. — Эй, — говорит он, дергая Дазая за рукав пальто. — А там не Оэ Кацуо? Владелец сети казино почти обанкротился из-за своей порочной системы «снежного кома». Однако, он все же не разорился, потому что Портовая мафия расщедрилась на кредит. Под большие проценты, разумеется. — Хм? Ах, да. Похоже на то. — Может, поздороваемся? — Как только Чуя произносит вопрос вслух, Оэ замечает его. Ну и ладно. — Неважно, он меня уже видел. Он знает, кто ты? Улыбка на лице Дазая — образец высокомерия. — Чуя, думаешь, этот глупый дурачок настолько важен, чтобы знать такую секретную информацию? — Мог бы просто ответить на вопрос, — бормочет Чуя себе под нос, пока Оэ Кацуо направляется прямо к ним. — Кто же ты сегодня? — Просто подыгрывай мне. — Накахара-кун, — Оэ останавливается, отвешивает глубокий поклон и взглядом показывает девушке рядом сделать то же самое. — Я очень рад видеть вас здесь сегодня. — Привет. Взаимно, — неуверенно отвечает Чуя. — Я Сюдзи, — вежливо представляется Дазай. — Помощник Накахары-сана. Чуя едва сдерживается, чтобы не нахмуриться. Помощник? Из всей возможной лжи Дазай собирается притворяться, что его превосходят по рангу? Это… что-то новенькое. Оэ вежливо кивает. — Оэ Кацуо. Это Нами. — Он жестом показывает на стоящую рядом с ним девушку, нелепо высокую, с короткими, но блестящими чернильно-черными волосами. — Моя сестра. Его сестра. Эспер. Со слов Дазая, она находилась в бегах с тех пор, как несколько человек пострадали в ходе, якобы, «несчастного случая». Довольно смело приводить ее на такое публичное мероприятие, как скачки. Но сегодня вечером здесь должно быть много представителей преступного мира, раз Дазай счел нужным прийти. — Приятно познакомиться, — говорит Чуя, пожимая ей руку. Однако глаза Нами прикованы к чему-то другому, и явно не к его лицу. — Брат не говорил мне, что его коллеги такие… молодые, — замечает она, облизывая Дазая взглядом словно десерт. — Приятно познакомиться. Правда. — Я пытался сказать, но ты же меня не слушаешь, — шепчет Оэ. Нами отмахивается от него с улыбкой, направленной на Дазая. — Коллеги слишком громко сказано, — говорит Дазай с ноткой превосходства. — Скорее, деловые партнеры. Оэ слегка морщится, особенно когда смотрит на Чую. — Все в нашей компании очень благодарны за все, что вы для нас сделали. Чуя и не сомневался. Оэ избежал тюрьмы только благодаря мафии. Этот человек со своим деловым партнером умоляли Чую о займе и адвокате после того, так склонили Портовую мафию к участию в дерьмовой сделке. Всё, конечно, шло по плану Дазая. Но сейчас он не позволяет себе злорадствовать, сменив выражение лица на расслабленную улыбку и пожимая плечами. — Иногда люди заслуживают второго шанса. И я вижу, вы пользуетесь своим, — он обводит ипподром взглядом, — с умом. — Если честно, мы впервые за последнее время вышли в свет. — Хм, ты такая же работяга, как и твой брат? — Дазай, ублюдок, спрашивает, глядя поверх бокала. — Чем же ты занимаешься? Чуя должен отдать должное Нами. Если бы он не знал, что она беглянка, то не смог бы разглядеть в ее беззаботной улыбке маску. — Я писатель-фрилансер. А вы? — Ну, знаете, я позволяю господину Накахаре командовать мной, отвечаю на его звонки, организовываю встречи, избавляюсь от всех его бесчисленных поклонниц. И все в таком духе. Улыбка Чуи камнем застывает на губах. Что, Дазай, черт возьми, творит? — А, — кивает она, оглядывая Чую с ног до головы, но затем возвращается к своему первоначальному объекту наблюдения. — Интересно. Хотелось бы услышать подробности. — Уверяю вас, это в этом нет ничего интересного. — Я настаиваю. Чую бесит искрящееся напряжение в воздухе и, назовите его лицемером, он собирается убраться отсюда вместе с Дазаем, но Оэ оказывается быстрее. — Вы не против, если мы присоединимся? Я все равно собирался прийти обратиться к кому-нибудь из вашей организации. Дазай поворачивает голову к Чуе в ожидании ответа. Поставленный в такое положение, Чуя моргает и произносит: — Конечно. Почему бы и нет? — Да, — он слышит ворчание Дазая, — почему бы и нет. В тот момент, когда они соглашаются, глаза Нами устремляются к Дазаю, как у хищника, выслеживающего добычу. Поскольку Чуя не в настроении наблюдать за чужим флиртом, он отступает на шаг и обращает свое внимание на Оэ. — Итак, — говорит Чуя, — как дела? — Тебе честно ответить или вежливо? Чуя подавляет легкое фырканье. — Как хочешь. — Что угодно, лишь бы не слышать голоса Дазая впереди. — Это было нелегко. Наши клиенты и инвесторы вели себя… скажем так, осторожно, узнав о скандале. — Кацуо морщится. — Но благодаря вам у меня все еще есть бизнес. — Благодари босса, — говорит ему Чуя, потому что услышать спасибо один раз — более чем достаточно. Слушать благодарности дальше просто-напросто неудобно. — Конечно. Можно узнать, как поживает босс? «Сам спроси, раз уж он здесь», — думает Чуя, но держит это откровение при себе. Личность Дазая — не его секрет. — Он занятой человек. — Представляю. Особенно в нынешней политической обстановке. Он пожимает плечами. — Ничего, что было бы нам не по зубам. — Как и ожидалось от Портовой мафии, — тихо произносит Кацуо. — Могу я спросить тебя еще кое о чем, Накахара-кун? Нами внезапно громко хохочет. Чуя борется с желанием бросить взгляд в их сторону и сосредотачивается их с Кацуо разговоре. — Конечно, — отвечает он, перебирая мысленно все самые грязные ругательства, — и что же? Оэ в ответ улыбается. — По какому принципу вы принимаете на работу? Чуя бьет его по плечу. — Значит, ты все-таки хочешь сменить работу. — О, сомневаюсь, что я создан для всех физических аспектов вашей профессии. Я говорю не о себе. Очевидно, он просит за свою сестру. Чуя прикидывается дурачком, чтобы позлить его. И чтобы выиграть время, потому что на самом деле он ни черта не знает, по какому принципу мафия принимает на работу, и скорее съест собственный кулак, чем спросит Дазая. Поэтому он придумывает на ходу. — Зависит от того, кто, что и как. Чаще всего мы сами приходим, чтобы завербовать кого-то, а не наоборот. — Логично, — говорит Оэ тоном «какая жалость». — Вот что я тебе скажу, — отвечает Чуя. — Я могу поговорить с одним из тех, кто отвечает за подобные вещи, а ты… — Он делает паузу, ненадолго оставляя мужчину в подвешенном состоянии. — Ты нальешь мне выпить и расскажешь, кто так заинтересован в присоединении к Портовой мафии. — Без проблем. Когда Чуя поднимает глаза, Дазай, что ожидаемо, смотрит, но не собственнически. Его взгляд можно часами расшифровывать. Все равно, что пытаться разглядеть круги на неподвижной поверхности озера. Чуя смотрит на него, потом на Оэ и кивает в сторону одного из проходящих мимо официантов с подносом. — Принеси что-нибудь безалкогольное Оэ уходит. Через несколько секунд приходит Дазай и прислоняется к ограждению. — Избавь меня от нотаций. Я все время наблюдаю, — говорит Чуя, прежде чем Дазай успеет открыть рот. — Как и остальные шесть мафиози, идущие следом. Дазай тихонько фыркает. — Я не собирался ничего говорить, но приятно слышать, что ты такой наблюдательный. Чуя ждет продолжения цирка. — И такой послушный, — продолжает Дазай, не глядя в его сторону. — Развлекаешь Оэ Кацуо так, словно от этого зависит твоя жизнь. И вот оно. — Наверное, я кое-что перенял, проводя с тобой столько времени. — Их взгляды пересекаются. — Ты ведь любишь заставлять людей танцевать под свою дудку, словно ручных обезьянок, верно? Дазай не разрывает зрительного контакта, но и не отвечает. Ни оправданий, ни ответов, ни извинений, ни возражений. Только бездна в глазах, такая же, как и в груди самого Чуи. Затем Дазай отворачивается, и перед глазами снова появляется Оэ. — Вот, Накахара-кун. Как насчет небольшой прогулки? Чуя кивает и уже собирается оттолкнуться от ограды, как вдруг Дазай хватает его за запястье. Чуя мог бы легко оттолкнуть мафиози, и останавливает его вовсе не рука, а подобная лезвию ножа улыбка, направленная на Оэ. — Не сейчас, — произносит Дазай. — Мне нужно поговорить с коллегой. Наедине. Оэ моргает, переводя взгляд с одного на другого, но кивает, и они с сестрой отходят. Чуя глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться. Дазай притягивает его еще ближе. И тонкая нить терпения рвется. — Серьезно? — не выдерживает он, глядя на ублюдка. — В чем твоя ёбаная проблема?! Дазай открывает рот, но Чуя не дает ему произнести очередную глупость. — Нет, знаешь что, я даже не хочу ничего слышать. — Он тычет пальцем в Дазая. — Я не твоя собственность. Да, я теперь с Портовой мафией, а не с Овцами, и мы оба знаем, что ты сыграл не последнюю роль. Однако, ты не имеешь права таскать меня с собой как чертову собачонку. И, видимо, Чуя недостаточно четко сформулировал свои мысли, потому что Дазай все еще пытается что-то сказать, и он буквально затыкает ему рот рукой. — Твою мать, Дазай, я сказал, закрой рот! У тебя был шанс. Я дал тебе сотню шансов, но ты ими не воспользовался, так что смирись с последствиями и веди себя как взрослый человек, блять! Дазай снова обхватыет запястье, возращая себе возможность говорить. Он улыбается. — Чуя. Милый. Могу я сказать свою часть? Чуя скрипит зубами от досады и выдавливает из себя: — Что?! — Хочешь знать, кто пригласил меня на это мероприятие? — спрашивает он и тут же сам отвечает. — Я. Я сам себя пригласил. Я хотел пойти с тобой, потому что ты заслуживаешь хоть день отдыха и веселья. Чуя опускает руку и пытается осмыслить сказанное. — А? — Ты яростный трудоголик и не можешь расслабиться, когда ничем не занят, поэтому я соврал, что это часть работы. — Улыбка Дазая, как и недоумение Чуи, растет подобно цветку на солнце. — И, возможно, ты, будучи пьяным, говорил, что хочешь погладить лошадь. — Он невинно пожимает плечами. — Вот я и решил, что Йокогаме пора устроить новые скачки. Это… Это значит… Чуя качает головой. — Но почему? — Почему, спрашиваешь? — с досадой говорит Дазай. — «Почему бы и нет» — вот правильный вопрос, Чуя. Потому что ты заслуживаешь немного веселья, потому что скоро всё станет ужасно, и мы должны наслаждаться жизнью, пока можем. Потому мне этого хотелось. А потом он обнимает Чую со спины, прямо здесь, на людях. Чуя чувствует, мышцы пресса напрягаются, когда Дазай шепчет на ухо: — Что касается всех любезно предоставленных шансов… Ты правда думаешь, что я позволю тебе из-за алкоголя забыть нашу первую ночь? Чуя не уверен, растаял или замерз каждый мускул в его теле. Видимо, все сразу, вместе с коротким замыканием в голове. — И поэтому ты сказал «нет»? — хрипит он. — Иначе зачем мне тебе отказывать? — Я думал… Я думал, что… — Чуя зажмуривается. Оглядываясь назад, можно сказать, что вывод, к которому он пришел, звучит не только поспешно, но и жалко. Господи Иисусе. — Думал, это часть плана, чтобы заставить меня остаться, — признается он, задыхаясь. — И ты вот так просто согласился? — спрашивает Дазай, его тон поразительно серьезен. — И даже не потрудился меня отчитать? — Ну… — Чуя неловко прочищает горло. — Я считал произошедшее наказанием за свою наивность. — Он поворачивается, чтобы понять, лжет ли Дазай или в кой-то веки говорит правду. — Значит, произошедшее не просто… часть плана? Голос Дазая даже горячее его улыбки. — Чуя, ты не такой эгоист, чтобы позволить физическому влечению влиять на свои решения. Мне, честно говоря, обидно, что ты так думал. Чуя кривится. Всё не так просто. Секреты, странная, интимная связь между ними, принятие, которое он получал только от Дазая, — все это тоже сыграло свою роль. — Если хочешь, чтобы я помог тебе расслабиться, — последнее слово из уст Дазая звучит как чистый грех, — я с радостью помогу. Но не когда ты настолько пьян, что не смог бы снять с головы бумажный пакет. — Я не был настолько пьян… — ворчит Чуя. — Позволю себе не согласиться. Он сглатывает и нервно прикусывает губу. — И что это значит? На самом деле он хочет спросить «не могли бы мы вернуться домой и просто… ПОТРАХАТЬСЯ?» Но какая-то часть его души жаждет услышать, как Дазай скажет это. Ему это нужно. Ведь Дазай так хорошо умеет говорить. Дазай смотрит на него без тени стыда. — Это значит, что ты был прав. Я хочу тебя. Во всех отношениях, в которых позволишь. — Его сердце колотится в ушах, когда Дазай наклоняется всё ниже, ниже и ниже… И замирает, задерживая дыхание. — Но с начала закончи с Оэ. Внезапное напоминание эхом отдается в голове Чуи. И Дазай знает. Конечно же, знает, — он открыто упивается его выражением лица. — Несправедливо, — огрызается Чуя с жалким хныканьем в голосе. — Я не… «Я не хочу», — чуть было не говорит он, но прозвучало бы слишком по-детски. — Дазай. — Жизнь вообще несправедлива, милый. — Я скажу, что произошло чрезвычайное происшествие. — Чуя кивает сам себе. — Возникло что-то срочное. Он… Дазай притягивает его к себе за чокер. — Нет, нет, нет, так не пойдет. — И когда его одаривают красноречивым взглядом, Дазай наклоняет голову. — Что случилось, Чуя? Несколько минут назад ты неплохо с ним флиртовал. — Да, потому что мне было скучно, я злился и хотел перепихнуться, — шипит Чуя, — и ты не захотел мне помогать с этим. Дазай усмехается. — Я бы помог, если бы ты попросил. На трезвую голову. Чуя снова разочарованно хмурится. — Ты тоже мог бы что-нибудь сказать, дерьма кусок. — Я собирался, — парирует Дазай, хотя в его голосе совсем не чувствуется ни гнева, ни злости. — Сегодня. Но ты был так занят, вешаясь на всех подряд. — Ну, теперь, когда мы это выяснили, давай уже сдвинемся с мертвой точки. Уверен, уборные здесь хорошие! Но Дазай продолжает ухмыляться, словно наблюдать за страданиями Чуи — его любимое занятие. — Иди. Твой кавалер ждет. И, насколько я слышал, у него есть для нас новый человек. — Он наклоняется и шепчет на ухо. — Проследи, чтобы он заплатил вдвое больше, чем должен.