愛
тэхен наблюдает за тем как народ второпях, дабы не опоздать на церемонию, идет к главной площади, скрытой за каменными стенами. оттуда, парень слышит, играет чудная музыка, счастливо хлопают в ладоши дети и взрослые. он и сам идет на церемонию, но не торопясь. хотя ему очень хочется, когда он думает, что снова почувствует то самое дуновение свежего ветра, которое исходило от храма великой китайской школы равновесия. когда-то считалось, что именно в стенах этого храма великие люди, вожди, боги, создали символ созидательного единства бытия. тэхен гордился тем, что мог каждый месяц своей жизни цвести во время таких церемоний. и конечно тэхен надеялся увидеть кое-кого особенного. кан протискивается в толпе, проходя ближе к каменным скамьям. его взгляд цепляет он - чхве бомгю. музыкант и выдающийся ученик школы равновесия. ;каждая церемония начиналась с его игры на цитре цинь. всем нравилась его музыка. чхве и впрямь был мастером. и тэхен не отрицал - он что-то чувствовал, когда смотрел на бомгю или думал о нем. что-то в груди трепетало. но ему казалось, что они будто из разных вселенных. бомгю был таким воздушным, открытым, творческим. был лёгок, как пушинка. а себя тэхен описал бы как совершенно обычного, среднестатистического сына фонарщика. ничего более. хоть тэхен и не поступил в саму школу на постоянное обучение, он ходил на каллиграфию вместе с ещё несколькими сверстниками. и вместе с бомгю. удар в гонг заставляет его отвлечься от своих мыслей, полностью погружаясь в атмосферу церемонии. мелодии цитры покидают площадь, а в центр выходит шифу. он кивает присутствующим, кланясь, и гости церемонии кланятся в ответ. тэхен вместе с ними. он наблюдает как старик разворачивает свиток, конец его ударяется о землю с глухим стуком. — я рад снова видеть вас, жители лицзян. и так же рад сообщить вам, что совсем скоро, по воле семи богов счастья, отпразднуем мы с вами праздник великого нефритового дракона. пусть в этом году он принесет вам добра и процветания. да прибудут с вами силы, что бы подготовиться к этому чудесному торжеству, — после его слов горожане, улыбаясь, хлопают в ладоши, — также, хотелось бы отметить, что великая китайская школа равновесия в этом году процветает, а ученики в ней питаются мудростью и знаниями. многие здесь - беглецы, дети без родителей, отважные или павшие духом, но это совершенно не важно. важно то, к чему стремится ваша душа. хочет ли она духовного равноденствия, или же стремится к познанию сущего, — шифу оглядывает своих учеников, — к чему же это, спросите вы, а я отвечу - не падайте духом, даже если ваш год не удался, и не слабнете, если не находите сил. пусть праздник нефритового дракона сплотит вас, подарит вам новые эмоции. станьте тем, кем не являлись, будьте тем, кем хотите быть. ведь эту мудрость несёт наш старинный, великий лицзян. удачи вам, — он вновь кланяется, музыка цитры возобновляется. горожане, провожаюче, кланятся в ответ, а затем медленно уходят через каменную арку. тэхен же идет к старику, кивая головой. — здравствуйте, мастер, — краем глаза он замечает взгляд бомгю, но тот спешно удаляется. — ох, здравствуй тэхен, пришел на каллиграфию? ты сегодня рано, — мужчина хитро улыбается, — тебя что-то беспокоит. — да, я.. вы как всегда знаете, что к чему, — парень идёт следом за мудрецом. — ну что ты, что ты. просто я вижу по твоим глазам, что бушует в тебе океан. не удивительно, ведь ты так молод, да и фестиваль впереди, эмоций запредельное множество, — он гладит свою седую бородку. — я просто.. — тэхен цепляется за темную макушку в толпе, идущей впереди, и мысль сбивается, как и ритм сердца, — просто сегодня какой-то очень странный день, мастер. — как твой отец? уже делает фонарики к празднику? — мужчина сменяет тему, понимая, что кан сейчас в помутнении. — здоров отец, здоровее не бывает. он много работает и мы редко видимся дома, он обычно круглые сутки в своей лавке. — я как нибудь обязательно зайду к нему, — мужчина останавливается напротив двери в кабинет каллиграфии. — спасибо, мастер. они вдвоем заходят во внутрь.象征
по счастливому стечению обстоятельств, сегодня тэхен и бомгю сидели рядом. такое случалось неделю через неделю, когда ученики менялись местами, или если кто-то не приходил. кан мог смотреть на бомгю украдкой, или думать о нем, наблюдать за ним. но он старался не отвлекаться, макая кисточку в чернильницу и выводя на бумаге наиаккуратнейшие иероглифы. а вот бомгю не мог чертить ровные линии. его прекрасные руки мелко дрожали, а черные полосы получались прерывистыми, щерблеными, волнистыми. тэхен знал, юноша правда очень старается. но в чем бомгю точно был хорош, так это в музыке. на цитре он играл, будто на струнах кановской души, а бамбуковая флейта в его руках воспевала, сказывая. тэхен бы хотел быть бамбуковой флейтой чхве. касаться его губ. своими. или.. тэхен мотает головой, привлекая внимание чхве, и неловко улыбается, когда встречается своим взглядом с чужим, озадаченным. бомгю улыбается в ответ, но не неловко, а искренне. они продолжают вырисовывать символы на бумаге. когда шифу просит завершить свои работы, примерно через полтора часа после начала занятий, юноши складывают свои письмена на деревянный столик у бонсая. бомгю заканчивает самым последним, после подходя к мастеру и говоря о том, что сегодня придет на медитацию чуть позже. мужчина кивает ему, и чхве уходит, закрывая за собой дверь. — ты стал чаще оставаться после занятий, — старик медленно подходит к маленькому дереву, — не иначе как тебе нужен хороший собеседник, тэхен. — мастер, насчет- — насчёт бомгю? этот юноша - человек большого разума. ты хотел спросить про его работы? — да, — кан встаёт рядом с мужчиной, заводя свои руки за спину, смотря куда то в пустоту, — он ведь так чист, так светел. он один из самых просветлённых ваших учеников. он многое умеет, он особенный. он избранный. — бомгю достиг душевного равновесия, он познал смысл инь ян. я знаю, чего он стоит как человек. и ему цены нет как ученику. ты прав. но он не в ладу с самим собой, его сердце мечется. он словно цветок персикового дерева - от лёгкого дуновения ветра тут же дёргается, трепещет, метается. иногда срывается и улетает прочь, — старик щурится, — я тебе тэхен расскажу это, но с чистой совестью, ведь не гоже так. я знаю, что тебя очень волнует этот юноша. и ты его волнуешь тоже. его письмена столь кривы и неровны когда вы сидите рядом друг с другом. я стараюсь не обращать на это внимания, но вы очень сильно действуете друг на друга. это удивляет меня. тэхен отчего то краснеет. — я.. извините. — тебе не за что извиняться, тэхен. ничто так не может управлять человеком, как его чувства. ведь это словно корабль оказавшийся посреди океана во время шторма. сколько ты не крути штурвал, сколько не регулируй паруса, стихия сама решит - нахлынет на тебя вода аль ж нет. он отстраняется от дерева, возвращаясь к маленькому столику, собирая письмена в стопку, поднимая их. — почему же ты, тэхен, все таки не вступишь в нашу школу? ты ведь знаешь, тебе здесь рады все мастера. ты многое можешь и легко обучаешься, — мужчина смотрит на тэхена, а тот только моргает заторможено. — мне нужно помогать отцу. иногда я заменяю его в лавке, пока он в мастерской трудится. я не могу целый день отсутствовать, — он пожимает плечами. — ну что ж, не страшно. в любом случае не переставай посещать каллиграфию. ты так же можешь посещать и медитацию, и кунг-фу. я готов тебя впустить, — шифу кивает ему. — я вас понял, мастер. спасибо вам, — юноша покидает комнату и спешно идёт к выходу из школы.寺廟
тэхен бредёт по каменной дорожке, выстиланной к старому храму туди. где то неподалеку слышится ручеек, приятный звук успокаивает и освежает. от лёгкого дуновения ветра шуршит зелёная листва коричника, гледичии и караганы; что привело его сюда? он просто хочет побыть наедине со своими мыслями, с самим собой. последние несколько дней его стала терзать тревожность. он размышлял о том, что, возможно, тратит свою жизнь на то, что делать обязан, а не на то, что хочет. а чего он желает? казалось бы, ему в жизни хватает всего. есть крыша над головой, вкусная еда, любимая семья, любимое дело. но на сердце было не спокойно. парень поднимается по каменным ступенькам, но останавливается у порога в храм, задерживая дыхание. неожиданный, нежный поток ветра развевает его волосы, колышет колокольчики над его головой, и они издают тонкий, едва заметный бамбуковый звук. но на него обращают внимание. парень, сидевший в позе лотоса, поднимает свой взгляд в сторону звука, смотря слегка удивленно. его глаза светятся, отражая упавший в храм через маленькие створки свет. тэхен сглатывает, смущённый, прячет свои руки за спиной, не смея сдвинуться с места. темноволосый юноша поднимается, кланяясь. — здравствуй, не ожидал увидеть тебя здесь, — он убирает прядь со своего лица. — здравствуй, взаимно, — кан отвечает кратко. — что привело тебя сюда? — бомгю в неловкой тишине, нарушаемой только каплями, падающими в каменную чашу чунтин, явно чувствует себя неуютно. тэхен разочаровывается в себе. — я хотел.. побыть один. но раз ты уже здесь, то я, наверное, пойду и не буду тебе мешать. ты ведь занят, — но кан продолжает стоять, как вкопанный. — нет-нет, то есть, если ты хочешь побыть один, то я могу уйти сам, — бомгю идет в сторону тэхена, сжимая в руках флейту. он перешагивает порог и ровняется с каном. последний аккуратно останавливает его за предплечье, и смотрит, как-то даже для себя непривычно, с просьбой. — что такое? — бомгю слабо улыбается, опуская свой взор в пол, а его смолистые реснички подрагивают. — я не сказал, что хочу, чтобы ты ушел, — тэхен сжимает руку в кулак, сдерживаясь от желания приподнять чужое лицо за подбородок. — тогда.. чего желает твоя неспокойная душа, тэхен? — чхве, как кажется кану, произносит его имя несколько отлично, с толикой мягкости и чрезмерной заботливости. — я пришел сюда, потому что в последнее время стал много волноваться, по поводу и без, — он отпускает гю, отступая на шаг, а после, помешкав, входит в храм. — шифу приглашал тебя на медитацию, почему же ты не пришел? — чхве в самый последний момент одергивает себя. поздно. — откуда ты.. знаешь.. что он приглашал меня? — кан поворачивается, смотря в ясные, как небо, глаза. — я- я случайно услышал как вы говорили, — он стыдится. тэхен улыбается, обнажая ряд белых зубов и, словно львиные, клыки. они молчат, и в этой тишине смешиваются звуки природы, звук чистой родниковой воды, колокольчики и скрипящее дерево. через какой то промежуток времени бомгю уже стоял совсем рядом, его глаза были закрыты и он казался до невероятного расслабленным. тэхен без зазрений совести разглядывал его профиль, поражаясь тонкости линий челюсти, аккуратному носу и бархатным на вид, но искусаным, губам. — расскажи мне, что тебя тревожит, — нарушает тишину голос, еле превышающий шепот. чхве все так же не открывает своих глаз, перекладывая флейту из одной руки в другую. — мои чувства, — более уверенно отвечает тэхен, слыша, как его сердце стучит в груди неумолимо быстро, — я пропустил сегодня медитацию. позволь мне попросить тебя всего лишь об одном.. — ты хочешь медитировать сейчас? — да, пожалуйста. не будет просьбы более наглее, но я нуждаюсь в тебе.. — хорошо. я бы согласился, в любом случае, — чхве садится на пол, в позу лотоса, — ты знаешь почему.. «почему?» — думает тэхен. он садится следом, но вопросов лишних решает не задавать. деревянные доски оказываются чуть прохладнее, освежая, а тихий звук шуршащей ткани неожиданно расслабляет его. с бомгю было легко и приятно. он нежен. он и впрямь сладок, будто мед. тэхену плохо от того, что он чувствует, когда чхве прикасается вдруг к его руке, поправляя, подсказывая. он не против, его дурманит. в храме он проводит остаток дня.店鋪
тэхен вновь посещает каллиграфию на следующий день, перед этим передав шифу свои рукописи. сегодня он пребывал в хорошем духе, был лёгок на подъем и совсем не ощущал себя так, будто бы прошлым днём его тяготили мысли. когда же после урока он выходит из кабинета и спешит удалиться, аккуратное прикосновение к его плечу останавливает его. это бомгю. — здравствуй, тэхен, — кан замечает румянец на чужих щеках и это не может не йокнуться на его сердце, которое пропускает удар, когда его берут за руку. — здравствуй — могу ли я пригласить тебя пообедать со мной в лапшичной? если ты не против, — юноша смотрит проницательно, любя, и тэхен не смог бы отказать. никогда. — да, да конечно, с удовольствием, — он принимает приглашение, подавляя в голосе слишком сильно выразившееся счастье. чхве следует к выходу из школы, все так же держа тэхена за руку. и тэхен в недоумении берет аккуратную руку в ответ. она совсем невесомая, красивая. и бомгю тоже красивый. кан не разбирается в общепринятой красоте, но точно может сказать, что бомгю выглядел краше многих в лицзян. и тэхену не нравилось сравнивать, потому что он считал чхве единственным, неповторимым, уникальным. — прекрасным.. — что? — бомгю поворачивается на бормотания, улыбается, светится. — нет-нет, — тэхен сжимает его руку в своей крепче. он ощущает себя тактильным бесом, желающим многое, и многое скрывающим. он знает, чхве совсем не прост. и он знает, что их взаимоотношения нельзя назвать простыми дружескими. они не коллеги, и не подчинённые. между ними что-то вне понимания обычного, простого, людского. бомгю слишком сложен как человек, он запутан, словно клубок шерсти. его разум нечитан, его сердце заперто. только его глаза о многом говорят. глаза и уста. они знакомы долгие годы, думается тэхену, больше десятка лет. ещё совсем детьми они знали друг друга. и эти запутанные отношения длятся с тех самых пор, как они увидели друг друга впервые. это было так давно. когда запах лапши отвлекает тэхена, оказывается, что они уже сидят за небольшим столиком, бомгю напротив, смущён и улыбчив, сжимает свои палочки, накручивая на них лапшу. — тэхен, все в порядке? — бомгю указывает палочками на тарелку кана, и тот сразу же исправляется, принимаясь за трапезу. — да, я просто.. — ты же знаешь, что что бы у тебя на душе не лежало, ты всегда можешь сказать мне, — чхве мил. тэхен глуп. — что между нами? кажется, бомгю такой вопрос застал в расплох. тот чуть было не давится своей едой, и тэхен думает, что нужно было спросить уже после того, как они поедят. — к чему такие неожиданные вопросы? — бомгю убирает прядь волос за ухо. — на душе лежит.. просто.. — тэхен.. — бомгю старается говорить не ломким голосом, что выходит у него плохо, — что ты чувствуешь? — я не знаю, — тэхен врёт. — скажи мне, я нуждаюсь в этом, — у кана воздух в лёгких спирает от последней фразы, сказанной чхве. и это не самый удачный момент для признания, не самое удачное место, но.. — я люблю. бомгю откладывает столовые приборы. — я влюблен в тебя, бомгю-щи, — уверенность теряется в правде страха и непонимания. — и как ты ощущаешь себя, будучи одаренным взаимными чувствами? — чхве не скрывает, что краснеет, но пытается успокоить свои руки, которые в ту же секунду обрамляют чужие и крепко держат. — будто сейчас же и умру, — на этот раз тэхен не врёт, ведь бьющееся столь громко сердце вот-вот разорвет его на части.蒲公英
тэхен буквально выкрадывает бомгю под покровом звёздной ночи, когда на улицах остаются только одинокие пожилые люди, спрятавшиеся в приятном холодке тьмы. идея пригласить старшего куда-нибудь за пределы лицзян уже более недели теплилась в сердце тэхена. после того «признания в лапшичной», в их поведении вроде как ничего особо-то и не поменялось. хотя бомгю мог свободно обниматься с младшим, и последний был только рад такой мимолётной близости. кан, конечно, не пробирается в его дом через небольшое окошко, и не загребает чхве в мешок. он лишь тихонько стучит в деревянную рамку подоконника, никуда не торопясь, а после того, как ему открывают дверь, он воодушивленно и ничуть не уставше произносит: — пойдем со мной, я хочу тебе кое-что показать, — тэхен переплетает свои пальцы с чужими, подавляя жар в солнечном сплетении. — что.. куда? ночь на дворе.. — чхве лишь притворяется, ребячится, на самом деле он не спал и даже наоборот. зелёный чай поспособствовал. — пойдем, — тэхен настойчив, — ты все увидишь сам, — он ждёт, пока чхве наденет свои лодочки, и они вместе идут прочь из деревни, вдоль деревянной дорожки и по мостику к аркам. кан думает, что есть что-то милое в том, что бомгю так сладко цепляется за рукав темного ханьфу, прижимаясь ближе, укладывая свою голову на чужое плечо. за арками не было ничего, кроме украшенных фонарями столбов, явно к празднику, и бескрайнего поля с высокими золотыми колосьями, которые в темную ночь, казалось, превратились в медные. тэхен не останавливается, идёт прямиком через рощу, прокладывая путь и своему спутнику. когда они останавливаются в небольшом пространстве с согнутым к земле пшеном, который был кем-то прижат часами ранее. — мне очень приятно, тэхен, но я эту пшеницу целыми днями вижу, что ты.. — но его губ прикасается чужая рука, просащая лишь об одном - тишине. — я хотел поделиться с тобой, кое-чем, — издалека начинает кан, присаживаясь в мягкие колосья и утягивая за собой, — я люблю это местечко но.. извини, если я зря тебя потревожил. — нет, нет-нет, глупый, я же пошутил, — бомгю тянет свои руки к лицу тэхена, смотря ему прямо в глаза, — мне здесь нравится. мне нравится везде, где есть ты.. — бомгю, — он тянет совсем тихо, ластясь к нежным ладоням юноши. — тэхен-а, — бомгю выдыхает, как-то слишком интимно, что заставляет кана поерзать от медленно стекающего по лёгким чувства предвкушения. чхве двигается ближе, почти вплотную, и тэхен не знает куда девать свои руки, так что они оказываются на тонкой, ощутимо напрягшейся, талии. — я хотел уединиться с тобой где нибудь, где людей не будет совсем.. чтобы я был уверен, что мы одни и никто нам не помешает, — гю тронут тем, что тэхен говорит "мы". его сердцебиение ускоряется. пшеница хрустит под ними. тэхен, вымученный своими нравственными, моральными и этическими ценностями, наклоняется так, что чхве оказывается снизу, прижатый чужой грудью, уперевшейся в его собственную, и вздымающейся так же часто. кан чувствует себя преступником - разве было позволено вести себя так? разве можно было любить так сильно? его терзали сомнения. и бомгю заметил бегающий взгляд своего возлюбленного. он коснулся кончиками пальцев чувствительной кожи шеи, провел от открытых ключиц до ушей, вызывая тем самым мурашки и дрожь у обладателя этой самой шеи. — бомгю, разве.. разве так можно? — тэхен краснеет в красках, он чувствует себя вяло и до невозможности неправильно, странно, словно бы он не имеет права любить, — я желаю тебя, но что если- — если нас поймают? глупенький, что же ты так волнуешься, — парень зарывается в чужие чуть спутанные, до безумия приятные, волосы своими пальцами, оттягивая, — мне.. мне так хорошо только от одной мысли о том, что я - есть твое желание.. томный, смущённый, но все такой же ласковый голос вводит кана в транс. парень позволяет себе сначала мазнуть взглядом по изящным ключицам, прикоснуться молочной кожи на груди, а после завести свою ладонь под бархатную ткань, оглаживая мышцы. бомгю под ним чуть ёрзает, ему щекотно и приятно. он улыбается, и его улыбка ломается от смущения. он было прячет свое лицо в изгибе кановской шеи, но младший успевает перехватить инициативу на себя, легко целуя родинку под мочкой уха, проглатывая тихий, вкусный звук, который издает довольный гю. — извини, — парень робко смотрит из под ресниц. а тэхен тает, растекается, бурлит и кипит. — позволь мне подарить тебе свой первый поцелуй, бомгю-щи.. — позволь отдать тебе свой взамен, — чхве мило хихикает, сам притягивает его к себе, аккуратно касаясь своими сахарными губами родных, теплых, и кажется растекается, не в силах больше устоять перед этим. они двигаются в такт друг другу. бомгю целует размеренно, медленно, тягуче. он будто из другого мира, потому что то, как он касается своим языком неба тэхена, выбивает последнего из колеи. щекотка, на грани с дразнящим удовольствием. кан же просто подстраивается под его ритм, уделяет много времени лёгким, непринуждённым чмокам. когда их языки сталкиваются будто в противостоянии, тэхен точно может сказать, башню сносит. сердце колотилось так быстро, норовясь сбежать от этих чувств. их было так много. тэхен впервые ощущал, как кончики его пальцев пульсируют, горят, и немеют. он поддается жгущимся за ребрами желаниям, оттягивая своими зубами нижнюю губу своего партнёра, получая взамен полустон-полувздох. когда кан окинул чхве взглядом, все, чем он был занят, была чувствительная, блестящая под лунным светом кожа, которая переливалась, словно сделанная из волшебной пыльцы. они прерываются только тогда, когда чхве неожиданно льнет ближе, обнимает, закрывает глаза, в темноте которых плывут радужные круги и мерцают звёздочки. тэхен придерживает свою пассию одной рукой, второй гладит по спине, вдоль позвоночника, чувствуя, как от его прикосновений бомгю мелко дрожит и совсем тихо смеется. «спасибо тебе» - но все и так понятно, без лишних слов.弓和箭
тетива натягивается с характерным хрустящим мелодичным звуком. тэхен смотрит на идеальную линию челюсти, а после - вслед выстрелившей стреле. та попадает точно в цель, небольшую шишку. чхве поворачивает голову и смущённо улыбается. — ну как? — я поражен, — не скрывает восторга тэхен, хлопает, — ты и из лука мастерски стреляешь. есть что-то, чего ты не умеешь делать? о, юй ди не даст солгать, ты чудесен. бомгю смеётся, трогаясь с места и выдирая из дерева свою стрелу. — ты тоже мог бы попробовать, — чхве глядит через плечо на возлюбленного. — я не умею. — я мог бы.. научить тебя, — парень легко и непринужденно пожимает плечами, не получая ответа. на этот раз юноши решили прогуляться к лугу, что-бы покататься на лошадях. ;бомгю взял из гороской конюшни двух породы фриз. эти лошади были прекрасны. сильные и выносливые, верные. кан бережно погладил животное по гриве, что на ощупь была похожа на хлопок. он тронулся следом за чхве, который уводил все дальше и дальше вглубь леса, за местами густыми зарослями практически ничего не было видно. ;солнечный свет проходящий через крону деревьев касался зайчиками светлого лица. кан правда старался не отвлекаться. через мгновение, пройдя сквозь кусты диких ягод, они попадают на поле, луг, называемый в лицзян янганджу. ясное небо над головой и бескрайние просторы раскинулись вокруг двух окрыленных молодых людей. чхве вдруг резко взмахивает поводом и его лошадь, дергается, тут же двигаясь с места и устремляясь в даль поля. звонкий смех бомгю эхом стучит в сердце тэхена, и он, не медля ни секунды, топит узды и срывается следом. фриз бомгю слушался его беспрекословно, словно бы скачки с самого начала были созданы исключительно для этого изумительного парня. у них никогда не проходили бега, слишком мало в лизцян было места для ипподромов и прочего рода вещей. но это не мешало старшему держать хваты и управлять лошадью, и никакой хлыст ему был не нужен. — давай тэхен! не медли! — шум копыт, травы и разрезаемого скоростью воздуха явно восхищал темноволосого и тот с энтузиазмом и нескрываемым счастьем обернулся на мгновение, что бы посмотреть кану в глаза. тэхен делает взмах поводом, но его лошадь делает закидку, и парень чуть было не сваливается с нее. он неловко хихикает, останавливаясь, а бомгю разворачивается, в скором времени останавливаясь рядом, обеспокоенно глядя на тэхена. — все в порядке? — да-да, все нормально, — парень вновь гладит фриза по гриве, думая, что ему следовало бы больше заниматься верховой ездой. — я так испугался, думал, что ты упадешь, — чхве нервно выдыхает. тэхен спешился, отпуская коня пожевать отаву, которую, похоже, недавно скашивали. бомгю все ещё восседает на лошади, смотря на кана сверху вниз. он непроизвольно смущается, а его губы складываются в сердечко, дабы сдержать смешки. кан протягивает бомгю свою руку, снимая его с лошади. на землю возлюбленного опускать юноша не торопится, лишь только коня направляет туда же, куда и своего. тэхен дует на лицо засмотревшемуся старшему, сдувая мешающуюся на глазах челку, и проводит губами от маленькой горбинки на носу к переносице. — поставишь меня? — не хочу, — тэхен нежно целует в щеку, — ты такой лёгкий, как пушинка. — так нечестно.. — что? — ты специально взял меня так, что бы я не смог сам поцеловать тебя, кан тэхен, — бомгю дует губы. — ну-ну, — он улыбается, все-таки возвращая чхве на землю. он берет небольшую руку в свою, ведя в тенек, и на этот раз бомгю сам тянется к кану, но тот останавливает его. ему просто хочется сохранить этот момент невинности и чистоты, и старший как никто другой прекрасно понимает его. он присаживается на траву, усыпанную ромашками, и тэхен делает тоже самое. парень срывает ромашку, начиная отсчитывать лепестки, открывая их. —.. целуй, люби.. целуй, люби..— шепчет чхве, а кан только смотрит как чужие темные реснички подрагивают. — зачем ты это делаешь? — тэхен двигается ближе, плечом к плечу, аккуратно убирая прядь смолистых волос за ухо, целуя в мочку. — когда-то мама показала мне, как гадают на ромашке, — гю смущается, — я не верю в это, просто.. — просто что? — дразнится тэхен. — просто это романтично, — чхве прячет пунцовые щеки, думая, что сейчас выглядит как маленький ребенок. тэхен задерживает дыхание на несколько секунд, приобнимает старшего за талию и кладет свою голову ему на плечо. — мне нравится, — кан переплетает пальцы с возлюбленным. бомгю поднимает свой ясный взгляд на тэхена, встречаясь с влюблёнными глазами.溫泉
тэхен открывает створку шкафа из темного дерева, внутри лежат сложенные стопкой хлопковые полотенца, парфюм и крахмаловые крема. парень развязывает узел, снимая свой хонфок и меняя его на халат. у кана болела поясница. конечно, кататься на лошадях было просто невероятно. но после того, как они вернули коней обратно в конюшню, немного отдохнули и начали заниматься повседневными делами, у тэхена разнылась спина. бомгю чувствовал себя виноватым, и извинялся за то, что не подумал совсем о младшем. но кан только отнекивался, мол, все с ним впорядке. к вечеру боль более-менее утихомирилась, но тяжесть и усталость совсем не прошли. кан был вымотан насыщенным днём, да и чхве тоже. тогда старший предложил сходить вдвоем на горячие источники. согреться, искупаться и отдохнуть. вдвоем. тэхен согласился, почти сразу. он убедился, что отец в мастерской и что ему не нужна будет помощь. и направился в храм, к бомгю, чтобы они вместе ушли. но сейчас его голова чуть ли не до отказа забита не очень-то и правильными мыслями. дело в том, что он не учел, что горячие источники подразумевают за собой купания без одежды. и тэхен был уверен, что не готов к тому, что бы увидеть своего возлюбленного полностью нагим. однако чхве, казалось, был перевозбужден и как-то даже энергичен. он быстро переоделся в халат и уже ждал тэхена у порога, разглядывая небесный покров, усыпанный звездами. кан закрывает шкафчик и идёт к бомгю. тот замечает это, улыбается, спускаясь по ступенькам вниз, ступая босыми ногами по дорожке из черного пироксинита. он медленно идёт в сторону воды, тянет ленту на своем халате, развязывая бант, который сам завязал десять минут назад. он смотрит через плечо на кана, который так и не двинулся с места, а затем позволяет ткани упасть с плеч. тэхен в пару шагов преодолевает расстояние между ними, нервно хватает шелк в свои руки и накидывает обратно на гю, прикрывая интимные места. уши младшего раскраснелись, как и его шея с щеками. он был не готов, он точно был не готов. а бомгю поник, и на лице его выступила грусть, смешанная с огорчением и разочарованием. — что-то не так? — его голос надламывается, и кану это не нравится. он понимает, что поступает некрасиво, — я.. я что-то не так сделал? — нет-нет, что ты, — тэхен поднимает его голову за подбородок, заставляя посмотреть на себя, — милый мой.. ну, не печалься.. я просто не.. я просто ещё не готов видеть тебя полностью раздетым.. — я не красив..? — ты прекрасен, бомгю, — тэхен провожает взглядом шёлковую ткань, которая легко сползла с плеча чхве, открывая вид на молочную кожу, — не в тебе дело, а во мне.. я.. я боюсь. чхве непонимающе смотрит на него. они стоят, застывшие, обдуваемы весенним ветром, в нескольких шагах от горячих источников. над головами ночное небо, вокруг персиковые деревья. и для него бомгю был запретным плодом - манит, так манит, но тэхен не имеет права вкусить, распробовать. он мог только любоваться, наслаждаясь. бомгю был звездой на небе - так далеко, так желаемо. — чего же ты боишься, милый, — гю ласково ведет ладошкой по чужой щеке. и тэхен не находит ответа. — давай, пойдем. ты устал, тебе нужно расслабиться. тэхен, я тебя люблю, — бомгю выделяет последнее, совсем скромно, но так ярко, — я правда хочу.. подарить себя тебе. всего себя.. кан вспыхивает всеми оттенками красного, покрываясь пятнами и расплываясь в улыбке. он приобнимает бомгю. — а теперь, если ты не против.. — старший развязывает узел на талии кана, открывая вид на чуть смуглую кожу, разгоряченную, бархатную. он прикасается кончиками пальцев, слышит прерывистый выдох и ухмыляется, довольный реакцией на свои действия. тэхен лишь аккуратно берет бомгю за запястья рук. — ты уверен? ты не должен если- — тэхен, нет ничего такого в том, чтобы видеть своего партнёра обнаженным. юноши смотрят друг на друга пару секунд, в тишине растворяются все сомнения младшего. он кладет свою руку на талию бомгю, второй рукой проводя по тонкой шее. — иди сюда, — чхве притягивает тэхена к себе и целует в губы. он легко прикасается, тает как сахар, и младший держит крепче, сжимает в своих руках талию, поддается эмоциям и желаниям. тепло разливается у него в груди золотом, светится, сияет. кан разрывает поцелуй, что бы оставить еще один на переносице, ближе к глазу, а потом еще один, в лоб. чхве отходит на несколько шагов, не разрывая зрительного контакта, а после позволяет шелку элегантно упасть с его плеч. вновь. его щеки покрываются еле заметным румянцем, он разворачивается и изящно заходит в теплую воду. все это время тэхен неотрывно смотрит на плавные движения тела, на линию позвоночника, оголенную кожу. бомгю выглядит хрупким, щепетильным. он словно ласточка. кан неуверенно снимает с себя халат, кладя его куда-то неглядя, и погружается в воду. он расслабляется, поддается ноющей усталости, решившей вдруг напомнить о себе. бомгю подплывает ближе спустя несколько мгновений и кладет свою голову младшему на плечо, с особой нежностью держа за руку. — завтра.. праздник нефритового дракона, — бомгю практически шепчет. — да.. ты уже придумал, что загадаешь, когда запустишь фонарик? — тэхену нравится чувство кожи к коже. — а что загадаешь ты? — отвечает вопросом на вопрос старший. — я? я.. — юноша медлит с ответом. гю заглядывает ему в глаза. — я бы загадал никогда не расставаться с тобой, — кан целует невесомо в висок. — и я тоже.. — гю говорит это тихо-тихо, в самые губы, после целуя. они становятся единым целым, сливаются, чувствуют. у тэхена искры перед глазами мерцают, когда старший приближается, вплотную прижимаясь своим телом к чужому и томно выдыхает. тэхен прикасается к чужому бедру, позволяя сесть на себя сверху. бомгю выглядит сейчас прелестно, с мокрыми волосами и каплями воды, стекающими по ключицам вниз. он придерживает его за талию, слегка надавливая пальцами на чувствительную ложбинку под ребрами. чхве ежится, извиваясь словно змея. и то, как он приоткрывает рот, жалобно смотря на кана, нельзя назвать иначе, чем похотью. но это не та похоть, принятая в обществе. это нечто за гранью ее. эта похоть нежнее, словно лепесток клеродендрума. и она чиста, как росинка. — тэхен, — старший ведёт руками вниз, по груди, по напрягшимся мышцам живота, очерчивая незамысловатые узоры вокруг пупка и ниже к лобку. волна проходит по телу, обволакивая с ног до головы. — п-постой бомгю, — тэхен шипит и охает, ощущая как соприкасаются друг с другом под водой их паховые области. — что-то не так? прости, я перебарщиваю.. — чхве было отстраняется, но тэхен не позволяет ему, удерживая за предплечье. — нет, — кан целует в плечо, — мне нравится.. бомгю прячет свое лицо в изгибе чужой шеи, делая кольцо из своих ладоней, обхватывая их половые органы. он один раз толкается, на пробу, и задыхается. — о- о господи ох, — гю содрогается. тэхен тоже был не готов к таким новым ощущениям. он держится за бедра возлюбленного, сжимая мягкую кожу. их губы вновь встречаются, и в поцелуе теряются вздохи бомгю. кан толкается сам, придерживая чужое тело, дрожащее в его руках. вода хлюпает, когда два тела трутся друг о друга. с каждым движением накатывала все новая и новая волна, судорогой сводящая. они держат зрительный контакт, но младший не может сдержаться, что бы не посмотреть на острые ключицы, млечную кожу, обрамленную кристальными каплями. в какой-то момент бомгю просто в немом приоткрывает пухлые губы, как рыба, попавшая на сушу, глотает воздух, и кан на секунду ловит их, целуя мокро, со звуком. — а-ах тэхен, держи меня, — короткие ногти впиваются в чужую грудь. у чхве темнеет перед глазами, он пытается контролировать себя, но у него не выходит. ноги подкашиваются, не слушаются. мышцы приятно ноют. кан держит. крепко. за талию. он сейчас два слова связать не сможет. ему даже дышать уже не хочется. бомгю выглядит слишком превосходно. он облизывается и скромно хихикает, пряча глаза за челкой, налипшей ко лбу. — ох я н-навел небольшой беспорядок, — он убирает волосы назад, проводя по ним рукой, выпрямляя спину и смотря сверху вниз на тэ своими тигриными глазами, — упс.. — бомгю проводит своими тонкими пальцами по кадыку младшего, возвращая того с небес на землю, — кажется.. кажется я забыл т-тебе помочь.. тэхен сгорает в ту же секунду, потому что бомгю помещает его орган меж своих бедер, садясь сверху, кладя свои руки на плечи напротив. и медленно, мучительно медленно двигаясь. кан пытается сохранять спокойствие и тишину, но стоны вырываются из его рта, когда чхве ускоряется в своих действиях. тэхен гладит его спину, иногда хватаясь. в ушах звенит от невыносимого удовольствия, перемешанного с звериным желанием, что бы эти ласки никогда не заканчивались. он прижимает к себе старшего, когда чувствует, что близится разрядка. его всего сковывает. он еще пару раз двигается в бедрах возлюбленного. — в.. вау, — все, на что хватает тэхена. бомгю целует его в кончик носа, после чего кладет свою голову на чужое плечо.玉龍節
тэхен стоит на пирсе, разглядывая гладь темной воды, в которой отражаются фонари с улиц. город погружен в атмосферу праздника, поодаль играет музыка, слышатся звуки посуды, танцы, смех. кан развязывает тугой узел бичевки, держащей лодку. чхве вдруг подкрадывается, обнимая со спины. — вот, твой отец отдал мне два фонарика, — бомгю крутит в руках красные светила с изображением золотого дракона. — он сам их расписал.. — тэхен расплывается в благодарной улыбке, вздыхая. он спускается в лодку первым, после подает руку гю, помогая ему. — красивый фусин, — парень разглядывает нефритовые узоры на темной ткани, — очень. тебе к лицу. — спасибо, милый, — бомгю смущен, прячет свое лицо опуская голову. кан вновь улыбается. он отдает фонарики в руки старшего, сам берет весло и отталкивается им от пирса. лодка неспеша отплывает от берега, а затем парой толчков тэхен направляет ее к центру реки. — ты взял огниво? — да, конечно, — тэхен протягивает сверток возлюбленному, а тот, в свою очередь, поджигает пух в фонаре, ожидая какое то время, что бы воздух нагрелся. тэхен откладывает весло, садясь напротив чхве. какое то время они сидят и ожидают, когда шифу закончит свою речь, еле слышную здесь. после звучат три удара в гонг и начинает играть торжественная музыка. первым в небо летит фонарь белого лотоса. а затем в воздух поднимаются десятки других фонарей, сияющих своим особенным огнем. — готов загадать желание? — с тобой - да. они берут друг друга за руку, закрывая глаза и совсем тихо произнося свои мечты. после легкого толчка поднимаются два фонарика, кружась друг рядом с другом, возвышаясь над всеми и взмывая все выше и выше. — с праздником тебя, тэхен-и — и тебя, бомгю их губы мягко соприкасаются.一旦我牵住妳的手，我就不会让妳走。