Сказки-бусины

Спешившись, он спустился к самой кромке воды — она лизнула носки его сапог и слегка качнулась назад, отступая. Вода казалась прозрачной, как стекло, но на дне было трудно разглядеть что-то, кроме тёмного ковра водорослей. Он помедлил, прежде чем опуститься на корточки и коснуться речной глади кончиками пальцев. Тепло. И непривычно вязко, будто зачерпнул не воды — патоки. Водное зеркало под пальцами дрогнуло, золотистые блики смешались с густой тенью, и на мгновение в глубине нарисовались очертания бледного мальчишеского лица, широкоскулого, широколобого, будто выточенного из камня. Мелькнуло — и исчезло, смешалось с речными красками, но Рокэ уже знал, куда смотреть. — Юноша, — усмехнулся он. — Вот и свиделись. Река не отзывалась, но Рокэ и не ждал ответа. — Говорили юноше, не пей из кабаньего копытца. Говорили кабанчику, не ходи на двор, где гуси просыпали зерно, там костры горят высокие, котлы кипят чугунные, ножи точат булатные, хотят тебя зарезати… Вода плеснула, забрызгав рукав выше локтя. Рокэ негромко рассмеялся. — Нет, не говорили? Или, может, не слишком громко, не слишком чётко? Язык мой отнялся, или у вас в ушах стоял медный звон? Выждав недолго, он легонько плеснул пальцами: — Ну, юноша, отдохнули — и будет. Выходите. Медленно выпрямившись во весь рост, он переступил с ноги на ногу, разминая затёкшие колени. — Почтенное племя сов не так-то легко растолкать. А, юноша? Герцог Окделл, Ричард, Дик, Дикон, выплынь, выплынь на бережок. Много здесь рядящихся в багряные одежды, много метящих на твоё место, носящих твою личину, тех, кто ступает и молвит, как ты, — а глядеть тобою всё ж не научились. Он расцепил пряжку на груди — тяжёлый плащ синего бархата соскользнул в траву. Рядом с плащом легла шпага, пистолет и подсумок с порохом, камзол с серебряными пуговицами. Ругнувшись сквозь зубы, Рокэ принялся стаскивать сапоги. — Придумываете, чем бы отговориться, а, юноша? Тяжёл камень на дно тянет, шелкова трава ноги спутала, жёлты пески на грудь легли. Старо, как мир. Сочините что-нибудь более затейливое, — он потёр босую ступню о щиколотку, — а лучше — не дурите и идите сюда. Иначе я сам к вам присоединюсь. Здесь не самое подходящее место для купания, юноша, много колючек, легко занозить пятку. И дно глинистое, — он направился вперёд, вода обнимала ступни вязким теплом, не давала вытащить ногу. Дно круто уходило под уклон, Рокэ чуть замедлил шаг, но его будто что толкнуло в спину, и он соскользнул по пояс. — Видите меня, юноша? Я вас не вижу, но знаю, что вы здесь. Ради вашего же блага надеюсь, что там, внизу, есть на что глянуть, иначе никакие ваши речные друзья-знакомые не уберегут вас от моей досады… Выходите, юноша. Дайте мне руку, я вас выведу. Он передёрнул лопатками под налипшей на спину рубахой. Вода уже по грудь — едва ли он сумеет вывести даже себя самого, но что уж теперь, взялся — не сворачивай. Его слышат, должны слышать. С берега донеслось долгое, пронзительное ржание, и Рокэ свистнул в ответ: здесь я, здесь, не бойся, всё хорошо. Моро, конечно, не боится, но и понимает многое — кое-что, может, даже получше хозяина, и он-то чует, что река не отдаёт тех, кто шагнул в её воды по своей воле, и уж подавно не выпускает отданных ей в жертву, окровавленных, с камнем на шее. Моро зовёт — и, если позвать в ответ, он рванётся, взмесит глину копытами и, быть может, вытащит — одного. Другой останется лежать меж ивовых корней, смотреть в опрокинутое небо распахнутыми глазами. — Дик, — выдохнул Рокэ, вода лизнула ему губы, ледяная, какая же ледяная. — Дай мне руку. Он потянулся рукой вниз, в глубину, перед глазами заметались ласточками чёрно-синие тени, воздух, пойманный на вдохе, рвался из груди нанизанным на нитку жемчугом — Рокэ сам был нанизан на эту нить, она всё больнее резала ему лёгкие, гортань, рот, вот сейчас кончится, оборвётся, и он глотнёт густой, тёмной, пьяной, как Чёрная Кровь, воды. Его рвануло вверх так, что затылок онемел от боли и шею мучительно скрутило. Промаргиваясь, выплёвывая, высмаркивая воду, упираясь в липкое дно широко расставленными ногами, Рокэ смотрел на Дика — того била дрожь, он смотрел ошалело, испуганно и всё ещё сжимал в горсти густые чёрные волосы. Под рваным воротом рубахи шею обхватывала тёмная узкая полоса, спереди на белой ткани расплывалось мутное пятно. Рокэ тянул его на берег, обхватив за плечи и поперёк пояса, вода не противилась, и мальчишка не противился, только твердил «эр-р-р-рокэ», и зубы стучали. На берегу, в седельной сумке, ждали фляги с мёртвой и живой водой, захваченные из Гальтар — но Рокэ почему-то был уверен, что начать надо с касеры.