Место, где любят и ждут.

Солнце поднималось над сонным городом, легкая розовая пелена пронеслась по крышам домов, заглядывая в окно небольшой квартиры на восьмом этаже. Маленький носик еле поморщился. Сакура протерла тыльной стороной ладони зеленые глаза. Под веками залегли темно-синие тени. Она так и не сомкнула век этой ночью. То и дело смотря на экран смартфона, дожидаясь уведомления о «включенном» телефоне мужа. Но его так за всю ночь не и не последовало. Разум хрупкой девушки не мог сосредоточиться на чем-то одном, она перебирала сотни вариаций и предположений. Одно из них — где сейчас находиться ее благоверный. Ее догадки легли на то, что Саске просто перепил и не явился домой, мог вполне уснуть на заднем сидении машины, которая была вместительной и вполне пригодна для этого. Либо, он спит у лучшего друга Наруто Узумаки на чердаке его загородного дома. Как было несколько раз. Новая доза недоверия заключалась в том, что она звонила блондину около часа назад, шокированная на сонный ответ того, что он не знает где ее муж и вообще впервые слышит, что у Саске есть родной брат. Это ставило перед ней новую порцию подозрений. «А может Итачи вовсе и не брат ему?» — Пронеслось где-то в сонной голове на подкорке. Но сомнений не было. Они были поразительно похожи, словно близнецы. Попытавшись успокоить себя мысленно, что в любом случае все хорошо, не считая дичайшего похмелья на утро у мужа. Она отпустила все нюансы его «редких» приключений. Но сегодня не как «раньше». Женское чутье не обманешь. Поведение мужа последние сутки из ряда вон выходящее. Он будто сам на себя не похож, словно подмененный. Совсем не тот Учиха Саске, которого она знала. Мысли о том, что Саске мог быть с Итачи, раздражали ее. То и дело девушка обходила квартиру кругами, поджимая губы. Длинноволосый брюнет ей определенно не нравился, на некоем ментальном уровне. Сакура поняла, что гадать бесполезно и сам Саске вряд ли захочет об этом ей говорить, отмахнется как обычно и переведет тему. Копать надо глубже,"зреть в корень». Кто еще, как не родители Саске, могут рассказать ей, что тут, черт возьми, твориться? Девушка допила черный кофе и стала собираться. *** Ярко- желтая машина такси подъехала к большому двухэтажному дому. Это был коттедж родителей Саске. Сакура вышла из машины, пройдя по каменной дорожке вдоль идеальной постриженных кустов, поднялась на крыльцо и нажала в дверной звонок. Конечно, она предупредила о родителей о столь раннем визите. Девушка огляделась. Сакуре очень нравилось приезжать к ним погостить. Загородный благополучный район был тихим, создавая некий уют. Розовые лучи утреннего солнца окутывали небо, чувствовался запах хвойного леса неподалеку, который отбрасывал свои массивные тени. На земле приятной скатертью разливался густой серый туман, где-то слышался лай собаки. Полное умиротворение и покой — место, где хочется разве что расслабиться, забыть городские проблемы, где отсутствует суета и звук машин. Полная противоположность тому, что сейчас лежит на сердце у юной девушки. Она с отчаяньем вздохнула, убирая руки в карманы бежевого пальто. Девушка никогда не скрывала, что во всей этой картине она видела то, чего ей хотелось бы больше всего в жизни. Большой сад с чудесными ярко-розовыми пионами, георгинами, небольшой пруд с разными видами самых экзотических рыб. Белая беседка, на которой бы она читала книгу, смотря как играют ее дети в песочнице поблизости. И Саске, который смеется рядом с ней. Искренне — так, как она никогда не слышала… Все это было ее маленькой мечтой. Полная гармония, абсолютная противоположность ее нынешней жизни. Тяжелая дверь приоткрылась, распахиваясь. Ее встретила женщина средних лет с черными шелковыми волосами по пояс. Микото Учиха — мать Саске. У них были замечательные дружеские отношения, они прекрасно ладили, делились сокровенным. Мать Саске давала ей советы, даже по поводу той самой готовки, которая у Сакуры ну никак не получалась. Даже вкусы у них были вполне идентичны. Микото души не чаяла в Сакуре и ее маленькой дочери. Женщина была в восторге от невестки, была благодарна, что именно такая хорошая девушка смогла, наконец, обуздать бунтарский нрав ее младшего сына. Сама же Сакура предпочитала умалчивать некоторые моменты их совместной жизни, дабы не огорчать и попусту не беспокоить женщину, вроде таких моментов, как сегодня. Но чаша переполнилась за края, оставив слабые подтеки. Они обнялись в знак приветствия и прошли внутрь. — Будешь чай? — Спросила Микото, на что Сакура кивнула и они прошли на кухню. — Извините, что разбудила. — Сакура была из тех людей, что считались культурными и вежливыми, или же она просто подбирала слова, не зная как начать разговор. Прямо в лоб и наотмашь тут не спросишь, не просто же так стены дома усеяны фотографиями, где запечатлены она рядом с Саске, маленькая Сарада — их внучка, — семейными портретами, но нет ни одной фотографии с Итачи. — Ох, что ты, нет. Ты меня не разбудила. — Микото лишь махнула рукой, продолжая готовить чай. — Фукагу уехал на работу, я готовила ему завтрак. Женщина поставила две фарфоровые чашечки с золотистыми блюдцами на стол. Кухня пропиталась ароматом цветочного чая. Если до этого Микото Учиха слабо, но искренне улыбалась, то теперь на ее лице играла тревожность. Она сделала слабый глоток. — Но знаешь… — Неуверенно начала она. — Мне сегодня что-то плохо спалось. Мысли какие-то в голову лезли. -Мысли? — Осеклась молодая девушка. Значит, ей не показалось, теперь Сакура была точно уверенна, что тут что-то происходит. — Да… — Женщина отпила горячий чай, мысленно сконцентрировавшись, поджав острый носик. — Тревожные какие-то. Не пойму. Ну да ладно! — Микото махнула рукой, отгоняя от себя все постороннее, как ей казалось, «пессимистический бред», либо же старческое разыгравшееся воображение. Хотя нельзя было назвать женщину старой. Ей от силы стукнуло под пятьдесят. Но за счет прекрасно сохранившийся внешности с легкостью можно было дать и тридцать пять. Сакура посмотрела на женщину, оценивая ее внешние данные. Ее черные, большие глаза, длинные пушистые ресницы, небольшие щечки, пухлые розовые губы приятно сочетались с мраморно-белоснежной кожей лица. Саске очень похож на мать, это заметно невооруженным глазом. Не было сомнений и в том, что Итачи ее сын тоже. Длинные, густые волосы, острый подбородок, заостренный нос. И улыбка. Определенно… — Как там Саске? — разрушила женщина тишину, видя, как Сакура ее разглядывает, стало неловко. Девушка допив горячий чай, вздохнула, убирая чашку подальше, скрепив руки в замок, отводя глаза. Микото хорошо могла видеть людей, обладая характерным чувством высокой эмпатии, взгляда невестки ей было достаточно, чтобы понять, что сын «опять натворил делов». Девушка мысленно сконцентрировавшись, приводя себя в некий порядок подняла перламутровые-зеленые глаза на Микото, не моргнув, спросила прямо: — «Кто такой Итачи?» Этот вопрос застал Микото врасплох. Она могла предположить что угодно, но только не то, что ее милая невестка хоть когда-нибудь узнает о ее старшем сыне. Чье имя не было произнесено в ее нынешнем доме — ни разу. Итачи был той темой, которой не хотели касаться. Живет себе и живет, ну и достаточно. И вот, оно всплыло снова, эхом проходя по дому оставляя липкий, грязный след. «Саске все же рассказал ей о брате?» — Почему ты спрашиваешь? Саске тебе рассказал? — Женщина чуть сморщила нос, опустив тонкие брови, мысленно огораживая себя от первого сына и воспоминаний о нем. Ей стало омерзительно само упоминание о некогда забытом. — Нет. Просто я была немного, мягко сказать шокирована тем, что вчера утром пришел человек, как две капли воды похожий на моего мужа. Назвался братом, о котором я и не слышала даже. И теперь Саске нет всю ночь, и я не знаю, где он и что тут происходит. Не понимаю… Микото резко поднялась из-за стола, не стал дослушивать, начала обходить кухню небольшими шажками. Туда-обратно. В голове повторялось лишь «Ох, это плохо». Она и не заметила как стала бормотать это вслух. «Значит, он все же вернулся». — А телефон? Звонила ему? — Женщина выглядела явно нервной, Сакура лишь кивнула, видя состояние женщины, это полностью повергло ее в смятение. Казалось, все знали, о чем идет речь, кроме нее. Это злило, выводило из себя, она чувствовала себя полной дурой, что семья, чьим членом она стала уже давно, хранит свои секреты, не посвящая. Будто это ее и не касается вовсе. А может, и правда, не касалось. До этого момента разумеется. Но уже поздно, ей нужна правда. Правда, которая поставит все на свои места, даст полную картину и, наконец, прольет свет на прошлое ее мужа. — Я хочу знать все! Расскажите мне! — Девушка первый раз повысила голос, явно давая понять, что она не уйдет с «пустыми руками», что ей все осточертело и ей нужны ответы. Микото остановилась, мысли путались, воспоминания просыпались. Женщина знала, что этот день настанет. Уже нет смысла его откладывать, прятать, хранить там, где никто не найдет. Она не желала верить, что он наступит так скоро… Она думала, что это ноша будет лишь ее, что она унесет этот отвратительный семейный секрет в могилу. Но это оказалось просто невыносимо, отягощало по-своему каждый раз, когда она видела Саске. Она помнила все. До мельчайших деталей. — Ты точно хочешь все знать? — спросила она, не поворачиваясь, смахнув непрошенные слезы. — Да. Расскажите мне все. Я должна знать. — Учиха Микото цокнула языком, такой настойчивости девушки. Но она и сама не могла уже молчать. «Разговор будет трудный» Вся правда польется наружу. Та идиллия, что царилась годами, вновь нарушена злосчастным именем. Пришел конец тому спокойствию, что она создавала последними силами. Старые секреты ее семьи вылезли из шкафов, с антресолей, подвалов, сели за стол, наливая чай, напоминая о себе. Ее секреты. Личные. Отвратительные. Запятнав своей откровенной мерзостью всю ее семью, родословную. Женщина винила себя столько лет, но уберегая все святое, что у нее осталось. Сына. Своего Единственного сына. Микото тяжело вздохнула, достала из кухонного шкафчика бутылку белого вина. Алкоголь был ее позабытой слабостью, что Саске досталась по «наследству». Поставив два бокала, она налила вино, бросив взгляд на розововолосую девушку, переспросив ее в голове тысячу раз, зная сама, что пожалеет еще сотню, что рассказала об этом. Ну пусть. Лучше она. Мать. Со своей истинной, и знающей как лучше, точкой зрения. Чем сын, который, казалось, вообще так и не повзрослел за это время, раз пустил Итачи на порог своего дома. — Уверена? — спросила женщина, отбросив последние капли сомнений, увидев одобрительный наивный кивок головой. Горько вздохнула, отгоняя лишнее, сделала большой глоток. — Итачи был старше Саске на четыре года, но для них никогда это не было преградой, разница в возрасте не имела значения. Они были очень дружными братьями всегда. Я не помню, чтобы они когда-либо ссорились, а даже наоборот, они все делали всегда вместе. Гуляли, играли, учили уроки. Итачи был очень умным мальчиком, смышленым не по годам. Ему всегда все давалось очень легко. Но он оставался тихим и закрытым от всего мира. Я думаю только Саске имел для него какое-либо значение в жизни. Итачи, кажется, ничего не интересовало больше, чем Саске. Младший брат был для него особенным. Я не помню, что бы Итачи дружил с кем-либо еще. И Саске тоже… Микото сделала глоток вина, собираясь с мыслями, и продолжила. — Саске тогда был совершенно другим. Он был очень умным мальчиком, хорошо в школе учился, помогал по дому, интересовался всем и… постоянно улыбался. Легкая улыбка тронула ее лицо от нахлынувших воспоминаний, Сакура же сидела белая, словно стена, не веря, что Микото говорит о ее муже. Она толком и не помнит, а может и не было и вовсе такого, что бы Саске улыбался. Искренне. — Фугаку очень гордился Итачи, когда тот экстерном закончил школу с отличием, нарадоваться не мог. Взял к себе в фирму помощником. Итачи всегда отличался умом и эрудированностью, поэтому должность ему отлично подходила. Все было замечательно. Пока… Микото вдруг замкнулась. Она понимала, что ее рассказ делится на «До» и «После». Женщина перевела взгляд на Сакуру, которая внимательно ее слушала. Вино слегка ударило в голову, она долила немного себе и девушке. Ей не хотелось продолжать, как не хотелось и вспоминать, что было «после». Почему такие прекрасные воспоминания нужно было запятнать. Все было просто идеально, зачем нужно было все разрушать? Женщина молчала. Говорить, выставлять напоказ такие интимные подробности не было моральных сил и желания. Она винила себя за все произошедшее, ненавидела, корила, плакала долгими ночами. Взглянув на Сакуру, она сглотнула тягостную слюну, и продолжила: — Потом я стала замечать кое-что… Сначала, думала, показалось. Но чем старше становился Саске, тем больше я была уверенна. Микото протерла уставшие, блестящие глаза, алкоголь подкашивал, язык стал не на шутку развязываться, раскрывая все то, что хранилось в хрупкой женской душе так долго. — Я видела, какие стали их взгляды… Друг на друга… Она остановилась, а Сакура побледнела пуще прежнего, сглатывая слюну, смотря зелеными-стеклянными глазами на Микото, дрожащей рукой делая небольшие глотки вина. Значит… Ей не показался этот взгляд между ними вчерашним утром. Это ведь не то, о чем она подумала. Ведь так? Или да? — Так не смотрят братья. Так смотрят влюбленные. Дыхание юной девушки сбилось, тело затрясло, во рту предательски пересохло. Она сделала последний большой глоток, доливая себе вино уже самостоятельно. Внутренняя истерика нарастала, била ключом о нежную грудь. Где-то что-то оборвалось. Там, внутри. Около сердца. Хотелось стукнуть себя ладонью по широкому лбу за то, что ей пришла в голову вообще такая идея — все узнать. Но хочешь правды, прими и ее последствия. Хотела ли она слушать продолжение? Девушка уже не знала, но она пришла сюда именно за этим. За правдой. Вот ее правда. Микото смахнула непрошенные, давно подавленные слезы горечи, мысленно пожалела, что когда-то бросила курить и выкинула все сигареты, одна сейчас точно была бы кстати. Глаза ее застыли, уставший взгляд похолодел, в руках крутился прозрачный бокал с вином на дне, она смотрела на него, в надежде найти ответы. Но их там не было. Был лишь факт происходящего и подтверждение в виде клочка бумаги, что она достала с кошелька. Женщина держала его столько времени, словно подтверждение тому, что она не сошла с ума. Зачем сохранила? Одному Богу известно. Возможно, как напоминание о том, о ком она не хотела, чтобы ей напоминали. — Я пришла домой с ночной смены раньше обычного. Часов в восемь утра. Зима была, темно… Обувь Саске стояла у двери, я зашла к нему в комнату, чтобы разбудить, думала, проспал. Ну знаешь, с кем не бывает… Слезы катились градом с прекрасных черных глаз. Микото слегка стала заикаться. Было очевидно, что это слишком ударило по психике, но она помнила все до мелочей, каждую деталь того утра. Старые раны сыграли свое дело, корочка отошла и стала вновь кровоточить. Сакура молча сидела, опустив глаза, по коже пробежали мурашки, она сразу поняла к чему все ведет, лишь с надеждой в сердце молилась, что это не так. Не то же, о чем она подумала, правда? Это просто глупый розыгрыш. — В комнате Саске странно пахло, я сразу поняла, что это был за запах… — Голос матери больше не был окрашен эмоциями, став жестким и холодным. — Его шея была вся красная, этот ублюдок оставил на ней черт знает сколько засосов. Все одеяло было в этих мерзких пятнах. Боже… Вновь затихла, убирая волосы. Лицо стало каменным, будто она вспоминала этот момент снова и снова, крутя у себя в голове, словно фильм. Виня себя, что не доглядела, не предотвратила, не смогла уберечь. — У них была интимная близость. Зеленые глаза наполнились влагой, Сакура и представить себе такого не могла. Саске. Ее родного, любимого Саске, использовали в подобных целях… — У Саске на столе лежала записка. Вот эта — Женщина протянула клочок пожелтевшей бумаги, девушке. Мой мир никогда больше не станет прежним. Я люблю тебя. Собери самое необходимое. Я скоро вернусь. У Сакуры похолодело все в душе, она перечитывала снова и снова злосчастную записку, не желая верить своим глазам. «Итачи и Саске были любовниками?» Она откинулась на мягкий стул, тихо заплакав, смотря в потолок. — Саске ее не читал. Я забрала ее. В комнате Итачи были сложены вещи. Он хотел его забрать…