***
— Озаки-сан, подожди! Как всегда Коё убегала вперёд, разглядывала товары на каждом прилавке, наблюдала за людьми в интересных костюмах, какими-то выступлениями на небольших сценках, а Огай метался за ней, пытаясь не упустить новую знакомую. Оба уже давно перешли на ты, но так и продолжали обращаться друг к другу с добавлением суффикса, показывающего уважение к человеку, ведь, как-никак, они встречаются всего лишь во второй раз и впервые находятся вместе в неофициальной обстановке. Когда Огаю удалось отыскать в толпе рыжеволосую девушку, одетую в лёгкое кимоно нежно-розовых тонов, подбежал к ней. На тот момент Коё рассматривала скромненький, нежный букетик, собранный из тоненьких засушенных веточек давно цветущей сакуры и перевязанный пунцовой ленточкой. Сдержанно, но мило. — Нравится? — А… да, красивенький. — Ясно… — мужчина полез в свою барсетку, вытаскивая из неё чёрный кошелёк, и обратился к продавцу. — Сколько стоит? — Двести йен. Коё тут же почувствовала себя неловко, словно была готова провалиться под землю. Та занервничала, взволнованно глядя на лицо врача. — Мори-сан, не надо! Пойдём дальше? — Не беспокойся. Мне не трудно. Огай протянул девушке, стоящей за прилавком, две купюры, и продавщица завернула букетик в приятную на ощупь бумажку пастельно-розового цвета. Мужчина охотно взял букет и тут же вручил его слегка смутившейся девушке. Недолго думая, Коё приняла подарок, благодарно улыбнувшись. — Спасибо. — Да не за что. Ерунда. Взрослые ещё долго гуляли по набережной, наслаждаясь ласкающей слух музыкой, вкусной едой, иногда приобретаемой на небольших прилавках, и яркой, праздничной атмосферой. Вскоре, немного утомившись, оба уселись под сакурой. До её цветения, правда, было ещё долго: аж полтора-два месяца, но зато её аккуратные веточки были покрыты тонким слоем снега, словно цветы молочного оттенка. Температура была всего лишь на один градус ниже нуля, но Коё умудрилась немного замёрзнуть, так как всё-таки в тонком кимоно сидела на прохладном снегу. Заметив редкие вздрагивания и лёгкую дрожь, Огай стянул с себя чёрное пальто и накинул его на изящные плечи. — Простудишься же. Подстели под себя. Коё покорно сделала то, что врач ей посоветовал, снова выдавив из себя слова благодарности. Она даже не уловила момент, когда из неё вырвалось: — А расскажи что-нибудь о себе. Почему выбрал работу врача в поликлинике для взрослых? Доволен ли ты своей жизнью? — Да рассказывать особо нечего. Ещё с начала средней школы я был заинтересован биологией, а именно анатомией, медициной. Выучился, начал работать в поликлинике, чего я и хотел. Почти сразу познакомился со студенткой. Ну понятное дело: закрутился роман, потом свадьба. А когда нашему сыну было несколько лет — около семи-восьми, я узнал об измене с её стороны. Естественно подал на развод, а напуганный ребёнок предпочёл остаться со мной. Так и живём уже около десяти лет. Мой сын, кстати, тоже в этом году заканчивает двенадцатый класс. Хочет на детектива поступать. Сериальчики и книги оставили свой след. Уж очень заинтересовали его криминальные происшествия. Бывает, в свободное для обоих время зовёт меня смотреть что-нибудь. Каждый раз вслух озвучивает свои мысли, разгадывает мотив преступления, кто и как его совершил… И никогда не ошибается, как бы запутана не была история. Хорошенький парень. Нельзя было описать чувства Коё. Она жалела собеседника, хотела разделить с ним его и свою грусть, оставшуюся от несчастливого финала истории с любимым человеком, но в то же время радовалась: у него прекрасный, умный сын, любящий отца и желающий проводить с ним как можно больше времени. Наверняка Огай гордится им. Но всё-таки противно, когда человек, которым ты дорожишь, делает больно, променяв на другого, которого, возможно, в лицо не знаешь. Приобретённый Огаем подарок лежал между двумя новыми знакомыми. Не сдержавшись, ловкие пальцы врача выудили из букета самую красивую веточку и вплели её в идеальный рыжий пучок. На лицах обоих была мягкая, искренняя улыбка. Они чувствовали себя подростками, на какое-то время даже забыли о том, что живут уже пятый десяток лет. Эта праздничная, но в то же время умиротворённая атмосфера дала волю Огаю и Коё. Сейчас они могли позволить себе расслабиться, не думать ни о чём и плыть по течению жизни.***
Вернулась Коё ближе к ночи, ведь новые знакомые ещё долгое время гуляли вместе, а в какой-то момент и вовсе взялись за руки, сплетя их в аккуратный, но крепкий замок. Даже не скинув с себя пастельное кимоно, та прошла в спальню и плюхнулась на кровать, устало глядя в потолок. Этот шум привлёк чужое внимание: в дверном проёме показался рыжеволосый юноша. — Опять задержали на работе?.. В лазурных глазах явно были грусть, сожаление. Страх за здоровье матери, в конце концов. — Ох, Чуя… — та выдавила из себя изнурённую, но счастливую улыбку. — вовсе нет. Мне прописали недельный больничный, а вечером я гуляла. Не переживай. Чуя был не в привычных ему рубашке и брюках, а в домашней футболке и шортах. Тот без всякого стеснения залез в объятия матери, словно маленький ребёнок, испугавшийся чего-то. — Значит, мы сможем проводить больше времени вместе? — Ну конечно. Она улыбнулась мягко, искренне, ведь наконец-то сможет провести чуточку больше времени со своим сыном — единственным человеком, которым может дорожить на данный момент. Рыжику явно не хватает элементарной материнской заботы, внимания. Та слишком много работает, поэтому они видятся только утром и поздним вечером, и то недолго, а сейчас у неё официальные выходные. — Может, погуляем завтра вместе? Походим по фестивалям, затем пообедаем в кафешке. — не дожидаясь ответа, Чуя промурлыкал, глядя в рубиновые глаза матери, — Я скучаю по временам, когда мы много гуляли втроём. Ты, я и папа… Решив не делать атмосферу печальной, Коё провела по ярко-рыжим волосам сына, накрутив распущенные пряди на изящный палец. Оба гордятся огненным оттенком своих волос, хотя в детстве каждый комплексовал, хотел даже перекраситься, ведь на них сыпались куча шуточек, а сейчас многие даже завидуют, хотят такой чудесный оттенок, имея русый, светлый или смоляной. — Конечно погуляем. Завтра у нас будет целый день.***
Прошла аж неделя, но Чуя так и не знал о том, что его мать проводит время, в которое тот учится, с врачом из поликлиники. А вот другой паренёк знал, что во время «окон» между приёмами к отцу, бывает, заглянет его подружка, о которой тот узнал, спросив Огая, мол, что же такого произошло, что тот вернулся домой глубоким вечером, но предельно счастливым. Вскоре всё дошло до того, что между ними вспыхнули чувства, которые привели к неосознанному, но напористому поцелую, а затем страстному признанию в самой настоящей, искренней любви. Всё это, конечно же, произошло в кабинете Огая. На тот момент Озаки и Мори находились в тесной дружбе уже целый месяц, и Коё нередко навещала врача после окончания работы, затем оба недолго гуляли и расходились по домам. Ещё через какое-то время они и вовсе решили съехаться, чтобы проводить вместе больше времени, да и обоим так будет легче: Коё наконец-то сможет работать на более короткой смене, чтобы не платить за квартиру, еду и прочие нужды одна, а Огай сможет отдыхать от некоторых домашних забот. Удобненько. Вот тогда Коё и рассказала Чуе о своём романе. В тот момент юноша забыл обо всём. Он отчаянно бросился в объятия матери, не скрывая своих слёз. Рыжик плакал, уткнувшись лицом в плечо матери, просил её порвать с врачом из поликлиники, в ответ на что та ответила, что они оба безумно любят друг друга, а также будет лучше для четверых, если семья Озаки переедет в квартиру Мори. Когда женщина сказала про четверых, сердце парня ушло в пятки. Тот упал перед матерью на колени, чуть ли не целуя изящные ножки, умолял одуматься, забыть про это, без всякого стеснения ревел. Чуя пытался объяснить, что ему и так мало внимания, а сейчас и вовсе боится, что Коё забудет про него, когда у неё окажутся мужчина и сводный сын. Конечно же та растрогалась, но настаивала на своём, объясняя, что только благодаря этому переезду она сможет уделять больше времени троим людям. Старшеклассник закрылся в своей комнате и плакал в подушку до глубокой ночи, пока не уснул прямо в школьной форме, свернувшись калачиком. Наутро он вообще не разговаривал с Коё, а когда та непринуждённо позвала его завтракать, в качестве немого отказа последовало молчание. Чуя быстро собрался и пошёл в школу, громко хлопнув дверью. Тот перенервничал на экзамене по литературе, который, кстати, проходил именно в этот же день, даже отлучился на несколько минут якобы по нужде, а на деле закрылся в кабинке туалета, плакал, потом в порыве эмоций даже разбил зеркало над раковиной. Конечно же на шум прибежал один из наблюдателей, который находился в соседней с данной уборной аудитории. Женщина средних лет испугалась, когда увидела на полу крупные осколки, а также стекающие капли крови, которые Озаки смывал, подставив кулак под прохладную воду и часто шипя из-за раздражающей боли. Дав Чуе немного времени, чтобы успокоиться, та повела его в медпункт, где ему быстро обработали рану, потом повела в нужную аудиторию, объяснила причину долгого отсутствия, благодаря чему парню хотели даже дать немного дополнительного времени, если тому его не хватит, но он всё быстро написал и сдал самым первым, так как был на все сто процентов уверен в своих знаниях. Возвращался домой тот с отвратительным настроением, а окончательно испортило его заявление Коё о том, что сегодня две семьи идут в кафе на совместный ужин, заодно все познакомятся друг с другом. Чуя сидел с каменным лицом и стеклянным взглядом даже когда двое новых знакомых и Коё вели оживлённую беседу. На тот момент он чувствовал себя изгоем и задавался вопросом: «Что я здесь забыл?». В какой-то момент девушка, не сдержавшись, слегка стукнула сына в бок, пытаясь донести до него, что стоит влезть в разговор, однако рыжик не хотел. Он видел обоих Мори чужими, ненавистными для него людьми. Трое понимали, что «четвёртому лишнему» тоже надо хоть что-то сказать, но подобное вымолвил только его ровесник: — Эй, Чуя, прекрати так себя вести. Рано или поздно придётся смириться с этим. Что тебя не устраивает в том, что твоя мама нашла дорогого себе человека? С него словно сорвали спусковой крючок. Тот подскочил, ударив тем же кулаком, которым несколько часов назад разбил зеркало в школьной уборной, по столу, из-за чего болезненно прошипел, встряхнув замотанной бинтами кистью, но не дав никому вставить и слова, бросил: — Меня не устраивает всё. Я хочу вернуть прошлую жизнь, когда в нашей семье были трое Озаки. Я не собираюсь терпеть это. В вашей семье ни за что не будет четырёх Мори. Если мама и переедет, то без меня. Не буду жить с вами. Не в этой жизни. Никто не воспринял его слова всерьёз. Лишь заказали ему один бокал красного полусладкого вина, ссылаясь на то, что тот переволновался на экзамене, а сейчас ему надо хоть как-то расслабиться. Действительно: юноша, хоть и медленно, но опустошил фужер, поначалу кричал, что его хотят споить и заткнуть, но со временем успокоился, а в какой-то момент даже посмеялся с шуточек, которые рассказывал его ровесник. Однако позже произошло то, что было неизбежно. — Я не буду называть эту скумбрию своим братом! — Да будто бы я хочу этого! Коротышка, как маленький ребёнок. — Я ещё расту! А ты до потолка скоро вымахаешь, в дверь пролезть не сможешь! Дылда. Между Чуей и Осаму вспыхнула настоящая ссора прямо за столиком в кафе. Взрослые нередко просили подростков успокоиться, на что те отвечали отрицательно. Боясь, что всё дойдёт до драки, Коё шикнула на обоих парней: — Ребят, вам не стыдно? Люди вокруг смотрят, слушают! Вы же уже взрослые люди, должны уметь держать эмоции и слова при себе. — Да? — Чуя рассмеялся, не сдерживаясь. Его смех разнёсся по всему небольшому заведению. — Мам, ты должна была предполагать, что этим всё и закончится! Я же предупреждал, что хочу оставить всё, как есть! Неужели ты хочешь фамилию Озаки променять на Мори? Ты же гордилась ей! А теперь хочешь растоптать это, начать жизнь с чистого листа? Чуя был в нетрезвом состоянии. Это стало ясно по бледному румянцу на его щеках, резкому приливу веселья, а также слегка тянущему голосу. Ему заказывали один бокал за другим, когда появлялся риск начала ссоры, но это оказалось зря. Сейчас юноша опьянел, однако даже не собирался останавливаться, допил содержимое очередного стакана и подскочил. — Ты забыла обо мне, понимаешь? Сначала ты всё время проводила на работе, а я пытался помочь тебе с домашними делами. Это — понятное дело. Ты старалась для нас обоих, хотела обеспечить мне нормальную жизнь, учёбу, а не шарагу для дураков. Я всё прекрасно понимаю. И за это очень благодарен тебе, что готов хоть твою обувь на глазах у всех целовать. Но ты игнорируешь мою привязанность к тебе, мою любовь. Я ведь тоже человек и нуждаюсь в материнской заботе, хоть в каком-то внимании! А ты затыкаешь мне рот бокалами дешёвого вина. Какая мать будет заказывать несовершеннолетнему сыну алкоголь? Ты просто забыла про меня, привязалась к этой семейке! Временами даже Осаму шипел рыжику просьбы заткнуться, но тот благополучно игнорировал их, окончательно вжившись в роль нетрезвого оратора. В нём копилось слишком много эмоций, а сейчас — просто идеально подходящий момент, чтобы выплеснуть их. — Мори, Мори… тошнит от этой фамилии! Наша фамилия — Озаки! Неужели ты этого не понимаешь?! Мори Коё, Мори Чуя — глупо звучит, противно! Аж дурно становится. Озаки Коё, Озаки Чуя. Неужто тебе не нравится это сладкое звучание? Слух ласкает, бросает в дрожь, внушает гордость! Конечно же эти речи не ускользнули от других посетителей кафе. Кто-то даже временами хлопал, одобряя пафосные фразы, брошенные в сторону троих человек. Сразу видно, будет прилежным учеником, даже звездой литературного факультета. Огай и Коё всё-таки понимали юношу, но вот Осаму стало раздражать такое поведение. Тот резко схватил Чую за руку и, направившись в уборную, потащил его за собой. Озаки пытался вырываться, но тело не слушалось. Когда оба уединились, шатен резко замахнулся и дал парню хлёсткую пощёчину, однако это действие было совершено не в цели начала драки, а чтобы привести Чую в себя. Тот дёрнулся, пошатнувшись, но усмехнулся, посмотрев в чужие карие глаза. — Неужели детективы решают споры и прочие проблемы кулаками? Придурок ты, Мори Осаму! Даже ещё две пощёчины не образумили захмелевшего подростка. Тогда Мори намочил руки прохладной водой из крана и обрызгал ледяными каплями яркое лицо полностью, после чего насильно взял за плечи, вжал спиной в кафельную стену, заглянув прямо в небесные глаза, словно в душу, и отчеканил: — Чуя, успокойся. Этот концерт был лишним. Ты дал волю эмоциям. Всё. Достаточно. Чуя покорно прижимался к стене, тяжело глотая ртом воздух, словно раньше вообще не дышал. Его ноги подкосились, тот чуть ли не упал, но Осаму удержал парня, вдавив его в стену сильнее. — Ты пьян в стельку. Уже не стоит сидеть здесь. Лучше поехать домой, перед этим подышать свежим воздухом и выпить прохладной воды. Не дай бог ещё стошнит в машине. Даже в состоянии алкогольного опьянения Чуя мог трезво мыслить. Он приводил действительно весомые аргументы, почему Огаю и Коё не стоит быть вместе. Обречённо вздохнув из-за осознания, что тот не успокоится просто так, Осаму снова взял собеседника за руку, выводя из уборной и направившись к улице. Конечно же Озаки вырывался, даже кричал на подростка всевозможными матерными словами, посылал его куда только вздумается. Вскоре оба оказались на улице. Прохладный ночной воздух подействовал на Чую: тот словно моментально отрезвел, даже замолчал. Лишь дышал кислородом в полной тишине, но внутри себя всё ещё боялся за взаимоотношения со своей матерью.