Запах вишнёвых сигарет

      Виктор вышел из кабинета в 14.38 с ручкой и зачёткой в руках. Учитывая то, что экзамен начался в десять утра, он отделался ещё легко. Да и как сказать — «отделался»? Он закрыл сессию без троек, и билеты на самолёт куплены заранее.       Виктор прошёл по коридору. Привычные чертежи деталей, висящие на стенах, были исполосованы светом из окон. Солнце палило нещадно — вот в этом минус жизни в Калифорнии. Если всю свою жизнь Виктор кутался в свитера и толстовки, то в мае прошлого года он пошёл в магазин за белой рубашкой с коротким рукавом в честь сессии. Но сессия закончилась, а началось лето, которое он был намерен провести с родными.       — Талис, не устал жариться? — он окликнул одногруппника, сидевшего на подоконнике.       — То же самое у тебя хотел спросить. Аудитория — теплица. Не понимаю, как никто в обморок не упал.       — Главное — что ты там не глотнул ферромагнетика из трансформатора от волнения. А то я бы не стал на экзамене орать в окно — больно не хочется из-за твоей дурости улететь на допсессию, прости уж, — сказал Виктор. — Кстати, тебе стоит быть в девять в комнате, чтобы мы нормально вышли в аэропорт.       — Эх, терпеть мне тебя с этой шуткой ещё два года.       — Во-первых, это я тебя терплю. Во-вторых, нам с тобой на одну аспирантуру. Молись, чтобы мы потом вместе не работали.       — Если не уйдёшь в химию за Джинкс.       — Не волнуйся, я не собираюсь отступать.       Распрощавшись с Джейсом, Виктор поехал домой отсыпаться. Удивительно, что у Талиса ещё были силы на встречу с друзьями после сессии — Виктор еле доехал на автобусе до общежития и еле набрал пару сообщений Джинкс. Не сказать, что он себя полностью изолировал от общества в университете: он всё ещё общался с Джейсом и Скай, а ещё с людьми из группы и потока, но не так часто ходил с кем-то по барам или на прогулки.       Дневной сон не спас Виктора от того, чтобы засыпать в аэропорту и окончательно вырубиться в самолёте и обнаружить потом, что его голова оказалась на плече Джейса.       — И что это? Я не мог так лечь, — Виктор отстранился с видом всё еще сонного, но уже злого студента.       — Ты уснул весь перекошенный, и я перевернул тебя так, чтобы шея потом не болела. Это не флирт, а забота, — поправил Джейс. — Мне уже не семнадцать лет, чтобы сначала творить фигню, а потом самому же страдать. Могу в следующий раз оставить тебя так.       — Прости, — Виктор извинился. — Шея так правда не болит. Можно снова к тебе на плечо?       — Да, конечно, — Джейс согласился с улыбкой.       Они оба спали остаток пути в самолёте и немного в такси. В целом, это было уже куда лучше, чем ничего, но оба студента чувствовали себя максимально разбитыми. Именно поэтому они в пять утра в парке сидели на скамейке с энергетиками в руках и с чемоданами возле ног. Было куда прохладнее, чем в Калифорнии, поэтому солнце, внезапно вышедшее из-за облаков, сделало только лучше Виктору, который уже начинал замерзать в одной футболке. Он открыл бутылку и сказал:       — За удачно сданную сессию.       — За сессию, — подхватил Джейс.       Друзья сделали по глотку. Виктор смотрел на небо через кроны деревьев. Ему должно тянуть домой, но идея встать со скамейки вообще не выглядела привлекательно с учётом пульсирующих усталостью ног.       — Ты планируешь встретиться с нашими? — спросил он.       — Ты об одноклассниках? Нет, я буду с мамой в загородном доме. Встречусь с дальними родственниками, помогу с ремонтом и поработаю над расчётами. Если будет что-то интересное, то я тебе скажу. Что об одноклассниках: в школу пойду, когда пойдёшь ты, а с ними встречусь, если повезет. А ты чем будешь занят кроме Прома?       — Да только до школы дойти и Джинкс с документами помочь. Конечно, добавилось что-то новое за два года, но основная часть вряд ли изменилась.       — Удачи с этим.       — И тебе с родственниками.       После этого Джейс и Виктор пили свои энергетики молча и ушли сразу после того, как опустошили банки.       Остаток пути можно было без особых потерь преодолеть пешком и в одиночестве, поэтому Виктор быстро оказался на пороге своего дома. Он постучался — в семь утра вряд ли кто дома спит.       Открыла Мэри. В пижаме и с кофе в руках. И как обычно слишком расслабленная для любого человека с это время.       — Доброе утро, Виктор, — поздоровалась она. — Оли ушёл уже. А ты проходи. Завтрак в холодильнике. Справишься сам?       — Доброе. Да, справлюсь.       Мэри классная, но её сложно воспринимать как родителя. Она скорее сожительница, «девушка отца». Отдельным кадром было то, как Оливер попросил Виктора называть её мамой. Виктор от этого быстро отказался, сказав, что такое можно было провернуть лет десять назад, а тогда Мэри сама заканчивала старшую школу. Он не забыл пошутить про то, что он узнал правду, настойчиво расспрашивая Оливера о том, почему у всех детей в классе есть мама, а у него нет, и что он бы даже не заметил подмены, если бы какая-то женщина была рядом.       «Сам справишься?» — отдельный вид неловкости, возникающей в этом доме. Как будто за Виктора всё до неё делал сначала Оливер, а потом Джейс. Но в остальном она неплохая, и сожительство с ней в течение месяца не должно было быть затруднительным.       Виктор закатил чемодан в комнату — и Джинкс бы точно сбила парня с ног, если бы сама же его за талию не придержала. Он же не сопротивлялся, пока девушка не решила, что достаточно тщательно расцеловала его лицо.       — Привет, давно не виделись, — Виктор нарушил молчание.       Джинкс на это согнулась пополам от смеха. Можно было подумать, что она просто рада его видеть, но дело было далеко не в этом.       — Ты так сильно волнуешься перед Промом?       — Я пиздец как волнуюсь, Вик, — Джинкс взяла Виктора за плечи.       — Хей, погоди, не стоит, — обнявши Джинкс, он мог чувствовать, как она медленно расслабила и опустила руки. — Всё будет хорошо. Ты же подготовилась. И Силко обещал, что организует всё. Давай лучше я пока поглажу костюм, и пойдём до тебя.       Джинкс вернулась на своё законное место на кровати. Виктор же достал то же, в чём он был и на Новый Год, только жилетку на чёрную заменил, чтобы с Джинкс сочетаться. Она же выбрала чёрное платье, только на этот не облегающее, а более пышное, с бардовыми элементами. Глажка заняла где-то час, а это означало, что любовников осталось часа два. Мэри работала дома, поэтому о сексе и речи идти не могло.       — У тебя синяки под глазами. Сколько ты вообще спишь?       Виктор исследовал руками лицо и волосы Джинкс — знал, что её это успокаивало. Она сидела напротив, закрыв глаза.       — Не меньше твоего перед экзаменами.       — Ты уже сдала свои.       — Ты тоже. Надеюсь, ты тоже восстановишь режим сна. Кстати, у тебя веснушки классные, уже второе лето.       — А тебе идут распущенные волосы. И не плохо совсем то, что ты их решила обстричь. Они у тебя теперь до талии. Это вообще не коротко.       — На вкус и цвет.       — Учитывая то, как они пахнут после покраски, они и на вкус не очень. Кстати, будешь завтракать?       — Не откажусь.       Виктор обнаружил себя очень голодным, почувствовав запах лазаньи, пока та была в микроволновке. Это и не удивительно — он не ел со вчерашнего вечера. Оставалось только сходить в душ и одеться, и можно идти собирать Джинкс — а это дело куда более долгое и сложное.       Сложности в какой-то степени возникали из-за Силко, при котором довольно неловко было бы успокаивать Джинкс. «Успокаивать» в случае Джинкс сводится к различного рода прикосновениям, чего делать при опекуне девушки явно не стоило. С Оливером в этом плане намного легче.       Силко смотрел на Виктора косо уже тогда, когда тот начал расчесывать Джинкс, потому что та психовала каждый раз, когда расчёска застревала, зацепившись за клок волос. Реальное взаимодействие с опекуном девушки произошло тогда, когда с волосами было покончено.       Виктор вышел из комнаты только тогда, когда Джинкс чисто для приличия попросила его, потому что ей надо было переодеться. Он остановился около перил и выдохнул — оставался час до Прома.       — Покажись хоть, как сам оделся.       То, как Силко ходит по скрипучим доскам абсолютно бесшумно — это одна из его пугающих черт. Сразу после того, что он постоянно под кайфом и может видеть тебя насквозь. Вот этим же всевидящим взглядом он окинул Виктора, который сперва вздрогнул, а потом выпрямился и повернулся к Силко лицом.       — Нормально, только перед выходом возьми валик и почистись от кошки.       — Да, хорошо.       Виктор хотел было вернуться к рассматриванию винтовой лестницы внизу, но Силко не был настроен на конец беседы:       — Присмотришь за Джинкс на Проме? Там очень чувствительная пожарная сигнализация: курить там нельзя ни в коем случае.       Что ж, курение не укрылось от Силко, чего вполне можно было ожидать. Странно то, что у них не было из-за этого скандала. Ну или Виктор о нём просто не знал.       — Она бросила в ноябре. Иначе в выпускном классе можно начать курить слишком много.       Силко встал рядом с Виктором и тоже положил руки на перила.       — Я думал, хорошо прятать научилась, — добавил Силко. — А она тебе правда доверяет.       — Это хорошо: нужно же кому-то доверять.       В словах Силко была ревность. Виктор давно понял: Силко хотел вырастить Джинкс такой, какой ему удобно, и подольше удержать рядом с собой, а Виктор разрушил этот план. Сначала забрал всё её внимание, а скоро заберёт её саму в Калифорнию. Виктор мог понять эти чувства, но никак не мог посочувствовать: Джинкс нужна не гиперопека, а возможность делать выбор и учиться жить самой. Пусть её инвалидность и совсем не такого рода, как у Виктора, но он мог понять её желание вырваться.       Диалог начинал напрягать, и возникала возможность сказать лишнее, и появление Джинкс было настоящим спасением: рассыпавшись комплиментами, нельзя было сболтнуть чего-то лишнего.       В машине нервозность Джинкс достигла своего апогея. Она теребила подол платья и рукав пиджака Виктора, кусала губы, щелкала костяшками. Парень на это мог только взять её за руку — иначе Силко бы выгнал Виктора из машины на ближайшем светофоре.       На самом балу Виктор либо был с Джинкс, либо наблюдал за ней со стороны: а чем ему ещё заняться, когда у него практически нет знакомых из параллели на два-три года младше? Зато когда заиграли первые ноты из песни Эда Ширана, Виктор быстро сообразил, что нужно делать.       — Может, потанцуем? - предложил он. — Хотя бы попробуем без шагов. Если что, постараюсь падать на диван.       Джинкс сначала посмотрела на него, не веря, что это правда, а потом покраснела.       — Давай попробуем.       Виктор первым положил ей ладони на талию и притянул её поближе к себе. Джинкс же расположила руки на плечах парня. Она попробовала переступать с одной ноги на другую. Получалось хорошо, и Виктору удалось, несмотря на неловкость и нелепость его собственных движений, полностью отдаться моменту, не обращая внимания на то, как на них будут смотреть.       От Джинкс пахло не сигаретами, а какими-то новыми духами. Платье приятное на ощупь. И волосы у неё распущенные и выпрямленные ещё длиннее. По тому, как она уверенно держала руки, можно было понять, что она не боится темноты, громких звуков или вспышек света — это знак ремиссии. Виктор прекрасно знал текст песни, поэтому дождался концовки и пропел, нагнувшись к уху Джинкс:       — Я просто не заслужил этого, дорогая, ты выглядишь безупречно сегодня.       Джинкс подняла на него изумлённый взгляд, и Виктор поцеловал её, а потом та притянула его ближе к себе за галстук. Они всё ещё целовались, когда начала играть следующая песня.       Официальная часть прошла без происшествий, и Джинкс, наконец, выдохнула. Оставалось только повеселиться на афтерпати и уединиться с Виктором у него дома.       Джинкс ещё в мае сказала, что не собирается оставаться на афтерпати на ночь, а Оливер ещё в мае предложил Виктору для этого оставить их одних дома. «Мэри как раз настаивает на поездке на природу, так что если ты пообещаешь, что не будет вписок и разрушений, то дом ваш на одну ночь и ещё полдня», — сказал Оливер. Слова о вписках — это больше шутка, чем нет. Однако Виктор знал, что Силко был настроен серьезно: он предложил Джинкс снять коттедж для девичника, хотя прекрасно знал, что его дочь хотела бы видеть рядом с собой всю ночь только двоих людей, и оба они мужчины. Если Виктора он со временем признал за порядочного человека, то в Экко не верил вообще. Это и понятно. То он поджигает лабораторию, то падает с дерева, то едва не оказывается исключённым из школы за неуспеваемость — а ещё почему-то каждую неделю пишет за Джинкс эссе.       На самом деле, Силко упустил из виду одну важную вещь: Джинкс и Экко вместе делали проект по химии, с которым потом неплохо выступили на городе. Виктор знал об этом и помочь толком не мог, потому что в той части органической химии он не разбирался от слова «совсем», а времени на то, чтобы шерстить учебники, у него не было из-за учебы в университете. Друзья были сильной командой, что не могло не повлиять на успеваемость Джинкс положительно — однако на некоторые моменты Силко умело закрывает глаза, потому что занятия наукой он принял за «пустую трату времени и здоровья».       Виктор же прожигал время и рисковал здоровьем, ожидая Джинкс у частного дома, где проходила афтерпати. Недалеко на парковке ждал и водитель — что Силко сделал хорошо, так облегчил им путь. Где здесь риск для здоровья? Спокойствие Виктора прервал свист с другой стороны тротуара.       — Эй, косой, чего вернулся-то из Калифорнии? Со своим ёбырем стало скучно?       Виктор обернулся и заметил три смутно знакомых силуэта. Он не сразу понял, что это те, кто издевался над ним в начальной школе. Они выглядели уже не так страшно: уже не такие высокие и здоровые. Виктор молча перехватил трость за ствол, чтобы было удобнее бить: блистать остроумием не стоило, но при любом раскладе Виктор был готов отбиваться. Адреналин за несколько секунд придал силы ногам, и, что более уместно, рукам. Он был готов отбиваться - однако драка не состоялась.       — И чего вы здесь забыли? - крикнула Джинкс с порога. - Вас давно не пиздили?       Она появилась в дверях всё ещё на каблуках и в платье: эффектно и эффективно. Хулиганы сначала замерли, а потом бросились бежать.       — Догоним их? — спросил Экко, который быстро оказался рядом.       — Да. Только каблуки скину, — она уже босиком подошла к Виктору. — Зайди в дом. На входе скажи, что ты мой парень. Тогда тебя точно не выгонят. Мы скоро вернёмся.       — Не устраивай драку из-за них. Меня не нужно защищать, — возразил Виктор, — особенно от этих. Погоди-ка, что ты с ними сделала, что они тебя боятся?       — Да так, пригрозила пистолетом. Думала прострелить ногу тому жирному, да не попала. Я знаю, что ты скажешь, что я жестокая, но они были жестоки с тобой. Только не злись, пожалуйста. Я старалась как лучше.       — Только ничего подобного в будущем, хорошо?       — Хорошо. Ты меня не перестанешь любить из-за этого?       Виктор взял перехватил трость за ручку. Он знал о жестокости Джинкс, особенно о том, что она могла сделать в своём подростковом возрасте. Оставалось только принять это и оставить в прошлом.       — Конечно же, нет. Надень туфли и поедем уже домой.       — Ага.       Джинкс обняла Виктора и тот ответил взаимностью: как бы он ни возмущался, эта забота была очень приятной. Была верхом того, что можно было сделать.       — Устроили тут мелодраму вместо драки, — их уединение прервал Экко, который спустился с крыльца на тротуар. — Смотреть противно.       — И я рад тебя снова видеть, — поздоровался Виктор.       Парни пожали руки. Джинкс тем временем убежала за туфлями и джинсовкой.       — Да на вашем медляке все выпали. Не понимаю, почему вас не назначили королём и королевой бала.       — Потому что мы коммунисты, — Джинкс крикнула с крыльца. — Коммунизм и технический прогресс! Юху!       — Ты ещё не выпила, а в тебе уже так много энергии. Какая же ты дома будешь?       На дружелюбное бурчание Виктора Джинкс закатила глаза.       — Да нормальная я буду. Если с душа польёшь, быстро протрезвею.       С Экко любовники попрощались недолго: всё равно они скоро встетятся. Когда входная дверь закрылась, на улице стало куда тише — настолько, что было слышно стрекотание сверчков. Из освещения оставался только мягкий тёплый свет из окон и холодное тусклое сияние уличного фонаря.       Водитель - мужчина лет пятидесяти - видя, что любовники уже был одни и, очевидно, готовы к отправлению, переставил машину поближе. Однако Джинкс такое решение не принимала за аксиому. Она притянула Виктора за талию и удивила долгим поцелуем, наконец, в губы. Тот не сопротивлялся, а даже подыгрывал. Он практически сразу уронил трость на тротуар и положил ладони на плечи Джинкс — он позволил себя вести. А довели его до капота машины и усадили туда же. Виктор успел увидеть, как водитель закурил и отвернулся. Джинкс поставила одно колено на капот между ног Виктора и нависла над парнем для продолжения — когда под капотом что-то треснуло, и в воздух проник запах гари.       Виктор не успел среагировать — опомнился он только на руках у Джинкс. Гробовая тишина на пару секунд и маты водителя дорогого автомобиля, звуки сигнализации и крайне неловкий контакт взглядов любовников. Тут Виктор почувствовал, что руки Джинкс начинали дрожать: у него недовес, но он всё ещё не пушинка.       — Не поставишь на землю?       — Да, сейчас.       И вот уже они наблюдали, как водитель с сигаретой в зубах рассматривал повреждённую деталь автомобиля. Его седые усы подрагивали от возмущения.       — Что ж, этим летом придётся снова поработать репетитором, — подытожил Виктор.       — Да ладно тебе, Силли обещал покрыть все расходы на выпускной. Только для него это я присела на капот, потому что устала стоять на каблуках, иначе он нас не отпустит в Калифорнию в августе.       — Ты полностью права, дорогая.