Изменения

Она всегда знала, что в такие времена, как сейчас, ей будет больше всего не хватать Карубе. Из них четверых она и Карубе быстрее всего нашли общий язык. Там была связь, которой просто не было ни с кем другим, пока она не встретила Чишию. Теперь она знала, что это просто ложь с его стороны, тем не менее, это было реально. И хуже всего было то, что, хотя Арису давно опустился на колени рядом с ней и поднял её с влажной травы, чтобы прижать к своей груди, он просто не был Карубе. Он неправильно держал её. Его голос не был глубоким и хриплым. Он не отпускал глупых шуточек, чтобы заставить её улыбнуться сквозь слёзы. И пока он давал ей понять, что с ней всё будет в порядке, он был там и никуда не собирался уходить… Это просто было неправильно, и это заставляло её рыдать ещё больше. Тяжесть боли, наконец, разрушила барьер, который она построила. Всё это выплеснулось наружу, горе, которое она сдерживала из-за смерти Чоты и Карубе. Предательство и ложь Чишии… Это было уже слишком. Руки Арису зарылись в густые рыжие локоны, нежно поглаживая кожу головы. Он укачивал подругу, мягко успокаивая, пока она пыталась сделать вдох сквозь рыдания. Минуты казались часами. Но довольно скоро девушка обнаружила, что всхлипывания сменились сухой, мягкой икотой. Слёзы сменяет шмыганье носом. — Мне жаль. Я знаю, что Карубе обычно выполнял эту роль… — наконец пробормотал брюнет с отстраненным тоном в голосе. На секунду он испугалась, что упоминание имени их друга, снова расстроит девушку. Но ей удалось взять себя в руки, хотя поначалу слёзы вновь накатились на глаза. — Ты хорошо поработал для новичка, — Саша улыбнулась, вытирая мокрые щёки промокшим рукавом. Она почувствовала, как Арису сжал её чуть сильнее перед тем, как отпустить, когда она хотела отстраниться. Пристальный взгляд блуждал по лицу девушки, проверяя, всё ли с ней в порядке. Лишь после этого он полностью отпустил и позволил ей устроиться на траве рядом с ним, переключая их внимание на насыщенную россыпь звёзд, мерцающих на чёрном полотне. — Я тоже скучаю по ним, ты знаешь, — пробормотал брюнет, не смея взглянуть на неё из-за страха вновь увидеть, как она рассыпается в прах. — Знаю… Хотя для вас всё по-другому. Вы, ребята, были друзьями задолго до того, как я появилась. И меня там не было, когда. Ты понимаешь… — На мгновение мне показалось, что в той игре, десятке червей, я тоже потерял тебя… Я так боялась, что Нираги убил тебя. — Убивать меня не входило в его планы. Во всяком случае, не после того, что было сказано. Арису повернулся, чтобы одарить её мягкой улыбкой. — Чишия. Он лжёт, ты ведь знаешь… — он замолчал, понизив голос и снова повернувшись к звёздам. Парень подождал несколько минут, а затем взглянул на неё из-под своей непослушной чёлки, когда тишина стала слишком оглушительной, чтобы выдержать. Почувствовав пристальный взгляд, она взглянула на него с совершенно открытым лицом. Выставляя свою агонию напоказ, чтобы он мог засвидетельствовать это. — Я надеюсь, что ты прав, Арису. Я не могу продолжать притворяться, что не умираю внутри каждый раз, когда он рядом со мной. — Это тоже причиняет ему боль, Саша. Клянусь, он тогда побелел так же, как его волосы. Я имею в виду, что даже призраки не бывают такими белыми! Хихикая, Саша легонько шлёпнула его по руке. — Эй, будь любезнее… Хотя… Он очень бледный… И я никогда не видела таких белых волос. — Почти такие же белый, как у Карубе, когда он слишком сильно передержал осветлитель… Она от души рассмеялась при этом воспоминании. Прошло два года, а она всё ещё могла видеть, как он стоял там, колотя в её дверь в три часа ночи, пьяный в стельку, в низко надвинутой на голову шапочке, покачиваясь на ногах. — Однако он был не просто белым, он становился зелёным! — Саша всхлипывала между приступами смеха. — О боже, мы никогда не позволим ему пережить это. —… Как лапша из носа Чоты! Казалось, прошла целая вечность, пока они сидели там на влажном холме, предаваясь воспоминаниям. Смеялись до тех пор, пока горько-сладкие слёзы не покатились по их щекам. Но в конце концов взрывы смеха превратились в тихие смешки, и странное ощущение радостной печали снова охватило их. Уставившись вдаль, Арису на минуту задумался. Он неловко поёрзал, падение его настроения было ощутимым. — Могу я спросить тебя кое о чём, Саша? — О чём угодно. Повернувшись всем телом к ней лицом, он на мгновение впился глазами в её. Поза его была расслабленной, но она чувствовала, как шестерёнки его разума перегружаются. — Почему ты не рассказала мне о Томе? Её словно окатили ледяной водой. Тело посылало всевозможные сигналы, которые блокировал разум, фактически парализуя. — Как… — Карубе. Он рассказал мне всё в игре «Сердца». Он хотел, чтобы я позаботился о тебе… Думаю, он считал, что ты недостаточно мне доверяешь. — Что?! Нет, это безумие… Ты мой лучший друг! Я доверяю тебе свою жизнь! Его… Аргх. Это сложно, Арису. Твой отец всегда надирал тебе задницу, или ты был чем-то занят. Карубе, я только с ним поладила. Он устроил меня на работу в свой бар… Он заботился обо мне. Впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности с ним… Разочарованная своей болтливостью, она замолчала, прижав тыльную сторону ладоней к глазам и с шипением выдохнув. Его тёплые пальцы обхватили её запястья. Потянув их вниз с чуть большей силой, чем требовалось, но выражение его лица было мягким. Глаза, наполненные любовью. — Я не хочу, чтобы ты вдавалась в подробности. Я уже знаю суть… Саша… Ты никогда не должна была чувствовать себя настолько напуганным из-за собственного жениха, что появилась необходимость бежать из страны, чтобы спрятаться от него. И, клянусь, до тех пор, пока я дышу… Я никогда никому не позволю причинить тебе вред, никогда. Она не знала, были ли слёзы, затуманившие её зрение, от чистой любви, переполнявшей сердце к этому мальчику перед ней, или от душераздирающего воспоминания о том, как Карубе говорил ей именно эти слова много лет назад. Но она знала, что здесь, в этот момент, лучше друга она и желать не могла. Притянув его к своему дрожащему телу, она хваталась за него изо всех сил и рыдала. Снова. ** Свежий ночной воздух ударил в него в ту же секунду, как открылись двери, и он вылетел из лифта со всей грацией крадущегося тигра. Его шаги были почти бесшумны, когда он двигался. Он сделал примерно восемь шагов от того места, где она оставалась прикованной к полу лифта, а после остановился, вытянув шею и вопросительно приподняв бровь. —Ты должна выйти из него, когда он остановился. И это было сделано. Она тут же усмехнулась, закатывая глаза, и поспешила выйти, проносясь мимо него. Направляясь прямиком в самую дальнюю точку здания на седьмом этаже, рыжеволосая забилась в угол, положив локти на перила. Повернувшись, чтобы хмуро посмотреть на него, когда он подошёл к месту рядом с ней. Между ними было несколько сантиметров, но её тепло распространялось на всё расстояние, согревая его руку через тонкую ткань толстовки. — Значит, не так глупо. — Что прости? — его брови удивленно взлетели вверх. — Да. Я могу понять тебя, умная задница. Девушка выдержала его пристальный взгляд на несколько секунд, ухмылка тронула её губы, и она весело хихикнула. Облокотившись на перила, которые выглядели так, словно знавали лучшие дни, она наблюдала за остальной частью жилого комплекса, в то время как он воспользовался возможностью изучить её. Хотя она была необычно выглядящей девушкой, у него были глаза, он мог видеть, что она была, бесспорно, красивой, в нетрадиционном смысле этого слова. Острые скулы и чётко очерченная челюсть. Глаза, которые были пойманы где-то между зеленью морской пены и серебром. Но именно её волосы привлекли его внимание. Развеваемые ветром огненные локоны каскадом ниспадали по её спине. — Почему бы тебе не сфотографировать?.. Это продлится дольше. Она сказала на английском, заставив его приложить чуть больше усилий, чтобы понять её. — Нет… — сказал Чишия с усмешкой, отрывая от неё взгляд, осматривая комплекс в поисках двух мужчин, с которыми она пришла. В итоге заметил их у входа на лестничную клетку на шестом этаже. — Я слышал, что ведьмы не проявляются на камере. Воспоминание было ярким даже после того, как его глаза затрепетали и открылись. Он лежал так несколько минут, пытаясь выбросить её из головы. Хотя память была такой же упрямой, как и сама женщина, и отказывалась сдвинуться с места. Чишия застонал, медленно садясь, стараясь не потревожить Куину, которая растянулась рядом с ним. Её левая нога небрежно перекинута через его правую. Это был момент его падения. Он заметил её мгновенно. А как иначе, она была иностранкой. Она выделялась, словно кошка среди голубей. Иностранцы, хотя и не совсем отсутствующие в пограничных землях, были большой редкостью. Он уже видел двух других раньше. Оба участники Пляжа и оба мужчины. Она была интригующей. Нервная, но хорошо собранная. И явно умная, поскольку, отделившись от двух придурков, с которыми она пришла, она направилась прямиком к лифту на верхний этаж. Он хитро наблюдал за ней. Обнаруживая, что его всё больше и больше тянет к этой прекрасной незнакомке. Она была остроумной и проницательной. Качества, который он всегда ценил в компании, в которой находился. — Блять. Он недовольно провёл рукой по своим растрёпанным волосам. Откидывая флисовые одеяла и сбрасывая ногу Куины со своей собственной. Воздух раннего утра был свеж, солнце ещё не показалось на небе, но он мог сказать по тёмно-оранжевому свету, просачивающемуся из-за линии горизонта, что это было не так уж далеко. Он, спотыкаясь, вышел из палатки и углубился в чащу. Последние несколько звёзд ярко сияли быстро светлеющего полотна. Он исчез в лесу, густая листва мгновенно скрыла его. Здесь было темнее, восходящее солнце не могло пробиться сквозь густое облако листьев над головой. Чем глубже он шёл, тем темнее становилось, пока через несколько добрых минут он не вышел на поляну, где всё было окутано тёплым оранжево-розовым сиянием. Включая Сашу, что неторопливо бродила вокруг. Глаза устремлены вниз, к основаниям стволов деревьев. Она опустилась на колени возле особенно толстого дуба, перебирая пальцами головки пары лесных грибов, прежде чем осторожно сорвать их и бросить в мятый, уже наполовину полный бумажный пакет, который держала в руках. Чишия не был уверен, что делать. Каждая клеточка его тела взывала к ней, в то время как его разум упрямо отказывался даже признавать её. Он причинил ей боль прошлой ночью… Сказала, что глупый разум убеждает его держать её на расстоянии вытянутой руки ради его здравомыслия. И всё же осознание того, что она плакала из-за него, довело его до глубины безумия, с которым он не был уверен, как справиться. Подавляя требования своего тела, он наблюдал за ней ещё несколько мгновений, запечатлевая в своей памяти, как красиво она выглядела в лучах раннего утреннего солнца, а после тяжело вздохнул и отвернулся, направляясь обратно к месту временного лагеря.