***
Первый акт пьесы.
— Сэр, пора бы вам домой, — проговорил женский голос. Фигура в капюшоне встрепенулась, уставившись на пустой стакан. — Закрой рот, — буркнул в ответ мужчина старым, усталым голосом. — Ну правда, вам пора домой, — похлопала по плечу мужчину хозяйка таверны "Кошкин Хвост". — Хватит уже пить. Вы тут почти весь день. — Это неважно, — повернулся старик, потирая воспалённые глаза и поворачивая взгляд в сторону девушки. — Алкоголь у вас всё равно никакущий, и даже сидя тут весь день, я не чувствую ни капли расслабления, — мужчина снял капюшон, окидывая низкорослую леди усталым ещё более, чем голос, взглядом. — Ты назвала меня "сэром". А потом — "господином", — он с подозрением присмотрелся к острым ушам хозяйки таверны и её большим глазам. — Да ты человек вообще? Или гомункул какой? Та вздохнула, пожав плечами: — Вы опять за своё? Я вам уже говорила: никакой я не гомункул, а издержки моего происхождения и расы не имеют никакого значения. А назвала я вас так из вежливости. А вежлива я потому, что вы, господин Эфориус, недавно потеряли работу из-за одного… — Короче, — перебил её колдун с поседевшей прядью. — Я ни с какими там гомункулами делов не имею. Гомункулы очерняют человечество, все, по-го-лов-но, — он сделал жест рукой, закрепляющий "категоричность" его утверждения. — И почему же? — Потому что это бездушные попытки повторить существо человеческое, — ответил бывший глава исследовательского корпуса организации, качая головой. Какой же беспробудной идиоткой была эта девушка. — А зачем… — начала было та. — Ладно, — осеклась остроухая хозяйка, не желая спорить со стариком. Ей наоборот казалось, что беспробуден был как раз-таки сам Эфориус. Отчаявшись, девушка достала бутылку и снова наполнила стакан старого колдуна. — Закончим беседу на этом. Пейте уж. Так Эфориус и поступил. В понимании старика великолепие Мондштадта портило только одно: обилие инородцев. Инородцев и гомункулов. Это уже второе зло; но опять же, испортить целую страну чем-то одним — не маловато ли? Где справедливость-то? Мысли старого волшебника склонялись к чему-то подобному даже в те моменты, когда он был трезв. За шестьдесят лет работы с Рыцарями Фавония мозг Эфориуса породил немало теорий о жизни и её происхождении. Однако даже в ранние годы он всегда работал почти что в полном одиночестве — странно, но даже его собственные помощники не стремились к его обществу, — и, к сожалению, все эти идеи так и копились невысказанными. Вот для чего служили путешествия в центр Монда: в них волшебник видел возможность поделиться с другими своим жизненным опытом. Главное, не нарваться на трижды проклятого гомункула-грабителя, прикидывающегося остроухой хозяйкой таверны. В "Кошкин Хвост" гомункулов не пускали — так гласила деревянная вывеска у дверей этой богами забытой таверны. Её основатель, Дионис, кем бы он ни был, давно уж помер и упокоился в рыхлой земле Мондштадта, зато таверна осталась: скудно освещённое местечко, заполненное смрадом от табака, который едва перебивал тяжелый дух наломавшихся за день рабочих. Эфориус никогда ранее в "Кошкин Хвост" не заглядывал, поскольку, естественно, предпочитал таверну Дилюка, что даже была поближе к дому. Но, конечно, учитывая недавние события, Рагнвиндр вряд ли будет рад его видеть. Наверняка он в розыске, как и прочие члены Ордена Рыцарей Фавония. Пропустив с полдесятка стаканов, старик начал было подумывать о возвращении. Дома его никто не ждал, но он, однако, чувствовал, что слегка припозднился. С другой стороны, дома его никто не ждал, а если он действительно в розыске, то и до дома рано или поздно доберутся, так что лучше еще потянуть. Если Дилюк и его новые слуги его уже ищут или хотя бы будут искать, то лучше будет перебраться за пределы Мондштадта, в его тайное убежище. Всё равно у него нет дороги к прошлой жизни. А ведь когда-то он был важным исследователем с уймой работников в подчинении, а ныне стал изгнанником, в любой момент рискующим быть рассекреченным, в постоянном страхе розыска, в постоянном страхе, что за его голову уже объявили награду. Награду. Эфориус мгновенно почувствовал присутствие чего-то, нарушающего эфирный баланс. Чего-то неспокойного, чего-то, чью душу невозможно было ощутить. И правда гомункул. Он снова беспокойно посмотрел на хозяйку таверны. Она определённо что-то скрывала. Что-то явно было не так. Она и правда гомункул? Или всё дело было в… Но вывалившийся из-под него стул опередил мысли. Твёрдый деревянный пол напал стремительно и вероломно, с не менее твёрдым намерением ударить волшебника по лицу, едва тот зазевается. Так бы и вышло, если бы старика не ухватила чья-то рука. Чья-то очень молодая рука. — Аккуратней, — сообщил ему владелец руки. Эфориус поднял воспалённые глаза к лицу спасителя. На него в ответ из-под тёмных бровей смотрели голубые глаза. Ростом он был весьма низок, выглядел как очень молодой подросток, если даже не ребёнок. Его чёрные волосы были сплетены в две косы, что было весьма нетипично для современного Мондштадтского мужчины. — Я тебя знаю? — пробормотал вопрос старик. — Не знаете, — заверил мальчишка в коричневом плаще, помогая колдуну снова опуститься на табурет. В то же мгновение он отошел прочь на несколько шагов, чтобы переговорить с хозяйкой таверны. Эфориус заметил в руке у мальчишки какой-то свёрток. Маг с беспокойством огляделся в поисках собственного свёртка, пока не вспомнил, что никакого свертка у него отродясь не было. — Простите за беспокойство, подскажите, как мне пройти сюда, — бросил мальчик в капюшоне, разворачивая бумагу в его руке. Это была карта Тейвата. Кажется, пацан хотел найти куда-то дорогу и просил об этом хозяйку таверны. И почему-то именно её. Куда кому идти — вот это Эфориус знал на отлично. Он очень долго прожил в Монде и объездил почти всю округу; и хотя ему почти нигде не понравилось, он был горд тем, что знает короткий путь куда угодно. В полной уверенности, что его совет окажется лучше того, который даст гомункул, прикинувшийся человеком, волшебник решил вмешаться. В этот раз он ухватился за перила самостоятельно. Старик с опаской оглянулся на стоявший на барной стойке стакан. — С этим пойлом что-то не то, — бросил он девушке. — Ты… ты… Мальчик-незнакомец осторожно поинтересовался: — Намекаете, что они разбавляют эль водой? Хозяйка с усмешкой повернулась к мальчугану: — Ну да, мы сильно не любим алкоголь. Оттого и ценимся больше! — Да нет, — пробурчал старик, пытаясь сосредоточиться. — Ты что-то… подкинула мне в стакан. А потом загра… заграбастаешь мои монеты. Знаю я вас, городских. Покачав головой, хозяйка рассмеялась. — О Господи, нас раскрыли. Столько лет уж складываем трупы клиентов в чулане. Придется, видать, с этим завязывать, — усмехнулась она мальчику в капюшоне. — Я никому не скажу, — улыбнувшись, пообещал тот. — Взамен вы объясните мне дорогу. И дадите немного попить, если, конечно, хватит. Эфориус пытался уразуметь, о чем эти двое талдычат, но в ту же секунду поменялся в лице. Он почувствовал на себе холодный взгляд. Очень холодный взгляд. Холодный взгляд Смерти. Всё время он не замечал одного посетителя. Одного-единственного посетителя, что был здесь с самого начала. Что смотрел за НИМ с самого начала. И тут Эфориус осознал, слишком поздно, похоже, осознал, что именно это существо вызывало такой страшное возмущение, такую ужасную бурю в его сознании, нарушая равновесие всего живого. Вовсе не в хозяйке таверны было всё дело. Этим посетителем был очень высокий мужчина, укутанный в чёрные ткани. Лицо его было закрыто деревянной маской врача. Поняв, что его наконец заметили, мужчина поднялся на ноги. Вот кто в самом деле тревожил его. Эфориус повернулся к нему моментально, осознавая, кто перед ним стоял. Это был Альбедо Мэркинс, алхимик-гомункул, работавший с Дилюком Рагнвиндром. Альбедо был выслежен и пойман самим же Эфориусом, который привёл его в покои Дилюка, заставив рассказать всё, что тот знал о планах Рагнвиндра. И теперь он смотрит в его бездонную маску. Смотрит в полные ужаса пустые вырезы для глаз. — Альбедо Мэркинс? — дрожащим голосом спросил мужчина, узнав гомункула. Мальчик с хозяйкой таверны мигом повернулись в сторону переглядывающихся посетителей. Но Эфориус не сомневался — перед ним взаправду стоял Альбедо, тот самый гомункул, что совсем недавно был сдан Ордену Рыцарей Фавония. — Правая рука Рагнвиндра, — стиснул зубы волшебник. — Уже нет, — хрипло и холодно ответил бывший помощник Дилюка, швыряя в мага бутылку. Колдун моментально увернулся, отскакивая в сторону, прыгая с табурета на пол, вставая к алхимику лицом к лицу. Но он ничего не ответил. Эфориус был поражен, увидев, что гений алхимии, по праву вынужденный занимать место рядом с героем рассвета, превратился в такого же потрепанного джентльмена удачи, как и он сам. А хозяйка таверны, потрясённая, начала о чём-то активно перешёптываться с мальчиком. Но Эфориус понимал, что это было просто-напросто логично. Дилюк решил закономерно избавиться от предателя, сдавшего все их секреты рыцарям. Такова цена работы с этим человеком, он никогда никого не прощает, особенно тех, кто за время совместной работы достаточно сблизился с ним, а в итоге бросил его одного. Тем не менее, Дилюк нашёл путь избавиться от предателей, а Эфориус с Альбедо просто сбежали, избежав той же участи, что постигла всех остальных. Джинн, Кейя, Лиза, сенешаль Шеймус, прочие рыцари… Все лежат в земле. Они двое — единственные выжившие. В каком-то смысле у них даже была единая цель. Так что у Альбедо было право первого удара, да и, стоя лицом к лицу на глазах у нескольких посетителей, загадочного мальчика и хозяйки заведения, отступающих в сторону, Эфориус мог бы почувствовать себя героем, бросая вызов грязному гомункулу. Что ж, настала пора решить всё раз и навсегда. Гомункул оприходовал колдуна тяжёлым кулаком прямо в грудь, и тот перемахнул через весь зал, приземлившись прямо на столик к некоей компании, которую Эфориус уверенно распознал как официальных служителей Рагнвиндра, о чём красноречиво говорили их строгие одеяния и официальные, гладкие треуголки. Старый волшебник весь день и вечер поглядывал на них, гадая, когда же они к нему привяжутся. Уж новых подручных Дилюка Рагнвиндра он легко узнавал, едва завидев. Теперь они повскакивали из-за перевернутого стола, отшвыривая стулья и хватаясь за мушкеты. — Э-эй! — взвизгнула хозяйка таверны, — Никаких драк! — продолжала остроухая девушка, пока запаниковавшие посетители между тем уже бросились к дверям. Призыв услышан не был. Угодившие в капкан солдаты, выхватившие оружия еще в тот миг, когда Альбедо треснул мага, открыли пальбу по алхимику. Юный незнакомец, быть может, тоже что-нибудь предпринял бы, если бы его не схватил Альбедо. Великан держал извивающегося мальчишку в воздухе с явным намерением размазать об стену. Эфориус вернулся к наблюдению за дракой. Где-то в вышине алхимик все-таки швырнул юнца. Однако мальчишка каким-то образом не встретился со стеной; Эфориусу даже пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что увиденное им совершенно реально. Альбедо сдуло волной сильного ветра, неся его напрямую от стреляющих в него солдат. Мальчик же просто стоял на месте. Ветер ему ничего не сделал. Незнакомец опустился на колени и перегнулся через Эфориуса, обращаясь к хозяйке заведения. — Не беспокойтесь, — сказал он, опустив свою карту ей на руки. — Я со всем разберусь. И тут же бросился в сумотоху. Эфориус ошеломленно обернулся на девушку, как будто сверяясь, видела ли она то же, что и он. Но хозяйка застыла в ужасе и даже зажмурила глаза. Тут же в пол рядом с ними угодил заряд. Женщина распахнула глаза. Коротко вскрикнув, она быстро свернула карту, отдавая свёрток в руки волшебнику. Сама же девушка стремительно убежала в сторону. Эфориус ощутил дуновение ветра, вызывающее мурашки по спине. Испуганный маг обратил взгляд на драку, полагая, что увидит алхимика, молотящего мальчишку, как кусок мяса. А узрел на деле этого самого мальчугана, стоящего неподвижно. Все мушкеты были направлены на него, но он резким и быстрым движением направил ветер в сторону солдат с их оружиями заодно. Вихрь мигом сдул их, а заодно с этим потушил и факелы, освещающие таверну. В "Кошкином Хвосте" воцарилась тьма. Но не тишина. Были слышны кряхтения алхимика. Пальба из мушкетов. И дуновения ветра. Нет, вихря. А вместе с ним нечто схожее с игрой на прекрасной лире. Дребезжание разбитого стекла. А за ним — странный гудящий звук, что заглушал даже звон в ушах Эфориуса. Волшебник опасался выглядывать из-под опрокинутого стола, который прикрывал его от драки. Но когда всё-таки решился, сумел разглядеть силуэт мальчика в капюшоне, окутанного потоком яркого свечения, и рассеянные оранжевые следы пороховых выстрелов, что не доходили до целей, не причиняя никому из присутствующих никакого вреда. Сумрачные фигуры — те самые люди Дилюка? — дернулись было вперед, но тут же с воем отшатнулись, когда их противник сделал шаг навстречу. Эфориус, дрожа, сполз обратно под прикрытие стола. И наконец драка прекратилась. Всё стихло. Рядом со стариком снова возник мальчик-незнакомец. Он держал в руках настоящую лиру. Неужели он и впрямь на ней играл? В лёгком свете ночного неба мальчик выглядел как сама доброта, как присланный богами спаситель, и, похоже, он совсем не запыхался после тех энергозатратных действий, которым посвятил последние несколько минут. — Меня зовут Венти, — произнёс незнакомец, забирая сверток с картой. Он начал было подниматься, но замер. — Прошу прощения. У вас нет никаких личных дел с Дилюком Рагнвиндром? Эфориус почесал подбородок. При всём своём скепсисе маг не хотел думать о том, что этот мальчишка, Венти, подослан самим Дилюком ради каких-то особых целей. К тому же, разве не он только что снёс ветром его подчинённых? Эфоориус поднялся на ноги, снимая со стены факел. Стихией огня он разжёг его, освещая путь перед собой. Он увидел лежащего на земле Альбедо. Он был всё ещё в сознании, так как шевелился. Вдалеке мелькали силуэты убегающих посетителей. Солдаты Дилюка лежали вповалку на полу. Единственными людьми в сознании были только хозяйка таверны, Альбедо, мальчик Венти и сам Эфориус. — Ещё как есть, — ответил волшебник. — Зовите меня последним оставшимся членом Ордена Рыцарей Фавония, — настороженно, но с доверием к мальчику проговорил он. — Рагнвиндр убил всех моих товарищей. И своего брата тоже. — Тогда вам не нужно враждовать, — заявил мальчик, наконец-то стягивая с себя капюшон. Венти явил всем присутствующим свои прекрасные чёрные кудри и так по-странному выглядящие косы. — Диона, — мальчишка бросил взгляд на хозяйку таверны, — и Альбедо, — потом на алхимика-гомункула, — тоже имеют личные счёты с Дилюком. И мы все можем объединиться, чтобы предотвратить восход новой Мондштадтской Империи. Я сделаю то же самое, что сделал когда-то мой предшественник, — заявил он, — только на этот раз я сердцем клянусь, что не брошу Мондштадт. И тем не менее, волшебник всё ещё думал. Что же произошло? Неужто Венти в одиночку разделался со всеми отморозками? Эфориус не видал при нём никакого оружия, всего лишь лиру. А один из солдафонов так вообще как будто завис в воздухе и опустился за стойку таверны — это как понимать? И что это за ветрище, которым мальчишка игрой на лире как будто бы управлял? И до него дошло. В этот самый момент до него наконец-то дошло. "Я сделаю то же самое, что сделал когда-то мой предшественник". "Только на этот раз я сердцем клянусь, что не брошу Мондштадт". Теперь всё на своих местах. Весь Тейват в ту же секунду пробила ужасная дрожь.***
Второй акт пьесы.
Все семь стран Тейвата поклоняются семерым Богам. Легенды гласят, что издавна проводниками и избранниками Богов всегда были Архонты, могущественные сущности, когда-то люди, которым Боги позволили сравняться с собой, освящая их сердца. Священное сердце равняло Архонтов с самими Богами, давало им абсолютное могущество. Тысячи лет назад всякий Архонт мог повелевать своей страной, и никто ему указом не был. Архонтов было великое множество, и одним из них считается Барбатос — Вестник Ветра. Священный избранник, спаситель Мондштадта. Именно он, согласно преданиям, много лет назад помог свергнуть жестокий порядок Империи на пару с воительницей Венессой и дальним предком Дилюка, Рагнвиндром Великим, подарив стране свободу, как считают многие. Править Архонт Ветра, однако, не стал, отказавшись от престола сразу после революции. Но Архонт Воздуха, Вестник Ветра, не покинул Мондштадт навсегда. Венти — живое тому подтверждение. Наследник Барбатоса ступил на земли Монда, чтобы освободить его от имперского гнёта, и на этот раз архонт не покинет свой народ. Он станет спасителем, мессией из предсказаний. А потом случится Рубиновый Рассвет из пророчества. Рассвет, что покорит каждую страну Тейвата. Рассвет, при котором обладатели семерых священных сердец встанут во главу своего региона, поведут за собой народы. Мондштадт — земля Воздуха. И Архонт Воздуха должен выполнить свой долг. Десять лет скитаний в изгнании ради того, чтобы получить Священное Сердце, ради того, чтобы стать наследником Великого Барбатоса и исполнить пророчество. Двое мужчин в плащах проводили их троих — Венти, Диону и Альбедо, — в руины старого храма, не говоря ни слова. Они шли долго каменными коридорами. В импровизированной комнате для переговоров стоял прямоугольный стол, достаточно большой, чтобы за ним смогли разместиться пятеро человек. Во главу его встал Венти, облачённый в прекрасные, чистые одеяния, скрытые плащом и капюшоном. С ним рядом встала хозяйка "Кошкиного Хвоста", Диона. Какие счёты у неё могли быть с Дилюком? Неужто конкуренция? Нет. Алкоголь Рагнвиндра сгубил её отца, и консул явно не собирается останавливать его производство. А едва услышав вести о том, как Рагнвиндр ужесточает режим республики, Диона сразу поняла, что с этим стоило что-то сделать. Напротив неё же стоял широкоплечий мужчина в докторской маске, бывшая правая рука Дилюка, от которой тот отказался. — Друзья, — Венти первым нарушил тишину. — Спасибо за прибытие. Я знаю, что это было трудное решение. Встречаясь здесь, мы все рискуем нашими жизнями, — он кивнул головой в сторону Альбедо, который выпрямился при этих словах, но ничего не сказал. — Я полагаю, что есть у нас надежда на лучшее будущее, — продолжил Архонт. — Да станет сегодняшний день началом времени, в котором народ Мондштадта не будет прятаться и дрожать в страхе, времени, в котором все будут жить в мире и процветании, в Мондштадте, свободном от хомута страха, который Рагнвиндр набросил на него. Я полагаю, что вместе мы сможем претворить наши мечты в реальность. Диона кивнула. — Мы долго обсуждали это, — сказала она. — Мы согласны, что время республиканской дипломатии и разговоров прошло. Пришла пора действий. — Хорошо рассчитанных действий, — ответил Альбедо своим грубым, низким голосом. — Это верно, — продолжил Венти, — имеет смысл присоединиться к нашим силам. Я скитался в течении долгих лет в мольбах и поисках ответов на вопросы, и в итоге я нашёл своё предназначение. Пастырь всегда должен вести за собой своих овец. И я это сделаю. Я не оставлю этот народ в стороне. Простые люди могут повлиять на ход истории, помяните мои слова. Восстание, свершившееся тысячу лет назад, — прекрасный тому пример! — Всё, что нам было нужно, — личность, что взяла бы дело в свои руки и объединила бы нас, — сказала Диона, обращаясь к Венти. — Мы знаем, что и Боги на нашей стороне. Дилюк Рагнвиндр убил моего отца своей отравой. Он же предал Альбедо и Эфориуса. И он же распустил Орден Рыцарей Фавония, подавляя человеческие права и свободы. Мне этого вполне достаточно, чтобы быть на вашей стороне. — Кратко говоря, — сказал алхимик Альбедо, пристально глядя на Архонта через маску, — мы согласились следовать за вами. Мы присоединимся к вашему союзу. — Вы спасли двух из здесь присутствующих, — торжественно закончила Диона. — Если Владыка Рагнвиндр думает, что он может третировать нас всегда, он ошибается. — Вы неправы в одном пункте, Диона, — сказал голос, исходивший от дверного проема. Венти повернулся. Двери отворились снова, впуская в комнату Эфориуса. Мальчик приветственно кивнул, но его коллеги никак не отреагировали на вошедшего. — Парень спас троих из нас, — Эфориус выглядел теперь не растрёпанным и спившимся, а закалённым мудрым волшебником. Его воспалённые глаза были раскрыты, и его ботинки сияли отполированной чистотой. Каждый своенравный вихор его седых волос теперь аккуратно лежал на своем месте. Тремя решительными шагами он пересек комнату, чтобы встать перед Венти и положить руку на его плечо. — Я также присоединяюсь к его восстанию, если не будет возражений. Архонт схватил его скрюченные пальцы. — Я думал, что вы всё ещё остаётесь в стороне. Эфориус улыбнулся. — Я наконец добрался. Однако за плечом мага Венти всё ещё видел Диону, посветлевшую лицом. Она гордо кивнула в сторону Архонта. — Тогда решено, — сказал Венти, его голос вырос до ораторского. — Позвольте этому стать официальной Декларацией Восстания. Сегодня мы клянёмся предотвратить Империю, чтобы Мондштадт и все его обитатели были свободны, будь то человек или гомункул. Каждое мудрое существо имеет неотделимое право жить в безопасности и бороться за это право, если когда-либо… Резкий удар пушечного ядра по неустойчивому куполу храма заглушил его. Пол под ними вздрогнул; пыль дождем посыпалась сверху вместе с обломками купола, только что сбитого тяжёлым ядром. Улыбка Венти в мгновение исчезла. Он отступил от стола и резко взглянул в сторону рушащегося потолка. Второй резкий удар встряхнул помещение. Альбедо и Венти подбежали к северной стене и выглянули из-за каменных опор. Там стояли как солдаты из плоти и крови, так и Ромбиусы, уже ждущие их снаружи. Несколько человек заряжали пушки, собираясь палить из них по руинам храма. — Нет, — прошептал Архонт. — Нет! Позади него взорвалась дверь, и его крик потонул в залпах тысячи орудий и криков, сливающихся в протяжный вой. Диона понимала, что что-то пошло совсем не так. Деревянная дверь сзади неё с треском сорвалась, тяжело падая в облако праха и каменных осколков. Диона закрыла лицо руками, но убегать не собиралась. Комки дыма и пороха прорвались через пролом, подсвечиваемые сзади вспышками света. Сквозь звон в ушах она услышала крики отчаяния и смерти. Святые стражи в капюшонах бросились в рукопашную схватку и мгновенно пали, на что ушли буквально в считанные секунды. Дыма стало больше, и он обретал красноватый оттенок. Вспышка во тьме — приближающийся мужской силуэт. Диона всё ещё смотрела на него, подхватывая детали образа: рыжие, почти что красные волосы, такого же цвета глаза, широкие плечи, алые шёлковые одеяния и хмурый взгляд, смотрящий ей прямо в душу. Дилюк Рагнвиндр широким шагом ступил в проход, словно властелин мира. Отряд вооружённых солдат, окружающих его, явно воспринимал его именно так. — Возьмите их живыми, — приказал он, указывая на Диону с Эфориусом. — Я лично с ними разберусь. Прежде, чем кто-либо среагировал, волшебник Эфориус быстрым движением выхватил клинок из-за своего ремня, кинувшись на Владыку Рагнвиндра. Дилюк поднял руку в предупреждающем жесте, отдавая приказ солдатам. Два выстрела — один в левую ногу и другой в правое плечо. Эфориус схватился за последнее, падая на землю в тяжёлой боли. Диона, Альбедо и Венти были окружены. Диона кидала яростные взгляды в сторону Рагнвиндра, в то время как её компаньоны стояли с гордым достоинством. Венти, полный уверенности, поднял свой подбородок. Но не его искал Рагнвиндр. Альбедо стоял между колоннами арки у северной стены. Он застыл в позе едва ли проигравшего, еле сдерживаясь. Обеими руками он стянул с себя маску, видимо, желая видеть глаза Дилюка. Или, быть может, это Дилюк хотел видеть глаза Альбедо, а тот просто слишком хорошо его понимал. Дилюк Рагнвиндр наклонил голову. — Ты хорошо потрудился, Альбедо. Я очень тебе благодарен. Эфориус громко прошипел сквозь зубы, а Венти уставился на Альбедо в чистом ужасе. Если бы взглядом можно было убить, Альбедо был бы уничтожен прямо на месте. Диона же покраснела до глубоко пурпурного цвета, а сам Альбедо стоял неподвижно и отстранённо, будто скульптура изо льда. Тогда в Венти проснулась решимость. Концентрируя ветра вокруг себя, становясь эссенцией воздуха, заигрывая мелодично и прекрасно на богоподобной лире, Архонт готовился нанести сокрушающий удар по консулу и его армии, но… Но не успел. Десятки винтовок открыли по Венти решительный огонь. И Архонт упал, не выдержав натиска. Весь Тейват в ту же секунду пробила ужасная дрожь.***
Третий акт пьесы.
В новых покоях Дилюка было красиво. Это была изящная башня с огромным широким окном прямо в самом центре Мондштадта, где частенько собирался народ, чтобы посмотреть на то, что делает Дилюк в своём тронном зале. Точнее, не так, приходили они лишь по особенным событиям, в любое другое время окно было закрыто ставнями, оно и понятно, у Дилюка есть и личная жизнь. Обычно Рагнвиндр сам выбирал время, когда открывать ставни и когда приглашать народ. Он был большим любителем пьес и опер, и очевидно, что приглашались люди только по особенным событиям. Одно из таких — казнь предателей Монда. Но ещё не время. Пока что ставни закрыты. — Предатели Мондштадта, — доносился голос Дилюка, голос сухой, холодный, испоенный немыслимой злобы. — Вас будут допрашивать. Пытать. Вы выдадите мне имена ваших друзей и союзников. А затем, когда в вас не будет больше нужды, вас казнят. — Наши смерти только сплотят оставшихся, — возвысив голос, возразил Эфориус. — Ваши казни будут очень показательными и очень болезненными, маг Эфориус. Они послужат целям уничтожения дальнейшего раскола. Силуэт в плаще с капюшоном холодно шагнул в комнату, быстрый, словно ветер. Венти всё ещё здесь. Архонта не так просто убить. Эфориус с Дионой стояли вместе у дальней стены, окруженные гвардией Рагнвиндра. Дилюк расхаживал перед ними, тоже спрятавшись в капюшоне, но излучая невероятную силу, силу слов. Венти же не видел никого, кроме тёмной фигуры Альбедо, наблюдавшей за происходящим, видневшейся в метре или двух дальше. Эфориус поднял свое изувеченное лицо, когда появился Архонт. Дуновение ветра неожиданно оказалось слишком громким. — Восстание ещё случится, — гордо заявил Эфориус, усмехаясь так, словно никогда и не считал иначе. Рагнвиндр и Альбедо повернулись одновременно. Волна решимости захлестнула каждую клеточку в теле Вестника Ветра. Наконец-то время пришло. Час настал. Он был избран ради этого. Он стал Архонтом Воздуха именно ради этого. Ради того, чтобы, подобно Барбатосу, бросить вызов новому Мондштадтскому Императору. К тому же, ещё и наследнику старого товарища его предшественника. Какая же симметрия. Венти шагнул ещё ближе — перед ним разверзлись просторы огромной совещательной палаты Мондштадтского Сената. Порой ее называли Сенатской ареной. Сегодня это название подходило как нельзя лучше. Венти размял затекшие мускулы. Десять лет молитв, паломничества, священных уроков и медитаций спрессовались в подчинении единому мгновению. Единственное назначение столь длительного отшельничества — подготовка к исполнению великого пророчества, подготовка к тому, чтобы сегодня он мог войти в ночь и пронести свет во тьме. Он поправил на поясе крохотную лиру. Поплотнее закутался в плащ. С почтением, с благодарностью, без страха и злости новый Вестник Ветра отправился исполнять свою судьбу. Новый тронный зал Верховного консула Мондштадтской Республики включал в себя и нижний полюс Сенатской арены. Было там выделено круглое помещение, где гости консула могли развлечься перед тем, как взойти на подиум и начать вещание речей. Там, где только что витал призрачный фантом надежды, явился другой — во плоти, крохотный и даже возрастом совсем юный, закутанный в старый плащ мальчишка. Но физический облик его был иллюзией, истинная суть открывалась лишь в пространстве эфира. Там, где Дилюк мог видеть его душу, а Венти — душу Дилюка. В эфирном пространстве Венти был воплощением ветра, а Дилюк — крохотным, но смертельным костром. — Мне очень жаль Альбедо, — проговорил Венти голосом героя, голосом мессии, голосом спасителя, несущего песнь ветра жителям Мондштадта, песнь, которую они не слышали более тысячелетия со времён Барбатоса. — Так поздно взялся за ум и так рано останется без господина. — О, а вот и великий спаситель, какой приятный сюрприз! Добро пожаловать! — радостно откликнулась тень Рагнвиндра. — Позвольте мне первым поздравить вас с Днём Мондштадта! Какое счастливое двадцать девятое декабря! — Не тебе звать его счастливым, — улыбнулся Архонт. Он не видел в Дилюке серьёзной угрозы. Он видел в нём тень, дракона, лишь препятствие на пути у героя. — Альбедо тоже стоит посочувствовать. Или вовремя передумать. — Эх, — огненная тень подошла ближе к свету, окружённому ветрами. — Так вот что мне там напророчил Доторре. Угроза, значит. Понятно. Могу ли поинтересоваться, что же такого мне может посоветовать мальчишка, возомнивший себя наследником Барбатоса? — Улыбнулся Рагнвиндр, стягивая капюшон. Пропали все намёки на усталость и гнев. Он источал радость и позитив, с которыми намеривался прикончить Венти. Но одному лишь Венти было известно, что это маска. Всего лишь актёрство и навязанная себе же уверенность. Дилюк боялся Архонта. Боялся и всеми силами пытался это скрыть. Венти чувствовал, как колотится сердце рыжего консула. — Сдаться, пока не стало поздно, — развёл руками Венти. — Брось геройствовать, мальчик. Добром для тебя это точно не кончится, — артистично прочитал Дилюк. Он и правда был большим любителем опер и пьес. — Не бойтесь, — проговорил Венти, обращаясь ко всем присутствующим. — Архонта, Избранника Богов, убить не так-то просто, и он это знает. Я чувствую, как быстро колотится его сердце! Дилюк на секунду задумался. Он посмотрел на Венти пару мгновений, а затем полностью успокоился. Сердце вернулось в прежний темп. Рагнвиндр перестал бояться. Теперь он снова улыбнулся, улыбнулся, а затем… А затем рассмеялся. Но Венти чувствовал, что и улыбка, и смех были совершенно искренними. — Это, конечно, очевидно, но всё меняется, — наконец проговорил Дилюк. Тень сделала ещё один шаг ближе. Позади тени, в нескольких метрах от консула, Альбедо услышал шепот Рагнвиндра. "Беги." Так он и поступил, уводя за собой закованных Диону с Эфориусом. Венти же принялся наигрывать мелодию на лире, сопровождая бой звуками чистой гармонии. — Сегодня будет тому проверка, — возгласил Архонт, собирая вокруг себя шумные, разрушающие всё на своём пути вихри. Тень распахнула руки, широкие рукава раскрылись черными крыльями. — Да будет так, "Архонт Ветра", — хитро улыбнулся Рагнвиндр. — Да будет так. Гвардия распахнула ставни. На Сенатской арене тень разводила крыльями, собирающими в себя ядовитые языки пламени; Дилюк сосредоточил огонь, направив его прямо в сторону Венти. Ветер не отставал. Смертельным вихрем он бросился Дилюку в ответ, уничтожительная реакция огня и ветра сосредоточилась на центре. Гвардия повалилась без сознания, приняв удар на себя. И тогда их осталось только двое. Сражение перешло на новый уровень. Когда змей снова опалил воздух пламенем, это не Дилюк сжигал Венти своей ненавистью, это наследие Великой Мондштадтской Империи и древнего рода Рагнвиндров превращало Вестника Ветра, наследника Барбатоса, в дымящуюся кучу одежды и горелой плоти. Годы скрытной жизни Полуночного Героя и подготовки орденского рыцаря победно ликовали. — Твоё время кончилось! Настала Новая Эра Мондштадта! Отныне и навсегда! — Прогрохотала тень, захлёстывая мальчишку тоннами пламени. А тот, в свою очередь, будто сам Барбатос, восставая из пепла, превращал свое тело в оружие, чтобы сбить противника с ног. — Твоему правлению настал конец, — прочитал Венти, — да и то затянулось оно, надо сказать. Из черного крыла тени в крепкую ладонь скользнуло укрытое до сих пор оружие, крохотный лоскуток разрушения, суть искусства Рагнвиндра, вытянулся змеистый двуручный клинок Дилюка. Когда враги встретились, это не Венти встал против Дилюка, это свобода сошлась с диктатурой — конфликт, лежащий в основе мироздания. Ветер свободы против костров диктатуры. Победитель получает всё. — О ветер, о котором поют гимны и слагают песни, неси этого странника к небесам! — пропел Венти, раскрывая собственные святые крылья и готовясь нанести по Рагнвиндру сокрушающий удар. Ветер, нет, не ветер, разрушительный вихрь сносил всё на своём пути, поднимая Дилюка в воздух, вот-вот готовясь сравнять того с землёй… Время замерло. Плавая в бесконечном потоке остановленного времени, Рагнвиндр нашёл время обыграть Архонта. Теперь он победил! Теперь-то он был готов разжечь под Венти огромный пожарище, уничтожая его и заливаясь победным смехом. Теперь-то народ Мондштадта увидит его, человека, стершего в порошок самопровозглашённого Вестника Ветра. И Дилюк был полностью готов к своему главному крозырю… …но не успел. Венти сжал кулаки. В остановленном времени. Венти опрокинул на него свою сокрушающую атаку. В остановленном времени. И огонь Дилюка медленно начал терять свою силу. В остановленном времени. Время возобновило свой ход. Рагнвиндр улетел в конец зала, пока Венти продолжал петь оду ветру, поглощая огненные силы Дилюка. — Как ты не понимаешь, Рагнвиндр, — возгласил Венти. — Я избранный. Я Архонт Ветра. Я был выбран для того, чтобы возглавить Мондштадт и обратить тебя в прах! — Артистично, не менее артистично, чем это делал Дилюк, возвышался Архонт. — Ты не думал учиться на чужих ошибках? — Усмехнулся Рагнвиндр, лёжа на земле. Похоже, он и не думал сдаваться, даже после такого. — Я не обязан, — улыбнулся Венти. — Как говорил мой отец, — Рагнвиндр вытянул теневое крыло в сторону мальчика. Нет, больше не Архонта. Именно мальчика. Венти почувствовал ужасную боль в области сердца. В области Священного Сердца, данного ему Богами. — Тому, кто не учится, — Дилюк сжал руку в кулак, — жить не придётся. Тело Венти превратилось в прах, а прах развеялся на ветру.***
Весь Тейват в ту же секунду пробила ужасная дрожь. Дрожь, рождённая самой Смертью, сокрушительной волной прокатилась до самого центра и пронзила густое ночное небо, чтобы сотрясти звёзды. В эпицентре дрожи стоял человек, уставший и несчастный, держась рукой за мраморный подоконник гигантского окна. Он был подобен сосуду, в котором пенился эфир, норовя вырваться наружу. Так и было. Это Священное Сердце в его груди, которое он не выдерживал. Он боялся раствориться, исчезнуть в эфире навсегда. Но этот миг знаменовал не конец, а лишь запоздалое начало. Не столько преображение, сколько нарастание мощи. Его мысли потонули в гомоне голосов, далёких и близких, доносившихся из настоящего и прошлого. Голоса превозносили его до небес, трубили о его славе и зарождении нового порядка. Боги Ордена Селестии. Подняв красные глаза к ночному небу, Дилюк Рагнвиндр увидел, как дрожащие звёзды вспыхивают, и где-то в самой глубине души почувствовал, что Боги Селестии благословляют его на царствие. Медленно, почти неохотно он вернулся к реальности, опустив взгляд на свои ухоженные сапоги. Мир вокруг него с большим усилием приходил в норму, и Дилюк только сейчас заметил, как участилось его дыхание. Ветер, несущий мальчишеский прах, с шумом нагнетал воздух, колыхавший роскошные гобелены. Ткань дорогих ковров сморщилась, впитав пролившуюся на них влагу. Только что вошедший Альбедо в растерянности ерзал на месте. Рагнвиндр повернулся, чтобы обозреть царивший вокруг беспорядок: старинная мебель перевернута, картины перекосились. Это были следы недавних вихрей, несущихся по залу. А на полу лицом вниз лежала статуя Барбатоса, одного из самых ранних известных человеку архонтов. Отличный предмет искусства, который Рагнвиндр когда-то втайне желал заполучить. Что ж, Венти нарушил единственное правило архонтов как последний дурак, оно и неудивительно, он всего лишь мальчишка с манией величия. Но за всё в этом мире приходится платить И потому сейчас он мёртв. Но мёртв ли? Дилюка охватила неуверенность, и его глаза вновь зажглись яростью. Эту дрожь породил он сам или она была лишь предостережением? Не мог ли злокозненный Архонт Ветра обмануть его? Не мог ли Венти как-то обмануть смерть и сохранить свой дух? Стоит ли говорить о том, что для священного избранника, который открыто ставит исполнение пророчества превыше всего остального, это будет мелочным шагом? Неужели Дилюк и правда подумал бы, что Венти угодил в собственноручно сплетённую паутину самолюбия и придуманного им же пафосного символизма, что пал жертвой собственного замысла, не совладав со своими слабостями? Дилюк пожалел бы мальчишку, но тревога за собственную жизнь все еще не покидала его. Священное Сердце Венти не было разрушено. Его забрал Дилюк. Порча обладает весьма и весьма интересной возможностью: она способна забирать Священные Сердца. Обычно, правда, или по договору, или после победы над архонтом. В этой схватке Дилюк уже вышел победителем — он победил уже тогда, когда Венти провозгласил себя Архонтом Ветра. Стоило Венти открыто признать свою избранность, как Священное Сердце стало рушиться у него в груди. Тогда-то Дилюк и использовал Порчу, так и обрёл Священное Сердце самостоятельно. Рагнвиндр всё ещё держался за своё освящённое сердце, не прекращая прощупывать его в пространстве эфира. Только сейчас стало ясно, что источником разрушительной энергии был он сам. Едва обращая внимание на стихающий шум ветра, уносящего прах архонта прочь, как и на звуки внешнего мира, проникавшие в роскошные покои, Дилюк ждал пару секунд. Но наконец он выпрямился и облегчённо выдохнул. Никакой уловки не было. Венти не притворялся мертвым. Он действительно скользнул в холодные объятия Смерти. Мальчик, только что сделавший Дилюка Архонтом Ветра и Огня, ушёл навсегда. Будущий Император лукаво сощурил глаза. Осталось подождать всего пару часов до его коронации и создания новой Мондштадтской Империи. Ветра прошлого начали разгонять тень над Мондштадтом. И Дилюк увидел рассвет. Такой же рубиново-красный, как в пророчестве.