Место, где любят и ждут.

Саске впервые чувствовал себя тем счастливым ребенком, каким он когда-то был. Ребенок, что проснулся в нем, готовый взлететь с новой силой. Тело окатил приятный алкогольный дурман, разум ушел на второй план. На лице играла блуждающая улыбка, а тело переполняла нега, вперемешку с сахарной ватой. Он не помнил, когда ему было так уютно, так хорошо на душе последний раз. Глубина объятий затягивая своими сетями. Братья не переставали идти, держась за руки, прерываясь на страстные поцелуи. Вызывая короткие нервные смешки. Это было по-сумасшедшему притягательно, завораживало всей абсурдностью и недоверием к реальности. Больше похоже на сон. Вроде тех, что снились Саске неоднократно, от чего тот с криком просыпался зовя брата по имени. Ничего не имело сейчас смысла, кроме Итачи. Того, кого он ждал, хотел, звал всем своим существом. Здесь. Сейчас. Рядом. Прикасается к нему, улыбается, и вновь чувственно целует. Жизнь будто раскололась на ненавистное «До» и такое драгоценное «После». Ничего и никто. Не хостес отеля, что косо смотрела, когда оба брата вошли, держась за руки. Не чертова камера в лифте, запечатляя на пленку их греховную связь. Лишь брат, который кое-как открыл номер, лишь глухой удар двери и звук закрывающегося замка, короткое: — «Я хочу тебя» — с придыханием сказанное Саске, заставили их немного прийти в себя и хоть немного взять себя в руки. Времени было предостаточно, у них была целая ночь. Ночь принадлежавшая только им двоим, сегодня. Как никогда прежде. Итачи улыбнулся коротко поцеловал Саске в губы. — Мне нужно в душ. Подождешь меня? — младший Учиха ничего не ответил лишь кивнул. Итачи скрылся за дверью. Саске осмотрел номер, поспешно раздеваясь. Его взгляд остановился на широкой кровати, с кристально белым покрывалом, он не сдержал усмешки, позволив себе сесть на нее, проводя пальцами по мягкой ткани. Он знал, что будет дальше. Улыбнувшись шире, он не сдержал смешка падая на мягкую кровать. Еще утром он пил ненавистный кофе, а теперь он в одном номере с Итачи. Было трудно поверить в происходящее. Казалось, это все нереально. Звук открывающейся двери вывел его из раздумий, он оглянулся, вновь сел. Смотря на брата, в одном полотенце с распущенными длинными чернильно-черными волосами на плечах. Саске всегда любил длинные волосы, поправка, волосы Итачи. Тут же захотелось прикоснуться к ним, утонуть в них. Интересно они такие же мягкие, как прежде? Саске притянул Итачи ближе, оставляя легкие поцелуи на влажном животе, другой рукой стягивая белое полотенце с бедер. Короткий вздох при виде такого горячего, налитого кровью члена. Он закусил губу, языком пройдясь по головке, вызывая приглушенный вздох. Саске никогда не делал этого прежде, но сейчас, смотря вверх большими черными глазами, видя на лице Итачи чуть приподнятые брови, от того, как он постанывает с каждым новым движением влажного от слюны языка по плотному члену, хотелось забыться. Он много раз представлял, как будет это делать… Саске чуть качнул головой вбирая в рот как можно глубже, помогая себе руками, проводя по основанию вверх-вниз. Итачи запрокинул голову, положив руку на мягкие волосы младшего брата, произнося его имя вслух. Этот голос разливался приятной истомой внизу живота. Саске уже не мог остановиться, проводя языком по большим венам, обводя языком горячую головку, не переставая слушать яркие, громкие стоны родного брата. Рукой расстегивая пуговицы на рубашке, снимая галстук, зло отбросив его на пол, вместе с часами. Войдя во вкус, обезумев от страсти, постанывая в унисон вместе с Итачи, раз за разом ускоряясь, держа руку у основания члена. — Саске… — выдохнул Итачи, поднимая младшего, жадно впиваясь в его губы, проводя языком по влажному от слюны рту. Расстегивая ремень, хватаясь за ширинку, практически сорвав рубашку с младшего, повалил его на кровать, нависая сверху. Мягкие, чуть опухшие от поцелуев губы прошлись ниже, остановившись на тонкой белой шее, прикусив нежную кожу, впиваясь в нее зубами, вызывая жалобный стон. Итачи не переставал кусать, лизать шею Саске раз за разом прижимаясь к тонким губам. Сплетая языки в единое целое. Проводя языком ниже, обвивая им крупные розовые соски, прикусывая, слушая громкие нескрываемые стоны, смотря в черные блестящие глаза, розовый румянец на щеках, слушая прерывистое дыхание. Его руки стали гладить крепкий торс, спускаясь на упругие бедра и поглаживая мягкие ягодицы. Саске не сдерживаясь охнул. Итачи приподнялся, устраиваясь удобнее между ног, смотря на Саске сквозь длинные ресницы, проводя пальцами линии по груди, соскам, плечам, очерчивая каждый сантиметр. Итачи облизал ладонь, оставляя на ней тягучую слюну, проведя рукой по гладко выбритому лобку, останавливаясь на члене младшего, проведя рукой вверх-вниз, смотря на Саске, как тот закрывает глаза, сжимает губы, глухо стонет. Красочные, разноцветные стоны младшего заполнили помещение, Итачи стал водить рукой быстрее, наслаждаясь ими, словно пением самого ангела. Руки сжимали плотную подушку, с головки скатилась капля предэякулята. — Нии-сан… — Жалобно взвыл младший, понимая, что скоро кончит, смотря на Итачи большими, мокрыми глазами. У Итачи перехватило дыхание, его член дернулся. Саске называл его так, только когда они были одни. Но ведь сейчас они одни верно? — Я… Войди в меня… — застонал младший, приподнимаясь, притянув к себе брюнета для поцелуя. Дыхание сбилось, пульс бил по вискам, сердце выпрыгивало из груди, хотелось еще больше, еще быстрее. Итачи поднес ладонь к губам, но Саске покачал головой, вызывая вопросительный, непонимающий взгляд. — Я себя подготовил… — Брови Итачи приподнялись. — Я хотел, чтобы это произошло… Итачи тихо засмеялся, поцеловав Саске в лоб, перебираясь к виску, вызывая у того улыбку и тихое детское «мяу». Мурашки прошлись по коже, когда Итачи уперся горячим членом о дырочку Саске, проведя им сверху вниз, тихо вздыхая, дрожа всем телом. Он вошел наполовину, взяв член Саске, медленно проведя рукой по стволу. Дыхание перехватывает. Руки цепляются за черные волосы, лишь небольшой дискомфорт бьет ключом, но Саске знает, что это скоро пройдет, стоит лишь подождать. Итачи качает бедрами, полностью проталкивая член. И Саске падает. В небытие. Замирает, видя перед собой ярчайшие звезды, тихо шипит, но тут же все уходит на второй план, даря волю несдержанному крику, когда Итачи толкается прерывисто, в его яркое пятно внутри. Весь мир угасает. Саске не понимает, где он, чувствуя лишь биение сердца, руки брата на бедрах, присматриваясь к капельке пота на груди. Итачи падает, притягивая Саске ближе, целуя открытый рот, стонет, качает бедрами быстрее, что сил остановиться больше нет. Шепчет что-то, что Саске не понимает. Его руки сжимают волосы Итачи, его запах повсюду, танец сильного жара объединяет, заставляя подчиниться. Итачи взял его, наконец-то, они вновь одно целое. Рука Итачи становиться грубее и быстрее, практически сжимая член Саске. Толчки жестче, яростнее, быстрее, ударяя о простату с характерным звуком бедер о задницу. До невозможного горячо. — Нии-сан… — Кричит тот, разжимая поцелуй. — Я не могу… Итачи, не сдерживаясь, с силой кусает Саске за шею, прямо в бьющуюся жилку, оставляя кровавый поцелуй, чувствуя, как член Саске дергается, с обезумевшим криком кончает имя любимого брата. Выплескиваясь на живот, чувствуя как горячая сперма Итачи наполняет его изнутри. Рваные вздохи повсюду. Слабость одолевала, глаза слипались. Хотелось пить. Но, отбросив все, Саске лишь приподнялся, улыбнувшись, поцеловал Итачи в висок, прижимая к себе. Мысли дурманили, он коротко хохотнул, понимая всю абсурдность, но желанность ситуации со стороны. Он лежит под братом, который вопросительно, но с интересом на него смотрит. Его задница болит, шея вся искусана и местами кровоточит, сперма на животе сохнет и создает неприятное ощущение. Но почему сейчас он чувствует себя самым счастливым человеком на свете? Почему хочется запечатлеть этот момент навсегда, погрузится в него и никогда не возвращаться? Нет, только не сегодня. Когда он так безумно вымотан, все еще пьян и чертовски счастлив. Саске посмотрел на брата, как тот трется носом о его грудь, мурлыча, вдыхая родной запах, посыпая короткими поцелуями. — Я хочу остаться… — тихо, почти на выдохе произнес младший Учиха. Итачи приподнялся, улыбаясь. Его длинные волосы сбились, но это придает ему еще более сексуальный вид. — Оставайся, — с полной серьезностью ответил он. — Только знаешь… — улыбнулся Итачи и Саске почувствовал, как член брата внутри него вновь стал твердым. Ахнул, прикрыв глаза, чувствуя как возбуждается. Итачи качнул бедрами, тихо хихикая. — Я не дам тебе спать. *** Раннее утро встретило, легким холодом обдавая острые, белоснежные плечи с багряно-красным отливом в области шеи. Темные глаза с густыми ресницами чуть приоткрылись, затрепетали. Молодой человек нехотя приподнялся, осматривая помещение, убирая густую, непослушную челку себе за ухо. Взгляд его упал на Итачи. Он сидел неподвижно на белом диване в нижнем белье и в белой незастегнутой рубашке, волосы были распущены, а в руках тлела сигарета. Окно было открыто, из-за чего бледно-белая кожа в области груди покрылась мурашками. Похоже, сам хозяин этого не замечал, погруженный в свои мысли, взгляд его был уставлен куда-то в окно. Черные круги легли под глазами. «Он, такой худой» — заметил Саске. Этой ночью он не придал этому значения. Лицо вытянуто, скулы ярко очерчены черной тенью. В области груди виднелись синие ниточки вен. Кожа на свету будто просвечивалась. Тонкие бледно-розовые губы были сухими, покрывались рваной корочкой с трещинкой посередине. Черные круги легли под глазами, полоски стали выражены ярче. Казалось, он не спал вовсе. Заметив краем глаза, Итачи улыбнулся. Саске поднялся, надевая белье, подошел и сел рядом, легонько поцеловав в губы, кладя голову на плечо. — С добрым утром… — не совсем с добрым, конечно — голова гудела, наливаясь свинцом, в ушах слышался слабый ультразвук, но Саске не придавал этому значения. Утреннее похмелье было столь же обыденным, как чистка зубов или крепкий кофе. Кстати о кофе. Он не отказался бы от чашечки. Сейчас Учиха приведет себя в порядок и они обязательно сходят в местную кофейню. Брюнет посмотрел на Итачи, пытаясь понять, о чем тот думает, все еще будучи немного шокированным новостью, что Итачи курит, но вида не придал. Однако не сдержал широкой улыбки, завидев крупные, темные засосы на тонкой шее. Он все же оставил «свой след». Хотя сам не удивился бы, если бы увидел у себя такие же. Да, их ночь была по истине жаркой, да что там! Она была просто сумасшедшей! Горячей, страстной, невероятной. Саске не был особым любителем секса, порнографии и прочей, на его взгляд, пошлости. Сексом он занимался лишь когда того хотела жена, исключительно по ее инициативе. Но сейчас, смотря на Итачи, как тот плавно стряхивает пепел, как его стройные ноги скрещены вместе, как прикрыты темные глаза, прибавив к его ослепительной внешности невероятные оргазмы, которые Саске испытал пять раз, он полностью был уверен, что хотел бы это повторить. Не единожды. Саске подвинулся ближе, укладывая голову на плечо брата, чувствуя его пальцы в своих волосах, мягко поглаживающие кожу головы. Они сидели молча, наслаждаясь моментом уединения, утопая друг в друге. Саске прикрыл глаза, вдыхая запах Итачи, осознавая и принимая всю правду, что он отрицал. Он просидел бы так вечность. С Итачи. С братом. На этом чертовом белом диване. Ничего больше не имеет для него смысла. И был ли он вообще? Он будто спал, нет, не всю ночь, а всю жизнь. Мир вокруг пошатнулся, открылся, словно бутон розы, готовой вот вот заново расцвести, окрашивая все в багряно-красный цвет. Рука обхватила брюнета за талию, прижимаясь сильнее. Не хотелось отпускать его больше никуда. Нет. Никогда… Саске, немного отстранившись, смотрел, как Итачи тушит сигарету, как откидывает голову, прижимаясь к дивану. Слабо улыбнувшись, погружая Саске в плен таких родных глаз. Он смотрел и утопал в них. Мысли сами напрашивались быть высказанными. Кто-то сказал бы ему, что он псих, ненормальный человек. И Саске бы лишь согласился. Он не мог больше лгать — миру, самому себе, никому. Сейчас ему как никогда хотелось быть живым, почувствовать этот вкус, настоящий. Он не желал больше жить во лжи. Он засмеялся, — тихо, как псих, — наконец, приняв горькую чертову правду. — Давай уедем. Вместе. — Сам от себя не ожидав порыв столь долгожданных эмоций, выпалил резко, разбивая тишину. — Знаешь. К черту все! Я хочу быть с тобой! Слова, что таились в душе так долго вдруг освободили его, вырываясь наружу, словно долгожданный глоток правды. Итачи слабо улыбнулся, погладив Саске по голове, прикрывая веки. — У тебя семья, — почти шепотом вымолвил он, констатировав факт. Саске взял его руку поочередно целуя пальцы. — Ты моя семья! Итачи отстранился, откидывая голову назад, лицо его стало серьезнее, рот чуть приоткрылся, явно не ожидав. Послышалось сильное дыхание. — К черту все и всех! Я хочу быть с тобой! Я… — Саске вдруг запнулся, широко улыбаясь, понимая, что ждал, чтобы сказать это столько лет. Столько бестолковых, ненавистных, пожирающих своим одиночеством лет. — Я люблю тебя! Итачи заметно вздрогнул, сжимая руку, одними губами произнося «Что?», словно не веря, что слышит это. — Ты серьезно? — Голос его не дрогнул, оставаясь холодным. Саске закивал, улыбаясь еще шире, теперь он точно походил на психа. Про себя думая, что сейчас он серьезен, как никогда прежде. Решительный, наконец, счастливый и готовый ко всему. Будто это решение не было спонтанным, а давно обдуманным, сотни раз принятым с собранными чемоданами у двери. Дожидаясь звонка и только лишь одного слова «Выходи». Он ведь ждал. Он всегда ждал именно этого. Не хотел признаваться себе, никому, что ждал именно Итачи. Так и не съехав с родительской квартиры, раз за разом обходя и трогая стены, которые напоминали о человеке, ради которого он все еще не покинул это место. Даже вчерашним утром его гнев был лишь прикрытыми эмоциями из коктейля сбивающий с толка чувств. Но он не признал бы, что ждал, что верил. Пусть прошло бы тысячу лет, он не усомнился бы в своей вере. — Саске… — Итачи широко улыбнулся прикрывая лицо ладонью, делая короткие вздохи, глаза его заслезились. — Я бы хотел этого больше всего на свете… Но. — Худое лицо в один миг помрачнело, он тихо кашлянув, выпрямился. — Но это невозможно. Саске машинально схватил Итачи за руки целуя, не желая слышать. Впиваясь холодными губами в губы такого родного человека. — Я сменю имя! — Еще один рваный поцелуй в губы. — Фамилию, разведусь… — Саске стал нервно перебирать слова, не прекращая целовать. — Я оборву все связи. Мы уедем. В Америку, в Европу, куда захочешь! Где никто не будет знать, что мы братья. Пожалуйста, Нии-сан… — Брюнет взял Итачи за лицо, прижимая к себе, слишком сильно. Голова шла кругом, его трясло, глаза стали мокрыми, ладони вспотели, а сердце готово было вот-вот выпрыгнуть из груди. — Ты сделаешь все это ради меня? — Итачи легко, почти невинно засмеялся, целуя Саске чуть глубже. — Я умру ради тебя. — Вымолвил младший дрожащим голосом, смотря серьезно в глаза напротив. Ведь однажды он чуть не исполнил слова в действия, сидя в холодной чугунной ванне с острой бритвой, играя ей по руке словно на скрипке. Глаза брата стали холодными, стеклянными, пропал тот самый блеск. Он убрал руки Саске с лица держа их перед собой. Вдруг стал отрешенным и серьезным. — Прости Саске… — Прошептал он, коротко запнувшись будто бы пробуя слова на вкус. — Я не могу. — П… Почему? — жалобно взвыл младший, к глазам поступили слезы, но он и не думал их стирать. Лишь непонимание на лице застыло маской. Рот наполнился слюной, ком ударил в горло. Тихо всхлипнул, не прекращая смотреть. Зная, что Итачи не ответит ему. Это было видно во всем, в движениях, в отведенных прикрытых глазах. Саске хотелось зарыдать в голос, с надрывом переходя на крик, чтобы тот, наконец, понял, как важен брату. Сознание спуталось, слезы скатились по розовым щекам. Время остановилось, перестали ходить секундные стрелки наручных часов, что покоились где-то на полу. Клетка захлопнулась с громким треском, ударяя безжалостным стоном по вискам. Кислотой на языке. Глаза бегали по помещению, не зная за что зацепиться ухватиться. Чувства растоптанности и унижения вновь вернулись, окутывая его смердящей, липкой грязью с головы до ног, возвращая в реальность. Краски густели. Где-то послышался скрип старой карусели. «Итачи приехал не спасти. А вновь использовать.» Как двенадцать лет назад. Словно ему вновь захотелось обладать и бросить, вырвав все чувства до последнего. Вот зачем он пришел. Саске почувствовал отвращение, сравнивая себя с маленькой собаченкой, которую просто поманили пальцем, доказывая, что она всего лишь прихоть, не более. Стало мерзко. Тошно. От самого себя. Что он не тот взрослый мужчина, а все такой же наивный, глупый ребенок. Что доверился, поверил, и вновь был брошен. Унижен. Опустошен. «Отвратительно» Он хотел верить, что Итачи тот ангел, что пришел вырвать его из ненавистной ему жизни. Но. Он пришел лишь вновь надругаться над ним. Чувство ненависти вновь вернулось в его существо. Резко поднявшись с дивана, Саске стал быстро одеваться, не смотря на Итачи, который застыл на месте, не став препятствовать, останавливать, лишь взял новую сигарету со стеклянного столика — закурил. Саске был опустошен, вновь возвращаясь в реальный мир, пряча слезящиеся глаза за густой челкой. Его мир окончательно рушился с каждым молчанием Итачи. В голове раздавались тысячи криков, но один такой яростный и громкий, что затмевал все остальные: «Скажи! Скажи же что я нужен тебе! Скажи!» Но ответа не было, была лишь гнетущая тишина и серый дым от сигарет. Тонкие камеры дали слабину, не выдержав — раскололись. Он верил, он верил всегда, как глупый подросток из пьес Шекспира, что любовь придет и спасет его. Но его любовь всегда была грязной, мерзкой, и порочной. А самое смешное — не взаимной. Саске оделся, последний раз посмотрев на Итачи, который смотрел на брата в упор, глаза в глаза. Без малейшего сожаления, будто спланировав все заранее. Будто он знал, что Саске не откажет ему, что вновь окажется с ним в одной постели. Саске задохнулся от гнева, от равнодушия старшего брата, от переполняющих его чувств. Всего лишь на долю секунды, ему захотелось встать на колени перед Итачи и взмолиться, что бы тот не бросал его, что бы забрал с собой, что он пойдет на все, лишь бы быть рядом. Но, дав себе мысленную хлесткую пощечину, он выпрямил спину и жестко, убийственно вымолвил только: — Исчезни из моей жизни! Громко хлопнув дверью.