вторая-третья-десятая

днём весело и прикольно, ночью ты один в комнате с открытым окном, и отражение в зеркале над шутками не смеётся. родители в этом месяце снова не приедут. бабушка спит. завтра идти ставить брекеты. страшно — ярик с малолетства боится врачей и на все осмотры ходил еле-еле. было бы прикольно владу рассказать — он бы удивился, думает. или посмеялся. тогда не прикольно. всё-таки набирает. поздно, правда, думает, что ночь за окно, но влад уже отвечает на звонок. — а писать уже не в моде? — ярик слышит, как влад улыбается. и улыбается тоже. — я не следую моде, — и молчит. он так-то и не знает, зачем позвонил. — ты просто так или цель какая-нибудь есть? — ярик думает, ответь он «просто так» — влад отключится, но «цель» в голову не приходит. — а-а… — ярик тянет, закидывает ноги на стену, случайно роняя плакат, — у меня цой упал. — ты же не слушаешь цоя. — а он для антуража висел. теперь не висит, упал. я вообще, просто так… грустно стало. потом звоню и думаю, что я не подумал как-то, ночь же типа, вдруг ты спишь. а ты что делаешь? — яша, — ярик млеет. это приятнее, чем юрино «славочка» и роднее, чем просто «ярик», — не запаривайся, я не ложусь же рано, я щас вообще рисую, до утра просижу наверное. — опять своё искухуйство? — кисточкой в глаз получишь. — покажешь? включи видео. — да тебе-то че, неучу. — включи, включи, включи-и-и, — ярик ноет в динамик, и влад сдаётся. — ну и чего? — ярик хмурится, подвинувшись ближе к экрану. влад делает скрин и хихикает гадко. — сильная картина. очень сильная, — кивает он потом с важным видом. для ярика это перевод красок — размазал пару цветов по своему мальберту и сидит довольный. — художник вложил туда свои самые сокровенные переживания, да. я вижу всю его душу через синий… — это не синий, — влад разворачивает камеру на себя и важно задирает нос, — это кобальтовый. — ой, да иди ты нафиг, — ярик фыркает. — ты весь в краске. носом рисуешь? — сам скриншот делает — потому что влад кажется милым в этот момент. — ага, смотри, — держа телефон одной рукой, палитру другой, влад утыкает нос в краску, чтобы потом провести им по холсту. — да ты че, дурачина! — ярик даже рот себе затыкает, чтобы бабушку не разбудить смехом и воскликом, дальше уже шепчет: — испортишь же. — ща я такую цитату найду, недавно сохранял, — влад откладывает всё, нависает над телефоном и пару секунд молчит, — во, слушай: искусство не может быть подвергнуто критике, поскольку каждая ошибка является новым творением. — круто, — соглашается ярик. — типа, никаких правил? — ага. — а как же вот это, что одни цвета лучше сочетаются с другими, или что нельзя рисовать черным или белым или каким там нельзя? — ну это имеет место быть, но я щас плесну сюда шартрез какой-нибудь и че, полиция цвета ко мне приедет? — а по-русски можно? — ну это такой зеленый, темнее лаймового и термоядерный. с «синим» будет вырвиглазно выглядеть. но если мне нравится, я буду им тут писать, пусть все нахер идут. это тоже искусство. ярик молчит, раздумывает. — я теперь тоже рисовать хочу. — приходи завтра, порисуем. у меня есть холст большой, крутой. — да жалко, может ты ещё какую глубокую квартину хотел намалять, а я там с навыками пятиклашки. — я тебе что только что сказал? каждая ошибка является новым творением. и важно будет не то, как в итоге получится, а то, что будет вложено. понимаешь? ярик мычит невнятно, а потом всё же соглашается. потому что хочется прикоснуться к тому, чем влад дышит. потому что хочется попробовать, как ярик любит — без правил, свободно, но не оставляя после себя разрушения. ярик думает, что не ошибся всё же, когда потянуло к владу. что после столького нашёл кого-то, чьих мыслей касаешься, а там знакомое. ярик рассказывает про брекеты и про боязнь врачей, влад смеётся и делится, как упал в обморок на анализах при виде крови. ярик понимает, что не страшно — когда смеются, если при этом понимают. влад рисует, болтает. ярик засыпает. больше не грустно.