это — наш обет

Вэй Усянь на ощупь проводит рукой по кровати — холодная. Он не удивлён, но недоволен тем, что Лань Чжаня рядом с ним нет. Приподняв голову, он смотрит, в комнате ли тот, предположив, что раз Лань Чжань не спит, то наверняка уже больше пяти утра. Однако комната кажется другой, Вэй Усянь моргает, когда видит напротив ещё одну кровать. Вэй Усянь прошлой ночью лёг спать в своей постели, рядом с Лань Чжанем. В их комнате не было второй кровати. Он встаёт и ползёт к ней, сбрасывает с неё одеяло и видит юношу, которого он бесцеремонно разбудил. Юноша переворачивается к нему лицом и недоуменно на него пялится. — Какого хрена тебе надо? — плюётся Цзян Чэн, которому на вид не больше пятнадцати. Из ослабевших рук Вэй Усяня вываливается одеяло, сам он разевает рот. В горле застревает едва не разразившийся крик, но при виде молодого Цзян Чэна Вэй Усянь будто онемел. Цзян Чэн, которого он знает, заматерел, покрылся шрамами, а темперамент его по-прежнему ужасно резкий. Да, их отношения улучшились, но иногда происходит что-то, из-за чего старые обиды Цзян Чэна всплывают наружу. И Вэй Усянь всегда опасается таких непредсказуемых моментов. Но этот Цзян Чэн… этот Цзян Чэн — его брат, человек, который, знает Вэй Усянь, всегда будет рядом с ним. И — наоборот. До того, как великий Саньду Шэншоу уничтожит Старейшину Илина, до того, как война растерзает их на куски, прежде, чем случится… всё. — Сколько тебе лет? — спрашивает Вэй Усянь и в ответ получает взгляд острый, которым можно было бы рассечь камень. — Столько же, сколько и было, когда мы легли спать, придурок. Ложись уже, поездка вымотала меня. Я думал, что и тебя тоже. — Поездка? Цзян Чэн — Пристань Лотоса, какая-то далёкая часть разума Вэй Усяня предполагала, что они находятся там. Это тоже проблема, потому что засыпал Вэй Усянь не в Юньмэне. — Гусу. Обучение. Ты что, всё позабыл? Перестань задавать глупые вопросы или оставь их на утро, — Цзян Чэн наклоняется, чтобы поднять отобранное одеяло и отворачивается, чтобы снова заснуть. Вэй Усянь смотрит на Цзян Чэна. Они… они не могут быть в Гусу. Они отправились в Гусу на обучение почти сорок пять лет назад. Позабыв про обувь, Вэй Усянь выбегает на улицу, его сердце безумно колотится, когда его настигает туман. В это время года в горах прохладно, и сейчас середина ночи, но Вэй Усяня не отвлекает холод. Он знает Облачные Глубины: это то место, где он жил с Лань Чжанем в течение многих лет прежде, чем уехать и найти своё собственное место. Он знает своей кровью, своими костями, что сейчас находится в Облачных Глубинах. В конце концов холод таки добирается до Вэй Усяня, он обхватывает себя за плечи; он всё ещё поражён тем, как всё происходит гладко, затем вспоминает молодого Цзян Чэна. Суставы Вэй Усяня в последнее время чаще болели, чем нет, кожа обвисла и покрылась морщинами, но, когда Вэй Усянь смотрит на свои руки, они по-молодому безупречны. В Облачных Глубинах есть драгоценные зеркала, которые отвергают тщеславных. Вэй Усянь воздаёт должное тазу для умывания в их комнате, он наполняет его ледяной водой и ожидает, пока она осядет. Мгновение он взирает на незнакомца, и лишь потом вспоминает, что в воде отражается его собственное лицо. То, с которым он родился, то, которое носил до возрождения в теле Мо Сюаньюя. Вэй Усянь спотыкается, запнувшись о собственные ноги, и валится на пол. Он не слышит поднятого шума, потому что смеётся, разум затмило, Вэй Усянь не в состоянии думать, не может остановить смех. Это фантазия. Должна быть она. Вэй Усянь хватается за лицо, отчаянно пытаясь понять, что произошло раньше, но всё, что он может вспомнить — как он лёг в постель к Лань Чжаню. Кто-то вмазал ему подушкой, и Вэй Усянь обрывает свои бешеные мысли, когда видит, что Цзян Чэн смотрит на него убийственным взглядом. Знакомое выражение лица, в груди Вэй Усяня расцветает боль, которая никогда не увядала по-настоящему. — Ты пьян? — шипит Цзян Чэн. — Заткнись! — Я не знаю, что происходит, — отвечает Вэй Усянь и смотрит на Цзян Чэна в ответ, но не видит его. — Где Лань Чжань? Мне нужно его найти. Мы должны понять, что… — Кого? — Цзян Чэн распрямляется, нахмурившись. — Мы только что приехали, я не отходил от тебя ни на шаг, и ты не успел бы ни с кем спутаться. Что-то не так. Ведь Цзян Чэн знает, что Лань Чжань — первое имя Лань Ванцзи. Что-то не так. Вэй Усянь поднимает подушку и не может понять, что происходит. Этот Цзян Чэн, конечно же, ничего не может знать о Лань Чжане. Но, боги, почему они вновь молоды? Что за?.. Не дождавшись от Вэй Усяня ответной реакции, Цзян Чэн насмешливо бормочет что-то о сумасшествии. И после рявкает на него, чтобы тот дал хоть немного отдохнуть, и валится обратно в кровать, намереваясь урвать хотя бы ещё пару часов сна. Вэй Усянь наблюдает за ним, но он не чувствует усталости. Ответы ему нужны больше, чем сон. Если верить словам Цзян Чэна, похоже, они только-только прибыли в Облачные Глубины. Вэй Усянь прикусывает кончик большого пальца, пытаясь вспомнить подробности тех давно минувших дней. И в первую ночь в Облачных Глубинах он сразу же нарвался на неприятности, он вообще часто тогда на них нарывался, в какое точное время это происходило и как — не упомнить. Когда он сцепился с Цзинь Цзысюанем? Когда он споил всех приглашённых адептов и распевал похабные песенки? Вэй Усянь перебирает все воспоминания, что удаётся вытащить наружу, прислонившись к кровати. Кажется, в самую первую ночь он выбрался из Облачных Глубин, чтобы купить пару кувшинов «Улыбки Императора». Вэй Усянь слегка улыбается, ведь тогда он впервые встретил Лань Чжаня. Лань Чжань был тем, кто его поймал. Вэй Усянь поднимается, принимается одеваться; он не собирается спускаться в Цайи, но правила Гусу Лань запрещают также и нарушение комендантского часа. Если Лань Чжань сейчас находится в патруле, то обязательно снова найдёт и остановит Вэй Усяня. Надевая пурпурные одежды Юньмэн Цзян, Вэй Усянь медлит. Он не носил эти цвета с тех пор, как был сброшен на Погребальные Холмы в Илине. Вэй Усянь давно лишился права их носить. Но сегодня он надевает их снова, и у него нет слов описать всю ту боль, что он чувствует, и всю ту радость из-за того, что это происходит опять. Вэй Усянь выходит из ученических покоев и вдыхает чистый, резкий воздух Облачных Глубин. До Выстрела В Солнце, Облачные Глубины ещё целы, не тронуты огнём, не подёрнуты пеплом. После библиотечный павильон был воспроизведён в точности, но другие места в Облачных Глубинах оказались заброшены или перестроены после пожара. Вэй Усянь возвращается к воспоминаниям: ни один сон не был таким реальным, как этот. Влага росы под подошвой, туманный холод, пробирающий до костей. Вэй Усянь бродит по округе, избегая адептов Гусу Лань, отправленных в ночной патруль, и ждёт, когда Лань Чжань опять его поймает. Вэй Усянь не помнит точное место, где они с Лань Чжанем встретились впервые, только крышу на самой окраине Облачных Глубин, по которой он пытался вернуться обратно. Чёрт, каким же тогда он был маленьким надоедливым засранцем! Неудивительно, что Лань Чжань находил его в лучшем случае раздражающим. Конечно, он всячески это отрицает, но Вэй Усянь знает, когда его муж уклоняется от ответа и прячется. — Ты, — окликает его знакомый голос. Вэй Усянь оборачивается, а сияющая улыбка угасает из-за потрясения, вызванного видом юного Лань Чжаня. Он готовился к этому, но… готовиться — не то же самое, что увидеть на самом деле. Его муж… действительно юный, но Вэй Усянь, несмотря на переживания и опасения, не может утолить жажду, вызванную видом Лань Чжаня. Он любуется стройной и элегантной фигурой, озарённой лунным светом. Сбоку, на поясе у Лань Чжаня Бичэнь, он держит руку на рукояти. Одетый в ученические форменные одежды. Хоть Лань Чжань сейчас и молод, но по-прежнему производит впечатление, Вэй Усянь же недоумевает, как уже тогда он не сумел влюбиться в такую ни с чем несравнимую красоту. Быть может, именно она заставляла его раз за разом донимать Лань Чжаня, но в то время… Вэй Усянь был просто дурным ребёнком, чтобы это понять. — Комендантский час, — говорит Лань Чжань. — Ты, по всей видимости, один из приглашённых адептов, так что мог не знать об этом правиле. Пожалуйста, вернись в свою комнату. Лань Чжань смотрит на него так, что становится зябко. Лань Чжань не узнаёт. Это — не его Лань Чжань. В глазах у Вэй Усяня проясняется, а сердце падает. До сего момента он и не осознавал, как сильно рассчитывал встретить именно своего Лань Чжаня в творящемся безумии, как ждал утешения и объятия. Вэй Усянь отступает на шаг, словно пытается сбежать, но ему некуда идти. Лань Ванцзи озадаченно хмурит брови, наблюдая за Вэй Усянем. Но он — не Лань Чжань, не его Лань Чжань. Эта озадаченность — не привычная, нежная, а вежливая забота о незнакомце. И это причиняет боль. Вэй Усянь не подозревал, как много надежд возлагал на мысль о том, что и его Лань Чжань вернулся в прошлое вместе с ним. Грудь охватывает жжение, Вэй Усянь пытается сделать вдох, чтобы глотнуть до отчаяния необходимого воздуха. Лань Ванцзи протягивает руку, будто хочет его поймать, но Вэй Усянь отскакивает в сторону. Он не сумеет вынести, если к нему сейчас кто-то прикоснётся, особенно если этот кто-то — Лань Ванцзи, которого он не знает. — Я в порядке, — хрипит Вэй Усянь. — Просто… возможно, из-за долгой дороги я слишком устал. Мне жаль… Не беспокойся, я точно в порядке, клянусь. Я не знал о комендантском часе. Поэтому сейчас я вернусь. Мне очень жаль. Рука Лань Ванцзи опускается, но непохоже, что сам Лань Ванцзи верит этим худеньким оправданиям. Вэй Усянь и сам бы себе не поверил, хотя обычно не мог пожаловаться на самообладание, после стольких-то мертвецов и всякой нечисти. — Позволь проводить, — предлагает Лань Ванцзи. — Ты из Юньмэн Цзян? Следуй за мной. С языка Вэй Усяня едва не слетает глупый вопрос, как Лань Ванцзи догадался, но хрупкая надежда рушится, когда он опускает взгляд вниз и заново осознаёт, что облачён в одежды Юньмэн Цзян. За этим осознанием накатывает новая волна боли, ведь он не носил этих цветов долгие десятилетия, с тех пор, как разорвал все связи с орденом, который его воспитал. Лань Ванцзи ждёт, поэтому Вэй Усянь начинает идти вслед за ним. Он наблюдает за спиной сопровождающего его Лань Ванцзи. Вэй Усянь знает дорогу к покоям, в которых поселили их с Цзян Чэном, и в целом хорошо знаком с Облачными Глубинами. Неудачная попытка найти своего Лань Чжаня жалит, и в то же время Вэй Усянь несколько доволен тем, что Лань Чжань не оказался тоже втянут в эту неразбериху. А потом довольство сменяется волнением за Лань Чжаня, который, без сомнений, сейчас тоскует, силясь отыскать Вэй Усяня. — Ещё раз спасибо, — говорит Вэй Усянь, отдавая низкий поклон, когда они оказываются перед входом в гостевые покои. Он не может смотреть этому Лань Ванцзи в глаза, боится, что зайдётся рыданиями, что только сильнее собьёт с толку бедного ребёнка. К удивлению Вэй Усяня, Лань Ванцзи не уходит сразу. Вэй Усянь ожидает, гадая, что же Лань Ванцзи собирается сказать или сделать. Часть Вэй Усяня хочет сбежать от этого Лань Ванцзи, а другая — остаться, продолжить наблюдать за ним. Изголодавшийся по любой чёрточке своего мужа, по которому он скучает. — Ты точно в порядке? — спрашивает Лань Ванцзи, немного колеблясь. Он пытается выразиться, пусть ему и неловко. Вэй Усянь давит улыбку. Вот одна из этих черт, что он любит в своём Лань Чжане — то, что он всегда готов прийти на помощь и всегда стремится поступить правильно. — Просто скучаю по дому, — отвечает Вэй Усянь, и эти его слова — правда. Но не в том смысле, в котором, как Вэй Усянь надеется, понимает их Лань Ванцзи. Вэй Усянь хочет вернуться в свой дом, тот, что они с Лань Чжанем построили вместе, а не пытаться исправить давно прожитую жизнь. Вэй Усяню не нужно прошлое, в котором его мучат совершённые ошибки, а неслучившееся будущее насмехается над ним. Вэй Усянь дрожит; ночной холод, наконец, доходит до него. Вэй Усянь собирается вернуться в комнату. — Спасибо, Лань… — он замирает. Он собирался сказать «Лань Чжань», как обычно. Но этот Лань Ванцзи для него чужой. Было бы грубо обратиться к нему так. Но и выдавить из себя «Ванцзи» он тоже не может. Это окончательно отдалит их. Вэй Усянь любит Лань Чжаня, независимо от того, сколько ему лет или сколько лет пройдёт. — Лань Ванцзи, — представляется тот. — Спасибо, — говорит Вэй Усянь, опустив глаза. У него не получится повторить. — Я ценю твою помощь. И благодарен за твою доброту. Спокойной ночи. Он влетает в комнату и закрывает за собой дверь, прижав руку к лицу, чтобы не заплакать. Если заплачет, то сломается. Но не может, он должен быть сильным и сохранить рассудок, чтобы разобраться в том, что происходит. Вэй Усянь прислушивается, дожидаясь, когда Лань Ванцзи, наконец, уйдёт. Он боится звука отдаляющихся шагов почти так же, как и радуется им. Он разрывается между желанием, чтобы Лань Чжань был рядом с ним, и чтобы не был. Почему его память настолько ужасна? Почему он не может вспомнить, что привело его в прошлое? Должна найтись причина, почему он здесь один и без Лань Чжаня, который всегда на его стороне, Вэй Усянь хочет её знать! Вэй Усянь с отвращением смотрит на пустую кровать. Раздевается, после подходит к кровати Цзян Чэна и забирается к нему, наплевав на тесноту. — Что за херня? — бормочет Цзян Чэн, рефлекторно его оттолкнув, но даже не открыв глаз. — Кошмар, — говорит Вэй Усянь, сворачиваясь калачиком рядом с ним. — За мной гналась собака. Цзян Чэн, тяжело вздохнув, моргает, и пихает его плечом. — Иди к себе. Ты что, малыш? — Пожалуйста, — молит Вэй Усянь. Он точно знает, что не сможет заснуть один. Цзян Чэн бурчит что-то, а затем поворачивается, чтобы его не видеть. Вэй Усянь шёпотом благодарит, не удивившись тому, что Цзян Чэн ничего не отвечает, и сжимается сильнее. Это не то же самое, что спать рядом с Лань Чжанем, даже близко. Потому что Цзян Чэн лежит к нему спиной, не отдаёт в распоряжение плечо и руку, а ноги их не сплетены. Но так — лучше, чем в одиночку. Вэй Усянь смотрит в потолок, засыпая за тысячу миль отсюда.

***

Когда они одеваются следующим утром, Цзян Чэн спрашивает: — И что это вообще было? — Я же сказал тебе: мне приснилось, что за мной гналась собака, — говорит Вэй Усянь, полагая, что дать такой ответ легче, чем объяснять, что он неведомым образом вернулся назад во времени. Хоть они и живут в заклинательском мире, Цзян Чэн ни за что не поверит в то, чего не видел собственными глазами. И если что-то необычное не поможет в ночной охоте, то Цзян Чэн в этом и разбираться не захочет. — Это было ужасно! Слюнявая пасть, острые зубы, громкий рык! Обними меня, Цзян Чэн! — Убирайся! — рявкает Цзян Чэн, грубо отодвигая от себя Вэй Усяня. — И не делай так больше! Только из-за того, что тебя что-то беспокоило, я позволил тебе такую дурость, но не допущу, чтобы это вошло в привычку! У меня спину сводит из-за твоих ворочаний. Тебе хоть после этого удалось уснуть? — А как же иначе! — Вэй Усянь снова лжёт, надеясь, что мешки под глазами не так заметны, но смешок Цзян Чэна говорит об обратном. В какой-то момент ему удалось задремать, его тело было измучено случившимся, а разум — напряжён из-за сложившейся ситуации, но всё равно он несколько раз просыпался, покидая полусон рывками, и заново осознавал, в каком странном положении оказался. Честно признаться, он не удивился бы, если бы заснул сегодня во время занятий, но именно этого он хотел бы избежать, так как Лань Цижэнь ненавидит подобное поведение особо яростно. Вэй Усянь возьмётся за шанс произвести на него впечатление, пусть и знает, что никогда не сможет стать одним из тех учеников, которых Лань Цижэнь одобряет; возможно, ему хотя бы удастся избежать откровенной ненависти. Но мысль о том, что снова придётся сидеть на этих скучных занятиях, заставляет Вэй Усяня взвыть. Направляясь в ланьши, Вэй Усянь и Цзян Чэн нагоняют Не Хуайсана, который пытается предостеречь их кое-какими сведениями о Лань Ванцзи. Вэй Усянь не может сдержать улыбки от этих слов; его Лань Чжань уже заполучил устрашающую репутацию. В те времена Вэй Усянь стал доставлять неприятности с первого же дня. Конечно же, тогда он и столкнулся лбами с Лань Чжанем, который был молод и верил, что строгое следование учениям Гусу Лань — правильный жизненный путь. Но на этот раз, когда Вэй Усянь заходит в ланьши, он не находит там сидящего в ожидании Лань Ванцзи, что смерил бы Вэй Усяня пристальным взглядом и мысленно наказал бы ему не угрожать спокойствию Облачных Глубин. Вэй Усянь уже изменил ход событий, и нет ни единого способа узнать, поможет это ему или проклянёт. Всё, что он может делать — это двигаться вперёд, чтобы разгадать тайну того, как он тут очутился. Вэй Усянь вздыхает, сидя на своём месте, и отчаянно скучает по мужу так, что ощущает это физически. Если бы Лань Чжань был бы рядом с ним, они могли бы вместе пережить самые разные неприятности, прежде чем узнать, как вернуться домой. — Заткнись. Хватит выглядеть так, будто скорбишь, — шепчет ему Цзян Чэн. — Я в трауре, конечно, я скорблю. Я очень тоскую по дому, — сразу же отвечает Вэй Усянь, найдя в этих словах себе оправдания. — Не тоскуешь. Что ты задумал? Лань Цижэнь не отпустит тебя с занятий только потому, что ты якобы «тоскуешь», — говорит Цзян Чэн, Вэй Усянь решает оставить последнее слово за ним. Хорошее впечатление. Он произведёт хорошее впечатление! Или, хотя бы, честно попытается. Лань Цижэнь входит в ланьши, и Вэй Усянь не может скрыть потрясения, если бы кто-нибудь взглянул на него сейчас, то, вероятно, подумал бы, что он испугался Лань Цижэня. Но он никогда не боялся старика. Ни в юности, ни в зрелости. Его всего лишь удивило то, каким молодым выглядел Лань Цижэнь; в последний раз, когда Вэй Усянь его видел, тот был действительно стариком. Его похороны были такими же мрачными, какими Вэй Усянь и представлял себе похороны в Гусу Лань. Его это не заботило, больше беспокоило то, как Лань Чжань оплакивал тех, кого потерял: сначала отца, потом дядю. Вэй Усянь и Лань Цижэнь никогда не ладили, но Лань Цижэнь признал его своим зятем, заявил, что он сделал Лань Чжаня по-настоящему счастливым, и за это будет вечно ему благодарен. Вэй Усянь испортил трогательность момента, назвав его «дядей» и попытавшись обнять, будучи не в состоянии справиться с пронзившей его искренностью эмоций Лань Цижэня. Позже он признался Лань Чжаню, как много для него это значило. И знал, что потом Лань Чжань пересказал это Лань Цижэню. Но здесь они друг другу чужие. Всё, что Лань Цижэнь знает о Вэй Усяне — то, что он возмутитель спокойствия; Вэй Усянь чувствует, что Лань Цижэнь останавливает на нём проницательный и предостерегающий взгляд. Вэй Усянь не делает лишних движений, оставляет заметки, продолжает конспектировать лекцию. Его рука движется уверенно, так, как учил Лань Чжань своих учеников. Когда-то они с Лань Чжанем преподавали вместе в течение пары лет, пока жили в Ланьлине, Лань Чжань был прилежным учителем. Мысленно Вэй Усянь улыбается, думая о том, как доволен был бы Лань Чжань, если бы увидел его прямо сейчас, держащего кисть как следует, убеждающегося, что все иероглифы выведены верно и аккуратно. Первостепенная задача Вэй Усяня — вернуться в своё время. А пока он будет сидеть здесь, низко опустив голову, и стараться учинить как можно меньше проблем. Какая-то его часть думает, что он должен снова пройти этот путь в точности, как и раньше, но эта его юность минула больше двух жизней назад. Он не сумеет вспомнить все шалости, которые свершил, да и желания повторяться у него нет. Вэй Усянь невольно качает головой. Какой же он старик! — Вэй-сюн, я волнуюсь за тебя. Лань Цижэнь так пристально продолжал смотреть на тебя, я просто в ужасе, — говорит Не Хуайсан по завершении занятия. Вэй Усянь улыбается ему. Этот человек очень многое скрывает глубоко внутри, больше, чем другие люди могли бы себе представить, и Вэй Усяню определённо хочется сохранить с ним отношения в качестве союзников и друзей. Никто не становится Верховным Заклинателем по случайности, не говоря уже о том, чтобы оставаться на подобной должности многие годы, а Не Хуайсан продержался на ней более трёх десятилетий, прежде чем мирно уйти в отставку. — А я и не заметил, — отвечает Вэй Усянь, прикрываясь легкомыслием. — Как ты мог не заметить?! — восклицает Не Хуайсан ошарашенно. — Он, должно быть, уже осведомлён, что ты — ходячий кусок неприятностей, — Цзян Чэн усмехается, но в словах его нет ревности, за ними нет долгих лет обиды, и Вэй Усяню кажется, что подобный его тон гораздо дружелюбнее, чем у Цзян Чэна, которого он знает. — О, да, я печально известен, — кивает Вэй Усянь, горько посмеиваясь, и от этого смеха остальным становится не по себе. Он вырвался из груди случайно, и Вэй Усянь натянул на лицо привычную улыбку. Он — мальчишка, который ищет приключений вдали от дома! Никакого печального прошлого, никакой вереницы событий, полных горечи! Только счастливая пора озорства и авантюр! — Кстати, а где здесь библиотека? Хочу найти кое-что. — Что, чёрт тебя дери, ты собираешься там искать? — спрашивает Цзян Чэн. — Порнографию, — Вэй Усянь остаётся невозмутим, и Цзян Чэн задыхается в негодовании. Он шипит: — Ты не найдёшь в библиотеке Гусу Лань ничего подобного, тупица! — Вэй-сюн, если тебя интересуют такие вещи, то я мог бы… — О, а вот и библиотека! Какая огромная, кто бы мог подумать. Увидимся позже, — Вэй Усянь весело машет рукой на прощание. По дороге в библиотеку Вэй Усянь насвистывает задорную мелодию себе под нос. Как же прекрасно осознавать, что эта библиотека ещё не сгорела дотла, пусть потом она и была воспроизведена в точности, какой была изначально. Люди из заклинательских орденов такие странные. Вэй Усянь не может удержаться от смешка при воспоминании о былом, пусть оно и трагично, но Вэй Усянь умеет находить юмор и в таких вещах. Вэй Усянь на мгновение задерживается перед входом в библиотеку. Лань Ванцзи часто там бывает. Вэй Усяня разрывают противоположные желания: он хочет, чтобы Лань Ванцзи был там, и чтобы его там не было. Внутри он садится за стол, предварительно заверив адепта Гусу Лань в том, что он будет бережно относиться к книгам, не станет делать заметки на полях и рисовать каракули. Если в какой-нибудь из библиотек заклинательского мира и была бы информация о путешествиях во времени, то именно в библиотеке Гусу Лань. Понабрав целую стопку многообещающих текстов, Вэй Усянь чувствует рядом кого-то знакомого. Он поднимает голову вверх, и его предположение оправдывается: в библиотеку входит Лань Ванцзи. На мгновение Вэй Усянь снова изумлён, увидев юного Лань Ванцзи. Он так похож на нынешнее поколение молодёжи, хоть и намного красивее. Вэй Усянь совсем позабыл, каким очаровательным был Лань Ванцзи. Глаза не такие серьёзные, лицо спокойное, пусть и полное выразительной строгости. Вэй Усянь думает, что именно поэтому ему так нравилось дразнить Лань Ванцзи. Ему казалось, что он — особенный, победитель, раз у него получалось заставить это лицо показать что-то кроме этого серьёзного и вежливого выражения. Вэй Усянь отворачивается быстрее, чем привлекает внимание Лань Ванцзи. Но, к его удивлению, Лань Ванцзи сам подходит к нему. Встаёт рядом, указывает на какой-то текст среди горы книг, свитков и дощечек. — Прости, ты уже закончил с этим сочинением? — спросил он. Вэй Усянь достаточно долго смотрит на него, приоткрыв рот, чтобы Лань Ванцзи начал хмуриться. Спешно Вэй Усянь пытается взять в руки текст, на который Лань Ванцзи указал, и случайно опрокидывает со стола чуть ли не всё, что успел понабрать, чертыхается, нарушив тем самым кучу правил, включающих в себя и то самое, запрещающее шуметь в библиотеке. Вэй Усянь начинает извиниться перед всеми и ни перед кем, затем едва не бьётся головой о голову Лань Ванцзи, когда они наклоняются, чтобы поднять один и тот же свиток. — Прости, прости, ты можешь… да, конечно, я уже закончил, можешь взять его. Спасибо, мне очень жаль, — бормочет Вэй Усянь и чуть не бьёт себя по лицу. Разве не он славился острым языком, не он слыл умелым болтуном? Что за косноязычие? Лань Ванцзи, не говоря ни слова, помогает ему всё прибрать, затем берёт нужный ему текст, поколебавшись, прежде чем кивнуть. — Не волнуйся, пожалуйста. Мне жаль, всё отлично, спасибо! — выпаливает Вэй Усянь и молится, чтобы Лань Ванцзи поскорее ушёл. Боги! Вэй Усянь ужасен, это катастрофа, но он просто не знает, как взаимодействовать с этим молодым Лань Ванцзи! Вэй Усянь хочет быть рядом с ним, но его дезориентирует то, что они — незнакомцы. Лучше уж держаться от него подальше, но Вэй Усянь просто не может этого сделать, ведь он так сильно любит своего мужа, так сильно скучает по нему, особенно здесь, в этом странном, но знакомом месте. Вэй Усянь возвращается к своим исследованиям, старается сосредоточиться на них, но постоянно отвлекается и украдкой поглядывает на прилежного Лань Ванцзи. То, как пристально Лань Ванцзи уделяет внимание проверке ученических записей или составлению документации ордена, — знакомое зрелище. …его Лань Чжань в последнее время был занят подготовкой руководства для начинающих заклинателей, с рекомендациями, советами и информацией, которые помогут при самосовершенствовании людям, не принадлежащим к крупным орденам или кланам. Вэй Усянь с радостью помогал ему в этом, выступал в качестве первого читателя, вносил свои предложения и правки. Вэй Усянь знает, что Лань Ванцзи не уйдёт в ближайшее время, он поглощён учёбой; в течение многих лет Вэй Усяню не раз приходилось силой вытаскивать своего мужа из цзинши или рабочего кабинета, потому что тот банально пренебрегал полноценными приёмами пищи. Вэй Усяню нужно, чтобы Лань Ванцзи ушёл. Из-за него внимание Вэй Усяня рассеянно, а сам Лань Ванцзи такой старательный и усидчивый. Но Лань Ванцзи не уйдёт. Вэй Усянь просто-напросто сдаётся, но только сегодня! Он просит ответственного за библиотеку оставить место за ним, отмечает, на чём остановился, прибирает за собой и уходит сам. Находит тихое место под деревом, даёт своему телу отдохнуть, хотя разум всё ещё в беспорядке, голова кружится. Невозможно предсказать, как надолго он застрял в прошлом. Вэй Усянь тщетно пытался вспомнить, что произошло накануне, что стало причиной, но не нашёл ответа. Все его воспоминания кончаются на том, как он уснул под боком у Лань Чжаня, дома, в тепле и уюте. Отдельные детали расплывчаты. Вэй Усяню боязно, ведь это могло означать, что с его памятью что-то не так, но и в этом у него нет уверенности. — Вот ты где, — говорит Цзян Чэн, отыскав его. Вэй Усянь поднимает взгляд. — Ты ушёл в библиотеку. Я думал, что ты заблудился, потому что сходил туда, но тебя там не было. — Мне надоело учиться, — Вэй Усянь усмехается. Цзян Чэн фыркает, не удивлённый. — Давай, пойдём. Ты пропустил ужин. И здесь у них комендантский час, помнишь? Нужно вернуться заранее. — Ага, — Вэй Усянь принимает поданную Цзян Чэном руку и поднимается. Задерживается на секунду, потом шлёт всё к чертям и изо всех сил заключает Цзян Чэна в объятия. — Я так рад, что ты мой брат, знаешь? — Какого гуя? — возмущается Цзян Чэн и отталкивает его, угрюмо сморщившись. — Ты больной? — Да нет же! Я просто пытаюсь быть заботливым! Не отрицай моей братской привязанности и прими её! — Вэй Усянь преувеличенно дует губы, делая вид, словно хочет зацеловать Цзян Чэна в щёки. — Брысь! Что с тобой, да какого же хрена? — кричит Цзян Чэн. — Стыдись, Цзян Чэн! В Облачных Глубинах запрещено шуметь! — поругивает его Вэй Усянь, а потом приспускает с места и смеётся, когда Цзян Чэн нагоняет и замахивается для хорошенького пинка. Так по-дурацки, но давно у них с Цзян Чэном не было подобных отношений! Может, тогда всё было не совсем так, но обычно они занимались именно такой вот ерундой. И теперь на законных основаниях Вэй Усянь может себе позволить окунуться в это беззаботное время. Они могут просто болтать, ни о чём не беспокоясь, и этого уже достаточно, признаётся себе Вэй Усянь. — Думаю, мне понравится здесь больше, чем я думал, — говорит Вэй Усянь после того, как какой-то адепт Гусу Лань остановился и отругал их за беготню. В любом случае, смеркалось, им и правда пора возвращаться. Вэй Усяню не хотелось бы схлопотать наказание и снова переписывать скучные правила. Это было скучно и тогда, а сейчас и подавно. — Ты сказал, что Гусу «звучит скучно», — отвечает Цзян Чэн. — И я до сих пор согласен с этими твоими словами. Слишком много правил! Кто-то действительно ждёт, что все не только запомнят их, но и будут следовать каждому? Когда этот год закончится, я только счастлив буду вернуться в Пристань Лотоса. — Ох, точно, — Вэй Усянь озаряется: Пристань Лотоса не подвергалась нападению, она стоит, неповреждённая. Сердце Вэй Усяня сжимается. Он мог бы снова увидеть ту самую Пристань Лотоса из своих воспоминаний. Ему так хочется прямо сейчас вскочить на меч и полететь туда! Рука Вэй Усяня скользит к поясу, где должен был находиться Суйбянь. Но сейчас его там нет; никто не брал с собой на занятия мечи. А после занятий Вэй Усянь сразу пошёл в библиотеку. Вэй Усянь так жаждет вновь коснуться Суйбяня, что ускоряет шаг, желая поскорее оказаться в гостевых покоях. Там он сразу же находит Суйбянь и аккуратно достаёт меч из ножен, игнорируя вопросительный возглас Цзян Чэна. В этой жизни Суйбянь не запечатал сам себя. Меч, подаренный ему дядей. Дурацкое имя, дурацкая шутка про имя и всё такое. Вэй Усянь проглатывает скомканные, застрявшие в горле эмоции, чтобы не разрыдаться. Если он разрыдается перед Цзян Чэном, это для обоих закончится плохо. Сейчас они оба не сильны во владении собственными чувствами. И… честно признаться, Вэй Усянь всё равно предпочёл бы избежать эмоциональных вспышек. Он с самим собой-то едва справляется. — Неужели три тысячи правил Гусу Лань уже сломили твой бунтарский дух? — спрашивает Цзян Чэн, но похоже на то, что он даже не уверен в постановке вопроса и его правильности. — Полагаю, три тысячи лучше, чем пять, — отвечает Вэй Усянь и возвращает Суйбянь в ножны. Лань Чжань получал особое удовольствие, когда сообщал Вэй Усяню о том, что число правил выросло в очередной раз. И Вэй Усянь помнит день, когда это число достигло пяти тысяч, он даже всплакнул немного, но к тому времени они с Лань Чжанем уже покинули Облачные Глубины. Тем не менее, знание того, что кому-то придётся жить, блюдя эти пять тысяч правил, и что Лань Чжань определённо выучил их все, немало Вэй Усяню досаждало. — Я бы совсем не удивился. Такая задачка для Гусу Лань совсем не сложная, — хмыкает Цзян Чэн, закатив глаза. — В обеденной зале царила мёртвая тишина. Им запрещено разговаривать во время еды. То ещё зрелище. Мне даже подумалось, что ничего более тревожного и странного в своей жизни я ещё не видел. Вэй Усянь тихонько фыркает, потому что всё в точности так, как Цзян Чэн и описывает. Вэй Усянь не испытывает нетерпения, впереди его ждёт пресная еда, типичная для Облачных Глубин. И вот уж тогда-то он не сдержится и рискнёт, ему совершенно точно потребуются настоящие специи и нормальная еда. Пронести их в свою комнату не проблема. И Вэй Усянь буквально умрёт, если ему придётся переваривать нормированную Гусу Лань пищу больше одного раза. Когда наступает ночь, Вэй Усянь с тоской глядит на Цзян Чэна. Они забрались каждый в свою кровать. — Даже не думай об этом, — предупреждает Цзян Чэн. — Знаю. Просто смеюсь над тобой. Цзян Чэн сердится, но не высказывается, просто закрывает глаза, собираясь заснуть. А Вэй Усянь завистливо кривится тому, как легко Цзян Чэну даётся засыпать. Вэй Усянь не спал один очень много лет. Он скучает по мужу, скучает по услужливо подставленной руке, на которой он устраивал голову. Скучает по объятиям, по переплетённым ногам, по размеренному дыханию своего мужа. Лань Чжань просыпался раньше, а Вэй Усянь засыпал последним. И последнее, что он делал перед сном, это рассматривал чёрточки лица Лань Чжаня или поглаживал его застарелые шрамы. Вместо всего это он здесь совсем один. Вэй Усянь, вздохнув, встаёт. Он знает, что проснуться поутру будет тяжело, но сейчас сон к нему никак не приходит. Нужно найти место, куда можно ускользнуть, чтобы подремать в течение дня. Перерыв, после которого Вэй Усянь сможет нормально функционировать. Вэй Усянь достаёт лишнюю записную книжку, начинает писать, рисовать, вываливать на бумагу всё, что только приходит в голову. Этим он занимает свой разум, отвлекает от того факта, что кровать его пустая и холодная. Когда глаза, наконец, начинают слипаться, когда вместо слов получаются расплывчатые закорючки, которые он и сам не разберёт, он прячет книжку, убедившись, что никто не найдёт её по случайности. В конце концов, его могли бы принять за прилипалу, или, того хуже, навязчивую поклонницу. Слишком много портретов Лань Чжаня, слишком много линий, складывающихся в его имя… Вэй Усянь не сомневается, что только из-за этого орден Гусу Лань вышвырнет его вон. Вэй Усянь скрючивается на постели, обернувшись вокруг подушки, чтобы ему было, за что держаться во сне. Когда он один, в постели намного более одиноко и холодно.