Об изъянах и любви

Уже который час на весь дом раздаётся ужасный кашель. Он был противный и хриплый, а обладательница сей болезни, казалось, задыхалась от нехватки воздуха, когда пыталась прочистить лёгкие и горло кашлем. Какаши настаивает травы по её рецепту, который он старался тщательно запомнить и не облажаться. Она не могла элементарно встать с кровати, ибо кости все болели, а мышцы не держали скелет. Хотелось наизнанку вывернуться, чтобы не чувствовать боли. Наруто какое-то время крутился возле её комнаты, но после отрезвляющего подзатыльника от Хатаке, смотался на улицу со словами «Я принесу то, от чего она сразу поднимется на ноги!». Какаши тяжело вздыхает и облокачивается о стол, уходя полностью в свои думы. Когда он болел, то закидывался специальными пилюлями, которые изготавливают для шиноби и чаем, и буквально через день он уже стоял свежий и бодрый на ногах. Она — не шиноби. Даже близко. Если дать хоть четверть этой пилюли — итогом будет смерть. Врачи в больнице за обычные случаи простуды редко берутся. Прописывают какие-то травы, лекарства и отправляют домой, со словами, чтобы пришли уже здоровыми. Оправдываются, что у них нет времени на обычных больных гражданских, да и чакру на них они тратить не собираются, потому что с миссий возвращаются шиноби в больших количествах. Какаши не спорит, но не понимает этого. На лечение они чакры особо не тратят, а времени займёт максимум пять минут. Хотя с их профессией каждая секунда на счету… На всю квартиру раздаётся громкий чих. Какаши поворачивает голову в сторону комнаты и обратно на чашку с отваром. Берет её в руки и несёт к больной. Хатаке идёт и считает, сколько раз она уже чихнула. Когда Какаши дотронулся до ручки двери, то был одиннадцатый чих. Открывает дверь и понимает контраст с гостиной: в этой комнате до ужаса душно. — Эй, — Он ставит чашку на комод около кровати и дотрагивается до её плеча. Она стонет от неприятного прикосновения, шмыгает носом и затуманенным взглядом смотрит на мужчину. — Какаши, — Совсем-совсем слабыми и даже не своим голос она произносит его имя, — Это ты… — Давай, приподнимись, тебе надо попить, — Он старается аккуратно коснуться её плеч и помочь принять удобное положение, на что она лишь шипит. — Какаши, — Болезненно тянет, — Я в туалет хочу. Хатаке тяжело вздыхает, пытаясь понять, как дотащить её до нужной ей комнаты, если каждое прикосновение вызывает у неё боль. Она аккуратно скидывает одеяло, ставит ноги на пол и сжав губы, облокачивается о Какаши, который держит её одной рукой за предплечье, другой — за талию. Медленным шагами идут в сторону туалета и хоть он находится недалеко от её комнаты, эти пару метров становились для неё километрами. В туалете он помогает ей приспустить пижамные штаны вместе с трусами и усаживает на сиденье унитаза. Какаши не видит в этом ничего странного, он делал это много раз, но только в другой обстановке. Да и смысл стесняться, если дорогой сердцу человек страдает и не может сделать что-то без посторонней помощи? Она уперлась ладонями в колени, смотрела в одну точку на полу и тяжело дышала. Хатаке даже отвернулся, дабы совсем уж не смущать девушку. — Какаши, выйди пожалуйста, — Хрипит она, с трудом приподняв голову и смотрит на его спину. — Всё в порядке, — Твёрдо говорит он. — Пожалуйста, — В её голосе читается мольба и, закатив глаза, ему приходится выйти. Стоя за дверью Какаши немного не понимает для чего надо было выходить, если он все равно все слышал. Но, возможно, ей так было легче психологически. Он слышит как спускается вода и её голос, который зовёт по имени. Какаши вновь заходит в комнату, приподнимает её, помогает дойти до раковины, чтобы она помыла руки. Он аккуратно вытирает ей ладони и пальцы махровым полотенцем, а после целует тыльную сторону. Хатаке вновь приобнимает её и маленькими шажками они идут обратно в комнату. Он укладывает больную на кровать, перед этим взбив подушки, накрыл её тело одеялом и поднёс ко рту тот самый отвар. — Фу, — Она морщит нос и чавкает, стараясь слюной разбавить горький привкус трав. Какаши ставит кружку обратно на комод и ложится рядом с ней, поверх одеяла. — А ну ушёл отсюда, не хватало тебя ещё заразить, — Она хотела произнести это весёлыми голос, но вышло совсем наоборот. — Ты знаешь, у меня иммунитет крепкий, — Какаши мягко обнимает её за талию и смотрит на неё, такую растрепанную, помятую и бледную из-за болезни, с мешками и синяками под глазами, где-то он даже приметил выступающие прыщики. Да и пахла она далеко не привычными цитрусами, а естественным потом. И все равно она оставалась по своему обворожительной. Да и как там говорят: в горе и радости, в болезни и в здравии, верно? — Крепкий у него, как же, — Она хрипит и фыркает, вспоминая, как месяц назад бегала вокруг него с травами и таблетками. Какаши тогда про пилюли и слова не сказал, ибо было приятно, что кто-то о нем заботится. Бурчит, ругает, но волнуется и лечит. — Всё, не ворчи, тебе надо силы экономить, — Какаши улыбается, аккуратно обнимая её сильнее и прикрывает глаза. — Фсо, ни ворчи, — Передразнивает она Хатаке, закидывает одну ногу ему на бедро и прикрывает глаза следом. А Наруто, прибежав с лекарствами, застает их с трепещущим сердцем и писком от милоты всей картины.