Изменения

Как оказалось, она вообще не имела ни малейшего представления о его привязанности. Саша смотрела на него, возможно, самым недоверчивым взглядом, который он когда-либо видел, и он был свидетелем нескольких таких взглядов в своей жизни. В конце концов, она вздохнула и опустила голову, не сводя глаз с мерцающего огня перед ними. — Я не могу доверять тому, что ты мне говоришь, Чишия… Ты солгал мне, ты предал Арису ради собственной выгоды, это может быть ещё одним из твоих трюков… И я не могу так рисковать. Ты сломал меня однажды, я не могу допустить этого снова. На это он ничего не мог сказать. Попытка убедить девушку только усилила бы все подозрения, но обратной стороной было оставить её в покое… И это создавало впечатление, что она попала в самую точку. Он не хотел, чтобы она относилась к нему с подозрением, даже если бы он понял её доводы. Поэтому он сделал то, что умел лучше всего. Он закрылся. Одарив зелёноглазую редкой искренней улыбкой, он повернулся к ней спиной и встретился с сочувствующим взглядом Куины. На мгновение она казалась смущённой, её взгляд метался между спиной Саши и безэмоциональным лицом Чишии. Она коротко кивнула в сторону рыжей, но он уже отошёл, растворившись в тусклом свете палатки, шурша вокруг, когда нерешительно бросал случайные предметы в рюкзак. Услышав тяжёлый вздох за спиной, Саша вытянула шею и быстро криво улыбнулась. — Это Чишия… Ты действительно ждала чего-то большего? — Глупо, да… Я его не понимаю. — У него есть свои причины быть таким, какой он есть, — ответила Саша, доставая бутылку с водой из корзины с провизией, справа от себя. Остановившись, чтобы взглянуть на Арису, когда он, спотыкаясь, подошёл с двумя флягами из нержавеющей стали. В них были обжаренные на огне грибы, консервированная хурма, вишня и порванные полоски запечённого на вертеле мяса кролика. Не самый традиционный из японских завтраков, но, по крайней мере, он был свежим и сытным. Взяв обе фляги, она протянула одну Куине, посмеиваясь, когда та сморщила нос при виде мяса кролика. — Это отвратительно, но это всё, что я смогла поймать… Я надеялась поймать какую-нибудь птицу. — Я не думаю, что Кустовая Камышёвка забрела бы так далеко. — Вау, его сарказм действительно действует на нервы. Поставив еду на высохшую землю рядом с собой, Саша сделала несколько глотков воды и пожала плечами. — Да, от меня к нему. Он фактически украл мой сарказм!

**

Их смех был пронзительным и очень громким. И всё же, странным образом, это успокаивало Чишию, когда он бродил по импровизированному лагерю. Хватая различные предметы и запихивая их в свой рюкзак. До того, как появилась Саша и её маленькая команда неудачников, он планировал покинуть лагерь, как только они выяснят, что за дыры на карте. И переночевать где-нибудь поблизости, пока они с Куиной будут осматривать метро. Этот план быстро превратился в то, чтобы оставить Куину здесь, в лагере, присматривать за Сашей, пока он будет осматривать метро. Конечно, это было бы более опасно для него, но с другой стороны на кону тогда была бы только его задница. Подняв рюкзак одной рукой, блондин несколько раз встряхнул его, прикидывая, сможет ли запихнуть туда ещё несколько вещей. Но, недоуменно пожав плечами, в итоге решил, что не имеет значения, если молния лопнет. Он поместит своё дерьмо в эту сумку, даже если это его убьёт. Вероятно, он пожалел бы об этом решении утром, когда таскал его с собой несколько часов, но он был осторожен и, возможно, слишком гордым, чтобы облегчить ношу. — Уходишь? Вздохнув, Чишия закатил глаза. Выпрямив спину, он вытянул шею, чтобы посмотреть в лицо молодому человеку, Татте, который теперь слонялся рядом с ним. — Какое это имеет значение? — Это не… Лично я буду рад избавиться от тебя. Однако, Саша… Она заботится о тебе, и, хоть убей, я не могу понять почему. Одного упоминания её имени из уст Татты было достаточно, чтобы заставить его отступить. Его лицо недовольно нахмурилось, и потребовалось несколько секунд прежде, чем он смог вернуть ему нечто, напоминающее нейтральное выражение. Этот маленький ублюдок… Но он сохранил самообладание, решив хранить молчание, пока мальчишка рассматривал его с куда большим вниманием, чем стоило бы. Наконец, Татта заговорил. В нём было определённое красноречие, которое действительно действовало блондину на нервы. — Ты не заслуживаешь её, Чишия. Она — всё то хорошее, что есть в этом дерьмовом месте. Ты — это всё, что есть тёмного. Тебе насрать, кто пострадает. Ты лжёшь. Ты лжец. Ты для неё придурок… По крайней мере, я мог бы заботиться о ней. Я мог бы дать ей то, чего она заслуживает! И это сделало своё дело. Любая решимость, за которую цеплялся Чишия, чтобы сохранить спокойствие, вылетела у него из головы. Тремя длинными шагами он оказался нос к носу с молодым человеком. Это не гордость, которая была задета. Нет, он знал, что он мудак. Он знал, что был холоден и жесток, и ему было наплевать на это. Но ни один волосок на голове Саши никогда не пострадал бы, пока он дышал. — На что ты намекаешь, Татта? — его голос от раздражения понизился на несколько октав, став серьёзным и глубоким. — Просто на то, что ты ей не подходишь… — А ты подходишь, я полагаю? Татта просто пожал плечами, и Чишии потребовалось всё его самообладание, чтобы сдержаться и не снести самодовольную голову этого идиота с плеч. — Конечно, я не причинил бы ей боль, как это делаешь ты. Я бы боготворил её. Ты такой идиот, что не понимаешь, что у тебя есть. — Я могу быть коварным, я могу лгать, жульничать и бросать других под движущийся автобус, чтобы спасти себя. Мне может быть насрать на большинство людей, которые попадаются на моём пути, а может и нет. Я могу предавать людей ради общего блага. В этом нет ничего личного. Это тактическое решение с точки зрения логики. Однако я провожу черту под Сашей. Я неоднократно рисковал своей жизнью, чтобы спасти её. Я бы сделал это снова без колебаний, потому что это то, что она значит для меня! — Если она так чертовски много значит для тебя, почему ты продолжаешь творить херню?! Теперь он осознал, что они привлекли внимание. Арису и Усаги подошли и встали позади Татты, в то же время он мог чувствовать напряжение Куины справа от себя. И действительно, когда он взглянул, брюнетка была там, нахмурив брови и скрестив руки на груди, задумчиво жевала свою фальшивую сигарету. Как ни странно, объекта этой быстро накаляющейся дискуссии нигде не было видно. Чишия быстро осмотрел периметр лагеря, глубоко в животе у него образовались узлы, когда он пришёл к выводу, что Саши действительно не было. Он надеялся попрощаться перед отъездом… Переключив своё внимание обратно на Татту и его проклятое идеальное лицо, блондин издал звук, который был опасно близок к рычанию. Гнев в нём, наконец, достиг пика, объединившись с ядовитой завистью, которую он испытывал к Татте. Прежде, чем он успел даже сделать движение к мальчишке, чья-то рука резко схватила его за запястье и удержала на месте. Боковым зрением он увидел, как качнулись непослушные тёмные дреды Куины, когда она подскочила ближе, готовая вмешаться в случае необходимости. — В мои намерения никогда не входило творить херню. Но, вероятно, от твоего внимания не ускользнуло, что на Пляже у меня было больше, чем несколько врагов. Если бы у кого-нибудь появилось хоть малейшее подозрение, что у меня есть слабость, они бы использовали это против меня… Узнай, что эта слабость — женщина, они бы убили её… Нираги почти сделал это. На этот раз ответ, видимо, застал Татту врасплох, потому что он сделал вид, будто собирается спорить дальше, а затем сделал паузу, обдумывая слова Чишии. Он увидел точный момент, когда всё встало на свои места в голове Татты. Его плечи слегка опустились, напряжение в его долговязом теле рассеялось. — Ты любишь её… Это было скорее утверждение, чем вопрос, но он не видел смысла больше это отрицать. Он признался в этом самому себе. Он колебался, эта чужая земля всё ещё была слишком нетронутой, чтобы полностью открыться миру. А затем лёгкое движение за головой Татты привлекло его внимание к восхитительным серо-зелёным глазам, с любопытством поглядывающим на него. Неуверенность почти исчезла. — Да… Я… Я люблю её… Теперь определенно не было места для заблуждений.