***
Рано утром её ни с того ни с сего подняли с кровати, прервав прекрасный сон. Она даже позавтракать не успела, ей дали всего десять минут на сборы! Просто, чтобы умыться, причесаться и одеться! Выходя на улицу, потирая глаза, она вдыхает утренний воздух, который был ещё влажный, пропитанный росой. Она слышит пение птиц, такое, которое бывает только на рассвете. Перед собой видит того мальчишку. Выглядел он очень бодро, будто выспался. Или ещё не ложился спать. И рядом с ним был парень её сестры. — Минато, что это такое? — Она зевает, даже не прикрыв рот, и осматривает их двоих. — Обычная утренняя тренировка, — Намикадзе держит руки на талии и беспечно улыбается, смотря на ещё сонную подопечную. — Ясно, а меня зачем будить? — Она повторно зевает и разворачивается к ним спиной, уходя в сторону дома, — Как закончите, то позовете. — Но ты с нами, — Слышит она голос Какаши и резко разворачивается. — Чего?! — Кажется, она моментально проснулась. Смотрит на них двоих как на полоумных и не может понять: шутит ли мальчишка? А Какаши чувствует, как в нем поднимается раздражение к ней, к её поведению. Он хотел сказать что-то колкое в её сторону, например, что тренировки ей как раз таки не помешают, но вовремя осек себя. Привитое начальное воспитание матери о том, что девочек надо защищать и не унижать, не дало ему это сказать. — Тебе скоро в академию идти, должна же ты хоть немного быть в форме, — Улыбается Минато. Он привык к её закидонам и старается относиться с пониманием также, как это делает Кушина. Но зато на тренировке он сможет отыграться сполна за испорченные нервы. — В академию? — Хатаке удивлённо смотрит на девчонку, — Это сколько тебе лет? — Мне семь, — Она складывает руки на груди и дует губки, злостно смотря на Минато. — Тебе семь, а ты только пойдёшь в академию? Я вот её почти закончил в свои пять! — Какаши ставит руки на талию, повторяя за сенсеем, и – она уверена – самодовольно улыбается сквозь маску, чувствуя свое превосходство. — Ах ты! — Девчонка не находит нужных слов, она стоит в шоке, — Ты… Ты… Брехун! — Минато-сенсей, скажите, что это правда! — Мальчишка выглядел обиженно за то, что его называют просто так лгуном. — Но это правда, Какаши называют гением и ему скоро выпускаться из академии, — Намикадзе кладёт свою широкую ладонь на пепельные волосы. — Да ты.! Ты.! — Девчонка начала беситься ещё сильнее, — Хвастун самовлюбленный! — Её не на шутку задело, что какой-то мальчишка, который младше неё на целый два года, уже заканчивает академию. А ещё, если честно, было ревностно, что Минато, кажется, променял её на этого… попугая самовлюбленного. — Минато, начинай свою тренировку! — Она подходит и становится рядом с Какаши. Её боевой настрой порадовал Намикадзе. А Хатаке понял, что скучно ему явно не будет.***
За все то время, что он жил в их доме, девчонка стала соревноваться с Какаши во всем. Кто быстрее оденется на тренировку, кто быстрее накроет стол, кто быстрее уберется в доме. Девчонка соревновалась с ним, а Какаши было все равно. Ему было просто смешно. В одну облачную, но не пасмурную погоду, Какаши тренировался на полигоне, недалеко от дома его сенсея. Иногда, совсем редко, мимо полигона проходили другие шиноби или молодые будущие генины из академии. Он как-то обратил — просто посмотрел — на двух девочек, шепчущихся о нем, свое внимание. Забрался на рядом стоящее дерево и в прыжке, сделав сальто, метнул кунай прямо в цель. Девочки тогда запищали от увиденного. — Пф, показушник, — Услышал Какаши недалеко от себя. Повернув голову, он заметил эту противную девчонку, которую невзлюбил. — Тебе просто завидно, что сама так не можешь, — Хатаке подошёл к мишени и вытащил оттуда кунаи. — Было бы чему завидовать, — Она плюётся словами, будто ядом. И он не понимает чем вызвано такое отношение к нему. — Ну держи, — Кидает ей под ноги кунаи, которые воткнулись в землю. Он знал, что эта язва их не поймает, — Докажи, что хоть что-то умеешь. — Кем ты себя возомнил вообще, чтобы я тебе что-то доказывала, — Она не спрашивала, а утверждала. Наклонилась, чтобы собрать кунаи. — Иногда я поражаюсь твоему воспитанию, — Он наблюдал за ней и неоправданная злость бурлила внутри него, — Видимо родители тебе никакого этикета не преподали, — Какаши резко прикусывает язык, а глаза его расширяются. Он не хотел затрагивать родителей, знает, что нельзя никогда их упоминать вне зависимости, кто перед тобой стоит. Он правда не хотел, но слова вырвались сами. Девчонка выпрямляет спину, неестественно отводя плечи назад. Кунаи падают из её рук, а голова поворачивается в сторону мальчишки. — Повтори, — Её голос надломлен, а губы дрожат. — Я говорю, что у тебя нет банального уважения не то что к одногодкам, а даже к Минато-сенсею. У тебя нет воспитания, — Какаши сам был в шоке от своих слов. Почему-то сегодня его язык был быстрее, чем мозг. Девчонка с разбегу толкает его, пытаясь нанести хоть какой-то удар, но куда ей, обычной гражданской без опыта в драках на гения-шиноби. Хатаке ловко уворачивается от неё и единственное, на чем он сосредоточен, это на красном от гнева лице. Она хватает его за воротник жилетки, случайно наступает ему на ногу и оба падают на землю. Мальчишка держит её за руки и перекатывается, занимая лидирующую позицию, прижав свою ладонь к её лицу и утыкаясь затылком в землю. Девчонка не намерена сдаваться, коленом пихает его в живот и вновь оказывается сверху. Они оба катаются по земле, собирая в волосы листья, царапая кожу мелкими камнями и пачкая одежду в земле. Какаши подводит чакру к ладоням и отталкивается руками от земля, отскакивая от нее: — Хватит, успокойся! Она вытирает разбитый нос из которого продолжает вытекать кровь и с обидой смотрит на него. — Ты ничего не знаешь, а возомнил себя непонятно кем! — Были её последние слова перед тем, как уйти домой. Уже вечером, когда он вернулся в временный дом, Кушина за ужином рассказывала Минато, как девчонка пыталась спасти котёнка с дерева, но в итоге упала, повредив себе нос. Хатаке, тогда, искренне удивился и только потом обратил внимание, что один стул пустует. Во время уборки стола, он невзначай поинтересовался у Узумаки, где родители девчонки. Кушина тихо, почти шёпотом, стала рассказывать. И за разговором заметила синяки на руках у Какаши. Кушина не глупая. Поэтому все понимает. И поэтому старается одинаково одаривать их заботой и любовью. Она каждый день заплетает девочке волосы и слушает её детский писклявый голос, который что-то рассказывал. К Какаши же Кушина относилась как к повзрослевшему ребёнку. Давала поручения подстать ему, но и не забывала приходить в его комнату на ночь и желать спокойной ночи. Иногда она даже целовала его в лоб. А девчонка ревновала. Так сильно ревновала, что показательно, когда в её поле зрения появлялся Какаши, обнимала красноволосую принцессу за ноги и не отпускала. Хатаке было… завистливо. Он хотел также подойти к Узумаки и обнять её. Поблагодарить за все, что она для него делает. Но ему оставалось лишь стискивать зубы и отворачиваться. По вторникам Кушина готовила яблочный пирог, по четвергам были онигири, а в выходные — чаще в субботу — они прогуливались по городу. Девчонка подбегала к каждой лавочке и рассматривала побрякушки, восхищалась кулонами и кольцами. Она любила все это. Украшения интересовали её даже больше, чем еда. Какаши же старался не обращать внимание на лавочки, но почему-то обращал внимание на ее эмоции. Слишком искренние. Слишком радостные. Слишком… Живые. Она не просила ничего ей купить. Она просто смотрела и восхищалась. Девчонка умела радоваться мелочам. И уже идя домой, поедая яблоко в карамели, она посмотрела на Хатаке и ей показалось, что был он какой-то… Грустный. Схватив зубами яблоко, она резко схватила Какаши за руку и потянула на себя. Мальчишка даже не успел понять что произошло, как его ладонь была в тёплой ладошки Кушины-сан, а сама девчонка шла по другую руку с ней и улыбалась. Хатаке пытался осторожно вырвать руку из женской ладони, но сила Узумаки не сравнится с его, ещё детской. Где-то в глубине души появилось новое, странное чувство от всего происходящего. Особенно к этой девочке.