Место, где любят и ждут.

Саске сидел на кухне, наконец, приняв очередной любимый напиток. Черный горький кофе был весьма кстати. Не в его привычке было пить кофе в обед, но организм как будто молил о кофеине и горечи напитка. Сакура готовила обед, напевая какую-то песенку себе под нос. Любимая дочурка сидела напротив отца, болтая ногами, дожидаясь порции любимых макарон с сыром. У жены были плохие навыки в кулинарии, поэтому готовила она самые обычные блюда, которые порой подгорали или были недосолены. Но маленькой Сараде нравилось, ей нравилось все, что делала мама. Однако, увы, внешность досталась ей целиком и полностью от отца. Черные короткие волосы и большие угольные глаза. Подчеркивала данный феномен Учиховской породы бледная мраморная кожа. Саске всегда был благодарен генетике, что у дочери не было зеленых глаз или розовых волос. Было бы совершенно не то. Новости шли на удивление долго: снова убийства, грабежи и политика. Саске это было совершенно не интересно, но он не спешил переключать, новости — это куда лучше дешевых сериалов и глупых программ. Как только столь нудная передача подошла к концу, во время рекламы стали передавать о недавно открывшемся в городе каруселей. Саске уже знал, чем все закончиться, поэтому просто перевел глаза на дочь. — Папочка! — Воскликнула Сарада, ее черные большие глаза засверкали от увиденных предстоящих развлечений. Саске прикрыл глаза, улыбнувшись краешком губ. — Пойдем, пойдем, — спокойно ответил он. Понимая, что от этого все равно никуда не деться. — Может тогда сегодня? У тебя как раз выходной, да и потеплело на улице. А то ты опять заработаешься и забудешь, — повернулась Сакура, положив перед всеми тарелки с обедом. Саске пожал плечом. — Хорошо. Как и оказалось, макароны были безнадежно переварены и похоже были больше на кашу. Хоть Саске и хотел есть, он предпочел просто выпить кофе, чем есть размазанную по тарелке лапшу. Позже, когда будет время на прогулку, он зайдет в любимое кафе, где хорошо сможет поесть. Естественно, это было его маленькой тайной. — Мм, кстати, Ино приглашала нас на… Сакуру внезапно перебил дверной звонок. К ним редко кто заходил в гости, они предпочитали тихую семейную идиллию, поэтому не норовили звать кого-то первыми. Честно говоря, сама мать семейства брезгливо относилась к тому, чтобы звать кого-то в такие трущобы. — Кто это еще? — Встала Сакура из-за стола, туже завязывая поясок розового махрового халата. — Если это Наруто, то пусть идет к черту, он мне деньги за прошлый раз не отдал! — крикнул Саске вдогонку. Сакура остановилась перед зеркалом, поправляя длинные волосы, приводя себя в более-менее опрятный вид после долгого сна. Звонок издал еще один короткий гудок. Сакура повернула ключ замка и открыла массивную деревянную дверь. Ее глаза распахнулись, а ресницы затрепетали. Она никогда прежде не видела незнакомца, но готова была поклясться, что это был ее муж, только вот немного старше и выше. Черные как смоль длинные волосы, острые черты лица. А глаза чернильно-черного цвета, не выражающие эмоций, затягивали своей глубиной. На мужчине было серое пальто чуть выше колен, черные брюки и классические туфли. — Добрый день, — поздоровался незнакомец, чем привел в чувство хозяйку дома, пристально разглядывавшую его. Знакомая манерность, чувство мрачно-делового стиля, даже схожий парфюм. Все указывало лишь на одно. — Вы родственник Саске? Незнакомец медленно кивнул головой, чуть прикрывая глаза. — Он дома? — тихо спросил мужчина. Сакура, наконец, отведя взгляд от нового родственника, попыталась вести себя более соответственно и показать, кем она является в данной квартире. — Саске, дорогой — это к тебе, — она сделала острый акцент на слове «дорогой». Мужчина вошел в квартиру, позволив Сакуре закрыть входную дверь. Услышав голос жены, Саске нервно выдохнул и встал из-за стола. «Если это Наруто, я убью его, надоел уже деньги занимать!» Брюнет открыл дверь кухни и вошел в холл. — Ты…. — Хотел было взорваться Саске от гнева, как увидел, что перед ним стоит совсем не его лучший друг. — Здравствуй, Саске, — тихо, почти шепотом проговорил гость, столь медленно произнося его имя. Черные глаза встретились. Сердце вдруг перестало биться, с новой силой готовясь к новым и быстрым ударам о грудную клетку. Глаза заволокла пелена непонимания. Ком застрял в горле, а рот пересох. Саске, кажется, перестал даже дышать, смотря в глаза долгожданному и родному гостю. Сакура же то и дело поворачивала голову то на любимого мужа, то на незнакомца, пытаясь определить степень их родства. «Почему Саске никогда не говорил о нем? Кто он такой?». — Здравствуй, — произнес брюнет, из последних сил выдавливая слова, глотая тягостную слюну. — Итачи. Как давно он не произносил этого имени вслух? Десять, двенадцать лет? Он уже и сам не помнит, только вот все воспоминания, связанные с этим человеком, вновь прояснились в голове. Будто их достали из долгого пыльного ящика, который плотно был спрятан под кроватью от чужих глаз. Он — именно то прошлое, которое Саске хотел забыть. Но что-то мешало, не получалось. Почти, пока Саске вновь не увидел это самое прошлое у своего порога. Он понятия не имел, что сделать, сказать. В голове была полнейшая каша, вроде той, что приготовила его жена ранее. — Проходи, — коротко кинул брюнет и буквально вылетел из холла, открывая дверь спальни. Курить. Нужно было срочно покурить. Будто от сигареты зависел весь этот чертов мир. Открыв дверь балкона, Саске схватил пачку синего Винстона. Руки дрожали, вспотели, а сердце так и не могло угомониться. Он достал одну из сигарет и закурил, сделав большую затяжку, выдохнув дым в закрытое окно, за первой тут же последовала вторая, долгая затяжка. Саске будто глотал ядовитый дым. «Какого хрена? После стольких лет он пришел. После стольких лет…. Именно сейчас! Когда я не хотел этого больше всего на свете». Он помнит все, словно это было вчера, а не двенадцать лет назад. Саске почему-то вновь ощутил себя мальчишкой, тем самым. Брошенным, покинутым, никому не нужным. Мысли зажужжали, словно пчелы в улье, пытаясь найти ниточку определенного воспоминания. Но все тщетно. Фрагменты из пленки не хотели создавать определенную картинку, а предпочли быть разбросанными по кусочкам. Он сел на пол, держа колени на уровне лица. — Как он посмел зайти на порог моего дома? — прошептал Саске в пустоту, будто хотел озвучить свои мысли. «Он — тот, кто испортил мою жизнь!». Брюнет не желал вспоминать, эти мысли были словно зазубренной до слез книгой, книгой его жизни. Книгой, которую он читал каждую ночь, каждый учебный день, даже во сне она преследовала его своими строчками. — Тварь… — прошипел Саске сквозь зубы. Вытерев мокрые глаза. Сигарета медленно тлела, сделав всего лишь пару затяжек за все свое существование, дойдя горячим фильтром до пальцев. — Блять! — Выругался брюнет и потушил ее с силой об пол, достав другую, положив почти полную пачку сигарет и зажигалку в карман бридж. Он глубоко затянулся и выдохнул вверх. Длинная иссиня-черная челка падала на правый глаз, практически закрывая его. Задние прядки волос чуть касались узких белоснежных плеч. Он уже и не помнит, когда последний раз стриг волосы. Когда на замену непослушным, торчащим во все стороны прядям, стали расти длинные и мягкие волосы. Как у брата. Саске цокнул языком, вновь затянулся, проводя рукой по волосам. Я так любил прикасаться к волосам Итачи. Я так любил Итачи… Учиха сжал сигарету в пальцах и с силой воткнул ее в пол, затушив последние еле красные огоньки. Да пошел он! «Он — тот, кто испоганил мне жизнь! Тот, из-за кого я каждый день ходил к психологу. Тот, из-за кого я чуть не покончил с собой! Итачи — тот, кто просто воспользовался мной, унизил меня самым отвратительным образом и бросил!» Саске встал с пола, отряхнувшись от невидимой пыли. «Как эта мразь смеет вообще показываться, после всего, что было? Он бросил меня! А теперь сидит и разговаривает с моей женой и дочерью, в своем наглом официальном костюмчике, напялив на себя поддельную улыбочку». «Лжец!» Саске вышел быстрым шагом с балкона, руками разгоняя невидимый дым, чтобы не услышать очередные вопли жены о вреде курения. Вдохнув полной грудью, отгоняя все излишнее мысли, он вышел из комнаты, направляясь на кухню, откуда доносились голоса. Итачи сидел на месте, где всегда сидел лишь Саске. Брюнет не мог не вспомнить, что раньше там всегда сидел только брат. Сакура, видимо, сразу подружилась с недавно явленным гостем, и уже в открытую улыбалась, рассказывая о чем-то, жестикулируя руками. Они сидели вдвоем — видимо, любящая мать отправила ребенка играть, пока взрослые люди беседуют. Саске сел на свободное место, которые оказалось прямо напротив гостя, показывая всем своим видом, что он тут не к месту. Натянув маску надменности. — Дорогой, я как раз рассказывала твоему брату, как мы познакомились, как отмечали нашу свадьбу! Как родилась маленькая Сарада, — Сакура, воодушевившаяся новым гостем и новым слушателем, вновь стала рассказывать. Ее лицо сияло от восторга: еще бы, новый родственник, да и к тому же Учиха. Вдобавок, такой красивый. Саске же ее совершенно не слушал, продолжая прожигать Итачи глазами, пытаясь хотя бы мысленно оставить от него кучку пепла. Он видел, что и сам брат ее не слушает, а лишь делает вид, при этом одаривая каждую секунду Саске взглядом. Брюнет лишь ухмыльнулся, понимая, что пора прекращать этот слащавый треп о прекрасной жизни. — Так, что же привело тебя сюда Итачи? — Саске сложил руки перед собой, пытаясь как можно сильнее показать, что он главный в данном положении. Итачи оглядел его и лишь пожал плечами. — Решил заскочить на несколько часов, узнать, как сложилась жизнь моего младшего брата. Саске вновь почувствовал себя отверженным от всего мира. Итачи назвал его младшим братом. Это прозвучало будто отсылка к прошлому. Их прошлому. Проведенному вместе. Саске попытался сохранить более-менее безэмоциональный вид, показать, что ему все равно. Что все давно забыто, что у него новая жизнь и что в ней нет места для былого. Что в жизни нет больше места для Итачи. Но каждое, даже маленькое упоминание о брате, об имени, давало новую горсть того, что это не так. Изнутри вырывались ядовитые демоны. Вопросы, оставленные без ответа, не дающие покоя по сей день. Слезы, что еще не все были пролиты через все годы, хотели вновь посетить Саске. Он держался, готовый вот-вот броситься и непонятно что сделать. Ударить или же обнять… Как теперь жить? Человек, что был для Саске всем миром, всей чертовой вселенной, вновь перед ним. Сидит перед глазами, не галлюцинация, не побочное действие прописанных врачами таблеток, а живой! Из плоти и крови, стирающий красную линию вырванных дней, словно говоря: «Ничего не выйдет. Тебе меня не забыть». Как быть, если сердце вновь забилось, а птица, что жила все годы в клетке, ожила и готова расправить свои хрупкие крылышки. Что вдруг появился вкус, вкус интереса к жизни, с привкусом крови покусанных губ. «Нет! Больше этого не повториться! Я давно забыл тебя!» Было интригующе. Саске и сам не понял, какого рода был посыл. Убедить себя или же других. Вздрогнув от мыслей, что посетили голову, Саске вдруг понял, что ведет себя неразумно и более чем подозрительно, долго не реагировав на реальный мир. Похлопав пару раз глазами, он попытался быстро сконцентрироваться и взять себя в руки, не медля попытаться включиться в разговор. — А как сложилась твоя жизнь? — спросила Сакура, обращаясь к гостю, так быстро переходя на повседневное «ты». Она мило заулыбалась, упираясь одной рукой в подбородок. Новый знакомый оказался отличным отвлечением и новинкой разнообразия от повседневной рутины и мужа, что не многословен и постоянно пропадает на работе допоздна. Сакура была из тех людей, которые все и всегда хотят знать, эдакая копилка сплетен и сора чужих изб. Сериалы — это обыденное, надоевшее времяпровождение за маникюром, а тут! Такой статный мужчина! Саске нахмурил брови, медленно переводя взгляд на жену. Ему совсем была не интересна эта тема. В голове даже промелькнула мысль, что Итачи заинтересовал ее. И что не будь Саске, брат оказался бы на его месте. Сгоняя бредовые мысли в утиль, Саске потянулся в карман домашних бридж. Он понимал, что эта тема не то, чтобы была неприятна ему, а скорее болезненна, и что тут не обойдется без сигарет. Выходить на балкон не было никакого желания, он все же хотел послушать историю. — Открой окно, — приказным тоном кинул он розововолосой супруге. Достав одну сигарету из пачки, брюнет закурил, притягивая ближе полную чашку с уже остывшим чаем. Сакура была шокирована таким поведением мужа. — Саске! Немедленно потуши! — она попыталась выхватить сигарету из пальцев, но брюнет лишь отдернул руки. — Это мой дом. Моя кухня. Где хочу, там и курю, — Саске говорил с расстановкой, растягивая каждое слово острием языка, прожигая черными глазами супругу, на что получил в ответ лишь гневный взгляд и оставленную ссору на потом. Ругаться и выяснять отношения при новом знакомом и к тому же госте не было никакого желания. «А что подумает?» — Усмехнулся Саске, когда в комнату проскочил прохладный ветерок из открытого окна. — Да как…. — Начал Итачи, почувствовав неловкую повисшую паузу. — Работаю в крупной компании, живу в трехкомнатной квартире, есть машина, женат, детей нет. Сакура надула губы, а Саске вдыхал новую порцию никотина в легкие, стряхивая пепел в чай. Он не был удивлен, что брат давно женат, вопрос был в том, а как давно? Слава небесам, что он не стал расписывать и разукрашивать простой вопрос нежеланными красками, стало бы еще хуже от подробностей. Итачи всегда был краток и сдержан, и Саске был этому поистине благодарен. Если бы это немногословие продолжилось, то пришлось бы изрядно напиться. — Ну, Итачи! — Сакура сделала самый недовольный театрально-наигранный вид, тыкая пальцем в рукав длинноволосого брюнета. — А как же подробности? Где живете? Как зовут твою жену? Красивая? Саске несдержанно тихо цокнул языком, резко бросая злобный взгляд на Сакуру. «Сука! Замолчи!» Мысли — единственное личное место, где можно думать и говорить, что захочешь, в реальности же он никогда бы этого не сказал. Кому нужен скрежет ушей от женских истерик? Но именно подробностей он бы не хотел слышать. Будучи атеистом, заставить поверить в Бога — не из легкого. Но тут была именно такая ситуация. Когда хотелось встать на колени и молиться. Саске пытался не волноваться, пытался быть сдержанным, но быстро выкуренная сигарета и потеющие ладони сдавали его с головой. Ком в горле не унимался, вставая поперек, не давая даже нормально дышать. — Знаешь, я думаю, будет здорово если я приеду в следующий раз с ней и вы познакомитесь поближе, станете классными подружками. Уверен, вы найдете общий язык, — Итачи говорил спокойно, улыбаясь краешком губ, смотря в зеленые глаза. — О, это отличная идея! Мы будем ждать вас с нетерпеньем! — Вдохновилась Сакура тем, что у нее появились новые друзья, да и еще и родственники к тому же. Саске сузил глаза, представляя эту картину. «Ага, как же! Я лучше с окна сброшусь!» Докурив сигарету до фильтра, он с треском потушил ее в кружке. Непонятные чувства вновь охватили его, и брюнет увёл глаза в сторону. Его не задевало, что Сакура, откровенно говоря, флиртует с его братом, а скорее волновала внешность спутницы, якобы жены Итачи. Но явная тошнота в районе гортани подсказывала, что он меньше всего хотел знать, как она выглядит на самом деле. Это жутко бесило, кололо в районе груди, заставляя театральную маску трескаться по швам. «Я не ревную!» — убеждал себя Саске, не прекращая буравить бежевую стену взглядом. Он знал, что если переведет глаза хоть на сантиметр, то увидит пристальный взгляд черных очей на себе. Он чувствовал этот взгляд всем своим существом. Холодный, леденящий душу, пронзающий каждую клеточку тела острыми иглами, от чего становилось еще теплее. Взгляд, от которого по телу бежали мурашки, а сердце раскалялось в прекрасном чувстве эйфории. Хотелось убежать, все бросить. Накинуть пальто и выбежать на улицу, идти по дороге не зная куда, меняя сигареты одну за другой. Как тогда… Вспоминать каждый момент, проведенный вместе, выдыхать под музыку в плеере едкий дым, улыбаться сквозь слезы. Но все, что он мог сделать — это мысленно взмолиться несуществующему Богу и достать еще одну сигарету из пачки. Сакура морщила нос, тихо покашливая в кулак. Она не узнавала собственного мужа, с которым прожила уже почти долгих восемь лет. Сейчас рядом с ней сидел будто незнакомый человек. Таким нервным она видела Саске впервые. Ни непогашенный в срок кредит, ни тяжелые роды, да что там, сложных ситуаций было уйма, не заставили его выглядеть как сейчас. Саске всегда оставался спокойным и хладнокровным. Но сейчас… Сакура чуть опустила голову, понимая, что совсем мало знает своего мужа. До сегодняшнего дня, она даже не знала о существовании у Саске родного брата, а что он вновь закурил, было еще большей неожиданностью, если считать количество выкуренных сигарет за раз, тем более, при ней. Саске не был алкоголиком или заядлым пьяницей, но выпивать он любил, если дело касается элитного алкоголя, конечно. Виски или бренди раз в неделю были его краткими гостями. Но не более. И не дома, точно. Но сегодня, Сакура была уверенна, что муж захочет выпить. Это было понятно по одному его чуть покрасневшему лицу, так усердно убирающему глаза куда-то в сторону, прикрывая их длинной иссиня-черной челкой. Она вдруг вспомнила их первую встречу, когда Саске был именно таким как сейчас. Отреченным от всего мира, заядлым курильщиком, и любителем как следует выпить, а тогда уже шел весь алкоголь, неважно дешевый или дорогой, там результат главное был. Лицо девушки вдруг побледнело. Значит его состояние напрямую связанно с ее новым знакомым, братом Саске — Итачи. «Быть может Итачи именно то прошлое, о котором не он хотел говорить? Семейная тайна? Неправильно разделенное родительское наследство? Давняя обида?» Но все одно. Между ними что-то произошло. И это «что-то» вновь превращает ее мужа в депрессивного подростка. Она не хотела вновь наблюдать: как Саске возвращался каждый вечер пьяный домой, как выкуривает по полторы пачки сигарет за день, как постоянно молчит, как кричит во сне. Нет. Это совсем не их домик семейного счастья, что они строили так долго. Их домик не должен разрушиться из-за приезда какого-то там «идеального» богатенького братца. — Итачи… — Обратилась Сакура к старшему из братьев, мило, пожалуй, слишком вычурно улыбаясь. — Ты сказал, что ты проездом, а куда ты отправляешься? «Пора заканчивать эти чайные посиделки, из-за которых мой дорогой будет опять пить успокоительное и не спать по ночам из-за побочных действий. А только ли из-за них?». Итачи чуть опустил голову, быстро проморгав глазами, и повернулся к Сакуре. — Завтра я улетаю в Вашингтон, в Америку. Там пройдет конференция по работе, от которой будет зависеть моя дальнейшая судьба, — брюнет говорил тихо, выразительно, без единой запинки. Тихо выдохнув, он продолжил. — Возможно, там и останусь жить. — Он пожал плечами. Сакура мысленно захлопала в ладоши, натянув милую улыбочку. «Если он не вернется, значит и с любимым будет все хорошо. А может даже и лучше. Будем проводить больше времени вместе, всей семьей. Саске перестанет употреблять всякую дрянь. Купим загородный дом, где будет огромный сад. Где не будет такого отвратительного вида из окна. Дом, куда не стыдно позвать гостей. Кто знает, может и заведем второго ребенка». Ее сердце переполнилось от восторга, небесных картин будущей жизни. Оставалось только громко ахнуть и закрыть на замок дверь, выпроводив засидевшегося гостя. Саске окончательно поник, опустив глаза. Тело неприятно ослабилось, голова закружилась, то ли от сигарет, то ли от столь резкой новости. Ничего не хотелось, кроме как забрести в любимый бар и выпить целую бутылку, а то и две, дорогого виски. Хотя, сейчас и дешевое пиво было бы кстати. Отчего такая жгучая тягость? Сильный стук сердца? Он больше никто, гость, и все. Ничего больше нет. Сейчас Итачи просто уйдет и все станет как обычно. Все как прежде. Ведь так? Стеклянная дверь на кухню чуть приоткрылась, и в проеме показалось маленькое, круглое детское личико. — Малыш! — Улыбнулась Сакура, махнув рукой, приглашая ребенка пройти внутрь. Дверь полностью открылась, впуская девочку, ростом чуть ниже среднего. Угольные большие глаза устремились на незнакомца. Пышные ресницы затрепетали, на щечках появился легкий румянец. Дети всегда стесняются новых людей. Факт. Но поначалу только. Привыкают через минуты и входят в обычный режим маленького проказника. Сарада встала позади Саске, сжавшись маленькими пальчиками за края черной майки, не спуская глаз с Итачи, продолжая изучать незнакомца. — Это наша дочка — Сарада, — радостно произнесла Сакура, поворачиваясь к длинноволосому брюнету, который, в свою очередь, не переставал смотреть на чуть скрывшегося за спиной ребенка. Девочка еле подергала отца за майку. — Папочка, — севшим, тихим голосом, не нарушая тишины идиллии, прошептала она. — Ты обещал, что мы пойдем на карусели. Саске вдруг пронзила стрела осознания. Какого черта он сидит и ведет себя, как подросток с не вылетевшими загонами из головы? У него есть семья! Любимая дочь, хорошая жена, которая поистине его любит, которая всегда была с ним, никогда не бросала в трудную минуту. Помогала, хоть и не разумными, порой глупыми, но все же советами. Не смотрела на других, всегда была верна и предана лишь ему. А он? Ведет себя, как последний мудак! Вспоминает все то, что давным-давно забыто, расцарапывает зажившие раны, и ради кого? Того, кто просто так бросил его? Оставил одного в холодной, серой комнате, зимним утром. Ради того, кто предал, пообещав, что никогда не уйдет. «Смех и только! Да пускай. Пусть валит. Хоть на другой конец вселенной! Все равно!» Саске прикрыл глаза, хмыкнув себе под нос, улыбнулся. Он повернулся к маленькой Сараде, смотря в большие глаза. — Конечно милая, пойдем. Я же обещал. Это было не так. Не в стиле Учихи Саске, совсем не в его стиле. Он никогда так не говорил и не сказал бы, но сейчас, что-то такое эдакое, едкое, наигранное до жжения в глазах, заставило его это сделать. Он сам не понимал, что подтолкнуло его к такому яркому проявлению ненастоящих эмоций. Сакура, полностью убедившись в своих мыслях и догадках, сузила глаза и поджала губы, смотря на мужа. «Неужели дело действительно в этом снобе Итачи?» Итачи сидел неподвижно, ровно, будто не дыша совсем, скован, натянут, словно стрела. Взгляд его был устремлён напротив, не улавливая ничего вокруг кроме единственной картины. Мягкие ресницы трепетно дрожали, практически не моргая, будто боясь потерять, упустить момент. Он тихо выдохнул, переводя, наконец, глаза в сторону. — Что-то я засиделся у вас. Нужно еще много дел сделать, родителей навестить. — Итачи встал из-за стола, поправляя ворот белой рубашки. — Спасибо за чай. — Да что ты, не стоит благодарности! — Прохихикала Сакура, натянув милую улыбочку. — А про Изуми не забудь. Я обязательно вас познакомлю. О супруге Итачи, Сакура и забыла уже совсем, забив голову совершенно иной темой. «Ну-ну, сдались вы нам. Будет намного лучше, если ты больше не появишься у нас на пороге», — подумала она, сказав лишь: — Будем ждать с нетерпением! Итачи кивнул головой, плотно моргнув в знак согласия. Обниматься на прощание было бы как-то глупо, поэтому обошелся обычным жестом. Подходя ближе к двери Итачи замер, смотря на Саске. Их глаза встретились. Казалось, пауза слишком затянулась. Оба не знали, как прощаться. Осознавая каждой клеткой нутра, что больше никогда не увидят друг друга. — Я тебя провожу… — Спокойно, тихо сказал Саске, совершенно иными действиями резко вставая из-за стола. Они вышли в холл, закрыв за собой стеклянную дверь кухни. Сакура заскрипела зубами, ее выводили из себя совершенно посторонние, не привычные поступки ее дорогого Саске. Он не стал бы никогда никого провожать, даже под угрозой смерти. Ни родителей, уходящих на неизвестное количество времени, ни провожать любимую дочку в школу. Гадкое любопытство не давало покоя, но справившись с трусящей руки злостью, Сакура просто принялась мыть посуду. Саске стоял молча, скрестив руки на груди, наблюдая, как Итачи накидывает пальто. Неужели все так просто? Вот так вот. Момент, который он так долго ждал, настал и вновь исчезает. И осознание того, что больше они не увидятся, давил еще больше. Может, так было лучше? Прояснить все. Что это долгожданный конец грязной сказки? Что пора отпустить все? Может — это и был тот самый знак. Знак того, что Итачи исчезнет из его жизни, из головы? Что вновь в душе воцарится внутренняя идиллия и комфорт, который он заполнит лишь любовью к семье, к работе, к тем моментам, что проходили раз за разом, не оставив после себя ничего, ничего важного. Вдруг — это он. Тот самый конец и новое начало? Итачи, одевшись, встал ровно, прямо напротив Саске, за столько лет все же превышая того в росте. Саске поднял голову, смотря прямо в черные, немного опущенные глаза. На лице появилась неприятная, грязно-розовая краска. Сердце забилось так быстро, что готово было в любой момент вырваться из грудной клетки. Он сам не понимал, почему оно так шумно реагирует только на брата. Будто предавая своего владельца. Душа разрывалась пополам при виде таких прекрасных, похожих, идеально черных глаз, которые затмили бы своим мерцанием самую звездную ночь. Саске вдруг осознал, что момент затянулся, что они слишком долго смотрят друг на друга, что все это слишком подозрительно выглядит со стороны, что пора сказать «прощай» и разбежаться, навсегда. «Навсегда» — эхом пронеслось в голове брюнета. Он будто покинул этот ненавистный ему мир, а ноги словно приросли к полу. Нет. Он не хотел, что бы все было так.… Нет, только не так. Глаза заблестели от нахлынувших ощущений потерянности. Быстро проморгав, отгоняя мысли, Саске отвел глаза на серое пальто брата, протянув руку. Это все, что он мог сделать… — Прощай, — хриплым голосом произнес Саске, держа трясущуюся мелкой дрожью руку. Слово само собой всплыло в его голове, будто понимая, что, как бы они ни обсуждали ранее дальнейшие посиделки, они больше никогда не увидятся. Итачи, чуть опустив глаза, посмотрел на протянутую руку, возвращая резко обратное положение, протянул руку вслед, коснувшись кончиками пальцев теплой ладони. Саске протяжно вздохнул. «Вот и все…» Его рука была резко отдернута в сторону. Итачи в долю секунды прижал Саске к себе, уткнувшись лицом в плечо младшего брата, крепко сжав правой рукой талию, прижимая голову к себе, запустив длинные пальцы в иссиня-черные волосы. Саске распахнул глаза от столь неожиданной реакции, родной запах, смешавшийся с мускатным парфюмом, ударил в голову. Тело будто онемело, отказываясь двигаться. Резко задрожали колени и пересохло во рту. Все должно было быть не так! Нет, совершенно не так! Итачи должен был уйти и оставить от себя лишь пепел погасших воспоминаний, которые больше никогда не вернутся и не станут терзать душу темными ночами. Саске немного приоткрыл пересохший от волнения рот, воздуха катастрофически стало не хватать. Он не мог пошевелится от столь крепких тисков. Руки будто сжимали не только его тело, складывалось ощущение, что Итачи хотел обнять саму душу, само его существо. Быть может, это долгожданное прощение за все годы? Мольба? Искупление? Жалоба? Раскаянье? Биение сердца отдавало глухим шумом в висках, оставляя на лбу капельки пота. Он чувствовал, как сильно бьется и сердце Итачи. Это заводило в тупик, заставляя глаза бегать по столь знакомому помещению. Казалось, этот момент продолжается вечность. Вечность, из которой не хотелось возвращаться в этот пустой реальный мир. Послышались звуки с кухни. Итачи резко, дико, с ужасом отстранился, разворачиваясь к двери, так, что даже не повернулся последний раз посмотреть в глаза брата. Он схватился за ручку двери, толкая ее, выходя на половину из дома, в котором сам жил и рос когда-то давно. Какая неведомая сила заставила Саске сильно ухватится за рукав пальто и потянуть назад, он и сам не понял зачем. Но что-то внутри, что-то далеко спрятанное, потаенное и такое желанное заставило, приказало, так поступить. Итачи остановился, не поворачиваясь, стоял наполовину в дверном проеме. Саске вдруг резко задышал, грудь словно сжали ребра, а сердце все никак не могло угомониться. Он уже стал забывать, каково это — ощущать такую вроде бы обыкновенную вещь, как биение сердца. Каково это — ощущать себя не в этом мире, когда к тебе кто-то так прикасается. Этого невозможно забыть… Ему казалось, что подъезд — это выход. Выход из его души, из сердца, жизни. Глаза вновь заполнились влагой, в горле застрял комок из несказанных слов. Пальцы сильнее сжали ткать пальто. — Подожди… — прошептал Саске севшим, можно сказать, охрипшим голосом. Все тело будто схватил озноб, и резко бросило в жар, наполняя дикой агонией. Он сам себя не узнавал. Саске словно подменили за все эти годы. Он же хотел прогнать этого чужого ныне человека из дома, в конце концов, из памяти! Но почему? Почему тогда он стоит и держит последними силами, что остались лишь в двух пальцах? Вся решимость мигом улетучилась с прикосновение такого дорогого, нежеланного и такого все еще любимого брата. Итачи стоял не двигаясь, не поворачиваясь, словно высечен из камня. — Мы… — Саске остановился, тяжело задышал, собирая остатки последнего здравого смысла. — Мы ведь даже не поговорили толком… — Его голос оставался таким же ватным, как и тело. — Надо поговорить! Выпалил Саске, чуть громче, чем положено. Итачи стоял мраморной статуей, будто не слушая совсем, не реагируя. — Я… Я буду ждать тебя сегодня в парке, на.… — Голова кружилась, щеки горели пунцовым огнем, а голос трепетал своей нервозностью и шепотом. — На нашей скамейке в семь. Саске громко, пожалуй, слишком громко выдохнул, смотря прямо в спину Итачи, ожидая ответа, или хотя бы что б тот повернулся. Реакции, хоть какой-то, чертовой реакции, ответа, смешка, чего угодно. Но тот в свою очередь почему-то все молчал. Саске вдруг понял, как же глупо и не обдуманно он поступил. Хотелось ударить себя по лицу кулаком за такие действия. Плевать. Он сделал то, что сделал. — Ладно… — выдохнул Саске, поняв, что слишком долго ответ затянулся, убрав руку, высвобождая рукав брата. Саске отвел глаза, кусая себя за нижнюю губу, стыд все еще не сходил с худых щек. Стало так обидно, унизительно по отношению к гордости. Он будто показал, что еще ребенок, нет, не взрослый человек с женой и восьмилетней дочкой, а именно тот самый глупый ребенок. Брюнет сам себе ухмыльнулся, осознавая, что проговорился. Нет, не Итачи. Не брату. А самому себе, в открытую говоря, что он не забыл его, что будет ждать и хочет встречи. Для чего? Поговорить? О чем? О его жене, делах, работе и всей остальной рутине, до которой ему и дела-то, по правде говоря, нет. Увидеть брата еще раз? Почувствовать его руки на своем теле? Почувствовать уносящий с ног запах кожи и одеколона? «Какой же я идиот! О чем я только думаю? Какой бред…» Это все. Конец. — Я закрою за тобой дверь, — громко произнес Саске, намекая на то, что Итачи может уходить, что нечего стоять попусту в дверном проеме. На языке играла горечь, но выхода не было. — Я приду. — Прошептал Итачи, выходя из квартиры Саске, закрыв двери. Глаза резко распахнулись, а брови приподнялись вверх. Рот заметно приоткрылся. Ему послышалась или брат сказал, что придет? «Он придет….» Мысли не давали покоя, заставляя думать об Итачи каждую секунду. Встреча, ожидание — это реальность. Воплощение его снов. Мысли, которые не заглушить громкой музыкой в плеере. Мечта, ставшая забытым воспоминанием, вновь пробудилась и готова расправить свои крылья. Легкая улыбка не сходила с лица, словно была лишь зажатым нервом. Глаза медленно прикрылись, оставляя маленькие, влажные, миндальные щелочки. Саске находился будто в нирване, наркотическом опьянении, под кокаином, да где угодно, но не тут, не в старой квартире, не в этой реальности. Ничего не было слышно, уши вдруг резко заложило, отдаваясь лишь эхом одного слова. К хрупкому высокому телу, резким движением, прижалось маленькое похожее на отца — дитё. Саске будто вывели из долгого транса, он вздрогнул, на долю секунды испугавшись. — Папочка! Пойдем? Мы пойдем на карусели? — Девочка сияла от счастья, дергая отца за руку. Саске стоял неподвижно. Ему это не нужно, не играет никакой роли. Сегодня день пройдет иначе, и никакие карусели не сравняться с тем счастьем, что испытает он. Счастьем быть рядом с Итачи, говорить с ним, улыбаться ему, чувствовать, как сильно бьется его сердце. Глаза вновь прикрылись от нахлынувших ранее воспоминаний. Пять минут назад. А пять ли минут? Сколько Саске простоял на одном месте, глядя на уже закрытую дверь. Одному Богу известно. «Сегодня», — повторялось в голове. Саске убрал руку, погладив по случайности волосы маленькой Сарады. — Позже милая, позже. Тело хотело полного расслабления, успокоения, нужно было привести себя в порядок. Избавиться от пота, что резко выступил на его коже. Саске не хотел стирать с себя запах брата, он хотел сохранить его как можно дольше, но ноги сами направили его в ванную комнату.