Journalistic Ethics

Осознание приходит к ним не из-за болей и не из-за морщин, которые должны были уже украсить лицо Эдди. У него нет ничего из этого: Веном убирает любую боль и усталость, как самый дорогой бальзам, успокаивает нервы, кричащие, что их тело должно было начать стареть еще много лет назад. Он стирает любое напоминание о том, что Эдди уже не молодой парень, оставляя его в возрасте, когда они связались в первый раз, став самими собой. Эдди не смотрит в зеркала слишком много, но знает, что у него нет ни морщин, ни седых волос. Его руки не трясутся, как у многих старых людей, колени не болят, а зрение не ухудшилось. Они продолжают жить вместе в идеальной гармонии. Конечно он заметил… сложно не заметить, что город вокруг тебя меняется, а ты — нет. Сложно не заметить, что у Энн и Дэна уже есть дети, у их детей есть дети, и для них он — дядя Эдди, брат отца. Он не выглядит достаточно старым, чтобы быть другом бабушки и дедушки. Прошло семьдесят восемь лет с момента, когда он впервые повстречал Венома. Семьдесят восемь лет с момента, когда они стали едины. Инстинктивно, он знает, что их союз продлится десятки лет, и еще гораздо дольше после этого. Они неограниченны в своем симбиозе, пока помогают друг другу вырасти во что-то большее, достигнуть того, чего они никогда бы не смогли по-отдельности. Эдди засунул ладони в карманы своей кожаной куртки. Она обернута вокруг плеч и защищает его от ледяных порывов ветра, буйствующего по улицам. Сегодня в Сан-Франциско мрачно, поэтому он хочет уйти с улиц и вернуться домой настолько быстро, насколько это возможно. Веном воспроизводит свою лучшую форму заснеженной кожаной куртки, но Эдди все равно чувствует озноб в своих костях, который он не способен унять. Сегодня такой день, когда хочется забраться под одеяло, повернуться к миру спиной и смотреть, как все движется по кругу без их участия. «Мы голодны». Их голод ютится в желудке, как змея, закручивается вокруг самого себя, готовый съесть любого, кто подойдет ближе. Прошло уже некоторое время с момента, когда в их живот попадало что-то… маленькие крыски и голуби, которых они находили в темных закоулках улиц, вряд ли можно назвать чем-то большим, чем просто закусками. Все больше и больше людей начинают понимать, что лучше держаться подальше от места, где Эдди делает себе дом. Он успокаивает дыхание, когда они наконец подходят к захудалой закусочной. Изображения шоколадных молочных коктейлей танцуют в их мыслях. Эдди сейчас сожалеет только о том, что они не могут заказать сырого мяса. В самой дальней от входа будке их ждут мужчина и женщина. Эдди узнал мужчину — он именно его и пришел встретить, — а женщина повернулась к ним спиной, из-за чего ее лица не было видно. Но это не важно. Он знал, что Гэйб должен был привести друга. Свою замену, как он сказал. И Гэйб знал, что Эдди лучше не удивлять на этих встречах. Официантка с окрашенными рыжим волосами увидела его и кивнула, указывая на будку и принимая их обычный заказ. За свои услуги Эдди просил у Гэйба своеобразную оплату — пять больших шоколадных молочных коктейлей. И Гэйб всегда выполнял свою часть. Рот наполнился слюной при мысли, и ему пришлось сглотнуть комок в горле, прежде чем сесть за стол. «Она молода». Они подумали об этом вместе, наблюдая за тем, как быстро она на них оглянулась. Его внешность, судя по всему, пребывала в полном беспорядке: они не сбривали волосы на челюсти неделями и не мылись примерно столько же. Потом, при любом удобном случае, они вломятся в фитнес-клуб, чтобы воспользоваться их душем. Веном обвился вокруг груди, щупальца из кожаного пиджака слегка отделились друг от друга, чтобы иметь возможность получше разглядеть девушку, с которой их должны сейчас познакомить. Судя по словам Гэйба, она — та, кому они могут доверять. — Ты Ви? — спросила она тихим голосом. Так, будто в каждом уголке этой забегаловки прячутся шпионы. Эдди не знает, зачем она это делает. Если бы тут изначально была какая-либо угроза, они бы просто не стали переступать порог входной двери. Они очень осторожны с тем, кому себя можно показывать. С кругом общения, который они выбирают. Гэйбу повезло, что Эдди сам видел, как он из ребенка вырос во взрослого мужчину, сидящего рядом с ними. Он доверяет сыну Энн и Дэна, даже если он пока что не доверяет этой новой девочке. — Это Обри, — сказал Гэйб, когда официантка поставила первый коктейль перед Эдди. Осторожно, он позволил своему языку высунуться изо рта. Языку, который слишком длинный, чтобы быть человеческим. Он наблюдает за ее реакцией одной парой голубых глаз и одной парой жемчужных, хорошо скрытых в волокнах пиджака. Они обернули язык вокруг соломинки и следующее, что сделали — это выпили этот коктейль так, будто в следующую секунду он пропадет из рук. Веном, обосновавшись на плечах Эдди, довольно урчит. Вкус шоколада стимулирует каждый центр удовольствия в их голове. Ох, иногда вещи, которые просил их разыскать Гэйб, было ужасно трудно достать. Но награда всегда стоила того. Обри, надо отдать ей должное, показывала только интерес. В ее глазах не было ни капли страха. «Мы можем исправить это». Эдди опустошил весь напиток и запустил руку в карман, который внезапно появился на боку куртки. Оттуда он вытащил кипу хороших старых полароидных фотографий. С такими ему приходилось работать еще в свои молодые годы, когда он только входил во вкус журналистики. На них также лежал диктофон, и он передал все это через стол Гэйбу, разрешая мужчине быстро проверить их, чтобы убедиться, что он получил именно то, что хотел. И это было именно то. Это всегда было именно то. Веном и Эдди хороши в своем деле. — Гэйб говорил, что ты был его источником информации с самого начала, — медленно проговорила Обри, меча взгляд между своим наставником и незнакомцем за столом. Ей не стоит волноваться; Эдди знает, какой подтекст у этого вопроса. — Источник, пьющий из фонтана молодости, — сказал он и сверкнул улыбкой, обрамленной острыми зубами Венома. Она тихо вскрикнула, и долгожданный страх, который он искал с самого начала, наконец отобразился на ее лице. Гэйб прервал их довольно быстро, до того, как они успели бы окончательно отпугнуть его протеже. — Он шутит, — ровно сказал тот, не упоминая, о чем конкретно шутил Эдди. Когда на столе появился второй коктейль, Эдди не стал утруждать себя обхватыванием трубочки языком. В этот раз он просто поднял его над головой и отпустил в открытый, ждущий рот, заглатывая весь напиток целиком. Может быть, он выпендривается. Совсем немного. Все-таки, не так уж и часто они показывают свою истинную сущность кому-то, кого они не съедят потом. Снова, этот длинный язык высунулся наружу, чтобы слизать остатки коктейля с уголков губ. — Мы — Ви, — сказали они Обри, и кожаная куртка едва заметно сдвинулась с его плеч. Маленькие белые глаза выглянули из-под воротника, чтобы понаблюдать за ней и за рестораном. Им не нужно было волноваться об официантке. Однажды Эдди остановил ее говняного парня от бесчинств на улице. Она их не сдаст. Но Веном не может перестать быть осторожным и защищающим. Им нравится знать, что он в безопасности. — Если тебе нужно чье-то грязное белье, то мы можем его достать. Фото, видео, все подобное дерьмо. Но мы принимаемся только за людей, которые заслуживают этого. Никаких сплетен о знаменитостях, никаких политиков, бизнесменов и коррупционеров, — изложил Эдди правила, которые он установил с Гэйбом. — Если ты появишься здесь в следующий понедельник, мы найдем тебя и выясним, чего ты хочешь. Обри затихла. Без сомнений, Гэйбу потом придется ответить на целый поток вопросов. Официантка знала, что делать, поэтому она принесла им все оставшиеся коктейли, слитые в одну большую кружку. Эдди отдал ей все монеты из карманов как чаевые и три бумажных доллара неизвестного размера, которые он украл от одного парня, достаточно глупого, чтобы попытаться ограбить их. Гэйб дал Эдди несколько бумажек, и он принял их с рукопожатием, осознавая, что племянник волнуется о нем. Чем больше времени они проводят в одном месте, тем более дёрганными становятся, в особенности, когда работа уже сделана. — Пока, Гэйб. Передай Коулу от нас привет. Веном прижался ближе к его груди, и они выскользнули из кабинки до того, как Обри успела сказать что-нибудь еще. Предполагается, что она возглавит новостную организацию, которую Гэйб основал несколько лет назад. И если Гэйб скажет, что ей можно доверять, то они рассмотрят ее кандидатуру более серьезно. Но доверие еще не значит, что они захотят остаться в ресторане, чтобы узнать ее получше. Когда Эдди вышел в прохладный ветер, симбиот начал крутиться под его кожей, окружая более крепко, не давая холоду пробраться внутрь. В их кармане теперь есть пару долларов, а в руках они держат огромный молочный коктейль, еще предстоящий выпить. Единственная вещь, которая могла бы сделать день лучше — это сырое мясо, уложенное сверху, своеобразный крем для такого мрачного десерта. В Сан-Франциско есть магазины, в которые они ходят, когда у них есть деньги, и есть магазины, в которые они ходят, когда денег нет. Те магазины, в которые они идут без денег, это большие дорогие торговые центры с хорошим органическим мясом и продавцами, любящими подозрительно смотреть на Эдди. Они настолько заняты наблюдением за его руками, проверяя, не утащил ли он ничего, что не замечают, как кончик его куртки просачивается в отдел холодного мяса. Как пропадают продукты, до сих пор остается загадкой для персонала. Однажды кто-то остановил его, подозревая кражу. Весь обыск Эдди испытывал отдаленное чувство удовлетворения, ибо в его карманах так и не смогли ничего найти. Позже, Веном съел руки этого парня… им не понравилось грубое обращение. Магазины, в которые они ходят, когда деньги есть, довольно маленькие. В захудалых районах большинство людей не любят думать слишком долго при выборе еды. Владельцы магазинов знают его в лицо и также знают, что лучше не задавать вопросы насчет количества сырого мяса, которое он покупает за один заход. Он предотвращал ограбления, по десяток раз в каждой из забегаловок, достаточно, чтобы продавцы оставили его в покое, и он смог потом спокойно зайти в какую-нибудь темную аллею и нетерпеливо разорвать пакеты. Лицо Венома поднялось из его плеча и они разделили пару стейков, скрываясь за какими-то мусорными баками и пытаясь быть не замеченными с улиц. Эдди вытер кровь с пальцев о чернильно-черные щупальца симбиота и они нежно облипли кожу, очищая ее. Удовольствие текло по их связи, так же как и счастье от того, как все в мире удобно работает для них. Тоска по одеялам никогда не была сильнее, чем сейчас. Эдди хочется свернуться калачиком со своим Веномом и позволить миру уйти. Но что-то прорывается сквозь дымку счастья, в которой они обосновались. Чьи-то шаги на входе в переулок внезапно оборвались и быстро спрятались. Кто-то наблюдает за ними. Эдди долго и глубоко вздыхает, и вдруг запах чересчур сладкого парфюма Обри переносится дуновением ветра. «Она преследует нас». Они подумали об этом вместе. Когти Венома впились в пластиковую обертку, закрывающую другой пакет мяса. «Ей, скорее всего, просто интересно». «Можем съесть ее». Он едва задумывается над этим. «Гэйбу не понравится». «Гэйбу не нужно знать». В другой жизни этот диалог может быть и возмутил бы его. Но они другие сейчас, и все, чего хочет Эдди — это жить в мире. Все, чего они хотят. И любому, кто станет этому угрозой, придется пожалеть. «Давай держаться поодаль», — принял решение Эдди, и пару секунд Веном согласно урчал, доверяя ему сделать правильный выбор. Любовь расцветает большими красивыми цветками в его груди. Он не помнит, когда она начала ощущаться на вкус, как кровь. Когда они закончили со своей едой, Эдди вышел из закоулка и сделал вид, будто не видит брюнетку, которая тут же забежала в ближайший магазин, боясь, что ее заметят. На самом деле, она довольно хороша в том, чтобы ходить хвостиком за кем-то. Если бы они были любым другим человеком на планете, то, может быть, они бы и не заметили. Он все равно рад, что нынешние журналисты сохранили навык преследования. Быстрый шаг приводит их домой, и блуждание между извилистыми улицами и перекрученными аллеями ощущается чуть ли не как второе дыхание. Они живут под мостом уже несколько месяцев, основав дом напротив одного из бетонных столбов. Эдди заметил их рюкзак лежащим именно там, где они его оставили, напротив массива из камня. Никто бы все равно не посмел трогать их вещь. Выбирая путь через привалы, он бездумно спрашивал себя, о чем вообще Обри думает. Эти привалы всегда возникали вокруг места их дома. Люди, живущие рядом, никогда не смотрели на него. Вот и сейчас они ускользают с его пути, передвигают сумки и одеяла, чтобы ему не пришлось идти в обход, дабы достичь центра самого большого привала для бездомных в Сан-Франциско. Это всегда самый большой привал в Сан-Франциско, не важно, как часто он покидает подобные места и пытается найти что-то особое только для них двоих. На данный момент они отказались от попыток. Капелька совести еще осталась в закромах их разума и, честно, Эдди не может винить Венома за желание безопасности. Веном собственник, но эти люди не являются угрозой. Убийцы и преступники, те, кто охотятся за уязвимыми, пользуются теми, до кого нет дела… вот они — угроза. Из них выходит хорошая еда. Эдди больше не читает газеты, но он видел их заголовки вскользь. Сан-Франциско теперь считается самым безопасным городом для бездомных. Может быть, ему стоит чувствовать себя плохо из-за того, что он использует этих людей как приманку для еды, но это ведь они приходят к нему и Веному, а не наоборот. И не то чтобы бездомные ничего не дают в ответ. Обри с трудом проходит через привалы. Она торчит, как больной палец, слишком чистая, слишком жаждущая следовать за ним. Никто из окрестностей не жаждет подходить слишком близко к Эдди, даже несмотря на то, какой высокий статус защитника завоевал он с Веномом. Их одеяла на месте, и он заворачивается в них благодарственно, оборачивая ткань вокруг себя как кокон. Веном просачивается сквозь нее, расформировывает кожаный пиджак и принимает форму более плотного покрывала. Эдди благодарит симбиота легкой пульсацией тепла в их узах и чувствует, как урчание отдается в ответ, окружая его. Они устали, наевшиеся и заполненные едой. Обри все еще здесь. Она стоит на краю круга, который Эдди зовет домом. Он чувствует ее присутствие как вторжение, как грязное пятно на солнце. Сегодня дома должен был быть только он и Веном. Только они одни. — Что ты хочешь? — спросил он, вытаскивая голову из одеял. Она смотрит сначала на него, а потом на серое одеяло, которое внезапно стало черным из-за Венома, снующего между нитками. Ей стоит быстрее привыкнуть к этому, если теперь она собирается покупать им молочные коктейли после ухода Гэйба. — Ты Эдди Брок, — утверждает девушка. Это не вопрос. А вот это уже интересно. Его еще никто не узнавал до этого момента. Они размялись, вставая. Веном крутится вокруг его плеч, сохраняя их в тепле после падения одеяла, прямо как жидкий шарф, и Обри только пару секунд пялится на его живую накидку. — Был им, — отвечает Эдди и пожимает плечами, неосознанно гладя пальцами черную массу Венома. Это успокаивает, когда симбиот окутывает его кожу. — Как ты узнала? — Вас используют как предмет дискуссии… на многих парах журналистской этики. Мы обсуждаем… проникновение в компьютер своего партнера и… последствия этого. — Господи, блять, Боже, — они сказали это вслух вместе, и Обри подпрыгнула. Но им уже не до этого, они слишком заняты идеей того, как заскучавшие студенты колледжа обсуждают их жизнь. Смотрят его старые видео, говорят о решениях, которые стоили ему и его невесте работы. Узнают о том, что, в конце концов, он все-таки был прав, но после взрыва его все равно не смогли найти. И, вообще, чему этот пример учит нас о журнализме, ребята? Как вы думаете, оно стоило того? Обсудите жизненные выборы этого человека, несмотря на то, что вы его никогда не встречали и не знаете полной истории. Вас оценят за это. — Боже. Блять. Какое же дерьмо. У них занимает около минуты, чтобы собраться с мыслями. Веном вытирает слезы с его глаз. — Это, блять, бесценно. — И на какой стороне ты? — с весельем в голосе спрашивает Обри Веном, и ей приходится уделить внимание живому шарфу с почти незаметной маленькой головкой сверху. — …Я не чувствую себя достаточно безопасно, чтобы рассказать вам об этом, — говорит она, и, да, он не может винить ее в этом. Их зубы довольно остры. Но, судя по реакции, она считает, что он сделал что-то дерьмовое. Ничего страшного. Он и правда сделал что-то дерьмовое. Это, может быть, потом и привело к появлению хоть чего-то хорошего в его жизни, но Энн бросила его тоже не просто так. — Чертов ребенок. Это лучшая вещь, что мы слышали за последний месяц, — Эдди улыбается ей своей настоящей улыбкой без острых зубов Венома вокруг его собственных. — В качестве благодарности за этот лакомый кусочек информации мы не съедим тебя за преследование, — на этих словах краска сошла с лица Обри. — Просто… не делай этого больше, хорошо? Он больше не смотрит на нее, чтобы узнать, кивнула она или сказала что-то в ответ. Он просто заворачивается обратно в одеяло и устраивается поудобнее напротив бетонной колонны. Веном все еще смеется изнутри него, и Эдди ощущает счастье симбиота как солнечные лучи по своей коже. «Люди — идиоты», — успокоившись, шепчет в их разуме Веном, и Эдди смеется снова. «Это правда, малыш». Эдди становится стар. Стар настолько, что больше не спрашивает, почему он отделяет себя от остального человечества.