Холодное Свечение

Припять, апрель, 1986 год. Прошло 2 недели с ее возвращения в Припять. Всё было точно также как и до Москвы: дни насыщенной работы пролетали незаметно, Лера осматривала объект за объектом, постепенно продвигаясь к завершению. Ей было немного грустно, еще 20 дней и она вернется домой. После того случая на Лубянке, она не знала, как разговаривать с Борисом. Тогда после заседания у Горбачева он даже не подошел к ней, не сказал ничего. И Шарков…, он снова может сделать что-то подобное, когда она вернется. Апрель выдался довольно теплым. На лужайках уже появились первоцветы, кое-где проглядывала и травка. Лера любила гулять и наслаждаться весенней природой, но в тишине бытия на нее всегда набрасывались мысли. Она все думала, почему ее отпустил Шарков. «Что он получил? Меня? … Или может главной целью было покарать Бориса? За что?» - вопросов было много. Но то, в чем она была уверена на сто процентов, так это то, что это не было наказанием за ее поведение с Брюхановым, Дятловым и Фоминым. Тут что-то совсем другое, только что? «Фомин… Возможно будет проще раскрутить с этого конца. Надо выяснить, чего хотел добиться главный инженер.» Сначала ей на миг показалось, что таким образом Николай отомстил за отказ от продолжения иметь с ним связь. Но что-то в его поведении подсказывало, что это очень маловероятно. Он был явно удивлен возращению Леры и старался всячески ее избегать. В его кабинет она попасть не могла, через кого-то что-то узнать тоже, он ни с кем не общался кроме Брюханова. С которым, как и с Дятловым, Зимина продолжала вести те самые «встречи». Подумав еще неделю, она во время очередного завтрака в квартире Виктора решила с ним поговорить о терзавших ее сомнениях. ⁃ Три недели назад я была в Москве. Ты знаешь, зачем? - Лера доела тост с вареньем и смотрела на все еще жующего омлет Виктора. ⁃ Рассказывала совету министров, как у нас тут все устроено. ⁃ Да, но это не было главной причиной вызова. ⁃ А что тогда? ⁃ Я была на Лубянке. - Вздохнув, тихо произнесла Лера. Брюханов тяжело сглотнул и поднял глаза на нее. Эти слова приводили в ужас любого, даже тех, кто находился далеко от столицы. ⁃ Ты снова здесь. Значит всё хорошо? ⁃ Пока да, но я бы хотела понять, что планировал Шарков. У него ничего не вышло, и Фомин этим недоволен. Ты обратил внимание на его поведение? Он шарахается от меня. ⁃ Фомин? Он всегда себя ведет немного странно, я уже не обращаю внимания. Главное, что он все делает на благо станции, так что мне нечего опасаться. Стоп. А почему ты думаешь, что он как-то связан с Лубянкой и зампредом КГБ? ⁃ У Шаркова имеется папка с интимными фотографиями нас с тобой. Они были сделаны на хорошую камеру, какую я однажды видела у Николая. Вряд ли такую здесь имеет каждый инженер. ⁃ Ты сейчас шутишь? Шарков видел меня без штанов? Мне конец. - У Брюханова на лице был шок. Он взялся руками за голову. ⁃ Тебе вряд ли что-то грозит. Но чтобы быть в этом уверенной, мне нужно знать мотивы Фомина. ⁃ Я попробую выяснить… Что он с тобой сделал? Шарков. ⁃ Тебе лучше не знать. Заместитель министра опустила глаза, и они наполнились слезами. Виктор подошел и обнял ее, больше ничего не спрашивая. Он мог себе представить, как поступают с теми, кто попадает в самое страшное здание во всем СССР. *** Виктор был чем-то похож на Бориса. Внешностью? Нет. Положением? Нет. Характером? Тоже нет. А чем-то, что было важнее всего этого. Тем, как Лера себя ощущала рядом с ним. Чем больше они друг с другом проводили времени, тем сильнее заместитель министра к нему привязывалась. Да, иногда он был резковат, мог сказать что-то не то, но ведь никто не идеален. Она это понимала. Вспоминая тот разговор, когда Брюханов предложил ей продолжить встречаться в Москве, Лера думала, что возможно поспешила с ответом. Хоть на самом деле он и был единственным верным. Временами она представляла себе другую жизнь. Ту, где работает оператором на Чернобыльской атомной электростанции и живет здесь в Припяти. Вместе с Виктором. Заходя вместе в его квартиру после очередного рабочего дня, Брюханов и Зимина что-то бурно обсуждали и смеялись. ⁃ Его выражение лица меня просто сшибло с ног. Серьезно вообще? Чему он учился в институте? ⁃ А он вообще учился? Может экзамены списал? ⁃ Виктор! С одной стороны, это смешно, но с а другой… Он ведь работает на БЩУ. И квалификации ему явно не хватает. Это может быть опасно. ⁃ Да ладно тебе. Научится еще. Там на 2 блоке ребята опытные работают. Не дадут ему накосячить. ⁃ Надеюсь… Всё равно я должна… - Лера бросила теперь уже тяжелый взгляд на Виктора. - Должна это отметить. ⁃ Отмечай. Тут нечего скрывать. - Брюханов продолжал улыбаться. - Это общеизвестный факт, что на атомных электростанциях недостаток квалифицированного персонала. Станции настроили, а людей не обучили. Что имеем, то имеем. ⁃ Это неправильно… Может вам попробовать… ⁃ Давай сейчас не будем о работе. Завтра продолжим. - Перебил ее Виктор. - Знаешь, что бы я хотел попробовать? Он подошел вплотную к Лере и медленно провел тыльной стороной своих пальцев по ее щеке. Заместитель министра не решалась что-либо сказать, а только смотрела в глаза директору АЭС. ⁃ Я бы хотел тебя выпороть. Так прямо. Удивило ли ее это? Наверное нет. В этот момент она вспомнила Дятлова и их «игры» с ошейником и подчинением. Иногда он ее бил. По лицу. Пощёчина была наказанием за «провинность». Если «собачка» не хотела выполнять команды или делала их недостаточно хорошо. Заместитель главного инженера даже мог и придушить ее для остроты ощущений. Благо он понимал, когда нужно остановиться. Леру никогда не пороли. Ни в детстве, ни в сексуальной жизни. Борис бы точно такое не предложил. Он был более консервативным и не приветствовал то, что могло причинять боль. Но сейчас она находилась не с ним и, кажется, в этом городе она приняла решение попробовать всё. ⁃ Лер? Я пойму, если ты откажешься. - Виктор вырвал ее из задумчивости. ⁃ Я не против. - Спокойным тоном сказала Зимина, хотя ее сердце колотилось как бешеное. ⁃ Пойдем сюда. - Он отвел ее в гостиную к дивану. - Раздевайся и становись на колени к изголовью. Через пару минут совсем голая она уже была в нужной позиции. Виктор находился сзади. Она его не видела, но зато отчётливо слышала, как он расстегивает пряжку и вытаскивает из брюк ремень. Когда Брюханов прикоснулся к ее спине, Зимина вздрогнула. Вероятно, она уже ожидала первого удара. ⁃ Ты готова? ⁃ Да. - Тихо сказала Лера и мотнула головой. Спустя мгновенье она почувствовала обжигающую боль на ягодицах. Что-то похожее на негромкий вскрик вырвалось из уст заместителя министра. Не успела она опомниться, как почувствовала второй удар, который был еще жестче. Руки вцепились в мягкое изголовье дивана. Лера пыталась стиснуть зубы, чтобы не шуметь. Однако после третьего раза она не выдержала. От боли у нее даже проступили слезы на глазах. ⁃ Виктор, подожди. - Умоляющим голосом сказала она. ⁃ Ты согласилась, так что теперь терпи. Я сам решу, когда хватит. - Снова раздался этот пугающий грозный тон Брюханова. Она насчитала еще 5 ударов. Каждый из них был сильнее предыдущего. Под конец Лере показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Виктор это, конечно же, заметил и прекратил порку. Для первого раза он и так слегка перегнул палку. *** Командировка подходила к концу. К 25 апреля Брюханов так ничего и не узнал от Фомина. Тот вообще уезжал по каким-то делам и вернулся только сегодня, прямо к запланированному эксперименту. Лера понимала, что через 3 дня она приедет в Москву ни с чем, и ей придется самой разбираться с Шарковым. Эксперимент на станции должен был проводиться сегодня днем, и мощность реактора вчера вечером опустили с 3200 до 1600 МВт. Но тогда позвонили из Киевэнерго и попросили дать им еще немного времени, чтобы заводы успели выполнить свой месячный норматив. Поэтому снижать мощность дальше не стали и эксперимент отложили на сегодняшнюю ночь. Все было уже подготовлено. Дневная смена завершала свой рабочий день. Лера, которую еще утром уведомили по телефону о переносе испытания, весь день отдыхала в «Полесье», чтобы быть бодрой во время теста. К полуночи она и работники второй смены приехали на АЭС. Ночь. Зимина сидела в помещении БЩУ, держа в руках огромную папку со всеми собранными данными за эти два месяца работы, сверху лежал листок-анкета по эксперименту - последний документ, который ей нужно было заполнить. Стоявшие у панелей управления Александр Акимов и Леонид Топтунов начали дальше постепенно понижать мощность реактора. Дятлов, будучи недоволен промедлением, накричал на персонал и вышел из помещения, сказав, что вернется, когда они закончат. Их целью было опустить мощность до 700 МВт, к чему они уже приближались. Лера проставляла галочки в форме, все шло по плану. Пока. Но тут, достигнув 700, мощность стала падать дальше, причем быстрее. 600… 500… 350… 180… 30 МВт… Этого явно не должно было быть, и никто не понимал, почему так произошло. Заместитель министра, пытаясь хоть как-то вникнуть, поочередно смотрела на каждого из находящихся в зале инженеров и операторов. ⁃ Вы заглушили мой реактор! Поднимайте мощность! - Вошедший Дятлов кричал в ярости. Акимов и Топтунов пытались ему что-то объяснить, якобы делать это опасно. Но Анатолий не слушал. Лера поняла: что-то вышло из-под контроля, и принялась записывать на оборотной стороне листа всё то, что сейчас здесь творилось. Она сидела молча. Да и что та могла сказать? Кто она такая, чтобы бы быть в состоянии сделать верные выводы о том, за чем ей приходилось в данный момент наблюдать. Однако в глубине души Зиминой казалось, что сейчас что-то идет неправильно, что лучше всё срочно прекратить. Хотя ее бы все равно никто не послушал. «Я должна их остановить… Должна…» - промелькнуло у нее в голове, но так там и осталось. Инженеры, нажимавшие какие-то кнопки, все-таки подняли мощность до 200 МВт, выше не получалось. Было решено провести эксперимент. Столярчук остановил насосы. И тогда понеслось. Через несколько секунд цифра на табло с мощностью реактора стала резко увеличиваться. У Леры замерло сердце, в то время как ее взгляд был прикован к неумолимо растущему числу. Однако краем глаза она увидела, как Акимов нажал АЗ-5 - кнопку, которая должна была сразу прекратить реакцию. Только это не помогло…. 4000… 9000… 12000… 25000… 33000 МВт… 26 апреля 01:23:45. Раздался взрыв. Затем через пару секунд еще один, намного сильнее. Лера была оглушена. Придя в себя, она осмотрелась и увидела всюду мигающие кнопки, осыпавшуюся с потолка пыль и испуганных инженеров, которые задавались вопросом насчет того, что только что произошло. Дятлов тоже не сразу понял, но услышав про пожар в машинном зале, решил, что Акимов и Топтунов взорвали аварийный бак. И переубедить его было невозможно. Прибежавшего оператора с вестью о том, что реактор взорвался, заместитель главного инженера сразу заткнул. ⁃ РБМК не взрываются. - Грозно выпалил он товарищу Перевозченко. Началась суета. Дятлов отдавал бесконечные приказы персоналу. Одна часть инженеров отправилась выполнять его требования, другая часть осталась у панелей. Некоторые работники пожаловались на металлический привкус во рту, заместитель министра тоже его почувствовала. Она все еще сидела в углу, когда услышала, как Акимов сказал Дятлову, что дозиметр с пределом в 3.6 рентген показывает 3.6 рентген. В помещение прибежал еще один инженер, сказавший, что реактора больше нет. Его вырвало кровью. Лицо его было красным от ожога. «Радиация… Нам конец.» - Лера наблюдала за происходящим, ее сердце стучало как бешеное. Приказав Акимову вызывать дневную смену, заместитель главного инженера отправился в административный корпус, прихватив ошеломленную наблюдающую с собой. Полтретьего ночи в том самом помещении-бункере под административным зданием собрались Брюханов, Фомин, Дятлов и Зимина. Трое что-то активно между собой обсуждали. Фомин и Дятлов перекладывали ответственность друг на друга. Лера, хоть и не понимала всех технических деталей происходившего в БЩУ, видела вину Дятлова в случившемся. Он не должен был обходить совет системы безопасности и проводить этот эксперимент. Виктор был зол, он распорядился достать нормальный дозиметр из сейфа и стал звонить в ЦК товарищу Марьину. Через три часа прибыл исполком. Разместившись за столом, они слушали версию Брюханова о произошедшем и обсуждали дальнейшие действия. Кто-то предлагал эвакуировать город, кто-то хотел все скрыть, заявляя о том, что здесь безопасно. Зимина не вмешивалась: и тут ее бы никто не послушал. Политик-бюрократ с экономическим образованием точно не может оценить радиационную безопасность. Но Лера снова чувствовала, что здесь что-то не так, что здесь небезопасно. Ей стало страшно, по ее коже пробежал обжигающий холодок. На секунду, когда Дятлов говорил исполкому, что наблюдаемое в воздухе свечение - это нормальный эффект даже при неопасном уровне радиации, Лере показалось, что в ее венах тоже что-то засветилось. Видимо от шока и страха у нее начались галлюцинации. После того как исполком ушел, в кабинет зашел заместитель главного инженера дневной смены товарищ Ситников. Он рассказал, что отправил людей с дозиметром на 200 рентген замерить уровень радиации. Результат был неутешительный - 200 рентген. Затем он говорил про увиденные на земле обломки графита, таким образом пытаясь всех убедить, что реактор взорвался. Дятлов продолжал настаивать на своем, но, когда решил сам отправиться посмотреть на активную зону с крыши, его стошнило, и он упал. Брюханов распорядился отправить его в больницу. Заместитель министра думала, что скорее всего будет следующей. После взрыва она провела с Дятловым на станции такое же количество времени. Но пока симптомов не было. Вместо Дятлова Виктор и Николай отправили Ситникова убедиться в целостности реактора. Тот, хотя и сопротивлялся, все же пошел исполнять приказ. Так и наступило утро. Лера все еще сидела в бункере. Она не решалась выйти наружу. «Что же я могу сделать? Чем могу помочь?» - заместитель министра пыталась собраться с мыслями. Тем временем Брюханов и Фомин ушли встретить начальника химических войск Владимира Пикалова. Днем Виктор вернулся к ней. ⁃ Я сейчас говорил с Москвой. К нам летит твой начальник Борис Евдокимович Щербина. Он будет здесь вечером. - Сказав это, Брюханов снова убежал по делам. Теперь, перед приездом самого министра, их стало еще больше. «Чёрт! Борис, тебе нельзя сюда.» - Лера пыталась переварить услышанное. Она не хотела, чтобы он подвергал себя опасности. Это первое, о чем она подумала. Видимо, ее чувства к нему все еще были живы. Вечером, наконец выйдя из бункера, Лера увидела кучу военных. В небе стоял дым и пепел, исходившие от пожара на станции. Над ней было ярко-красное зарево. Атмосфера страшная, как после очень серьезного происшествия, такое она видела только в новостях по телевизору. А теперь она находилась прямо в самом эпицентре. Брюханов и Фомин уже стояли возле вертолетной площадки, когда к ним подошла Зимина. ⁃ Хорошо, что ты пришла. Пусть Щербина обрадуется тому, что ты невредима. - Виктор улыбнулся и похлопал Леру по плечу. Но она почувствовала, что тот нервничает. - Все, кто был в БЩУ ночью, уже в больнице. Тебе очень повезло. ⁃ Я бы не была так оптимистична. Радиация убивает медленно. Если здесь действительно случилось что-то серьезное… ⁃ Все хорошо, Лера, поверь. Эти слова Виктора не нравились ей. Да, она не была физиком-ядерщиком, но о радиации и ее опасности знала немало. В детстве отец ей рассказывал о пагубном воздействии различных химических элементов на здоровье человека. Тогда он говорил, что люди биологически не защищены от радиационного излучения. И единственный способ хоть как-то себя обезопасить при аварии - это выпить таблетку йода, чтобы в будущем не развился рак щитовидной железы, и покинуть зараженную местность как можно скорее. Но таблеток для предотвращения других болезней, вызываемых радиацией, нет. И ожоги, лейкемия, другие виды рака и ранняя смерть - нормальные последствия для тех, кто сильно облучился. Только что приземлился вертолет. Из него вышел Борис и еще какой-то незнакомый человек. К Виктору, Николаю и Лере присоединился Владимир. Все они с нетерпением ждали гостей из Москвы. ⁃ Товарищ Щербина, для главного инженера Фомина, генерал-полковника Пикалова и меня Ваш приезд - это честь. - Начал Виктор. Борис осматривался по сторонам и, казалось, был не очень заинтересован тем, что продолжал говорить ему Брюханов. Но тем не менее взял в руки листок со списком тех, кого Виктор считал виновным в аварии, и мельком посмотрел на Леру. Затем, подозвав прибывшего с ним человека, представил его всем здесь собравшимся. Это был Валерий Алексеевич Легасов, химик и первый заместитель директора Курчатовского института. Он, несмотря на то что прибыл только что и еще ничего толком не видел, кроме разбросанного по территории графита, тоже сходу сказал, что реактор разрушен. Конечно, Брюханов и Фомин его в серьез не восприняли. Но Щербина, казалось, был на его стороне. Кто же был прав? Решение нашел Пикалов - он вызвался подъехать как можно ближе к реакторному зданию с высокомощным дозиметром. Щербина, Зимина, Брюханов и Фомин ждали его в палатке. Время томительно тянулось. Когда он наконец вернулся, все разом выскочили, чтобы узнать точную цифру. ⁃ Это не 3 рентген. Это 15000. - Мрачно сказал Пикалов. Теперь стало ясно: активная зона обнажена. Легасов был прав. Те инженеры были правы. Борис не понимал, что значит эта цифра, и Лера всеми силами пыталась скрыть ужас на своем лице, чтобы не напугать его. Достаточно было объяснений от Валерия, хотя тот не говорил про последствия, а лишь измерял происходящее в эквивалентах бомб подобной той, что сбросили на Хиросиму. Борис еще не знал, что, приехав сюда, он подписал себе смертный приговор. А Лера знала. И что ее это тоже ждет… Она посмотрела на Валерия: тот ей сразу понравился - умный, знающий, бесстрашный. «Хорошо, что Борис его привез сюда.» - подумала она, и ее грустные глаза встретились с глазами профессора. Тем временем Щербина приказал взять под стражу Брюханова и Фомина и сопроводить их в штаб-квартиру партии. ⁃ Это был Дятлов. - Последнее, что успел сказать Фомин перед тем, как их утащили.