Рубиновый Рассвет: Дневники Рагнвиндров

Ужасные новости. Все мои планы под серьёзной угрозой. После того, как закончился мой эксперимент… После окончания моей дуэли с Эмбер и договора с Доторре я направился домой в Мондштадт. Теперь кристаллическая бессмертная армия, известная как "Проект Ромбиус", была пополам поделена между мной и доктором. Фатуи одержали победу, большинство Рыцарей Фавония сдались к ним в плен. Дорога до Мондштадта была долгая, и, чтобы сохранять тайну своего путешествия, приходилось даже два раза менять карету и кучера, что утомляло не слишком сильно, однако делало и так долгую поездку ещё дольше. Но ехал я не один — со мной был Доторре, очень мудрый и сговорчивый в нужных ситуациях собеседник. Оказывается, Доторре следил за мной ещё с тех пор, как я решил стать "полуночным героем", ещё с тех пор, как я защищал Мондштадт от нежити по ночам. Это очень впечатляло, ведь случилось это почти три года назад. Что ж, время течёт долго. Также в сражении с Эмбер я упомянул о том, что "контролировал её разум". Да, стоило, пожалуй, рассказать об этом раньше. Этот план был разработан моим прошлым алхимиком, который работал со мной до Альбедо. Он назвал их "мозгоскрёбами". Это устройства, созданные специально для манипуляцией сознанием, и вшиваются эти устройства непосредственно в человеческий мозг. Такие вот "мозгоскрёбы" — хороший способ манипулировать людьми. В отличие от контролированных мёртвых тварей или хиличурлов это очень изящная техника, позволяющая сделать жертв своими союзниками, сохраняя их сознание и разум. Сродни некромантии Доторре, "мозгоскрёбы" воздействуют на мозг, и, поскольку они требуют непосредственного контакта с мозгом носителя, у них есть недочет — они ослабляют здравомыслие людей и их умственные навыки. Сообщники, которых я получил благодаря "мозгоскрёбам", например, сенешаль или та же Джинн, были великолепными и искусными мыслителями, но из-за "мозгоскрёбов", именно из-за них, их интеллектуальные возможности безусловно снизились. Однако, конечно же, они были более покорными и верными мне, чем многие другие соратники. Джинн прекратила со мной близкую связь именно тогда, когда узнала о "мозгоскрёбах". Разговор с Доторре же превращал эту долгую поездку во что-то относительно увлекательное, и я был рад, что всё-таки договорился с ним. Я смотрел в окно кареты, устроившись на мягком сидении, скрестив руки в сплетение и ритмично потаптывая по полу ногой. Мой взгляд ненароком пал на стену, где была удобно вывешена карта Тейвата, Тейвата, в котором большая часть территории некогда будет укутана в колонии Великого Мондштадта. Я ощущал, как растут мои знания и сила. Я уже сравнялся с элитной разведчицей Рыцарей Фавония и превзошёл её, и как только я поделюсь с Альбедо всеми секретами создания бессмертной ромбовидной армии, отношения Монда с Фатуи претерпят внезапное… изменение. Фатальное изменение. Все идет согласно плану. А пока… Я не мог стряхнуть некое ощущение… Как будто вверх по венам от ног струилась холодная липкая слизь, распускающая противные мурашки по всему телу… Словно я по-прежнему чего-то боялся… Что же внезапно может пойти настолько не так? Я встряхнулся, оскалившись. Я — Дилюк Рагнвиндр. Страх надо мной не властен. Я уничтожил свой страх. Всё умирает. И страх тоже. Такое ощущение, будто в тот миг, когда я раздавил метафорического дракона под каблуком, дракон впился ядовитыми клыками мне в пятку. А теперь его яд леденит мою кровь. Даже звёзды сгорают. Я опять встряхнулся и направил свой взгляд на Доторре. Я чувствовал, что по возвращении в Мондштадт буду обязан переговорить с Альбедо. Приятная беседа о науке всегда помогала утихомирить этого внутреннего дракона. Серебристая искра снаружи кареты внезапно привлекла моё внимание — как будто сквозь пепел и дым падало вытянутое, элегантно изогнутое зеркальце, отразившее зелёные, яркие поля Мондштадта. Мы почти на месте. Однако я ещё смотрел на Доторре. Я не стал поворачивать голову, я по-прежнему смотрел на доктора и думал продолжить беседу. Больше я ничего не боялся. Я был спокоен и полон уважения. — Так выходит, — заговорил я, — Рыцарей Фавония больше не существует? — Проронил я вопрос, всё ещё глядя на учёного. — Почти что, — улыбнулся Доторре. Его маска закрывала глаза и нос, однако рот со всеми лёгкими морщинами был всё ещё прекрасно виден. — И снова Фатуи и Монд восстановили мир и порядок в Тейвате, друг мой, — задумчиво проговорил доктор. Это правда. Я, считай, уже победил. Остальное — детали, не более. — Большего мне и не надо, доктор, — ответил я. Доторре же, прислушиваясь, склонил голову к плечу; улыбка почти полностью исчезла. Учёный задумался, и в этой задумчивости он направил голову в мою сторону. Нельзя сказать, что он "посмотрел на меня", ведь глаз Доторре я не видел, но чётко понимал, что он озадачен. — Я ощущаю… что-то очень странное, — наконец сказал учёный, — возможно, вы в большой опасности, — он говорил это так тихо, так размеренно, но так серьёзно. Худшее в этом было то, что я не понимал, о чём и по какой причине он теперь так говорит. Я быстро глянул на зеркальную искорку за окном; это была яркая, серебряная статуя, сегодня украшенная особыми лаврами. Статуя Дилюка Рагнвиндра. В опасности? В опасности быть зацелованным до смерти разве что… — И что же мне может грозить, доктор? — Проронил я вопрос, озадаченно взглянув на Доторре. И правда: что же мне может угрожать? Никто из Рыцарей Фавония не знает о моём плане, я убил Эмбер до того, как она вообще могла бы об этом хоть кому-то проговориться. Я совсем недавно получил одобрение от Лизы, а у сенешаля до сих пор в голове "мозгоскрёб". Кейя не догадывался о моих планах и, скорее всего, лежит либо в могиле, либо в темнице. Джинн тоже ничего не знала. Так что же в теории вообще мне может угрожать? Стая хиличурлов? Какой-нибудь очередной дракон? Титан, вырвавшийся из Тартаруса? Очередные культисты Ордена Бездны? — Не могу сказать, — медленно протянул учёный, — но угроза нешуточная, будьте внимательны, — пригрозил пальцем Доторре. Будь внимателен, будь внимателен, эхом отдалось в голове. Это и есть твой урок? Столько же я мог получить и от какой-нибудь Лизы или сенешаля… — Обязательно буду, доктор, — ответил я, — благодарю вас, — я отвернул от учёного свой настороженный взгляд, устремившись в окно. Мы уже у особняка. Я поднялся на ноги и попрощался с Доторре. Мы пожали друг другу руки, а доктор уехал прочь, обратно в Дальние Земли. Какое-то время я всё ещё смотрел на удаляющуюся карету. На моих губах тогда играла усмешка. — Это вам следует быть повнимательнее, доктор, — сказал я себе, мысленно представляя Доторре, всё ещё глядя в сторону уезжающей кареты. — Я и есть опасность. Я сам буду нести смерть тем, кто стоит на пути у Великой Империи Мондштадта, — отвернулся я, направившись к особняку. Теперь вся страна будет благодарить меня. Я остановил ужасную войну. Я принёс мир и порядок. Несколько драгоценных секунд я, Полуночный Герой, потратил, восстанавливая облик Дилюка Рагнвиндра. Я позволил любви Дилюка Рагнвиндра заполнить себя, сложил губы в радостной улыбке Дилюка Рагнвиндра и важной, статной походке Дилюка Рагнвиндра, полного юной энергии. Я поспешил к главным дверям, отворяя их и заполняя своим взором тёмный особняк, все свечи в котором полностью потухли. Как странно. Разве они не должны отмечать капитуляцию Дальних Земель? Разве не должны праздновать победу, совершённую руками их же консула? Я оглядел тёмное окружение, взгляд медленно начал привыкать к темноте. У меня тогда возникло ощущение, что Рыцари не одобрят моего вкуса… в смене декора прекрасного Мондштадта. В конце концов, я мысленно пожал плечами, о вкусах не спорят… И в ту же секунду я услышал знакомый голос. Это была Джинн Гуннхильдр.