Красная ленточка и Белый волк 2. Перерождение

Перед глазами расцвели искусственные фиалки, отображенные на экране ноутбука в виде заставки. Длинные, тонкие пальцы замерли над клавиатурой, указательный над первым пришедшем в голову иероглифом, а затем он убрал руки, сложив их на поджатом от напряжения животе. Пустота в голове убивала не хуже тоски, поселившейся в его сердце после случившегося, отчего мужчина недовольно поджал губы, забывая о работе. Никакие планы не могли сейчас отвлечь его, а перед глазами были уже не фиалки и даже не светящийся в темноте экран, а воспоминания, сладким соком стекающие по венам вместо крови. Отодвигая от себя ноутбук, Вэй Усянь устремил взор на противоположную стену, к которой около двух лет назад они вместе прибили рамку со слегка кривоватой, но отдающей ностальгией фотографией, немного выцветшей из-за прорывающегося днем солнечного света, но такой родной. Где-то в подсознании прокричало эхо, он заткнул его очередным глотком отвратительного коньяка, который хотелось вылить в раковину, а не заливать им себя. Но Вэй Усянь давился горьким, блевотным вкусом снова и снова, чтобы вновь не потерять связь с реальностью. Он ненавидел ссоры, пожалуй, больше всего на свете и не мудрено, что именно сейчас он чувствует себя так паршиво. А все почему? По какой причине он сейчас сидит здесь — киснет на их стареньком, но жутко удобном диванчике, захлебывается янтарной жидкостью и переворачивает с ног на голову собственные мысли? Причина тупая, настолько, что было бы смешно, если бы не хотелось плакать. «Я хочу продолжить работу!», — раздался в больной голове собственный требовательный голос, отчего мужчина зажмурился. «Ты вывихнул ногу, можешь посидеть хотя бы три дня?», — ответили ему тогда на таких же повышенных тонах, но сквозь стиснутые зубы, как мог только он. «Ты можешь не указывать мне, что делать?!» Черт. Вэй Усянь всей душой желал сейчас вскочить, разбить уже эту бурду и стакан заодно об стену, вглядываясь в фотографию напротив, висящую, словно приговор. Они живут вместе десять чертовых лет, плюс три года как у них был смущающе-романтичный период осознания собственных чувств, а в совокупности — тринадцать лет. Самых прекрасных для Вэй Усяня лет. Такой тупой повод для ссоры нужно было еще поискать — горько усмехнулся мужчина, а затем едва не простонал от боли, сместив пострадавшую на работе ногу. Когда их до хрипа громкие крики закончились, Лань Ванцзи ушел, хлопнув дверью. Это было в девять часов утра. Сейчас одиннадцать вечера. И все, о чем может думать Вэй Усянь, так это желание как можно скорее отыскать такого же, как и он сам, упертого барана, схватить за сильную руку, привычно чувствуя под пальцами стальные мышцы, и прислонить к своей не менее могучей груди, вслушиваясь в звуки родного дыхания. Кулаки чесались что-нибудь сломать, стакан был отставлен на безопасное расстояние, а ноутбук — на кофейный столик напротив дивана. Он так и остался в гостиной после их ругани, не желая дохрамывать до спальни, которая пропиталась его запахом. Его гель для душа, его одеколон, его природный запах, коим мужчина наслаждается во снах. И где-то вдали сейчас блуждает его волчара, злится ли он до сих пор? Ненавидит? Вэй Усянь зажмурился, откидываясь спиной обратно, чувствуя позвонками мягкость позади и тяжело вздыхая. Они знают друг друга слишком хорошо, чувствуют даже на расстоянии и порой настроение одного зависит от другого, но сейчас весь этот раздор убивает обоих. Кусая губы, Вэй Усянь сжал руку в кулак, ощущая под пальцами теплую ткань своей домашней, растянутой футболки и тихо выдыхая. Наверное, он и правда был слишком раздражительным в последнее время и прикрываться последствием травмы он не собирается. От осознания, с каким испугом на него смотрели золотистые глаза в тот день, когда Вэй Усяня — хромого, но улыбающегося во все тридцать два втащили в палату, его передернуло. Лань Ванцзи тогда наверняка места себе не находил, перепугавшись от звонка коллеги Вэй Усяня: «Получил травму во время смены». Да уж, не весело. На темном потолке виднелись отблески экрана ноутбука, смешавшиеся с отражающимися с улицы огнями города. Через полгода они собирались переехать в собственный, частный дом, который сейчас находится в процессе стройки, однако после этого кошмара думать о будущем стало совсем страшно. «Брось, будто ты не знаешь своего мужа, остынете оба еще!» — ворвались в мысли все успокаивающие слова Не Хуайсана, искренне поддерживающего друга через трубку телефона, но даже это не могло привести его в чувства. Может быть, Не Хуайсан действительно прав, ведь он один из тех, кто буквально уверовал в непрерывную связь этой парочки, но сейчас… Сейчас, сейчас, сейчас — хватит уже! Вэй Усянь прикусил губу, играясь с собственной тенью на потолке. Он перебирал пальцами отражение, сверкающее на пластинах ногтей, а затем зоркий, черный глаз наткнулся на блестящее кольцо на указательном, и в глубине души вновь стало подниматься неприятное, тягучее чувство одиночества и боли. «Не переживай ты так, все придет в норму, вы взрослые люди» — полчаса назад пришло сообщение от Цзян Чэна, которое наверняка писалось под наставлениями умной Вэнь Цин. «Побереги силы, еще успеете снова посраться» — прилетело вдогонку, и тут Вэй Усянь, пожалуй, не сомневался, что Вэнь Цин наверняка отошла по делам. «Ты меня успокаивать пытаешься или только больше довести?» — устало тогда ответил он, а затем свернул чат, более не беря в руки иногда вибрирующий телефон. Отчет после той роковой смены не шел в голову, свернутый ворд так и мигал где-то на экране, будто сильнее давя на нервные клетки, а вечерний город только навевал тоску. Во время каких-то неприятных событий, несколько лет назад личный психолог советовал ему отвлекаться на более радужные мысли, чтобы сконцентрировать разум на чем-то хорошем и не утонуть в болоте снова, из которого его так долго и отчаянно пытались вызволить. В голову как назло ничего не шло, лишь момент, где перед взором сверкнула широкая, напряженная спина, а затем дверь захлопнулась, оглушая мужчину звенящей тишиной, который так и остался стоять по середине гостиной, облокачиваясь о костыль. Сейчас же этот костыль валялся где-то возле дивана, как валялся бы и сам Вэй Усянь, если бы ему не было так больно — и физически, и морально. Внезапно в мыслях расцвел приятный образ их незабываемого, но такого смущающего первого секса и, пожалуй, мужчина не прочь отвлечься воспоминаниями о нем. Вэй Усянь расслабился, закрыл глаз, тираня свою пухлую, нижнюю губу и отдался картинкам, что теперь вместо пустого, черного фона обрамляли событиями прошлого. Это был жаркий май, привычно выводящий из себя пыльными улицами и едва не вспыхивающими сизым пламенем небольшие, итальянские домики. После сеанса у психолога хотелось только одного — отдохнуть от мировой суеты, потому Вэй Усянь не стал себе отказывать, едва не запираясь в комнате, вспомнил, как отец этого не любит, впустил к себе Чэньцин. Входная дверь хлопнула, заставляя парня размышлять: это ушел отец или вернулся его волчара из магазина? В любом случае, кто бы это ни был, он был счастлив жить в одном доме с двумя дорогими ему людьми и одной не менее дорогой собакой, будто всегда об этом и мечтал…  Тихий выдох, заставивший Вэй Усяня слегка съежиться, поскольку в отличии от той жары из воспоминаний, сейчас ему было неимоверно холодно и трудно сказать по какой причине: в Китае вновь настали дождливые дни или эти дождливые дни висят сейчас у него на душе? Он ошибся и одновременно был прав, поскольку дверь хоть и хлопнула единожды, в проеме отец разминулся с Лань Ванцзи, который, шурша пакетами, направился на кухню. В день, когда гонщик обещал парню приехать к нему, он не врал и действительно сдержал слово, примчавшись после экзаменов. Вэй Усянь мог поклясться, что даже за эти тысячи километров слышал вопль Лань Цижэня, который был наверняка против, но неожиданно парня поддержала его мама, которая, собственно, и оплатила его перелет, а старший брат помог в выборе, какие вещи стоит взять с собой. И хоть Лань Ванцзи пообещал родителям, что не задержится в Италии надолго, он боялся, что на этот раз мог солгать, потому что Вэй Усянь… такой Вэй Усянь. Все красноречие Лань Ванцзи в миг покидает его, когда парня просят описать любовь его жизни, потому одного имени было бы более чем достаточно, чтобы объяснить все свои чувства. Нетерпеливо направляясь в комнату парня, Лань Ванцзи тихо вздохнул, как только дверь скрипнула, привлекая внимание сидевшего на кровати Вэй Усяня, который вчитывался в телефон, будто там имелась какая-то важная для жизни информация, а не очередные мемы Не Хуайсана. Признаться честно, он просто сильно нервничал, потому что уже знал, чего хочет. — Волчара, — не отрывая взгляд от телефона, прошептал парень, судорожно выдыхая, почувствовав, как кровать рядом прогнулась под чужим весом.  Они были молоды, да и сейчас не так стары, но тогда все, что для них происходило впервые — являлось неописуемо ярким моментом, от которого кружилась голова. И пусть подобное чувство не было в тот день Вэй Усяню в новинку, он считал, что это был действительно его первый секс, потому что он произошел не просто по взаимности, он произошел по любви, искренней, чистой и без злого умысла. Лань Ванцзи был, есть и будет его первой любовью — тут Вэй Усянь поставил бы точку. Простыня под пальцами казалась мокрой, а может так и было, так как ладони вспотели далеко не от жары. Сглотнув вязкую слюну, парень вдруг осознал, насколько голодным он себя чувствует, когда остается с Лань Ванцзи наедине, и этот голод не трудно понять под правильным смыслом, когда черный, блестящий глаз впитывает в себя все то желание, все то отчаяние и взаимное притяжение, с которым на него смотрит гонщик. Лань Ванцзи медленно, словно чего-то боясь, поднял руку, убирая мешающуюся прядь с лица парня, трепетно касаясь кончиком пальца его щеки, очерчивая, доходя до подбородка и приподнимая за него, рассматривая. Пока сознание и психическое здоровье не придет в норму хотя бы на половину процентов, Вэй Усянь боялся снимать медицинскую повязку даже дома, потому его кривой, белый шрам лишь слегка виднелся из-под нее. Лань Ванцзи никогда не отталкивала его нынешняя внешность, но объяснить это Вэй Усяню казалось невозможным — парень продолжал стесняться себя. Услышав, как Чэньцин, будто прочувствовав изменившуюся атмосферу, выбежала из комнаты, Вэй Усянь тихо усмехнулся, вставая и закрывая за ней дверь, с тихим шорохом вновь подходя к кровати, нервно кусая губы. Он поймал вопросительный золотистый взгляд, а затем медленно оперся коленями о край кровати, словно в чаши, беря в ладони лицо Лань Ванцзи и втягивая его в медленный, сладкий поцелуй, не требующий торопливости.  Они уже давно договорились об этом, но воплощение оказалось куда волнующее, чем фантазии. Хотелось прикоснуться к себе, но мужчина внезапно ощутил, что сейчас это будет неправильно. От воспоминаний как будто бы на душе стало и тяжело, и легче одновременно. Сжимая руки в кулаки, он боялся утонуть в этом чувстве с головой, но нежные ощущения, обволакивающие его тело, не покидали, а только возрастали с каждой новой крупицей восстанавливающихся в голове картинок прошлого. Вэй Усянь почувствовал, как его талию медленно, но крепко обхватывают сильные руки, притягивая на свои колени, осторожно усаживая, не отрываясь от сладких губ. Будто бы нерешительно, гонщик охватывает своими губами губы парня, обводя языком нижнюю, а затем очерчивает широкими ладонями напряженную спину, кончиками пальцев приподнимая края футболки, забираясь под ткань. Ощущая напор, с которым стал отвечать Вэй Усянь, Лань Ванцзи тихо выдохнул, считая пальцами ребра, оглаживая бархатную кожу, вновь останавливаясь на тонкой талии, которую, казалось, мог обхватить одними ладонями. Круговыми движениями поглаживая покрывшуюся мурашками кожу, большим пальцем он задевает пупок, чувствуя, как сократился пресс парня. Тихо постанывая, Вэй Усянь стал непроизвольно двигаться в такт, потираясь ягодицами о плотные бедра под ним, стуча пирсингом по чужим зубам. Спина взмокла из-за жары, капельки пота стекали по шее, останавливаясь на ключицах и, заметив их, Лань Ванцзи с тихим чмоком отстранился, сглатывая скопившуюся слюну, а затем наклонил голову к напряженной жилке на шее, втягивая носом личный запах парня, отчего Вэй Усянь непроизвольно покраснел. Руками зарываясь в волосы, он слегка их оттянул, как только почувствовал крепкую хватку зубов на своей коже и выдохнул уже громче, ощущая сжатие ягодиц ладонями. Казалось, будто перед глазами полетели искры, как только Вэй Усянь напряг ноги, сильнее сдавливая бедра под ним, вытягивая шею сильнее, как только Лань Ванцзи стал покрывать всю кожу мелкими поцелуями, языком ловя капельки пота. Массажируя чужой затылок, парень едва различимо проскулил, все еще двигая тазом, а затем оттянул за волосы сильнее, заставляя Лань Ванцзи поднять голову и заглянуть в его глаз.  Мужчина усмехнулся, вспоминая мимолетный испуг, промелькнувший в золотистых глазах, а затем и осознание, жаром отдавшееся тогда внизу живота. Они и ранее обговаривали многие нюансы того, что когда-нибудь должно было произойти, но делали это в теории, на практике же все заканчивалось легким петтингом и приятными поцелуями. Когда оба поняли, что готовы зайти дальше, время на минуту остановилось. Вэй Усянь прошипел вновь от того, что напряг больную ногу, но все равно глупо улыбнулся, вспоминая, насколько красным было его лицо, когда он решил перед приходом Лань Ванцзи попробовать для себя растяжку. Его первый секс прошел болезненно, он так и не кончил, в отличии от его самодовольного и эгоистичного партнера, который даже не позаботился о нем в последствии. Тогда он даже не желал его растягивать, всунул в руки презерватив, велев сделать «все по быстрому» и, разбрызгав по всей постели смазку с приторным, банановым ароматизатором, едва не сделал больно и себе, и ему, настолько Вэй Усянь неопытно себя растянул. У него болели все мышцы, низ живота адски горел, а от мысли сходить в туалет его тошнило. Боясь повторения опыта, ради Лань Ванцзи он готовился куда тщательнее, в первую очередь опустошив кишечник, но даже тогда поясница ломила, а любые легкие прикосновения к анусу казались наждачкой. Спустя несколько слов, едва не переросших в спор, Лань Ванцзи не выдержал, стиснув зубы, повалил Вэй Усяня на кровать, подмяв под собой. Он боялся. Он так сильно боялся сделать что-то не так, что тряслись руки. Заглядывая в черный глаз, полный доверия, засматриваясь на алые щеки и искусанные губы, гонщик понимал, насколько ему повезло, что этот замечательный парень достался ему. Оглаживая оголенные бока, все еще ощущая вспотевшие ладони, он сглотнул от того, с какой нежностью и уверенностью на него смотрит Вэй Усянь. — Я потный, — будто выудив последний аргумент, прошептал Лань Ванцзи, так как и сам уже не желал его отговаривать, поскольку в паху неприятно тянуло, а губы горели от желания вновь воссоединиться с губами напротив. — Ничего, — также тихо ответили ему, а затем Вэй Усянь раздвинул ноги, позволяя удобнее уместиться между ними. Лань Ванцзи едва не подавился слюной, когда опустил взгляд, смотря на светло-серые боксеры, сквозь которые уже пропиталось темное пятнышко. Он успел стянуть с парня футболку и штаны, сам же был только без майки, сверкая своей блестящей от пота кожей торса. Пробегаясь кончиками пальцев по тазовым косточкам, Лань Ванцзи втянул воздух носом, пытаясь успокоиться, а затем, ощущая ласковые прикосновения к своей шее и те же массажные движения, которые всегда его расслабляли, выдохнул, с неким любопытством во взгляде коснувшись резинки трусов. Они видели друг друга без одежды и момент, когда боксеры полетели с кровати, не стал чем-то настолько волнующим, однако гонщик все равно затаил дыхание, жадно всматриваясь в чужой вставший член. Розовая, напряженная головка сочилась природной смазкой, синие венки обвивали ствол, а все напряжение, давно покоящееся где-то под ребрами, вдруг отступило от того, насколько Вэй Усянь был уверен в своем партнере, без страха разрешая касаться своих сокровенных мест. Лань Ванцзи это льстило, правда, он ценил это доверие и дарил взаимное, стягивая с себя остатки одежды и вновь устраиваясь между разведенных ног. Касаясь покрасневшего колена, гонщик промычал что-то неразборчивое, целуя чашечку, слыша судорожный вздох под собой, поглаживая большим пальцем открывшуюся ягодицу, пока страшась коснуться подрагивающего перед глазами ануса. — Все хорошо, — шептали пухлые губы Вэй Усяня. — Если хочешь коснуться — в этом нет ничего страшного, если же нет… — он прикусил язык, понимая, что Лань Ванцзи — не его бывший, ему не будет неприятно, не будет мерзко, но страх и собственная неуверенность так четко и пугающе прокрались под кожу, что не покидали парня по сей день. Но Лань Ванцзи лишь кивнул, затаив дыхание, осторожно прикоснулся к сократившейся дырочке, едва не вздрогнув от новых ощущений. Тепло. Вэй Усянь всегда был теплым, горячим, особенно в его руках. Его кожа плавилась под прикосновениями, как и сейчас, заставляя самому таять под этими неописуемыми чувствами. Парень казался Лань Ванцзи идеальным во всем, потому гонщик всегда смотрел на него, как на свое личное божество, ревниво думая, что порой на это божество засматривается кто-то еще, но, к счастью, ревность была не жгучей, не удушающей, не уничтожающей. Потому что в их отношениях в первую очередь царило доверие.  Экран ноутбука погас, как только тот вошел в сонный режим. В комнате теперь стало невыносимо темно, и даже отпечатки городского света из окна не приводили в чувства. Вэй Усянь тихо вздохнул, поправляя спавшую на глаза челку и вновь переводя взгляд туда, где должно висеть фото. Они сделали его пять лет назад на день рождения Вэнь Нина. Тогда было действительно весело, особенно наблюдать за пьяным в хлам Цзян Чэном и раздающей ему щелбанов Вэнь Цин. Тогда Вэй Усянь и Лань Ванцзи «осквернили» семейное ложе Цзян Чэна и Вэнь Цин, а утром, проснувшись голыми, с переплетенными телами, испугались, что хозяева просекут и поднимутся к ним, но каково было удивление, что ни один, ни вторая даже не помнят момент, когда парни отлучились по «очень важным делам». Это была одна из незабываемых ночей в их жизни. «Никогда не думал, что буду использовать презервативы Цзян Чэна» — рассмеялся тогда Вэй Усянь, найдя под подушкой его тайник. Сейчас же не получилось усмехнуться даже болезненно. Вэй Усянь снова закрыл глаз, не вдаваясь в подробности последствия того шумного праздника, зато вновь погружаясь в воспоминания, едва не роняя слезы от того, что их сегодняшняя ссора снова перебила все только-только появившиеся положительные эмоции. На ощупь кожа Вэй Усяня была мягкая, приятная, а спина такая гладкая, что Лань Ванцзи с ужасом понял, что не имеет ни малейшего желания отрываться от него. Да и не собирается, в принципе. Он спрашивал об этом, потому знает, что парень уже растянут, но это не мешает гонщику взять приготовленную Вэй Усянем смазку в руки, грея в пальцах вязкую жидкость и осторожно накладывая ее на ложбинку, радуясь, с каким легким скольжением проходят его пальцы. Внутри Вэй Усянь казался уже не теплым, а адски горячим. Боясь обжечь пальцы, Лань Ванцзи засмотрелся на скатившуюся со лба парня капельку пота, а затем, чтобы отвлечь его и себя, впился в желанные, искусанные губы, тут же проникая в рот языком. Он проник всего двумя пальцами, но даже это успело в какой-то степени понравиться Вэй Усяню. Запрещая себе более сравнивать его прошлый раз с нынешним, он поддался навстречу проникновению, ерзая на смятых простынях. Больно не было, Лань Ванцзи старался быть неимоверно нежным, к тому же ответственно подошел к делу и уже давно изучил всю возможную литературу, чтобы хотя бы в теории представлять, как нужно действовать. Он знал, что если делать все правильно и если дать партнеру возможность привыкнуть, возбудиться, не торопиться, то оба получат неземное удовольствие. — Это твой первый раз, поэтому я хочу, чтобы ты не разочаровался, — будто наставляя, но в то же время нервничая, произнес Вэй Усянь, как только они разорвали поцелуй, а затем прикрыл глаз, чувствуя трение на ложбинке. — С тобой мне всегда будет хорошо, я не разочаруюсь, — в самые губы уверенно произнес гонщик, освобождая вторую руку и опуская ее на член парня. Вэй Усянь выгнулся, ощущая ловкие и уже привыкшие к нему поглаживания, так как дрочка у них была и далеко не единственная, потому хотя бы в этом Лань Ванцзи мог чувствовать уверенность. Проводя рукой по всей длине ствола, он остановился на головке, размазывая по ней смазку и тая от тех звуков, которые издает его Вэй Усянь. Казалось, будто комната сейчас воспламенится под их порывами и страстными стонами, а их тела обратятся в пепел. Ловя губами каждый горячий выдох, Лань Ванцзи слегка переместился, касаясь своим членом ложбинки, слегка нетерпеливо проводя им по мягким ягодицам и закрывая глаза от смущения и осознания, что именно в скором времени должно произойти.  Во рту отдавалась горечь коньяка. Перекатывая меж зубов пирсинг на языке, мужчина задумчиво постукивал кончиками пальцев по обвивке дивана. Ему внезапно захотелось схватить старенький, потрепанный плеер и вновь заслушать до дыр все свои плейлисты из прошлого под тяжелым грузом воспоминаний. Не считая его дыхания, в комнате стояла звенящая тишина, переплетающаяся с кромешной тьмой. Однажды мимо пролетел вертолет, на мгновение разрушая эту своеобразную идиллию, но этого хватило, чтобы Вэй Усянь опомнился, снова расслабляясь. Ему хотелось многое обсудить, о многом подумать, но в первую очередь хотелось подорваться, наплевать на тянущую боль в ноге, и если надо — срывая эту чертову эластичную повязку, чтобы выбежать из квартиры на поиски своего мужа. В сердце неприятно тянуло, настроение было на нуле, а перед глазом яркими вспышками не сворачивался образ, от которого напряглись капилляры, а ресницы были готовы выпустить соленую дорожку, слипаясь в треугольнички. — Тебе страшно? — шептали сухие от жара губы. На подбородке застыла слюна, ноги нетерпеливо сжимались, а черная радужка вопросительно уставилась на замершего гонщика, который так и оставался в одной позе, держась за коленки парня, как за спасательный круг. Он нервно вздыхал, слегка подрагивая, и это не ускользнуло от внимания Вэй Усяня, который все понял. Бережно взяв горячую руку в свою, парень сплел их пальцы, продолжая ласково улыбаться, устраиваясь поудобнее, видя, как спустя мгновение Лань Ванцзи отмер, уставившись на него. — Все хорошо, ты молодец, все хорошо, — успокаивающе шептали его губы, пока парень медленными движениями поглаживал сухую кожу ладони. Казалось, Лань Ванцзи растерялся настолько, что его глаза намокли. Вэй Усянь даже не смел смеяться, у него и в мыслях не было как-то его пристыдить или сплавить все под очередную шутку, потому что он действительно понимал. Чувствительный, на самом деле для него самый эмоциональный и самый замечательный — вот таким гонщик представал в образе парня; его, его любимый волчара, который так переживает, который дрожит от нереального коктейля из возбуждения и стресса, который боится лишний раз вдохнуть густой, жаркий воздух, заполняющий легкие. — Я готов, — вдруг твердо произнес Лань Ванцзи, устремив уверенный взгляд на кивнувшего парня, а затем слегка переместился, касаясь свободной рукой чувствительного бедра с маленькой родинкой на песочной коже, не разрывая зрительного контакта. — И не закрою глаза. — слегка сжимая. — Знаю, что ты бы попросил, — отвечая на вопросительный взгляд, слегка приподнимая уголки губ. Все оказалось куда проще, когда партнеры уверены друг в друге и хорошо знают собственные чувства, потому даже волнующий первый раз уже не казался таким страшным. Лань Ванцзи опустил глаза на секунду, посмотрев на собственный сочащийся член, пачкающий смятую ткань простыней, а затем взял его в ладонь, сглатывая, и приставляя к подрагивающему анусу парня. В ушах зазвенело от напряжения, щеки были уже не малиновыми, а вишневыми, потемневшими, возбужденными. Во рту мгновенно пересохло, когда гонщик вновь посмотрел на Вэй Усяня, который продолжал ласково гладить его ладонь большим пальцем, сжимая кисти. — Прекрасен, — тихо выдохнул парень и едва не скрутился дугой, почувствовав, как Лань Ванцзи стал медленно в него входить, тяжело и напряженно дыша. Пламя, окатившее его изнутри, сладостным медом разлилось по кончикам пальцев, сжимающих простынь. Он чувствовал, с каким трепетом Лань Ванцзи проводил губами по его шершавому рубцу, с каким обожанием ласкал языком каждую черточку татуировки на спине, сцеловывал языки пламени, носом проводя по потной, дрожащей коже. Распирающее внутри чувство только подливало масло в огонь, а живот, казалось, увеличился в размерах; Вэй Усянь с блаженством запрокидывал голову с каждым новым и все более уверенным толчком, хватая ртом раскаленный воздух. Короткими ногтями он цеплялся за все, что попадалось под руки, оставляя на молочной коже гонщика розоватые полосы, с громкими стонами сжимаясь внутри. Лань Ванцзи, едва не мурча, оставлял мокрые поцелуи на тонкой шее, подцеплял кожу зубами, рисуя известные лишь ему узоры, руками же остервенело сжимая извивающееся тело, словно боясь, что все это может оказаться прекрасным, но таким жестоким сном, если все это вдруг рассыплется в руках, как пляжный песок. Как угасшая надежда в их радужках когда-то. Закатывая глаза, чувствуя вибрацию внизу живота и стискивая Лань Ванцзи в объятиях, Вэй Усянь громко выдохнул, ловя его губы своими, ощущая, как внутри него разливается тепло.  Вэй Усянь потер виски, стараясь снять собственное стрессовое состояние, думая, что их первый секс хоть и прошел незабываемо и спустя годы продолжал иногда посещать мысли, тогда все казалось словно в тумане, и дело было даже не в пелене жаркой погоды — в их личном жаре. В их пламени. Диван скрипнул, когда мужчина привстал, нащупывая костыль, поморщившись, утягивая его за собой. Приобнимая его, он старался обогнуть кофейный столик без приключений и почти возымел в этом успех, но едва не споткнулся за шнур ноутбука, как только услышал звук открывающейся входной двери, испуганно замер. Да, то ли душой, то ли осознанием, что ключи есть только у него и у мужа, но Вэй Усянь почувствовал, что пришел никто иной, как Лань Ванцзи, который с тихим шорохом стянул плащ, вешая его в прихожей и направляясь в гостиную, в которой… в которой сейчас Вэй Усянь. Напряженный Вэй Усянь. Остановившись в проеме, Лань Ванцзи замер, как замер и его муж напротив, обнимаясь с костылем и боясь поднимать на него взгляд. Ну почему, почему так сложно было просто сесть и поговорить? Сжимая деревянное покрытие, опираясь на единственного помощника в передвижении, Вэй Усянь вздрогнул, как только в напряженной тишине раздался шорох, и он внезапно почувствовал себя заключенным в крепких объятиях, а его ноги едва не подкосились от неожиданности и приятного, обволакивающего и такого родного тепла. С громким стуком костыль упал на пол, пока длинные пальцы Лань Ванцзи зарывались в густые волосы, массируя кожу головы, а тонкие губы неслышно шептали о чем-то наверняка важном, но сейчас… Наконец-то то самое сейчас. Вэй Усянь втягивает носом воздух, раздосадованный тем, что из-за травмы не может привычно запрыгнуть на мужчину, обвивая ногами его торс и впиться наконец-то в желанные губы. Вместо этого он запрокидывает голову, блаженно прикрывая глаза, ощущая на коже приятные, до сих пор жгучие, поцелуи, прерываемые при этом мгновенными извинениями, которые все-таки было слышно из приоткрытых, бледных губ. Не давая Вэй Усяню и шанса что-либо ответить, мужчина сжал его в еще более крепких объятиях, разворачиваясь спиной к дивану, утягивая мужа за собой и усаживая того на свои колени так, чтобы тот чувствовал себя комфортно со своей больной ногой. — Я оставил тебя здесь совсем одного, — хрипло произнес Лань Ванцзи, утыкаясь в ключицу мужчины, и Вэй Усянь улыбнулся, вспоминая, что это тоже одна из его милых привычек, когда тот искреннее раскаивается. — Мы оба виноваты, прекрати, — наконец ощутив покой, произнес Вэй Усянь в ответ, продолжая гладить шелковистые волосы, иногда целуя его в макушку и с блаженством перебирая непослушные пряди. — Но… — Давай посидим так. Сказав это так тихо, но все равно был услышанным, Вэй Усянь вдохнул приятный, родной запах, устраиваясь поудобнее, а затем прикрыл глаз, наслаждаясь уютной тишиной. Когда они засыпали, Лань Ванцзи нередко приходил в его сны, но подобное за годы общения больше не пугало, не настораживало, и Вэй Усянь смело впускал мужчину в свое сознание под любым образом: волки больше не вызывали в нем панические атаки, а дыхание как раньше не сбивалось при одном только упоминании образа этого зверя. Огромный, белый волк всегда тихо урчал, утыкаясь крупным, черным носом ему в ладонь, отчего Вэй Усянь хихикал, гладя жесткую шерсть на загривке. В отражении черного омута глаза лес ныне представлял как что-то волшебное, нереальное, но в то же время прекрасное, завораживающее. Вэй Усянь полюбил прогулку по этому лесу, а когда-то кровавые воспоминания стали постепенно исчезать. Они шли к этому долгими, тернистыми путями, иногда Вэй Усянь собирался сдаться — в такие моменты его окружали близкие, готовые быть рядом в любую минуту, и именно их поддержка позволила мужчине собрать волю в кулак и продолжить лечение. Не мало помогала и волнующаяся Чэньцин; казалось, будто эта старушка волновалась за всех остальных вместе взятых и сейчас, находясь в доме Вэй Чанцзэ, наверняка до сих пор поднимает свой мокрый носик и думает о друге, ожидая, когда тот наконец снимет эластичный бинт и заберет ее домой. Спустя шесть лет мучений и преодоления множества трудностей, в том числе и отношений с Лань Ванцзи, страх Вэй Усяня перед зверем мужа и снами, мужчина стал тем, кем является сейчас: сильным волей, готовый признавать и исправлять любые свои ошибки, любящим мужем и заботливым сыном. Вэй Чанцзэ однажды сказал, что гордится им, и эти слова так тронули Вэй Усяня, что тот не сдержал счастливых слез — слышать подобное от родного отца оказалось жизненно необходимым. Вспоминая многие события, Вэй Усянь пришел к выводу, что отпустить и тем более сделать больно Лань Ванцзи он не сможет никогда. Зарываясь носом в черные волосы, он тихо простонал, обвивая руками сильные плечи, улыбаясь между мелкими поцелуями и чувствуя полную отдачу со стороны мужа. С прежними трепетом и осторожностью, Лань Ванцзи сцеловывал белую полоску, неровно лежащую на переносице и щеке, с годами затянувшуюся, но как память оставшуюся на красивом лице. Едва не мурча, он с шумом втягивал носом воздух, приближаясь к губам, но будто намеренно их игнорируя, оставляя нежный поцелуй на кончике носа, отчего Вэй Усянь захихикал. — Сегодня я вспоминал наш первый секс, — зачем-то решил поделиться он, немного покраснев под взором потемневших золотистых глаз, в которых плясали задорные искры. — Это было ужасно и потрясающе одновременно, — ответил Лань Ванцзи, поглаживая спину мужчины, кончиками пальцев проникая под футболку. — А почему ужасно? — густые брови вопросительно приподнялись, когда Вэй Усянь задал этот вопрос. — Я был таким неопытным, до сих пор стыдно. — Ну-у-у, — загадочно протянул мужчина и усмехнулся, наклоняясь к покрасневшей мочке уха. — Зато таким страстным, у меня до сих пор колени подгибаются, когда я вспоминаю, как ты меня… Вэй Усяню не дали закончить, втянув в страстный и полный чувств поцелуй. Ощущая ягодицами твердость своего мужчины, он усмехнулся, потираясь, попутно углубляя поцелуй, встречаясь с чужим языком. Наткнувшись на горящий даже в такой темени золотистый взгляд, Вэй Усянь едва не проскулил от того, с каким обожанием его муж продолжает смотреть в его глаз, даже спустя столько лет. Слегка отстранившись, чтобы припасть к его лицу вновь, Лань Ванцзи с личным благоговением стал покрывать все лицо мелкими поцелуями, а в движениях его было до того много искренности, что Вэй Усянь не мог сопротивляться, не мог ненавидеть свою внешность настолько, чтобы снова причинить себе физическую боль. Благодаря Лань Ванцзи он постепенно принимает себя, работает над собой, видя перед глазами не былой мрак прошлого и страшную ухмылку Вэнь Жоханя, а светлое будущее. Будущее с его личным ангелом-хранителем в лице большого и страшного (прекрасного) Белого Волка. Где-то вдалеке снова пролетел вертолет, но он уже не казался таким оглушающим, перебиваемый мокрыми звуками поцелуев, тихими стонами и шорохом одежды. Два любящих сердца, порой ноющих от причиненных ран ссор или страшных моментов в жизни, снова и снова соединяются в единое целое, когда дело касается сильных и необъяснимых чувств. Вэй Усянь и Лань Ванцзи — Лань Ванцзи и Вэй Усянь, именно это было им так важно, остальное может идти к черту.