Мальчик, который помнит/The Boy That Remembers

— Проблемный ребенок.       У него был хорошо продуманный план, как сделать вид, что он не слышал этого человека, и просто продолжать идти, но… — Я знаю, что ты меня слышал. Повернись, нам нужно поговорить.       И знаете что? Как бы он ни был безрассуден, на самом деле он не самоубийца, поэтому он сделал то, о чем его просили. — О, Айзава-сенсей! Рад видеть, что вы уже встали на ноги! — сказал он с огромной улыбкой, делая вид, будто не пытался убежать от последствий своих действий.       У мужчины было несколько повязок на лбу и шрам под глазом, но в остальном он выглядел нормально, хотя и изможденным. Что, вероятно, было нормально для него. Изуку не мог судить об этом, поскольку сам он, в своей второй жизни, выглядел не лучше, и он не был учителем на полставки и героем подполья, а всего лишь политиком. До фиаско «мы должны победить Все за одного», то есть. Когда начиналось это безумие, он обычно выматывался на полную катушку, но должен был оставаться позитивным, чтобы поддерживать моральный дух других. — Мы идем в учительскую, — заявил Айзава, и, поскольку спорить было невозможно, Изуку просто последовал за ним. Вскоре мужчина уже сидел на диване, а Мидория решил занять место напротив своего учителя. — Я должен исключить тебя за безрассудство, которое ты проявил в USJ. Против настоящих злодеев. — Ну, технически, я скорее студент вспомогательного курса, посещающий практические занятия курса героев, так что… — сказал Изуку. — Я не думаю, что ты осознаешь всю серьезность ситуации. — Учитель сказал холодным тоном, нахмурив брови. — Даже если бы ты был еще ребенком, ни один из этих злодеев не стал бы колебаться, чтобы смертельно ранить тебя. Они были вполне способны хладнокровно убить тебя.       Ну, некоторые, вероятно, колебались бы, но лучше было не говорить об этом вслух. У Изуку было чувство, что мужчина не оценит этого. — Это не так. Если бы они были так способны, никого бы из нас здесь не было. — Мидория заметил, что его тон изменился с легкого, который он использовал ранее. Теперь он был серьезен. — Хотя я признаю, что с вашей точки зрения то, что я сделал, должно казаться граничащим с самоубийством, уверяю вас, я знал, что делал. — Сильная причуда не означает, что ты непобедим, проблемный ребенок, — сказал Аизава, очень заметно подпитавшись тем, что говорил мальчик. — Нет, не означает. — Изуку легко согласился. — Но даже без него или с гораздо более слабым, я бы все равно вмешался. Правда, мне пришлось бы найти другой способ уложить Ному. — И какой же у тебя, первокурсника, опыт, чтобы быть настолько уверенным в своей способности выдержать лобовую атаку злодея? — Поверишь ли ты мне, если я скажу, что у меня есть воспоминания о моих прошлых жизнях, и две из трех дали мне более чем достаточно навыков, чтобы надрать кое-кому задницы? — Изуку ответил серьезно, не будучи уверенным, что мужчина не воспримет это как шутку. — Это зависит от обстоятельств. — заявил мужчина, скрестив руки. — Что вы можете рассказать мне об этих жизнях?       И поскольку Айзава был готов слушать, Мидория не видел причин, почему бы ему не поделиться историей своих жизней. Он рассказал о своей первой жизни, жизни до причуд, когда он решил стать изобретателем, вдохновленный тогдашней выдумкой героев. Он подвел итог своей второй жизни, проигнорировав части «Один за всех» и «Все за одного», вместо этого предпочтя рассказать, как он был политиком, хорошо разбирающимся в законах, убитым оппозиционной фракцией. В подтверждение своих слов он предложил обсудить любые законы и положения, какие только пожелает его учитель… Тот принял предложение и быстро пожалел, когда понял, какими обширными знаниями обладает мальчик.       Изуку не побоялся упомянуть и о своей третьей жизни. Хотя, признаться, он не хотел слишком углубляться в подробности. Он предпочел бы не рассказывать о сомнительных вещах, которые он сделал с героем. Он не глуп. — …А из-за сустава в пальцах ног люди решили, что у меня нет причуд, и все, что я говорил, они принимали за бредни ребенка с гиперактивным воображением. Просто очень умный мальчик без причуды. — Изуку закончил, пожав плечами. — Святой… — пробормотал Аизава, массируя лоб. Ему не нужна была мигрень на следующий день после удара головой о бетон. — Я знаю, что история с суставом была опровергнута только несколько лет назад, но верить в нее так слепо — это так нелогично… — Это точно мои слова. — Значит, у тебя есть опыт трех жизней. — вздохнув, подытожил Аизава. — Это многое объясняет. — Да. Так… Я могу идти? Мама будет волноваться, если я задержусь, ведь я должен был вернуться около часа назад. — Да, ты можешь идти. Я подумаю о том, что делать с тобой и твоей ситуацией позже.       Самое забавное во всем этом было то, что Айзава был уверен, что Незу уже все знает и не считает нужным делиться, просто чтобы посмотреть на борьбу брюнета. Именно поэтому он был и будет единственным учителем, знающим о маленьком секрете Изуку. Надолго.       Но это неважно.       Однако, что есть, так это предстоящий спортивный фестиваль и удвоенная подготовка, которую он решил пройти с двумя своими друзьями. Шинсо очень хотел попасть на курсы героев, а Тога просто хотела надрать задницы. Она тоже подумывала о переводе, хотя бы для того, чтобы учиться в одном классе с одним из своих друзей. Ужасно, но она была полностью готова пойти на курс поддержки, если не сможет попасть в один класс с Хитоши. И она была достаточно решительна, чтобы добиться успеха.       И вот! Наступил день спортивного фестиваля, и по какой-то причине Изуку обнаружил, что у него есть личный разговор с Тодороки. Это было довольно странно, учитывая, что Мидория просто занимался своими делами, заняв первое место в первом раунде, а затем, возможно, нукая людей во втором, и прочно удерживая свое место на пьедестале.       Хотя как ученик-герой он технически не мог приносить вспомогательные предметы, Мэй могла. Даже если она только ослабила, а затем закрепила шальной болт в его детях. И он не возражал, если она приписывала себе их заслуги, поскольку он хотел, чтобы его знали как героя, а не как безумного изобретателя. Последний титул он уже имел в своей первой жизни, этого ему было достаточно. — Итак… — сказал Изуку, молчание начало заставлять его чувствовать себя неловко.       И тогда Тодороки, произнеся лишь небольшую, самую минимальную и пустую прелюдию в духе «я должен был победить только со своим льдом», начал рассказывать историю своей жизни. — Ты знаешь о браках ради причуд? — Да, они практически незаконны во всех странах, кроме одного крошечного острова, который утверждает, что все хорошо и прекрасно, пока обе стороны полностью согласны на это. Если одного из них принуждают к этому, это карается тюремным заключением сроком до двадцати лет, но были случаи и пожизненного заключения. Там было много всякой дряни. — Изуку легко ответил. — Почему ты спрашиваешь?       Тодороки по совинному моргнул. — Мой отец, Старатель, принудил мою мать к браку из-за ее мощной причуды, надеясь на ребенка с силой, достаточной, чтобы превзойти Всемогущего. Большинство воспоминаний о моей матери связаны с ее плачем. Вот почему я поклялся никогда не использовать его огонь.       Изуку видел много неправильного в том, что только что было сказано, но сначала о главном. — Прости, если я перегнул палку, но… Этот шрам от вашей матери? И если да, то все ли с ней в порядке?       Видите ли, раз уж у мальчика причуда «полужар-полухолод», то ледяная часть должна быть от его матери. А из-за врожденной невосприимчивости Тодороки к огню, который ему необходим, чтобы уметь пользоваться им, было бы логичнее всего, если бы кто-то попытался охладить ожог, что привело бы к травме от сильной разницы температур. Изуку не знал, есть ли у мальчика брат или сестра, которые могли бы совершить подобную ошибку, так что пока что его ставка была сделана на мать. А если исходить из истории о попытке создать идеального ребенка, которым в итоге стал Шото, то причинение ему вреда могло закончиться по-разному. — Да… Она в психиатрическом отделении. — Мальчик ответил медленно, казалось, удивленный внезапными вопросами, которые были в точку. — Что говорит о каком-то психическом расстройстве, которое, как можно предположить, было вызвано Старателем. У него есть над ней опека? — Я… Не уверен, думаю, да.       Изуку вздохнул, потянулся к своему скрытому карману и достал оттуда маленький блокнот и ручку. Он нацарапал на нем свое письмо и вырвал страницу, отдав ее Тодороки, который просто взял ее, безучастно глядя на другого мальчика. — Есть ли у тебя старшие братья и сестры? Если да, то кому из них восемнадцать или больше? — Да, Фуюми двадцать два, а Нацуо девятнадцать, — ответил Тодороки, все еще пытаясь понять, что происходит. — Если у них еще нет опеки над твоей матерью, будет лучше, если они ее получат. Конечно, у меня нет большого опыта в подобных делах, но я уверен в своих навыках заполнения бумаг, так что сделать это будет несложно. Я не думаю, что вы захотите, чтобы я пытался обвинить Старателя в том, что он жестокий мудак, поскольку это потребует более деликатного подхода, чем просто сказать «да, давайте сделаем это», но мы можем получить опеку над вашей матерью, не затрагивая эту тему. Немного бреда о том, что постоянное использование пламени Старателем привело к тому, что ее собственная причуда вышла из строя и, как следствие, вызвала сильное беспокойство, которое закончилось тем инцидентом, из-за которого она попала в психиатрическую клинику. Поскольку родители продали ее ради квир-брака, я не думаю, что они попытаются получить опекунство, а даже если и попытаются, есть как минимум четыре возможных способа выиграть у них. — Изуку продолжил, прежде чем внезапно осознал, что он не знает Тодороки. Конечно, тот только что вывалил историю своей жизни на Мидорию, но все же. — Не чувствуйте, что на вас давят. Я просто предлагаю варианты и помощь. Извините, если кажется, что я перегибаю палку. Я, наверное, склонен заходить слишком далеко, когда пытаюсь помочь людям. — Откуда ты вообще все это знаешь? — спросил Тодороки, все еще не понимая смысла этого разговора. Он определенно собирался сохранить это письмо и спросить Фуюми об опеке над их матерью. — Я читаю. Много. — Мидория ответил, пожав плечами. — Потому что я сомневаюсь, что вы из тех людей, которые верят в реинкарнацию. — Какое отношение реинкарнация имеет к твоим знаниям в области права? — спросил Шото, приподняв белую бровь. — Воспоминания о прошлых жизнях. Быть политиком — отстой, не стоит этим заниматься. Если только ты не решил что-то изменить, тогда удачи, я за тебя болею. Надеюсь, тебя не убьют.       Вопреки впечатлению, которое он производил, Тодороки был очень любопытен и изобретателен. Его теории были тому подтверждением. — Итак… В прошлой жизни вы были политиком, который любил читать о законах? — Вообще-то, во второй. В последней я вроде как боролся с дискриминацией, так как у меня была мутационная причуда во времена, когда это не очень нравилось. Думаю, что мои знания в области права — это накопление и во второй, и в третьей жизни… К тому же я люблю быть в курсе последних новостей.       Разговор мог бы продолжаться, если бы не тот факт, что скоро должен был состояться их поединок. Им нужно было подготовиться. Когда Сущий Мик крикнул, что до боя осталось пять минут, они оба повернулись, чтобы уйти, но… — Эй. — Изуку окликнул их, и Тодороки остановился, глядя на мальчика. — Я немного знаю о ненависти к части себя, но твой подход немного искажен. Потому что это не его огонь, а твой. Почему ты позволил ему отравить тебя и заставить отказаться от половины своей силы? Не позволяйте ему диктовать вашу жизнь.       И затем они ушли, не сказав больше ни слова. Потому что Изуку сказал то, что хотел, а Шото… Шото не знал, что и думать. Выслушав все умные слова другого мальчика и узнав о его прошлых жизнях, он понял, что у Мидории больше жизненного опыта, чем у него самого. Но… Он не был готов отказаться от своей решимости.       Он будет использовать свой лед до конца спортивного фестиваля. Если он проиграет, то проиграет, если выиграет, то, наверное, хватит и половины. Но главное, если Мидория прав во всей этой истории с опекой, то он примет за правду и то, что касается его силы. Он будет двигаться вперед и использовать это пламя. И… Если его встреча с этим странным мальчиком поможет его матери, он навестит ее.       Но пока что он должен сосредоточиться на бое.       Нет ничего удивительного в том, что Изуку Мидория стал победителем турнира этого года. Хотя многие из его противников обладали мощными причудами и даже некоторым опытом, это не имело ничего общего с его тремя живыми временами, полными борьбы за выживание.       Победа над Бакуго под восторженные крики толпы оказалась гораздо более приятной, чем думал Изуку. Он полагает, что блондин залез ему под кожу больше, чем он ожидал.       После этого Изуку узнал о травме Ингениума и сразу же подумал об Ииде. Хотя он не часто разговаривал с мальчиком, он не раз слышал, как тот с восторгом рассказывал о герое скорости. Было очевидно, что бедный ребенок будет убит горем.       Поэтому Изуку ждал его после школы на следующий день. Даже с низко опущенной головой Иида заметил его довольно быстро. — А, приветствую тебя, одноклассник. Могу я тебе чем-то помочь?       Услышав, что мальчик говорит без своего обычного рокочущего голоса, он был обескуражен. — Я буду откровенен. Ты думаешь о мести?       Мальчик замер. — Прости, что? — Я понимаю, что ты чувствуешь. Кто-то, кто тебе дорог, пострадал несправедливо, а преступник на свободе. На свободе и может причинить боль еще большему количеству людей. Вполне логично хотеть отомстить.       Иида сжал кулаки, его обычно спокойное лицо было открытой книгой для того, кто так хорошо умеет читать людей, как Изуку. — Даже если это и так, что тебе до этого? — сердито спросил мальчик. — Ты первокурсник, если ты попытаешься в одиночку преследовать убийцу героя, это плохо кончится, — сказал Изуку, и Иида поднял голову, в его глазах блеснула ярость, готовый как-то упрекнуть его. — Но. Мы можем сделать это вдвоем. — Тебя это не касается. Это мой бой. — Иида поспешил заявить, но хотя язык его тела ясно говорил, что мальчик хочет уйти, крошечная часть его сознания, которая оставалась ясной, знала, что Мидория был прав.       Если такой удивительный герой, как Ингениум, не смог победить героя-убийцу, то как Иида мог сделать это сам? Он не мог сравниться со своим братом. — Я хочу, чтобы больше ни один герой не пострадал, — ответил Изуку, его черты лица выражали непоколебимую решимость. — И я… Мы — будущие герои. Если кто-то пострадал, это наша забота.       На секунду гнев, сопровождавший Ииду после того, как он увидел брата и понял, что преступник был свободен, улетучился. Потому что Мидория был прав. Этот злодей должен быть уничтожен ради других. Дело не только в его брате. Тенсей всегда говорил, что важно не забывать о собственном благе, но и никогда не быть слишком эгоистичным.       И сейчас Иида был слишком эгоистичен. Вместо того, чтобы думать, как его брат… Как его герой и помогать людям, он поддался своим темным мыслям. Он хотел причинить боль, а не остановить это чудовище. Эти две цели могли сосуществовать, так почему же он сосредоточился на первой? — Я провел свое исследование. Стейн вряд ли покинет Хосу до конца нашей стажировки, поэтому я собираюсь выбрать героя, который работает в этой области. — Изуку продолжил, выставив руку вперед. — Хочешь ли ты работать вместе, чтобы уничтожить его?       От осознания этого Иида хотел отказаться, сказать, что они должны предоставить это властям. Но если бы власти делали свою работу правильно, убийца героев не был бы до сих пор на свободе. Поэтому он уступил своему желанию действовать, но на этот раз он собирался сделать это правильно. Он не просто хотел отомстить за своего брата. Он хотел пойти по стопам Ингениума и защитить людей.       Поэтому он пожал руку Мидории. — Я полагаю, у тебя есть план? — спросил он. — Пока нет. Но у меня есть некоторые идеи. — Не стесняйтесь обсуждать их со мной в любое время. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам!.       Дни, предшествовавшие стажировке, были очень утомительными для Изуку. Потому что да, Тодороки и его семья — а именно Фуюми и Нацуо — связались с ним по поводу опеки. И Мидория был чертовски заинтересован в том, чтобы все необходимые бумаги были готовы к моменту практики их героев. Конечно, очень помогло то, что старшие братья и сестры Тодороки отказались оставить Мидорию одного со всей этой работой, но все равно, это отнимало много сил. В основном потому, что он проверял и перепроверял все снова и снова. Он не мог позволить себе потерпеть неудачу, эти бедные люди прошли через многое от рук того, кто имел наглость называть себя героем. Будь он проклят, если не попытается хотя бы частично исправить эту ошибку.       Потому что часть его души задавалась вопросом… Действительно ли это то, за что боролись они с Йоичи? Жестокий мудак в роли героя номер два? Почитаемый обществом, которому нет дела до трагедий, происходящих за закрытыми дверями? Неужели… Неужели Тейко предвидел, что подобное может случиться? Поэтому ли он сделал то, что сделал?       Но все равно это было неправильно. Иногда невозможно двигаться вперед, не причиняя боль людям, третья жизнь слишком хорошо научила этому Изуку. Но если ты можешь избежать этого, почему бы не попытаться? Зачем игнорировать людей, которые заботятся о тебе, когда они говорят тебе остановиться и переосмыслить свои решения? И дойти до того, чтобы запереть — или, скорее, попытаться запереть — их только для того, чтобы они не вмешивались в твои планы…       И в этом вся проблема. Мир не так прост, как выбор «хорошего» или «плохого» пути. Герои — не такие уж непобедимые идеалы, какими их представляют. Злодеи — не обычное зло, пытающееся разрушить хаос и причинить боль людям, потому что да. Некоторые, конечно, могут быть такими. Но сколько из них просто заблудились? Впрочем, хватит этих мыслей. В конце концов, Стейн не поймает себя сам, не так ли?