***
Утро серое, призрачное; свет сквозь тусклое стекло под потолком лился будто нехотя, через силу. Йеннифэр сидела, сложив руки на коленях, изыскивая взглядом ущербы старой реторты перед собой. Хоть бы небольшая трещина или царапина, позволяющая взять отсрочку; реторта как назло была совершенно целой. Сегодня Геральт, вопреки обыкновению, загодя возвестил о себе: из коридора тёк шелест шагов по полу, перестук дров, удерживаемых нетвёрдой рукой, шум тяжёлого, но неглубокого дыхания. Йеннифэр поморщилась; видать, его потрепали на охоте, а может, свезёт, и ведьмаки вчера пили, по старой привычке разводя Чёрную чайку Белой. Как бы то ни было, очевидно, что несколько секунд спустя Йеннифэр придётся лечить Геральта либо от ран, либо от похмелья. Её окатило волной запаха сладких специй прежде, чем она всё поняла; тяжёлая дверь медленно откатилась в сторону, пропуская Лютика, неловко держащего перед собой несколько поленьев. — Святые сиськи Мелитэле, в этом замке даже дверь грубая, хуже только мужики, которые здесь живут, — возмущался Лютик, сгружая дрова посередине лаборатории. — Абсолютно никакой возможности соблюсти правила приличия и постучать, благодарю покорно, что ты хотя бы не лежишь голая в корыте, а то не сносить мне головы. Эй, ты чего? На тебе ж лица нет! — А что с... — Она сосредоточенно помолчала. С Геральтом что-то неладное, если не со всеми ведьмаками скопом, раз уж нести дрова для камина доверили самому хилому из обитателей замка. — Где Геральт? — Геральт-Геральт, у тебя только один Геральт на уме, соври-ка мне ещё раз, что магия джинна тому причиной. — Лютик театрально приложил руку к груди и тут же ойкнул, видимо, ощутив занозу. — Полнейшая чушь. — Лютик, хватит, я серьёзно. Что случилось? — Да это же Геральт, что ему сделается, жив-здоров, сожрал вчера за ужином кабанью ногу. Ну, или не кабанью, я человек тонких искусств, познания в данной области мне... — Почему ты? В таком случае? — нетерпеливо перебила Йеннифэр, уже утомленная этой избыточной бессмыслицей. — Это я предложил, хотел помочь. Сколько ты тут сидишь, месяц? Да больше! Поди забыла уже, как выглядят нормальные люди, а не... Досада крепла. — Скажи сразу, что тебе от меня нужно. Зелье от морщинок? Портал в Оксенфурт? На твоём месте я бы туда не совалась... Лютик фыркнул почти заносчиво. — Ещё чего! Стал бы я из-за такого пустяка тащить дрова через весь... — Тогда что? Он махнул рукой. — Да ничего. Так и не скажешь, конечно, что у тебя тут кипит работа, но я скромный бард, дела магические мне неведомы. Ты бы хоть разок выбралась отсюда, взглянула на столовую, я балладу написал новую, даже три... — Я сама решу, что мне делать. И забери мусор. Вон там, коробка. Геральт... всегда забирает. — Ага, конечно, было бы тут столько за день. Ладно, Йеннифэр, пусть так. Его голос ещё долго висел над ней, как судный знак. Даже бард взял в толк, что у неё ничего не клеится. Теряешь хватку, Йеннифэр, сказала она себе, а взгляд против воли выхватил светлое, незапыленное пятно пола, бывшее под коробкой. Пора решаться.До рассвета
31 декабря 2021 г. в 10:58
Йеннифэр взялась восстановить арсенал ведьмачьих эликсиров, сама толком не зная, от безделья или безысходности.
Вопреки всем увещеваниям Геральта Цири не желала от Йеннифэр никаких уроков, пропадая в назначенный час где-то в недрах старой крепости. После четвёртого случая мучительных поисков девочки уставшие и разбитые ведьмаки негласно сошлись во мнении, что Цири до чародейства не доросла и с обучением придётся повременить. Геральт не возражал только лишь из опаски, что однажды Цири не найдёт в замке нерассекреченного укрытия и спрячется в лесу, среди стылого холода, хищников и чудовищ.
Йеннифэр бы уехать, да некуда, и незачем, и будто что-то держало её здесь. Так что она поселилась в алхимической лаборатории, причём поселилась буквально: стала спать здесь же, якобы некоторые опыты требовали безотрывного наблюдения. На самом деле до опытов не доходили руки. Пусть Весемир и рачительный хозяин, но возраст берет своё: не все травы подписаны верно, а некоторые и вовсе пролежали здесь столько, что рассыпа́лись в труху от одного вздоха.
Как и сама Йеннифэр.
Так что и правда лучше бы ей скрыться здесь, подальше от ледяного камня комнат наверху. Кроме кухни, лаборатория была единственным тёплым местом в запустелой крепости: некоторые снадобья не терпели на холоде, поэтому камин никогда не гас. Дрова приносил Геральт, каждый день или чуть реже, не обронив и слова подбадривал огонь в очаге знаком Игни и покидал лабораторию так же бесшумно, как и появлялся.
Йеннифэр помышляла сделать магический порог, чтобы не вздрагивать каждый раз от его бестелесного появления, но представила грохот, с которым Геральт уронит дрова, — и передумала.
Дни растворялись бесследно, как пар в воздухе; Йеннифэр не спешила. В её душе поселился прочный страх тратить магию зря, и многое из того, что раньше сотворилось бы одной волей, она делала вручную. В её нерушимом логове выстраивались ряды блестящих склянок, отмытых талой водой, крошечные пробки мало-помалу стекались в плетеную корзинку, ящики на полках, подписанные витиеватым почерком, вставали в строй, словно древние стражи.
С приготовлениями уж давно пора завязывать, а Йеннифэр раз от раза не находила сил задержать Геральта хоть на мгновение и вручить ему коробку с мусором: полуистлевшими свитками, кусочками стекла и прахом цветов.
Коробка оставалась здесь, молчаливо разрешая Йеннифэр медлить.
Судя по рокоту, время от времени прокатывающемуся по стенам, ведьмаки затеяли ремонт, видимо, чинили столовую после незабытой битвы. Замок ворочался, как спящее чудище, приютившее у себя беспокойных, бездомных путников. Но не только этот звук вырывал Йеннифэр из сдавливающего горло небытия. Вечерами, когда ей становилось совсем невмоготу, эхо пустых залов приносило ей блестящий, звонко искрящийся перебор струн и немного голоса, приглушенного каменной клеткой.
Откуда здесь взялась лютня, думала Йеннифэр. Но мысль вымывалась из внимания, стоило лишь отзвукам стихнуть.