Журавль в небе

Их встречи, хоть и странные, но такие желанные, происходили все чаще и чаще. Королева заходила к ведьме по вечерам, когда весь остальной городишко уходил с улиц, оставляя полупустые прилавки без присмотра. Что еще могло остаться непроданным, жители города чаще оставляли для бедняков, которые и так выживали только на подобной жалости. Долор приходила в окружении своей охраны. Чаще в бархатном одеянии, ушитом каменьями и жемчугом, реже в простеньком сером платье, прикрываясь плащом и спутанными волосами. В дни, когда ее глаза, светлые и яркие, становились пустыми и полными скорби, девушка являлась к ведьме в плотном строгом костюме из длинной юбки и застегнутой до самого горла черной рубашке. В такие дни Оркена ничего не спрашивала, только заваривала свой любимый травяной чай. Она ставила перед королевой чашку и медленно раскладывала перед ней карты, пока Долор не решалась начать разговор. Их уговор на гадания давно уже был забыт, закопан на заднем дворе магазинчика ведьмы, где только вечнозеленая ель и смогла выжить. Там они иногда засиживались под деревом, разглядывая небо, где лишь иногда проглядывались яркие звезды. Королева больше не просила рассказать ей о будущем, не оставляла кошели с золотом, не бесила Оркену своей гордой попыткой сохранить хоть крупицы прошлого за собой. Они говорили открыто, спокойно и долго. Ближе к полуночи, когда городские часы начинали медленно отбивать секунды до наступления нового дня, Долор накидывала на плечи плащ, стучала по двери, чтобы подозвать свою стражу, и скрывалась во тьме, как какое-то видение, легкий туман по утру. Оркена смотрела до самого конца на фигурку в серой плотной ткани, окруженную высокими охранниками. За все время, что королева ходила в магазинчик к ведьме, никто даже не поинтересовался странной гостьей, что скрывалась в районе богатых улиц. Все понимали — дела ведьмы останутся только делами ведьмы. В один из дней, когда королева пришла к Оркене в ярко расшитом платье и с улыбкой на губах, ведьма поняла, что что-то изменилось. Долор по привычке потянулась к женщине, обняла ее за плечи, зарываясь тут же в туго заплетенные косы, чтобы простоять так несколько минут. По привычке легко коснулась чужих губ, не заметив нахмуренных бровей и строгого взгляда от ведьмы. Та чувствовала, что к какому-то решению ее извечная гостья пришла без ведома самой Оркены. Сейчас лишь осталось оповестить ни о чем не знающую ведьму. От чистого и прямого взгляда Долор по спине женщины прошлась волна мурашек. Неприятное и опасное чувство, к которому она не привыкла. Обычно она сама решала, когда что-либо следует менять. Сейчас она не была готова. — Что ты задумала? — без каких-то прелюдий, не пытаясь вилять в потоке словоблудия, спросила Оркена, заглядывая в лицо тут же стушевавшейся королевы. Что-то та решила, и ведьме это не нравилось. — У меня есть идея. Возможно… возможно, она тебе не понравится, — тут же запричитала Долор, хватаясь за ладони Оркены и прижимая их к своей груди. — Но ты обязана согласиться! Это самое верное из всех возможных решений! Ведьма нахмурилась. Стоящие за дверью охранники даже не думали о том, что могло произойти в маленьком магазинчике. Оркена подумала, что если ее юная гостья решила оборвать ей все планы, то королевские стражники ей никак не помогут. Слишком долго она шла к желанию, запрятанному глубоко в груди, где-то под пылящейся энциклопедией жизни ведьмы и собственным справочником об обязательных знаниях колдуньи. Но случилось все совершенно иначе. Еще шире улыбнувшись, Долор прижалась к Оркене всем телом, потупив взгляд в пол. Королева будто боялась на свои слова в глазах напротив увидеть непринятие. Она все же произнесла то, что с таким тщанием собирала у себя в голове. — Тебе стоит отправиться со мной во дворец! Я могу сделать тебя придворной ведьмой! Чтобы больше не нужно было сбегать от него к тебе. И ты всегда будешь рядом! И Оркена, полная первого недоверия, с каким-то протяжным и прерывистым выдохом поняла, что она ошибалась в королеве. Конечно же, она согласилась. Кто мог отказаться от такого заманчивого предложения так просто оказаться в королевском дворце, став при этом едва ли не придворной дамой. Каждая ведьма желала момента, когда вдруг могла оказаться нужной какому-нибудь знатному вельможе. О короле никто не мечтал. Оркена ухватила счастливый билет. Оттого, улыбнувшись широко и счастливо, она только кивнула. Слова, возможно, глупые, возможно, слишком простые, не подошли бы к этому моменту. И что хуже всего, испортили бы его. Внезапный, но желанный переезд начался очень скоро. Королева сама прислала посыльных на следующий день, распорядившись все нужные ведьме вещи перенести в ближайшую к ее собственной спальне комнату. Незнакомцы, что по утру появились на пороге маленького магазинчика, только брезгливо осматривали гору книг, колбы, баночки и связки трав. Каждый в городе знал о существовании ее лавки, не каждый захаживал к ней. Кому понадобятся снадобья от болей, плохого сна или разбитого сердца, если умные доктора с сединами в волосах давно доказали бессмысленность колдовского дела. Поэтому и к вещам ведьмы относились с таким же явным пренебрежением, чего сама Оркена допустить не могла. Первым ее порывом было послать подальше этих горе носильщиков, но после она все же передумала. Не ей во благо подобные порывы, в каком свете она покажет себя перед королевским двором? Но и смотреть на то, как ящики с ценными настойками с такой явной неохотой перетягивают с одного места на другое, она не могла. Может, кто-то на ее месте и решил проблему глобально, пошел бы войной на этих мужланов, долго бы и со вкусом попрекал их плохой работой. Оркена же сделала иначе, что, возможно, и сыграло свою роль в отношении к ней среди королевской свиты. Она опоила этих бездарей одним из своих снадобий, сделав покорными ее воле и действиям. И дальше сборы во дворец пошли своим чередом. Книги на повозках уехали первыми, личные вещи — последними. Прощалась со своим магазинчиком ведьма уже под вечер, когда большая часть зевак, что с любопытством рассматривали ее и опустевший дом, разошлись по домам или потеряли к Оркене интерес. От присланного Долор экипажа она отказалась. Ей совершенно не хотелось заявляться в чужой дом в золоченой клетке. Она взяла у кузнеца гнедую лошадь и направилась на ней, напоминая себе держаться гордо и отстраненно. Ведьма ждала хоть какого-то приветствия у ворот замка короля. Хотя бы управляющего, который мог встретить ее на входе и проводить в отведенные ей комнаты. Но вместо этого уже в конюшне, где она оставила лошадь на обслугу конюху, наткнулась на тяжелый и злой взгляд со стороны служанки. Девица, что помогала управляться с конями, осмотрела Оркену с таким пренебрежением, что ведьме вдруг стало и плохо, и смешно. Если бы не старый конюх, которому, скорее всего, было все равно на препирательства жителей дворца, выпнул девчонку вместе с ведьмой за ворота своих угодий, наказав первой препроводить гостью. Девица была обычной. Туго зачесанные в косу волосы переливались на солнце яркими бликами, но сами были серыми и тонкими. Карие глаза может и сказали бы ведьме и о прошлом служанки, и ее гневе, но заглядывать в них у Оркены не было никакого желания. Ей казалось, что те искры, что отлетали от чайного отлива ее зрачков, могли бы ранить и взрослого быка. Серое платье из плотной ткани было знакомым. Долор не раз приходила к ней в лавку в таком, натянув на голову до самого лба капюшон плаща. Кажется, это помогало своевольной королеве сбегать из-под строгого взора своего мужа. С прислугой шли молча. Девица бросала иногда взгляды на Оркену, что-то шептала себе под нос, но обращаться напрямую не пыталась. Ведьма бы решила, что та что-то задумала, но от простой служанки она чувствовала интерес и будто бы ревность. За последнее отвечать Оркена не взялась бы, но почему-то в свои ощущения верила. Створчатые двери дворца остались позади, высокие резные потолки и мраморные стены открылись ведьме будто старые знакомые, принимая ее внутрь королевского дворца с тишиной и непониманием со стороны людей вокруг. Придворных в замке было много. Вечно кто-то открывал дубовые двери, наталкивался из-за поворота, прятался в нише между колоннами. Вечно кто-то засматривался в высокие окна, подпирал спиной холодные белые стены. Оркену это не удивило, но взгляд в ее сторону и тихий шепот, что поднимался за спиной, напрягал с каждой минутой все больше. Комната, к которой служанка ее довела после долгого блуждания по длинным коридорам, оказалась в светлой части дворца, где людей было куда меньше. Зато стражники там стояли у каждого поворота и каждой двери. Ведьма выпросила бы объяснение у прислуги, но девица, сверкнув в ее сторону все тем же злым взглядом, скрылась где-то в лабиринте дворца, не позволив Оркене и рта раскрыть. Она осталась возле дубовой двери, где поодаль стоял безучастный ко всему стражник, смотрящий куда-то в окно напротив него, будто видел там собственное будущее. Оставаться в коридоре у ведьмы не было ни сил, ни желания. Оттого она тут же зашла в свои покои, отрезая себя от этого непонятного, но столь желанного места. Ей хотелось исследовать каждый угол во дворце, залезть в библиотеку, подвал, в королевскую спальню и главный зал. Но единственное, что ей было дозволено, — комнатка с небольшой кроватью, ее вещами в углу, высокой полкой из темного дерева и широким окном, завешанным легким тюлем. Комнатка была светлой, почти белой, из мрамора, как и почти все во дворце. Но почему-то казалась Оркене подобием клетки, куда ее на первое время могли запереть, как слишком буйное животное. Ей оставалось только ждать королеву и надеяться, что все эти непонятные чувства от ее величества не исчезнут, стоит королю лишь немного приласкать собственную жену. Вот только опасения оказались беспочвенными. Ведьма назвала бы их даже странными. Тяжелыми и душными. Они не помогали разобраться с тем, что происходило. А происходило многое. Королева появилась на пороге ее комнаты через пару часов. Улыбчивая, довольная. Она щебетала (иначе нельзя было назвать) о происходящем во дворце, льнула к ведьме и постоянно держала ту за ладони. В маленькой комнатке на небольшой кровати они и пережили эту ночь. Странную, как по мнению ведьмы, страстную, если бы спросили у королевы. Долор долго с утра не отходила от своей подруги, все время поглядывала на дверь и что-то пыталась сказать, вот только никак не решалась. Оркена только выпросила позволения добраться до королевской библиотеки, куда бы ее так просто не пустили без разрешения монаршей особы. Опомнившись, Долор вызвала из коридора стражника и дала поручения — весь день сопровождать Оркену по всему замку, дозволяя гостье королевы куда больше, чем обычному придворному. И может, ведьма заметила бы тьму, что нависла над Долор, возможно, она бы предупредила, но в это утро она не смотрела на королеву, лишь скользила по ней взглядом, зарываясь в светлых спутанных волосах, светлой коже и расшитом каменьями платье. Она не смотрела на Долор. Она смотрела на ее тень, что скользила за пышными юбками и отрывалась от земли, когда легкие туфли переступали с одного места на другое. Оркена просто не желала смотреть. Но признаться себе в этом не могла. Постель стала общей достаточно скоро. Король не навещал свою королеву, и ведьма видела причину. Его величество гнушался холодности своей жены, ее отстраненности, прямой осанки и цепкого взгляда. Долор растили как будущую герцогиню, ее муж должен был занять то место, которое не по праву досталось самой девушке. Ни король, ни королева друг друга не любили. Это было заметно в самом дворце, во взглядах придворных и разговорах стражи. Это было понятно по тому, как Долор каждый вечер прижималась к Оркене. Как улыбалась украдкой каждое утро. Как легко целовала днем, забегая между очередными зваными обедами с важными гостями и монархами других стран. Оркена понимала, что королю было не до его молодой жены, когда тот, пройдя всего в паре метров от самой ведьмы, поинтересовался у стражника только именем гостьи, но взгляда на нее не обронил. Долор тогда стояла чуть поодаль от своего супруга, разговаривала с вычурно разодетой дамой преклонных лет. На ведьму она поглядывала украдкой, улыбалась едва-едва, но король, строгий, отстраненный и холодный, на жену не смотрел вовсе. Тьму, что накрыла Долор в образе ее супруга, Оркена заметила только утром, когда королева тенью себя вошла в ее комнату. Она даже не присела на едва заправленную кровать, прижала только руку к своему животу, взглянула на башмаки ведьмы и прошептала, будто выплевывала каждое слово, застрявшее где-то в ее горле. — Я хочу его убить. И ведьма, улыбнувшись только уголками губ, шагнула к королеве бесстрашно и спокойно. О ком шел разговор, никому не нужно было говорить. Каждая из них понимала, что в голове встал образ темных глаз короля, его прямой осанки, поседевших волос, строго уложенных под тяжелой короной, и крепких рук, что в единственную встречу с ведьмой сжимали эфес шпаги. Оркена только обняла вздрогнувшую королеву, прижала ее замершее горячее тело к себе, ощущая мускусный запах мужчины на волосах девушки, видя краем глаза потемневший отпечатки чужих ладоней на запястьях Долор. Она ее обняла некрепко, только легкой рукой проведя по плечам, чтобы королева уткнулась носом в ее плечо, и так застыла. Она ее обняла и прошептала тихо, едва шевеля губами: — Я буду рада подарить это моей королеве.