-1-
Позже он поймёт, что его заманивали к границам Облачных Глубин. Позже он поймёт, что был целью с самого начала. После он нарушит правила Облачных Глубин и будет жаждать мести. Но в этот момент он обменивается ударами с заклинателями Вэнь, вокруг них бушует пляской огонь, страх нарастает, когда он понимает: его превосходят численностью. Он не видел сигнальной ракеты Цинхэ Не, но надеется, что она всё же была пущена, что заклинатели ордена Не прибудут и окажут поддержку. Но до тех пор Облачные Глубины сами по себе. Должны выстоять. Но ясно видно: они не могут. Он услышал сигнал эвакуации, почувствовал благодарность — сигнал означал, что прольётся меньше крови. И его идея — хорошая, очень хорошая идея, — принадлежала Лань Ванцзи. Лань Сичэнь горячо надеется, что у него будет возможность поблагодарить брата за настойчивость в реализации этой идеи. Лань Сичэнь отбивается от одного заклинателя Вэнь, но на его место всегда приходит другой. Неважно, скольких он одолел. Они продолжают появляться пред ним; Лань Сичэнь борется с дымом в лёгких, жар огня обжигает кожу, но он заставляет себя защищать Облачные Глубины. И всё же, Лань Сичэнь один. Один человек, вокруг нет других заклинателей Лань, что встали бы рядом. Наконец, Лань Сичэнь падает, ударяясь подбородком о землю, а затем на его спину опускается ступня и вдавливает его в грязь. Он всё ещё пытается подняться, заставляя свои измученные конечности продолжать бороться. Бесполезно. — Ой-ёй? И это всё? Конец? — к нему вальяжными шагами приближается мужчина. Лань Сичэня хватают под руки и ставят на колени. Он поднимает взгляд и узнаёт: Вэнь Сюй. В нём всё так и кричит о принадлежности к основной ветви рода Вэнь. Вэнь Сюй безупречен, на его лице самодовольство и пренебрежительность. Он несколько раз хлопает в ладоши. — Молодец, Цзэу-цзюнь. Ты блестяще сражался. Как жаль, что ваш орден столь позорно и непомерно горделив. Ах, как нам бы хотелось, чтобы Первый нефрит клана Лань был великим воином ордена Вэнь. — М… мы не сделали вам ничего, что оправдало бы нападение, — говорит Лань Сичэнь. — Ничего не сделали. — Фальшивая невинность не сотрёт ваше прежнее высокомерие, — отвечает Вэнь Сюй. — Вы, заклинатели Гусу Лань, всегда скачете вокруг, будто такие чистые и праведные. Но если бы вы хоть вполовину были так хороши, как сами о себе заявляете, никаких проблем бы не возникло. А они возникли. Итак, наш орден должен очистить ваш от ваших грехов. Возрождение огнём — благородная судьба, Цзэу-цзюнь. Это позволит Гусу Лань возродиться под славой Цишань Вэнь. Смели ли вы мечтать о пути лучшем? — Вы погубили мой орден, — голос Лань Сичэня холоден от ярости. — Вы напали на нас. Нам не нужно возрождение. Кто вы такой, чтобы заявлять подобное? Вы не правите этим миром, Цишань Вэнь будет… Вэнь Сюй резким жестом вскидывает руку, Лань Сичэнь ожидал, что его ударят; он не разочарован, но всё ещё кричит — его измученное тело не в состоянии себя защитить. — Где Вэнь Чжулю? Приведите сюда! Как мы и ожидали: Ланям нужно преподать урок, и им же лучше, если они его не забудут. Человек, о котором шла речь, делает шаг вперёд. На нём копоть от костров, но он не стирает её, будто бы не заботясь о своём внешнем виде. Вместо этого он встречает взгляд Лань Сичэня. В его глазах нет ничего, к чему Лань Сичэнь мог бы воззвать. Разум Лань Сичэния на мгновение пустеет, прежде, чем он вспоминает это имя. Вэнь Чужлю — Сжигающий ядра. Человек, освоивший нетрадиционное и тёмное искусство. Лань Сичэня тянут заклинатели Вэнь, удерживают его, отчаянно пытающегося избежать прикосновения, на месте. Вэнь Чжулю не колеблется. Лань Сичэнь не может кричать или плакать; он не знает, как описать это ощущение. Похоже на поток тёмной воды, охлаждающей изнутри, и в то же время сжигающей все чувства. Лань Сичэнь пытается закричать — не уверен, что у него получается. Вэни бросают его, он падает на землю, не в силах удержать лицо. Ни в каком из смыслов. Что-то хрустит, то ли нос, то ли челюсть, но он не чувствует, как капает кровь. Он ничего не чувствует вокруг себя. В нём нет силы. Лань Сичэнь невидяще смотрит на землю, пытаясь осознать разумом масштабы того, что он потерял. Того, что у него отобрали. Затем Вэнь Сюй, медленно вынув меч, наносит ещё один удар. — Хорошего дня, Цзэу-цзюнь, — ласково говорит он, использовав полы одежд Лань Сичэня, чтобы стереть его кровь со своего меча. — Не волнуйся. Остальные члены вашего ордена вскоре последуют за тобой. Вкусят, так сказать, смерть. Отчаяние заполняет пространство внутри, где раньше были его меридианы и золотое ядро.-2-
Как бы Лань Ванцзи ни был измучен, сон к нему никак не приходил. Отчасти это связано с тем, что он не в цзинши: крыша сгорела, там небезопасно оставаться. План ремонта и реконструкции ещё в разработке, но в приоритете то, что пострадало сильнее. Лань Ванцзи не знает, когда вернуться в цзинши можно будет без опаски. Большая часть его вещей сохранилась, за что Лань Ванцзи будет благодарен немногим позже, когда начнёт вычищать цзинши от сажи, копоти и пепла. В этой палатке по крайней мере две дюжины человек. В большинстве своём заклинатели Не и Лань, все в куче. Ценность дружбы и союзничества очевидна; без заклинателей Не Вэни наверняка уничтожили бы Облачные Глубины. Лань Ванцзи и представить не мог, сколько ещё разрушений они могли учинить. Дело в том, что на дом Лань Ванцзи напали. Мысль о том, что Вэни сожгли бы всё это дотла, слишком велика для понимания Лань Ванцзи. Он поворачивает голову и видит спину Вэй Усяня. Тот сказал, что в его первой жизни Вэни сожгли всё в Облачных Глубинах. И Лань Ванцзи благодарен ему за вмешательство в ход событий, но до сих пор не может себе этого представить. Он сглатывает боль, понимая теперь, почему Вэй Усянь делится с ним информацией неохотно; размышления о том, что в другом мире с братом всё в порядке, но отец умирает, тяжелы. Компромисс, который позволяет отцу жить, но подводит брата к порогу смерти, жесток. Лань Ванцзи теперь лучше осознаёт, почему Гусу Лань выступают против тех, кто берёт на себя роль судей жизни и смерти. Во сне Вэй Усянь ворочается, на спину переворачивается; у Лань Ванцзи сбивается дыхание. Он должен быть доволен своей дружбой с Вэй Усянем, но иногда — как сейчас — он жаждет большего. Но чего большего? Он хотел бы, чтобы Вэй Усянь остался с ним в Облачных Глубинах — Пристань Лотоса слишком далеко. Он знает, что дом Вэй Усяня не здесь, здесь он лишь находился лишь временно, прибыл, как и многие другие, на обучение. Знает и всегда знал, это. Но Лань Ванцзи обнаруживает в себе и понимание того, что он скучает по компании Вэй Усяня. Столь затруднительное положение знакомо: Лань Ванцзи позволяет себе думать об этом, а не о пережитой трагедии, с последствиями которой придётся столкнуться утром. Нахождение Вэй Усяня здесь — бальзам для его вымученных эмоций, он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы показывать свои чувства; Лань Цию и Лань Чжуган — его друзья, но он не стал бы перед ними плакать. С Вэй Усянем по-другому. Лань Ванцзи не может объяснить разницу. Несколько лучей слабого лунного света просачиваются сквозь щели наспех возведённой палатки, и Лань Ванцзи этого хватает, чтобы разглядеть очертания лица Вэй Усяня. Он наблюдает, не задумываясь, отмечает изгиб его щёк и носа, и вот так засыпает. Чтобы проснуться — моргает, вспоминая, в какой момент выключился, но ещё большее удивление в нём вызывает то, как Вэй Усянь оказался вжатым в пространство между его рукой и телом, обернувшись вокруг него так, словно Лань Ванцзи — его личная подушка. Лань Ванцзи краснеет, но не может винить за это Вэй Усяня: они расположились на одной циновке. Неудивительно, что Вэй Усянь, беспокойный во сне, не смог остаться на своей половине. Лань Ванцзи не знает, который час, но больше никто не проснулся. Он успокаивает своё бешено бьющееся сердце или, по крайней мере, пытается это сделать; говорит себе: этот звук, наверное, достаточно громкий, чтобы мог разбудить Вэй Усяня. Но тот глубоко спит, никаких признаков пробуждения с его стороны. Лань Ванцзи должен вернуть между ними хоть какое-то расстояние, но у него мало желания расставаться с этим теплом. Он не помнит, когда его так касались последний раз. Его мать держала его на руках — много лет назад, прежде чем скончалась; и Лань Сичэнь обнимал его время от времени, но сейчас… сейчас он умирает. Лань Ванцзи останавливается. Не шелохнувшись, в тишине раннего утра он прислушивается к звуку лёгкого дыхания Вэй Усяня. Это не то, что должно принадлежать Лань Ванцзи. Он не борется с противоречиями, несмотря на голос в голове, упрекающий за такое поведение. Он нарушает какое-то правило, он знает, но не в силах собраться и понять, какое именно правило. Слишком рано начинают просыпаться другие заклинатели. Лань Ванцзи осторожно отстраняется от Вэй Усяня. В этот момент тот издаёт недовольный звук, пытаясь зарыться в сгиб руки Лань Ванцзи. Лань Ванцзи очень хочет остаться рядом, но больше не смеет себе потакать. Неправильно оставлять Вэй Усяня так и уходить, не попрощавшись должным образом. Но и будить его не хочется, не тогда, когда он кажется таким уставшим, когда так глубоко спит. Лань Ванцзи встаёт, чтобы встретить новый день, с новой силой, которую не может объяснить после испытанного вчера отчаяния. Ему многое предстоит сделать.-3-
Лань Ванцзи стоит у палатки, собираясь с духом. Среди раненых он нашёл имя Лань Цию. И больше никакой информации, чтобы дать о его ранах хоть какое-то представление. Лань Ванцзи не знает, что найдёт в палатке. Утро он провёл рядом со своим братом, передавая ему духовную энергию, чтобы поддерживать в нём жизнь. Не передача истощила Лань Ванцзи, а то, что его брат был так ранен и слаб, каждым вздохом он боролся за жизнь — это заставило сердце Лань Ванцзи выть и кричать. Но всплеск эмоций ничего не дал бы. Лань Ванцзи тоже боролся: со своим ощущением непричастности, беспомощности; он сосредоточился на передаче духовной энергии, пока другой заклинатель не пришёл ему на смену. Старейшина, что наблюдал за их взрослением. Лань Ванцзи задержался у постели брата достаточно, чтобы услышать глубокий и одинокий вздох, слетевший с губ старейшины, а после него сбежал. Часть его хотела остаться рядом с Лань Сичэнем подольше, а другая — быть как можно дальше. Лань Ванцзи хотел, чтобы с братом остался кто-то рядом. Он видел Лань Чжугана короткими вспышками, и уверен в том, что он жив и достаточно здоров, чтобы носиться по округе. Вэй Усянь отправился за лекарем Вэнь, который, как он утверждал, мог помочь Лань Сичэню. А брат умирает. Лань Ванцзи заходит внутрь палатки и осматривается. В ней ещё трое раненых, двое спят. Третий явно медитирует. А Лань Цию лежит, но не замечает вошедшего. Не спит, но смотрит в никуда. Он моргает и ёрзает. Его лицо окрашивается удивлением при виде Лань Ванцзи. — Ванцзи? — говорит Лань Цию и замолкает. — Цию, — Лань Ванцзи тоже не знает, что сказать. Они смотрят друг на друга в неловком молчании, а потом Лань Цию пытается встать. Лань Ванцзи подходит, садится рядом с ним на колени, но руки его застывают в воздухе. Лань Цию умудряется сесть самостоятельно, отмахивается от Лань Ванцзи, издав короткий смешок, оборвавшийся слишком быстро. — Я могу сесть сам. Целители сказали, что я должен двигаться время от времени. — О. Лань Цию вздыхает и смотрит на него. — Я слышал о Цзэу-цзюне. Прости, Ванцзи. Сначала Лань Ванцзи не реагирует — не знает, как, — и сухо кивает. Да, у Лань Цию благие намерения, но ненароком он напоминает Лань Ванцзи о подавляемой им боли, о том, что его брат умирает, о том, что Вэй Усянь запретил ему выдвигать свою кандидатуру, даже если Лань Ванцзи знает и более чем понимает, что его жертва может оказаться напрасной. — Ты тоже ранен, — слишком горячо для самого себя возражает Лань Ванцзи. Лань Цию замирает лицом. Медленно поворачивает голову. Ростки надежды, появившиеся у Лань Ванцзи при виде выжившего Лань Цию в сознании, увядают. — Я… я сражался изо всех сил, — говорит тот так тихо, что даже в тишине палатки его трудно услышать. Лань Ванцзи цепляется за каждый слог, страшась услышать то, с чем ему всё равно придётся столкнуться лицом к лицу. — Вэней было так много… И… там, где не было Вэней, был… огонь. Лань Ванцзи кивает. Его окружало такое же отчаяние, но он знал, что Вэй Усянь и орден Не придут на помощь Гусу Лань. План эвакуации, организованный Ванцзи, сработал как надо; в его памяти ещё свежи воспоминания о недавних учениях. Теперь ему приходит в голову, что ни один другой Лань не знал обо всём этом, никого эти знания не поддержали так, как его. — Целители сказали… — Лань Цию сглатывает ком в горле. — Сказали мне, что я повредил меридианы. Выжег их от перенапряжения… Я не могу… Наверное, я больше не смогу летать на мече. Не смогу совершенствоваться, как раньше. Они сказали, что я могу без риска использовать слабые талисманы, но о духовном мече не может быть и речи. Лань Ванцзи не знает, что ему ответить. Брат умирает, его золотое ядро расплавлено, а его друг ранен — почти настолько же тяжело. Он никогда не думал, что его совершенствование может быть подвержено такому риску. Что-то в нём дрожит. — Ванцзи, я… всю жизнь учился быть заклинателем, — больше Лань Цию не пытается сдерживать слёзы. — Не знаю, что делать. — Прости, — говорит Лань Ванцзи. Слова кажутся пустыми, но он не знает, что ещё сказать. Лань Цию подносит руку к лицу, прикрываясь, тело его сотрясают рыдания. Лань Ванцзи беспомощно наблюдает. — Ты можешь… Прости, но я не могу… Мне нужно побыть одному, — умоляет Лань Цию. Лань Ванцзи кивает. Он хочет что-то добавить, но до сих пор не знает, что сказать. Нет ничего, что он мог бы сказать, и его слова сделали бы лучше. Жизнь Лань Цию как заклинателя подошла к концу. Эгоистично оплакивать потерю друга по ночной охоте. Но у Лань Ванцзи болит грудь от мысли, что больше он не отправится на ночную охоту с Лань Цию. — Я… — Лань Ванцзи останавливается. Говорить всё ещё нечего. Он стоит и смотрит, как его друг плачет, и никак не может помочь. — Отдыхай и восстанавливайся. Он уходит, стараясь себя не выдать. Но только палатка оказывается за спиной, как Лань Ванцзи срывается на бег. Куда бежать? Облачные Глубины не сравнялись с землёй, но повреждены огнём. Даже уцелевшие дома покрыты сажей. Он бежит, бежит к границам Облачных Глубин, где падает на колени и задыхается от рыданий, что хотят вырваться наружу. Слёзы не помогут. Он не обращает внимания на грязь, влажную траву, пальцами зарывается в землю, отчаянно пытаясь удержаться на месте. Вэй Усянь вернётся с этой Вэнь Цин. Остаётся только молиться, что чудо, свершившееся в первой жизни Вэй Усяня, повторится и во второй. Лань Ванцзи должен держаться и быть сильным.-4-
Цзян Чэн таскается за сестрой по рынку; Цзян Яньли нашла себе новое увлечение, теперь стихи пишет. А Цзян Чэн... со вздохом слушает, как она отвергает ещё одного продавца чернил. — Что было не так с этими? — спрашивает он, — Его товары выглядели прекрасно. — Недостаточно прекрасно, — настаивает Цзян Яньли. — Слишком мутные. Мне нужны хорошие чернила. — Скоро все чернила на рынке кончатся. Что будешь делать тогда? — Ничего не буду. Я уверена, что здесь есть те, кто делает хорошие чернила. — Я и сам так думал. А потом настал полдень, — говорит Цзян Чэн. Сестра морщит перед ним нос, но воздерживается от комментариев. — Давай что-нибудь поедим, а-цзе, я голоден. Она соглашается, а Цзян Чэн, засунувший в рот горячую булочку с говядиной, стал более склонен продолжать поиски «хороших» чернил. Они наслаждались едой, когда заметили волнение в толпе; кто-то бежит, расталкивая людей, а Цзян Яньли на это лишь качает головой, отмечая невоспитанность торопыги. Цзян Чэн смотрит на бегущего мужчину, распознав по его одеждам принадлежность к маленькому клану на окраине Юньмэна. Задаётся вопросом: это что такое? Размышляет и надеется, что ничего серьёзного. На прошлой неделе Цзян Фэнмяня вызвали для урегулирования спора между двумя кланами, и вернулся он от общения с ними в край измученным. Сын одной семьи убил сына другой и пытался скрыть это; семьи всё решали вопрос о возмещении ущерба, а Юй Цзыюань заставила Цзян Чэна писать предположительное решение проблемы. Его ответ её не удовлетворил, он написал ещё два варианта, прежде чем она сочла его работу приемлемой. — Ты уже нашла то, что тебе понравилось? — с надеждой вопрошает Цзян Чэн. Цзян Яньли издаёт согласный звук, по нему Цзян Чэн понимает — нашла, но пытается торговаться и выбить цену гораздо ниже. Он отстраняется, краем глаза наблюдая за её попыткой снизить цену на треть. Забавы кончаются, когда она заставляет его нести коробки с чернилами, но не настолько, как хотелось Цзян Яньли. По возвращении домой их пути расходятся. Цзян Яньли жаждет поиграть со своими новыми материалами, а Цзян Чэна охватывает странное одиночество. Без Вэй Усяня вокруг слишком тихо. Цзян Чэн обнаружил, что занимается с другими адептами вдвое чаще, чтобы отогнать жуткую тишину. Но без Вэй Усяня всё по-другому; ученики слишком хорошо знают, что Цзян Чэн — наследник ордена, и обращаются с ним соответственно. Цзян Чэн не может жаловаться на уважительное отношение, но разница… разительна. Вэй Усянь заставляет их всех забыть о статусе Цзян Чэна, они вместе развлекаются, как равные друг другу адепты Юньмэн Цзян. Цзян Чэн направляется в библиотеку, чтобы позаниматься, но его перехватывает слуга и сообщает, что отец ждёт. Цзян Чэн моргает, не совсем понимая, о чём будет идти речь. Без Вэй Усяня у него гораздо меньше проблем (но после возвращения из Гусу и с ним было не очень много). Его мать также не сильно критиковала его совершенствование. Цзян Чэн спешит в кабинет отца. Нутром он ощущает странное предчувствие, которому он научился доверять. — Отец, — начинает Цзян Чэн. И затухает. Утешает то, что мать тоже здесь, но её выражение лица странное, она будто… не уверена в чём-то? Это беспокоит Цзян Чэна больше всего на свете, потому что мать всегда могла найти ответ. — А-Чэн, — говорит Цзян Фэнмянь. Он вздыхает и смотрит на него, его взгляд что-то ищет, как никогда — по мнению Цзян Чэна — ещё не искал. Цзян Чэн выпрямляется. — Тебе сейчас семнадцать, не так ли? — Да, отец. — Так вырос… — задумчиво произносит Цзян Фэнмянь. Цзян Чэн моргает. — Облачные Глубины подверглись нападению заклинателей Цишань Вэнь. Рот Цзян Чэна некрасиво открывается. Юй Цзыюань даже не ругает его за это — её руки скрещены на груди, она хмурится, но её недовольство не направлено ни на кого из тех, кто находится в этой комнате. Цзян Чэн ничего не говорит. Всё, что он слышит, это голос Вэй Усяня где-то на задворках сознания. Единственная мысль пульсирует в голове, застрявшая: Вэй Усянь был прав, Вэй Усянь всё знал. — Информации по-прежнему мало, но Вэни заявили, что произошедшее — вина Гусу Лань. Мол, те стали слишком высокомерными и угрожали Цишань Вэнь. — Это смешно, — фыркает Цзян Чэн. Цзян Фэнмянь медленно кивает. — Я послал разведку. Судя по первоначальным отчётам, орден Цинхэ Не смог прийти на помощь и предотвратить сожжение большей части Облачных Глубин. Цзян Чэн снова дёргается. Потому что Вэй Усянь отправился в Цинхэ Не. И хотя у него нет доказательств, он связывает эти события практически бессознательно. Юй Цзыюань насмешливо хмыкнула, взглянув на него. — Я думала, что отправка Вэй Ина в Цинхэ Не сократит количество проблем на мою голову. А вместо этого кажется, будто этот дурак оказался там, где и хотел. Цинхэ Не должны взыскать долг с Вэней. Они бы с радостью начали войну против них. — Моя госпожа!.. Мы не знаем, правдивы ли слухи о смерти бывшего главы ордена, — упрекает её Цзян Фэнмянь, но Юй Цзыюань не испугалась: — Слухи, — презрительно повторяет она. — Любой, кто хоть немного в здравом уме, может понять, что ревность Вэнь Жоханя спланировала его гибель. И теперь мы видим, как он нападает на Облачные Глубины. Это место находилось в покое сотнями лет; утверждение, что Гусу Лань представляли собой какую-либо угрозу для Цишань Вэнь — бред сивой кобылы! Юй Цзыюань смотрит на Цзян Чэна. — Из пяти великих орденов Цишань Вэнь нанесли удар по Гусу Лань и Цинхэ Не. Как думаешь, сколько времени им понадобиться, чтобы добраться до Юньмэн Цзян под чепуховым предлогом? — Мы ничего не сделали Вэням, — слова Цзян Чэна обрываются резким смехом Юй Цзыюань. — А Лани? А Не? Подумай, А-Чэн. Не будь таким же покорным кротким дураком, как твой отец. — Моя госпожа, — упрекает её Цзян Фэнмянь. — Я ошибаюсь? Если ты не волнуешься о Пристани Лотоса и Юньмэн Цзян, то этим будет заниматься мой сын, — глаза Юй Цзыюань горят. — Ты можешь быть трусом, готовым преклониться перед Вэнями, но я не позволю моему сыну знать о твоих слабостях, глава ордена Цзян. — Юньмэн Цзян вне опасности, — говорит Цзян Фэнмянь и прерывает её поднятой рукой. — Пока что. И Юй Цзыюань, и Цзян Чэн смотрят на него с удивлением. — Отец? Ты действительно думаешь, что Цишань Вэнь нападут на нас? — спрашивает Цзян Чэн. — Нападение на Гусу Лань — серьёзное дело. Как только разведка доложит, мы решим, что делать дальше. Я планирую предложить помощь Гусу Лань. У нас нет официального союза, но я учился там, мой сын учился там. Между нами узы дружбы, ученичества и наставничества. Я хочу выполнить обязательства и вернуть их, — говорит Цзян Фэнмянь. Мгновение, перед лёгкой усмешкой, Юй Цзыюань смотрит на него как на диковинку. — В зависимости от того, что сообщат твои разведчики, конечно. Цзян Фэнмянь согласно склоняет голову. Подняв её, он встречается взглядом с Цзян Чэном, и тот понятия не имеет, как реагировать. — Я хочу отправиться с тобой в Гусу Лань, — выпаливает он, чувствуя, что должен что-то сказать. — Нет, — тут же отрезает Цзян Фэнмянь. Цзян Чэн чувствует привычный укол сыновьей ревности. Вэй Усянь может идти, куда захочет, а Цзян Чэн, конечно же, нет. — Лучше, если будущее Юньмэн Цзян останется здесь. Я не знаю, с чем придётся столкнуться в Облачных Глубинах. Цзян Чэн глядит на Юй Цзыюань, вернувшую намеренно непроницаемое выражение лица. Он ожидал, что она отклонит его просьбу. Но объяснение Цзян Фэнмяня, похоже, заставило её замолчать. Цзян Чэн кивает и прощается с родителями, ничего не говоря. Но мать нагоняет его в коридоре. — Матушка, — удивляется он, остановившись. Она какое-то время ничего не говорит. Затем вздыхает. — Не борись за разрешение отправиться в Облачные Глубины, А-Чэн. Если Вэни просят войны, тебе нужно оставаться здесь, в Пристани Лотоса. — Ты действительно думаешь, что… Но Вэй Усянь в Облачных Глубинах! Я уверен в этом. — Возможно, твой отец вернёт его домой, — в голосе Юй Цзыюань намёк на беспечность. Кулаки Цзян Чэна сжимаются. Он знает, как сильно мать презирает Вэй Усяня. Он и сам бесится немало, но... Сколь сильно бы ни раздражал Цзян Чэна Вэй Усянь, ему бы не хотелось, чтобы тот пострадал. — А может и нет. От него одни неприятности, и глава ордена Цзян всегда потакает его прихотям. Цзян Чэн хмуро смотрит на озеро. Он не может утверждать, что отец предпочитал ему Вэй Усяня. Юй Цзыюань замечает его неудовольствие, но молчит. А после делает шаг, чтобы вернуть внимание Цзян Чэна. — А-Чэн, дай мне руку, — говорит она. Цзян Чэн растерянно хлопает глазами, но подчиняется. Он смотрит за тем, как Юй Цзыюань снимает Цзыдянь со своего пальца и надевает на его. Форма кольца тут же меняется, чтобы больше соответствовать Цзян Чэну — он ошеломлён. Через мгновение она возращает Цзыдянь на свою руку. — Я хочу научить тебя пользоваться Цзыдянем, — говорит она. — Я не отдам тебе его, пока не станешь главой ордена. Тренировки начнутся на этой неделе. — Мама? — Цзян Чэн глотает что-то похожее на страх. — О чём ты вообще? — Я ещё не знаю, — мягко отвечает она. — Поэтому и хочу подготовиться к худшему. Твой отец живёт глупыми надеждами, но я — не он. Я вижу, что нас ждёт. Пристань Лотоса не готова к войне. Юньмэн Цзян сильны, но не смогут противостоять Цишань Вэнь. Затем она вздыхает. — Вероятно, свадьбу твоей сестры перенесут, — говорит с горечью. — Всё это планирование и подготовка пропали даром. Я напишу мадам Цзинь и узнаю, согласится ли она перенести дату. Кто знает, где будет безопаснее, здесь или в Башне Золотого Карпа, но лучше бы А-Ли вышла замуж до того, как начнётся вся эта ерунда. Цзян Чэн позволяет ей уйти, невидяще глядя на озеро. Ему хотелось, чтобы Вэй Усянь был здесь. Слишком много всего происходит, и он не знает, как со всем справиться. На вдохе отец будто принимает его, а на выдохе гонит прочь. Мать настаивает на том, что когда-нибудь Цзян Чэн займёт новое положение, но он к этому не готов. Цзян Чэн знал, что однажды он возьмёт бразды правления Юньмэн Цзян, но ожидал, что этот день будет где-то далеко в будущем, после того, как он отучится и натренирует тело и разум. Он ещё многого не знает, пусть и входит в пятёрку лучших молодых господ мира совершенствования; он чувствует, что отстаёт. Цзян Чэн резко поворачивается, полный решимости чему-нибудь научиться, улучшить свои навыки. Он не разочарует Пристань Лотоса или семью. Если грядёт война, то Цзян Чэн защитит всех.