Утро начинается не с кофе...

Его утро начиналось не с кофе. Его утро начиналось с осознания, что ноющая, режущая, изматывающая боль никуда не ушла, а за ночь стала еще чуточку сильнее. С самого своего рождения, ну, точнее с того момента, как он себя помнил, он осознавал, что умирает. Поэтому каждое утро он был удивлен, что проснулся. И лишь потом раздавлен болью в ноге. Правда теперь боль терзала не только ногу, но и руку, и плечо, и спину… Утро Виктора начиналось не с кофе, а с раздражающего, неудобного и унизительного процесса надевания ортеза. Затем не менее сложного процесса одевания. Черт бы побрал эти узкие классические брюки! И с ними же рубашки и приталенные жилетки, через которые, наверняка, был заметен и его поддерживающий корсет. Как бы то ни было, утром Виктор был не в настроении. Всегда. Поэтому, конечно же, он был не в восторге, когда почему-то именно его ранним утром вызвала шериф Грейсон на место взрыва: на квартиру одаренного студента Джейса Талиса. О, Виктор был весьма и весьма наслышан о нем. И не только от профессора Хеймердингера. Многие преподаватели, да что там, даже многие студенты говорили о нем. Золотой мальчик, во всех смыслах этого прозвища. Начиная от того, что он был под покровительством семьи советницы Кираманн; включая его выдающиеся таланты в научных проектах; и заканчивая цветом его смуглой кожи. Правда, лично они знакомы не были, поэтому у Виктора не было предвзятого отношения к Талису. Хотя в то конкретное утро Виктор ненавидел всех, кто сорвал его с привычного распорядка дня: Джейса, который недостаточно защитил свое жилье, преступников, что взорвали жилой дом, Грейсон, которая решила, что ему нужно присутствовать там, как представителю Академии. Виктор выбрал прямую белую трость вместо костыля, которым пользовался уже некоторое время, чтобы снизить нагрузку на плечо и спину. Но костыль был только для дома и уединенных лабораторий. Он не мог выглядеть больным и слабым рядом с шерифом Грейсон, это бы слишком сильно ударило по его самолюбию. Да и перед Золотым мальчиком не хотелось выглядеть развалиной. А то, что вечером придется принимать снотворное из-за того, что боль не даст самостоятельно заснуть? Ну, небольшая цена за то, чтобы хотя бы один день не чувствовать себя хуже других… Кто же знал, что этот день так изменит его жизнь? Точно не Виктор. Стоя у доски с заметками Джейса, Виктор больше слушал его разговор с шерифом, чем изучал то, над чем работал Золотой мальчик. К его удивлению, парень был расстроен произошедшим, но вмешательство Миротворцев и Академии в его частный проект его скорее разозлило, чем испугало. И пусть он сидел, чуть сгорбившись, благодаря чему на долю мгновения Вик смог возвышаться над ним… После слов, что Джейс и сам относится к опасным материалам исследований, у парня в глазах появился такой лихорадочный блеск, что Виктор мог только позавидовать. Мимолетное ощущение доминирования растворилось, как утренний туман, и Виктор почувствовал разницу между ними. Сам он был осторожным и тихим, практически незаметным и никем не узнаваемым, невзирая на то, что уже не первый год был ассистентом самого Хеймердингера. А Джейс, наоборот, не собирался отсиживаться в безопасности и бояться собственной тени. Он был прямолинеен и готов сражаться за свою идею, чем бы для него это не обернулось. Такой очевидный, такой притягательный в своей непохожести на самого Виктора… Но на слушанье дела Джейса Талиса в Совет Виктор пришел только из научного интереса и немного из-за сопереживания. А какое-то необъяснимое притяжение, которое он почувствовал к этому невероятному упрямому человеку, точно не было тому причиной. Вик знал, что Хеймердингер запретил Джейсу говорить про магию, профессор сам ему рассказал об этом, как о единственном способе спасти Талиса от серьезных проблем. «Повинится перед советом, его пожурят и всё. Ну, из Академии, возможно, исключат, но он сможет найти работу на каком-нибудь предприятии, улучшать механизмы», — так сказал Хеймердингер. Виктор был не согласен, что это единственный или лучший вариант помощи Джейсу. Но Виктор не стал спорить с деканом. То и дело перед глазами Виктора возникал образ Джейса с его взглядом, полным негодования, отчаяния от того, что его не понимают. И это будоражило сознание Вика так, что он едва не упустил момент, когда Талис положил болт (а потом еще и другие инструменты) на совет Хеймердингера, и рассказал совету про то, что хочет объединить магию и науку. Виктору захотелось рассмеяться. Виктору захотелось быть Джейсом: иметь стальные яйца, чтобы так откровенно говорить с советниками и доказывать свою правоту. Вот только Совет выходку Джейса не оценил… И тогда Виктору захотелось врезать Джейсу. Утро Виктора было паршивым всегда. Зато вечером, даже ближе к ночи, он, наконец, входил в стадию наибольшей продуктивности. Словно наступившая темнота стирала рамки и ограничения, которые кто-то когда-то установил для него, и Вик мог раскрывать свой талант в полной его красе. Повинуясь инстинктам, он стащил дневник Джейса с его расчетами, и отправился в его квартиру, где тот должен был собирать вещи, которые уцелели, перед тем, как навсегда исчезнуть из Пилтовера. Подъем по лестнице дался с трудом: за весь день ходьбы с тростью вместо костыля, Виктор уже чувствовал, как ноют даже те мышцы и суставы, которые обычно предпочитали «молчать». Но стоило ему войти и увидеть, что Джейс стоит на краю (опять же, во всех смыслах этого выражения), как собственная боль отступила на второй план. А в Викторе проснулся великий оратор, парой фраз уговоривший Талиса рискнуть всем, но в созидании, а не в разрушении. Мир должен увидеть хекстек в работе! Гений Джейса не может закончиться так! Пожалуйста! У Виктора были амбиции, у Виктора были собственные мечты, цели и планы. Но он никогда и ничего так отчаянно не хотел, как того, чтобы Джейс согласился на его предложение. Даже выздоровление, которое было за гранью реального, было не так желанно, как сотрудничество с Талисом, который тянул к себе Виктора, как чертов магнит. И слабое прикосновение пальцев Джейса к ладони Виктора, когда тот протянул ему его браслет, в знак предложения еще раз провести эксперимент с хекстеком, вызвало короткое замыкание в мозгу Виктора. Сердце пропустило удар, а затем стало биться с бешеной скоростью. Может, благодаря этому у Вика нашлись силы, чтобы стоять у доски с расчетами, позабыв свою трость у стены? Может, из-за этого он улыбался так искренне и мягко, словно Джейс был самым дорогим и важным для него человеком? Может, поэтому позволил Джейсу снова и снова его касаться — хлопок по плечу, невесомое поглаживание по руке? Может, поэтому решил пойти ва-банк, поставить все на карту и вломиться в кабинет Хеймердингера? Когда открылось второе дыхание? Виктор не мог вспомнить. Его больше волновало то, что у них все получилось, и теперь они парили под потолком лаборатории, и Джейс сиял ярче, чем хекстековое ядро. И та неуместная шутка про спальню, которая выдала его внезапные романтические чувства к почти незнакомому человеку, уже его совсем не беспокоила. Хорошо, что из-за советницы Медарды Джейс даже не обратил внимания на те его слова. Так кто же знал, что один день изменит жизнь Виктора навсегда? Никто. Конечно, несмотря на изменения, жизнь Виктора в сказку не превратилась. В ту ночь ему все же пришлось пить снотворное, а потом и еще неделю, потому что нога болела просто адски. Начать исследования им тоже сразу не удалось: они потратили слишком много времени, чтобы убедить совет в своих мирных, полезных и исключительно прибыльных целях для Пилтовера в целом и советников в частности. Да и профессор Хеймердингер долго не хотел одобрять сотрудничество Джейса и Виктора, вот только Вик не мог понять, почему. Виктор слишком хороший ассистент? Или, наоборот, Виктор не дотягивает до уровня Джейса? Только задать этот вопрос прямо Виктор так и не решился. В конце концов, он не был Джейсом Талисом, который плюет на все нормы приличия, правила и мораль, если их нарушение поможет ему получить то знание, к которому он стремится. Но зато теперь Виктор не думал о смерти, как раньше, каждый день. Теперь он думал о хекстек-ядре, об изменениях для жителей Пилтовера и Зауна, о том, хватит ли его собственной жизни, чтобы увидеть эти изменения… А еще, иногда, он позволял себе думать о Джейсе. Честно, Виктор не верил во «вторые половинки», «любовь с первого взгляда» или «судьбу». Но было что-то в Джейсе, Виктор никак не мог разгадать, что именно, но его к нему тянуло. Обычно не тактильный, с необходимостью строгого соблюдения личного пространства, он легко подпустил к себе Талиса, да еще и сам порой провоцировал его на контакт. Они стояли слишком близко возле меловой доски… Виктор позволял Джейсу заглядывать в свою тетрадь через плечо… Прикосновения рук, когда собираешь прототип; пальцев, когда передаешь карандаш; плечей, когда торопишься поделиться идеей и буквально врезаешься в напарника; или коленей под столом во время обеда — вообще стало нормой их взаимодействия. Виктор перестал краснеть и смущаться от этого на второй неделе их сотрудничества, а стал просто «впитывать» эти моменты близости, как губка. В его жизни было слишком мало объятий и простого человеческого тепла. Так что Виктор просто позволил этой слабости быть. По крайней мере до тех пор, пока она не стала бы мешать исследованиям. Лишь одну ситуацию Виктор никак не мог выкинуть из головы, прокручивая ее раз за разом в воображении перед сном. Это было в самом начале, когда они еще только обустраивались в новой лаборатории. Виктор почувствовал, что выдохся еще в середине дня, но гордость не позволяла попросить Джейса закончить с переносом книг самостоятельно. Вместо этого он предложил напарнику устроить «передышку»: разложить уже принесенные книги на полки в шкафу, который поставили возле большой доски для заметок. Талис согласился и стал составлять не самые популярные для их работы книги на верхние полки, а Виктор расставлял востребованные на уровне глаз. — Ты считаешь, что астрономия может нам понадобиться в скором времени? — спросил Джейс, указав на толстую книгу в синеватой обложке, которую только что Виктор поставил на полку. — Даже если не скоро, я хотел проверить пару теорий, связанных с созвездиями. А до верхней полки я не дотянусь, — пожал одним плечом Вик и взял другую книгу. — А я тебе для чего? — фыркнул Джейс. — Я могу тебе достать любую книгу. Это, знаешь ли, не проблема. — Проблема будет, если мне понадобится книга, а тебя в лаборатории не будет… — Почему меня в лаборатории не будет? — удивленно спросил Джейс, словно сама концепция отдыха ему была не понятна. — Потому что я часто работаю по ночам, а нормальные люди в это время спят, — еще чуть-чуть, и Виктор бы закатил глаза. — Поэтому я хотел бы, чтобы все книги, которые могут мне понадобиться, были в зоне доступа. Моего доступа. Джейс прищурился, смерил Виктора взглядом и кивнул: — Хорошо, но конечно, лучше бы ты тоже по ночам спал. У тебя уже синяки под глазами, ни к чему ухудшать свое состояние, — Джейс сделал полшага назад. — Покажи, до какой полки ты можешь дотянуться? Вопрос, после которого все пошло кувырком. Если бы у Виктора была бы машина времени, то он бы заказал два невысоких стеллажа, а не один книжный шкаф, чтобы этого разговора и последующего происшествия никогда не было. Виктор все же закатил глаза. У Джейса почти все превращалось в какой-то эксперимент. Для обычного человека, который видел невысокого Виктора, да еще и калеку с тростью, не возникло бы такого вопроса. Обычный человек бы решил, что Вик может взять книгу только с полки на уровне его глаз и не станет тянуться наверх. Но Джейс не был обычным человеком. Он был тем, кто хочет использовать всё по максимуму, даже полки в шкафу. И Виктор, как часто происходило, повелся. Он шагнул к шкафу и протянул руку вверх, коснувшись корешков книг на шестой полке снизу. Это был его предел. Талис же так не считал. — Это ты даже не тянешься. Если ты перестанешь сутулиться и встанешь на цыпочки, то дотянешься до седьмой полки, и тогда я туда составлю всю макулатуру по астрономии, — победно улыбнулся Джейс. Виктор вздохнул и попытался дотянуться до следующей по высоте полки. И зря. Трость, на которую он опирался, стояла на каком-то листе бумаги. И, когда Вик перенес вес на одну ногу и трость, она заскользила по полу, и парень понял, что не избежит болезненного падения. Он прикрыл глаза, сосредоточившись на том, чтобы сдержать вскрик или стон от боли. Но боли не было. Только звон ударившейся о пол трости. Виктор открыл глаза и тут же встретился с внимательным взглядом глаз Джейса. Джейс подхватил его и теперь прижимал к себе в странном подобии объятия. — Извини, я не всегда знаю, когда нужно перестать давить. Тебе нужно научиться меня останавливать, — сказал Джейс хриплым тихим голосом, не нарушив интимности момента. — Я умею. Я не позволяю делать людям то, что мне не нравится. Не волнуйся, я могу за себя постоять, — ответил Виктор слишком спокойно для человека, у которого пульс подскочил за сто пунктов в минуту. — Ну, постоять это вряд ли. Конкретно сейчас, я стою за нас обоих, — Джейс улыбнулся, расцепил руки, позволив Виктору опереться не на него, а на шкаф, и поднял его трость с пола. — Что ж, я думаю, что мне лучше принести оставшиеся книги, а тебе разложить их по полкам, во избежание, так сказать… На этом самый смущающий момент жизни Виктора закончился. И они не поднимали эту тему после. В общем, утро Виктора все еще начиналось не с кофе. Да и он не любил кофе, он любил сладкое молоко с анисом. А еще Вик любил Джейса Талиса, но, если честно, он ничего не планировал с этим делать.