***
из хроник запомненных разговоров и переговоров 20- год***
— это фамильяры. — что? — духи, которые отправляют тебя сюда. это мои фамильяры. — мед взмахивает рукой, проверяя куда мы идём — они обычно привязаны к роду. никто не знает когда и зачем те появились, но книги гласят, это последствие мутации частичек крови, насыщенных магическим эквивалентом. каждые из семей имеют разные одарённости — или способности, можно так сказать? — под стать наполненности, источника и глубины магии рода. мы называем их мемориями, они — проводники к оставленным на предметах душам. как бы объяснить поточнее… смотри, есть вещь — в которую влюбляешься до глубины души. только тогда ты наделяешь её смыслом, и, чем больше любовь — тем больше оставленный след, тем глубже будет магия на нем. и такой есть на каждой вещи, даже у маггловских, просто слабые. суть меморий — перевоплощать магию в путь, видеть историю людей, души, что стоят за предметами. — чего? — эти «призраки» позволяют увидеть воспоминания предметов о людях, которые вложили в них душу: — Медея поворачивается — для особенных, не понявших с первого раза. — ну, не язви. значит, ты — воспоминание? — тряхнула плечами, пытаясь освоить всю информацию — в смысле, след, оставленный на.. а на чем? — скорее всего, я — душа того предмета, через который ты попадаешь сюда. и, скорее всего, это то, чем я пользовалась при жизни; ты ведь старше меня на пару веков, правда? — ты — душа умершего человека? — жутковато, да? что ты держишь в руках, когда перемещаешься? — свою книгу в первый раз и… потом — ничего? — совсем? — я просто встречаю призраков. — пояснила я — не посредством светской беседы, конечно, но я прохожу сквозь пространство к тебе. — интересно. вот в том и проблема — мы даже не знаем почему ты вообще можешь видеть этих созданий. напомни-ка свою фамилию? — Отис. — я — Медея-Дер-Нирпорд. непохоже, соглашусь, однако другими объяснениями мы, по крайней мере сейчас, не распологаем. — значит.. — возможно, один из твоих родителей — мой дальний предок.***
— так куда мы идём? Медея хмыкает, а потом и в голос смеётся. — то-есть, джоан, ты только сейчас задалась этим вопросом? когда мы прошли уже больше сотни миль? — ну, подходящего момента всё равно не было. а так, да, представь. — ты невыносима или же просто безгранично наивна. — она поворачивает голову, как бы следуя зову ветра — мы идём помогать моей семье. — каким образом? — уничтожив её. — вот это помощь. — знобит. почему в придуманном мире так реально? — мне не впервые увидеть подростка, желавшего покончить со своей семьёй, но… — слишком отчаянно? что ж мне поделать. — немного добавила: — мне двадцать два. — да хоть тридцать. не-ет, просто сбежать из-под крыла навстречу какой-никакой неизвестности скорее граничит с безрассудством, чем со смелостью. — может. — и какова миссия? — миссия? истоптанная дорога. ты знаешь, месть оказалась самой корыстной и злостной целью — зато самой чувственной. — Медея смотрит наверх — на самом деле — в другое место — моя семья, вот уже лет сто пятнадцать, высасывает ауры магов — такая порода, талант, заложенный в крови — проклятье. мы разрушали их тело и дух. братья, сестры умирали раньше тебя, загнивая, и ты обязан был смотреть. гибли на «семьи благо». только нет семьи блага, как нет и семьи — только покойные, перевязанные чёрной лентой. и, за их улыбки, за каждого умершего я встану против этой черты самоубийств. — она, взглянула на горизонтную нить и продолжила тише: — так я, на самом деле, говорю себе уже лет пятнадцать, но, в глубине души — я лишь не хочу умирать, как они. мстить легче, чем просто убежать. повисла гробовая электрическая тишина. — мстить легче, чем пойти на предательство. я задумчиво промолчала. *** но ненадолго. — а.. азкабан? при чем тут азкабан? — откуда ты про это знаешь? — напряглась Медея. — да как-то довелось увидеть твои записки с расчётами или что-то вроде того. — развожу листву руками. и почему это работает, ёмаё? — там было и про азкабан, и про бабку какую-то, я ничего, правда, не поняла, но запомнила. — записки? это те, которые я начеркала перед побегом? — выгибает бровь смешно и щурится. — видимо. — раньше мне думалось, будет хорошо вести дневник, как бы память предкам о подвиге. — пожимает плечами девушка — потом поняла — глупость всё это, пока нет подвига. надо бы всё выбросить. — как скажешь, — обгоняю её на повороте — а азкабан тут-то при чем? — мы идём туда, уничтожать мою семью — как я и говорила. — засадим их, что-ли, туда? — нет, туда сплавили мою прабабку много лет тому назад, сладилась с магглом и раскрылась — пару волшебников без души осталось — дело замяли, про неё удачно забыли, хороший конец, как бы, — карминовые волосы раздувает на ветру — говорят, она той ещё бунтаркой была, её имя на фамильном древе у нас выжжено. она попыталась с семьёй счёты свести, и у неё, может быть, даже получилось, если бы не этот «дар». — и как давно её туда упекли? — лет тридцать назад, может, сорок. — думаешь, она серьёзно осталась в своём уме после стольких лет, способная хотя бы говорить? она вообще жива? — не знаю. никто не интересовался уже много лет — отшельница, — тропинка вела нас куда-то в жуткие цепи-леса — но проверить стоит. — на минуточку, ты собираешься проникнуть в азкабан, черт его пойми как, но это потом, ради настолько призрачной надежды? где твой план. я не знаю, б? — он есть. но это — она бросила странный взгляд на пустоту, где должна была быть я. — секрет. пока.***
— сегодня ночуем здесь! — ага, удачи, — хмыкаю и машу рукой. как в мемах — а я в кроватку. — да стой ты, юродивая, а. — замотала рыжими волосами она — полежи со мной. — с чегой-то? — солома мягкая, небо бескрайнее, звезды не тухлые — лира, вот, со мной. — умеешь играть? — тоже мне! — громко хмыкает девушка — садись давай-давай. точнее, ложись. — она показательно откашлялась — км, ноктюрн номер… какой? да, в исполнении лиры! всё-таки улыбка у неё лисья. а лира — волшебная, берущая ноты из-под ладоней волшебницы. инструмент дополняет песню, она — импровизация, она — партнёр владелицы. да и не для владелицы — в ней магии столько же, сколько и в моей попутчице, и они спелись, сладились — безупречная двойка-дуэт, безупречная чувственность, части друг-друга. и музыка, словно живая, приглашает меня на танец. попутчица мягко улыбается, незаметно запахивая мешочек — уже кажется, бездонный — тот самый, с часами, цепочкой и картами. что она оттуда в следующий раз вынет — загадка, загадка, которую интересно решить. мелодии сменяются одна за другой, пока Медея просто не ставит лиру в воздухе. на репит-повтор. так и получается: сверчки и лира. лира и сверчки. я ушла, только когда над толщей сумерков тяжёлой плиткой свалился сон.***
— а кто тот дедушка, что прощался с тобой в комнате? — учитель. — э? — у нас блиц когда-нибудь кончится? — не думаю. — тогда придётся его закончить здесь и сейчас. — но.. — замолчи.