« Я ощущаю себя Пигмалионом. »

      — Ну привет, Санрайз.       Дева медленно поднимается на ноги, оглядывая огромный зал. Если бы Хилари попала сюда тогда, когда была чуть-чуть меньше, лет так на шесть, она бы лопнула от радости. Это же реально мечта любого ребёнка — поиграть с роботом, обладающим продвинутым искусственным интеллектом, "поплавать" в бассейне из разноцветных пластмассовых шариков, попробовать все виды фаз-шипучки, полазить по различным красочным многоуровневым лабиринтам, которых здесь было завались...       — А где твои друзья? Что хочешь начать делать? Может быть, порисуем? Сделаем поделки из клея с блёстками? У меня столько иде- — без остановки говорит аниматроник, начиная тянуться к Хилари, чтобы поднять её, как обычного ребёнка и понести в основную часть детского сада, как вдруг его останавливает выпрямленная худощавая рука девы.       Санрайз непонимающе смотрит на темноволосую, которая, тем временем, вздыхает: — Нельзя. Твои руки не рассчитаны на вес восемнадцатилетнего человека, дурачок... Тебя, что, не предупреждали? — Та вздёрнула бровью, внимательно глядя на аниматроника, который медленно сгибается и прижимает руки к лицевому диску, словно показывая, как он расстроен. Делая тихий вдох, словно в дрёме, Янг цыкает: — ну хорошо, хорошо, можешь пожать мне руку.       После этой фразы молодой механик аниматроников слышит тихий скрип и работу механизмов — Санрайз поднимает голову и радостно смотрит на деву, протянув ей правую руку для пожатия — так, как она хотела.       — "Почему у него такой скрип?" — Внезапная мысль заставила неуверенно глянуть на воспитателя детского сада. Ах, да, так ожидаемое Солнышком рукопожатие. Теа, словно её выдернули из мыслей, тянет левую руку, а точнее — протез, и то, что осталось после того инцидента, мягко — по крайней мере, она надеялась, что она мягко прикоснулась к аниматронику, — обхватив его ладонь и аккуратно покачав ей в воздухе, имитируя рукопожатие.       Аниматроник-светило же с некоторым шоком осознаёт, что от руки девы не веет людским теплом, к которому он привык при контакте с детьми. Той привычной температуры тридцать шесть и шесть. Вместо неё — идентичный ему металл. Холодный, безжизненный. Неужели она тоже аниматроник?       — Подожди, почему твоя рука такая... Холодная? — Внезапно спрашивает Солнышко, глядя на Хилари, которая, тем временем, отпускает руку аниматроника и стягивает митёнку с левой руки, обнажая свой протез. Переплетающиеся проводки и железные механизмы были аккуратно скрыты за толстым слоем неизвестного роботу материала. Тем не менее, это выглядело жутко. Кожа на локте ещё не зажила полностью, и шрамы были плотно закрыты белым бинтом.        — У меня отсутствует левая рука ровно до локтя, так что она заменена протезом, и поэтому, — та медленно двигает пальцами протеза, — ты не можешь почувствовать тепло.       — А где остальная часть руки?... — Задаёт второй вопрос Санрайз, внезапно покрутив лицевым диском от нетерпения, от чего Теа вздрогнула: — Блять, я и забыла, что ты так умеешь... — После чего чувствует на себе осуждающий взгляд воспитателя — возможно, ей стоит фильтровать свой лексикон в его присутствии, но Хилари игнорирует этот жест и продолжает говорить, еле сдерживаясь, чтобы не сказать едкую шутку в адрес своего чада: — Остальная часть руки? Возможно, уже изгнила где-то в мусорке. Честно говоря, я не знаю, куда утилизируют оторванные, — она останавливается, — ну, откушенные, в моём случае, конечности. — Откушенные? Кто откусил тебе руку? — В принципе, этот вопрос для Теа уже был обыденностью. Каждый, кто узнавал о её протезе, спрашивал, как это произошло. Не все знали настоящую причину, а те, кто знал, старались ездить на праздники и на выходные в другие пиццерии города.       — Твой собрат. — Пожимает плечами дева, натягивая митёнку обратно на протез, и видя то, как запаниковал аниматроник, тут же успокаивает его: — нет, это был не Мундроп, если ты о нём. — Подожди, откуда ты зна- — и солнечную бедняжку снова перебивают: — Сначала определись, о чём мы будем говорить — о мне, или о том, что я твоя создательница и знаю о тебе абсолютно всё, Солнышко.       Тот в один миг затих, явно обрабатывая полученную информацию. Знает о нём всё? Звучит, как неудачная шутка или запугивание в страшных фильмах, о которых Санрайз слышал от детей, но, к счастью, не смотрел — упал бы в обморок от страха. — И... Как ты это докажешь?       — Если я разберу тебя и соберу обратно, — говорит дева, и видя испуг воспитателя, та хмыкает, продолжая: — то ты мне поверишь? Я ведь и правда могу так сделать. Чтобы отсоединить твою голову от шеи... — Она собиралась продолжить, но Хилари перебили.       — Нет-нет-нет! Это плохая игра. — В своей манере отвечает светило, явно запаниковав не на шутку. — Ты знаешь... Думаю, ты можешь доказать это как-нибудь в другой раз. Чем займёмся? — Снова спрашивает Солнце в надежде, что они больше не вернутся к теме о том, чтобы его разобрать на части — разве это не жутко? Говорить о том, как тебя растаскивают на маленькие шестерёнки и провода... Да и сможет ли она его собрать так снова? Ведь починить почти что с нуля гораздо сложнее, чем разломать.       — В таком случае, раз уж тема с доказательством того, что я — твой создатель, закрыта, то перейдём к протезу. Пошли. — Та кивает головой в сторону лабиринтов, заставив часть тёмных локонов упасть ей на тонкие ключицы, аккуратные плечи и грудь, после чего начинает медленно продвигаться по бассейну пластмассовых шариков, всё время сдерживая себя от желания плюхнуться в этот бассейн и просто полежать, отдыхая, как маленький ребёнок. Как в детстве, которое теперь пылилось в воспоминаниях.       Санрайз же плавно пошёл за девой припрыгивая при каждом шаге и успокаиваясь после услышанного ранее: — Мы остановились на том, кто же тебе откусил руку... Таинственная незнакомка!       — Меня зовут Хилари Теа Янг. — Отвечает дева, готовясь продолжить рассказ, как вдруг слышит: — значит, тебя можно звать "Чаёк"? — Аниматроник подумал, что такое милое прозвище ей бы подошло. Нет, серьёзно — её второе имя — чай!       Внезапно Хилари останавливается и разворачивается на каблуках спиной вперёд, повернувшись к Санрайзу, который, в свою очередь, не успел затормозить и ударился ей в плечо, после чего с паникой отпрянул, глядя на деву. Кажется, под её злобным, прожигающим насквозь взглядом, костюм начал плавиться, а микросхемы, кажется, загорелись.       — Не смей меня так называть. — Шипит темноволосая, после чего мотает головой, словно стряхивая с себя злобу, как кошка, только что вылезшая из воды и счищающая со своей некогда пушистой шёрстки капли воды. Через секунду дева приподняла уголки губ в мягкой улыбке и продолжила путь. — Идём. — Аниматроник послушно двинулся за своей создательницей, которая, тем временем, опустилась на мягкий голубой пол, подогнув под себя ноги и похлопав на пустое пространство около себя, безмолвно приглашая воспитателя детского сада сесть рядом.       Та делает глубокий вдох, набирая в лёгкие побольше кислорода и начинает рассказ о своём промежутке жизни, проведённом здесь: — Месяцев шесть назад я ещё находилась в старшей школе, и будущим выпускникам, то есть моему классу, предложили попробовать себя на рабочем месте там, где мы хотим. — Солнышко молча внимал рассказ Хилари, пока дева радостно продолжала говорить, объясняя аниматронику все детали, которые она посчитала важными: — в моём случае я хотела попробовать себя как механик. Механик аниматроников. И представляешь! — Внезапный восклик заставил того вздрогнуть, — Меня приняли сюда на, мать его, стажировку! — Теа говорила правду. Получить возможность на стажировку здесь, в передовом пицца-плексе, чтобы работать над продвинутыми роботами-аниматронику... Это тоже мечта, только не детей, а инженеров. — Я показала себя хорошим стажёром, и мне поручили очень важное задание... Создать аниматроника. Догадываешься, — на лице темноволосой появляется улыбка, — кого мне поручили создать?       — Меня? — С интересом задаёт вопрос Санрайз.       — Всё верно! — В качестве награды дева протягивает к аниматронику правую, здоровую руку и гладит по плечу. Робот радуется внезапному прикосновению, осознавая, что сейчас он чувствует тепло тех рук, которые его создали — подарили ему тело. Тем временем Теа продолжала рассказ: — Так я и создала тебя. А потом, — внезапно выражение лица Хилари становится более серьёзным, та хмурится, отводя взгляд пурпурно-розовых очей в пол, словно ища там что-то, — мне сказали создать новый эндоскелет. Ну, как создать... Разобрать модифицированный, удалив все детали, которые выделяли бы его из толпы других эндоскелетов. Простое задание, не так ли? — Та измученно хмыкает, — Но видишь ли... — Янг вздыхает, набирая в лёгкие побольше воздуха, — эндоскелет уже потерпел в себе изменения. Новые детали, форма, код... И программа, в которой была ошибка. — Та замолкает, погрузившись в воспоминания. — В ней была ошибка... Я знала об этом, но ничего не предприняла. Чёрт.       Пожалуй, если бы у девы была возможность, она бы уткнулась лицом в белую подушку и расплакалась, оставляя на белоснежной ткани серые, мокрые следы от слёз. Но ведь она сильная и не плачет, верно?       — Если тебе тяжело об этом вспоминать и говорить, — внезапно подаёт полный сочувствия голос аниматроник, который всё это время сидел молча, — то мы можем заняться чем-то другим... Может, споём песню?...       — Нет, — внезапно говорит дева, — ты должен знать, как же сильно я тогда ошиблась. — После чего возвращается к разговору — было видно, что вспоминать те события она не хотела, но останавливать Хилари Янг всегда будет себе дороже. — Так вот... Мне сказали, что он был выключен. Но, кажется, меня или обманули, или просто недосмотрели... Но он должен был быть выключенным... А они... — Та мотает головой и закрывает руками лицо. — Чтобы его разобрать, нужно было открутить несколько болтов внутри грудной клетки — самым простым и быстрым способом было залезть к нему в эту область через пасть. Думаю, дальше ты и сам можешь догадаться, что произошло. — Хилари затихает, пытаясь успокоиться и переводя дыхание. Её ужасно раздражает существование одного простого факта — виновата в этом деле больше всего она.       Темноволосая не могла просто забыть эту информацию — остаётся лишь плакать, но дева пытается с этим бороться — и у неё это получается. Если бы она не считала эту информацию такой конфиденциальной и личной, то делилась бы своими успехами с каждым встречным. Возможно.       — Всё хорошо? — Спрашивает Санрайз, подвигаясь поближе и обнимая свою создательницу, которая быстро утыкается в прохладное металлическое плечо. — Да, со мной всё правда хорошо. — Ладно, она врала воспитателю детского сада в лицо, но тем не менее, считала это правильным решением. Хотя бы на время.       — Ты говорил, — наконец-то дева переводит тему сама — если бы у Санрайза была такая возможность, он бы тут же облегчённо вздохнул. Но роботы не умеют дышать. — что мы можем спеть песню. Скажи, Солнышко, — на этот раз микросхемы загораются от приятного чувства,хоть и незнакомого роботу. А есть ли у него чувства вообще? Симпатия к создательнице? Может быть, — как ты относишься к мюзиклам?       — Танцы и музыка — это прекрасно! Ты хочешь исполнить песню из какого-нибудь мюзикла, верно? — С интересом спрашивает тот, глядя на деву.       — Правильно. Знаешь о мюзикле "Heathers"? — Задаёт вопрос Хилари, смотря на аниматроника, который явно призадумался — если, конечно, так можно было сказать о роботе. — Нет, я не слышал о таком, но с радостью хотел бы услышать песню из этого мюзикла, Хилари. — Санрайз, кажется, приготовился слушать свою новую подругу ещё внимательнее, раз уж следил за каждым движением.       — Только одно "но". — Вставая с пола, говорит Янг. — Что за "но"? — С ноткой грусти и паники в голосе спрашивает воспитатель — он уже понял, что за секунду деве могло придти в голову всё, что угодно. — В песне затрагивается грусть, депрессия, старшая школа, оскорбления, брань, там... Да весь мюзикл про проблемы подростков в старшей школе. — Та спокойно пожимает плечами, пока Санрайз думает, соглашаться ли на предложение. Он не любил слышать брань и что-то грустное — он ведь работает с детьми, он запрограммирован на веселье; тем не менее, Солнышку очень хотелось услышать, как поёт Хилари, поэтому он неуверенно кивает.       — Отлично. — Похоже, Теа даже была рада исполнить песню роботу. Та прочищает горло, тихо прокашливаясь, и находя более удобное для себя место, чтобы спеть — около начала лабиринта и небольшой постройки из больших, мягких кубиков. Нет, она не устала бы повторять — это мечта каждого ребёнка.       Механик делает вздох, набирая в лёгкие воздух и вспоминая ритм и текст песни, после чего собирает силы в кулак и начинает спокойно говорить:       — Первое сентября, 1989... Дорогой дневник, я верю, что я — хороший человек. Знаешь, я думаю, что в каждом есть что-то хорошее, но вот он — первый день старшей школы. Я смотрю на всех этих детей, которых знала всю жизнь, и спрашиваю себя: «Что случилось?»       Внезапно Хилари меняет положение, явно показывая, что следующую фразу будет говорить уже другой человек: — Урод! Шлюха! Наркоман! Пучеглазый! Позер! Жирдяй! Солнышко негодующе покрутил лицевым диском, показывая своё недовольство. Дева кивает в ответ, словно говоря: "Я постараюсь как можно меньше говорить брань, но песня — есть песня."       Простые слова начинают приобретать ритм, и, начиная тихо щёлкать пальцами, Янг продолжает — текст начинает растягиваться, и произносит она фразы более певучим голосом, добавляя в незамысловатые движения больше жестов: — Мы были такими крошечными, счастливыми и сияющими, играли в салочки и догонялки.       Положение снова меняются, слышится ругань, так характерная для школьников, любящих оскорблять более слабых, и тихий бубнёж Санрайза: — Урод! Шлюха! Лузер! Убогий!       Та делает элегантный поворот и снова начинает жестикулировать: — Пели и хлопали, Смеялись и дремали, Выпекали печенье, если тесто...       — Тесто? — Тихо спрашивает воспитатель, прибывая в небольшом шоке. — Разве это вкусно? — Если добавить сахара, — также тихо отвечает ему темноволосая, пропевая слова, каким-то образом попадая в такт, — а также быть очень голодным, то да, но потом начинает болеть живот, — а затем продолжает петь, снова отскакивая в сторону: — Лесбуха! Зазнайка! Горбач!       Механик делает следующий шаг, даже не думая останавливаться: — Затем мы выросли, это стало спусковым крючком, как гунны, вторгшиеся в Рим...       — А кто такие гунны? — Тут же спрашивает аниматроник. — Без понятия, я не интересовалась историей в школе. Какие-то чувачки из прошлого, вторгшиеся на другую территорию и заставившие другие народы мигрировать. — Та пожимает плечами, начиная делать всё больше и больше плавных движений ногами, словно в лёгком танце. Такие танцы буквально наполняли мюзикл вместе с песнями — не стоять же на месте, поя куплеты один за другим.       — Добро пожаловать в мою школу. Это вам не просто школа, А арена для боёв без правил. Глубоко вдохни И считай дни, Скоро выпускной. — Невольно дева погружается в воспоминания о своей старшей школе. Всё, как этом мюзикле. Воспоминания затуманили обзор.

***

      — Хэ-э-эй, Хилари... — Отвратительно сладкий, как дешёвая конфета, голос, раздался над ухом школьницы, которая потуплено устремила взор в стол. Янг предпочла проигнорировать это раздражающее донельзя создание, стоявшее около неё. Запах каких-то заоблачно дорогих духов неприятно отдавал такой же мерзкой вонью.       — Ты что, — ну вот, вся фальшивая сладость тут же треснула и раскололась, словно скорлупа, в один миг показывая то, что находилось внутри, — меня не слышишь, идиотка?! — Шипение одноклассницы не пугало деву, а лишь поливало масла в огонь ярости, который скоро вырвется из печи, устроив тут пожар.       — Повтори. — Хилари медленно встаёт из-за стола, незаинтересованно глядя на блондинку рядом, пока та тихо свистнула, подзывая к себе своих двух подружек, медленно окруживших юного механика, которая, тем временем, аккуратно закатывала рукава.       — Идиотка! Если тебя зовут, это значит, чт- — Это нихуя не значит, закрой свой рот. — Раздражённый тон темноволосой будто разрезал воздух между ней и Мэг. — Ты в школе всего два месяца, а ведёшь себя так, словно ты тут учительница.       Блондинка опешила; васильковые глаза шокировано уставились на Янг, пытаясь просверлить наглую деву взглядом, пока около всей женской компании не начали толпиться ученики. Остудить пыл и разнять обоих учениц никто не решался, ведь одна распустит про тебя слухи по всей школе и начнёт высмеивать, тыча пальцем, а другая может вломить. К сожалению, Мэг этого не знала. Да ладно, она буквально не обращала внимания на темноволосого механика, лишь иногда видела её лицо на доске почёта, когда шла в столовую.       — Язык проглотила? — Ядовитая ухмылка появилась на лице Теа. — Да ты!... — Тут же взвивается блондинка, обдавая ту запахом дорогих духов. — Да как ты смеешь!       — Иди умойся, от тебя воняет какой-то дешёвой дрянью. — Не обращая внимания на возмущённую одноклассницу и её едкие слова в свой адрес, говорит Хилари, заставляя голубоглазую вздрогнуть. Как эта тварь, от которой вечно несёт запахом машинного масла и металла, посмела сказать ей столь обидные вещи?       — ...Мразь! — Внезапно теряет терпение Мэг, явно разозлившись не на шутку. Изначально она хотела поглумиться над механиком, но совсем не ожидала такого отпора. — Посмотри на себя, тварь! Мерзкая, противная шлю-       "Прекрасная" речь блондинки обрывается, когда ей прилетает резкий удар в солнечное сплетение от темноволосой, которая, кажется, и бровью не повела, таким же спокойным взглядом прожигая в отшатнувшейся и теперь задыхающейся от удара Мэг дыру. Толпа вокруг шокировано вздыхает, отходя на пару шагов назад и глядя на Хилари, как на сумасшедшую. И чего это они? В позапрошлом году ведь было то же самое.       Одна дева из шайки Мэг тут же убегает — было бы интересно узнать, чтобы спасти свою тушу, или же в поисках учителя, а другая кричит: — Помогите! Янг с катушек слетела!

***

      Темноволосая невольно усмехается. — "Весёлые были деньки" — отрывки похожих воспоминаний кружились у неё в голове. Раньше, в школьное время, Хилари славилась своей добротой и мягкостью. Лишь в редкие моменты она хмурилась или давала отпор... А теперь... Теперь вся доброта куда-то испарилась. Осталась лишь злоба, токсичные шутки и неимоверная наглость. Лишь для старых людей Хилари осталась той, прежней. Маленькой девочкой, любившей играться с простенькими механизмами из конструкторов.       Та осеклась. Чёрт, она ведь поёт. Кашлянув, та поспешно продолжила: — Белый мусор! — Снова говоря за другого человека из мюзикла, поёт дева, в какой раз слыша волну возмущения со стороны Воспитателя. — Осуждаю расизм... — Крутя лицевым диском, который начинал скрипеть всё больше и больше, обращая суровый взгляд девы на себя, говорит Санрайз. — Я знаю, глупенький! Это слова другого человека в песне, — затем идёт другой куплет, кажется, принадлежавший главной героине мюзикла, исполнявшей песню: — Колледж будет раем, Если только я не умру до июня! Но я знаю, я знаю, жизнь может быть прекрасной. Я молюсь, молюсь о лучшем. Если мы изменились тогда, Мы сможем измениться вновь. Мы можем быть прекрасными...       Ах, пора экзаменов. Как же много у девы было с ними связано. Особенно смешно было наблюдать за реакцией одноклассников — множество пар глаз следило за девой с перебинтованной рукой, ну, точнее, её остатком, которая пришла сдавать аттестацию. — Но не сегодня.       И правда. В одно время для учащихся старшей школы часто придумывали различные кружки, чтобы те могли тянуться к прекрасному... Но сделали это лишь единицы.       — Урод! Шлюха! Инвалид! Педик, педик, педик!       Похоже, аниматроник успел привыкнуть к нечастой брани, встречающейся в песне. Ему оставалось лишь надеяться, что не все мюзиклы такие. Санрайз уже хотел спросить, существуют ли мюзиклы без брани, но не хотел прерывать пение своей создательницы, ведь это было бы просто невежливо. Мало того, зачем лишать себя возможности послушать такой прекрасный голос?       — Всё наладится, Как только мне придет письмо Из Гарварда, Дьюка или Брауна. Очнусь от этой комы, Заберу свой диплом И смогу взорвать этот город. Мечтаю о стенах, покрытых плющом, И задымлённых французских кафе... Борюсь с желанием чиркнуть спичкой и поджечь эту дыру! Но я знаю, знаю, знаю... Жизнь может быть прекрасной. Я молюсь, молюсь, молюсь О лучшем. Мы были добрыми раньше, И мы можем стать такими снова. Мы можем быть прекрасными...       Хилари снова набирает побольше кислорода в лёгкие. Сейчас будет, пожалуй, самый длинный и самый любимый ею куплет, где каждый школьник вразнобой пел о своих проблемах.       — Дорогой дневник, почему... Почему они ненавидят меня? Почему я не могу дать отпор? Почему я веду себя так ужасно? Почему он не приглашает меня на свидание? Почему я ударил его? Почему я засыпаю в слезах? Кто-нибудь, обнимите меня! Кто-нибудь, исправьте меня! Кто-нибудь, спасите меня! Дай мне знак, Бог! Дай мне надежду! Причину, ради которой стоит жи-и-ить!... — Последний тон Хилари пропела особенно мягко и в то же время протяжно, закрыв глаза и застыв, словно каменное изваяние в не менее элегантной позе, в то время как аниматроник, внимательно слушавший слова в песне, со скрипом механизмов медленно поднялся с красочного пола и осторожно прошёл к деве, словно боясь её спугнуть, после чего обнял. Янг вздрагивает, чувствуя, как тонкие руки воспитателя обвили её тело в районе талии. — А? Санрайз? Что случилось?       — Ты попросила, — начал как-то по-детски объясняться Солнышко, — чтобы тебя кто-нибудь обнял. Пожалуйста! Темноволосая открывает рот, чтобы начать читать очередную лекцию о том, что Сан — глупышка, и это всего-лишь слова из песни, но вовремя затыкается. — "Если он хочет, — размышляла та, — то пусть обнимает, сколько вздумается."       В этот момент Солнце аккуратно отпускает свою создательницу из объятий, будто она хрустальная, и со скрипом выпрямляется, в очередной раз ловя на себе хмурый взгляд пурпурно-розовых очей. — Что-то случилось? — Спрашивает аниматроник взволнованно.       — Какой раз я уже слышу этот скрип... Дружище, скажи-ка, — игнорируя слова Солнышка, — как давно ты был на тех. осмотре? — На всякий случай дева сразу объяснила: — там смотрят, здоров ли ты и проверяют твои механизмы. Обработав полученную информацию, Санрайз незамедлительно ответил: — Пожалуй, три недели точно.       После этих слов Чаёк шокировано посмотрела на Санрайза. Рот слегка приоткрылся от удивления. Механик была в таком шоке, что для осознания информации ей пришлось потупленно уставиться в пол секунд на двадцать — воспитатель-светило даже считал. Вскоре та нахмуривается ещё больше. Кулаки невольно сжимаются, вгоняя ногти под собственную кожу ладоней, а костяшки — чуть ли не трещать от боли. — Как они могли... Мы же договорились...       — А-а-а... Хилари?... — Снова переспрашивает аниматроник, неуверенно тыкая её пальцем в бок. — Всё хорошо?...       — НЕТ! — Внезапно вскрикивает темноволосая. Казалось, что сейчас она буквально состоит из гнева. Ещё чуть-чуть, и её охватит пламя этой эмоции. — Всё нихуя не хорошо! Эти пидорасы должны были, нет, обязаны проводить осмотр тебя каждую, мать его, неделю, а не три и не месяц! — Санрайз, конечно, не особо понимал, почему его создательница злится и оскорбляет администрацию пицца-плекса — внезапный порыв злобы, исходящий от девы, явно напугал его, поэтому он сжался, глядя на ту в надежде, что скоро дева успокоится, и, по крайней мере, хотя-бы поверхностно ему объяснит, что произошло.       Возможно, так продолжалось ещё минут пять, пока Хилари не выдохнулась. Сделав глубокий вдох и решив, что она достаточно сильно оскорбила всех работников этого пицца-плекса, Теа устало опустилась на пол, устремляя взгляд в высокий потолок. На свой страх и риск воспитатель задаёт вопрос снова:       — Так... Что произошло и стало причиной твоего гнева, Хилари? Честно, он боялся, что дева внезапно сорвётся на него, но та лишь устало поглядела на своё создание, спокойно отвечая: — Ты — подвижный аниматроник. Ты был задуман очень гибким, и конечности у тебя на шарнирах... Их нужно часто смазывать, чтобы они не скрипели и не мешали двигаться. Понимаешь? — С надеждой в осипшем голосе спрашивает Янг.       — Да, кажется, я понимаю. Они слишком редко проводят технические осмотры меня, верно?       — Всё так... Если я узнаю, что причиной нечастых тех. осмотров является факт того, что ты якобы "второстепенный" аниматроник, и много ресурсов тратить на тебя не нужно, я украду отсюда станцию для подзарядки и тебя тоже, после чего оболью это здание бензином и подожгу его. — По голосу можно было понять — механик была серьёзна. И эти слова не на шутку напугали воспитателя детского сада. — Послушай, давай всё решим мирно, Хилари! — Взмолился Санрайз, обращая взгляд своей создательницы на себя. Пурпурно-розовые очи устало оглядывали аниматроника, пока тот с надеждой ждал, что она согласится с ним.       — Я... — Та снова отворачивается, — я подумаю, Солнышко. Сейчас моя главная цель — привести тебя в порядок. А дальше разберёмся по ситуации... — С тихим кряхтением усталая дева поднимается с пола, поправляя волосы, которые наэлектризовались от пола, поэтому выглядели, как старый одуванчик, только в чёрно-лиловых тонах.       — Дай мне сообразить чуть-чуть... — Та закрывает глаза, вспоминая направление, после чего аккуратно берёт Санрайза за руку. — Сейчас мы пойдём в мастерскую, я найду машинное масло и смажу все нужные детали. Понял? — Спрашивает Янг, глядя на своё механическое творение.       — Я понял, но Хилари, брать меня в мастерскую могут только работ- — Меня это не особо волнует. Идём. — Отвечает девушка, чуть сжимая металлическую руку и таща с собой робота через силу. — Я не могу выходить за пределы сада!       — Теперь можешь. — Нахмурившись, отвечает темноволосая, доходя до огромных деревянных дверей, после чего выходя из них вместе с Саном, который мотал головой. Маленький ребёнок, ей-богу...       — Успокойся, а? — Измученно говорит дева, глядя на аниматроника, после чего кладёт ему руку на лицевой диск. — Будешь так вертеть головой — отвалится. — Внезапно хихикает Хилари, продолжая: — Чинить я её, конечно же, не буду.       И, о, к превеликой радости Янг, это подействовало на Солнце. Тот затих, позволив спокойно отвести себя в мастерскую, сделанную специально для него.       Зайдя в маленькую комнату, настроение снова упало ниже плинтуса. Небольшой стол, железный шкаф и инструменты — всё это добро умещалось в комнате, которая была от силы девять квадратных метров. Пыльно, но, по крайней мере, тихо. Кивнув головой на стол, та тихо сказала: — Садись, что уж. Надо будет сюда потом затащить робота-уборщика... — После чего дева стала изучать содержимое шкафа под взглядом Санрайза, который спокойно сел на указанное место.       На самом деле "спокойно сел" — сильно сказано. Воспитатель то и дело крутил лицевым диском или болтал ногами, тихо скрипя механизмами, пока Янг доставала различные бумаги и инструменты, пока в тонких руках не оказалась так нужная девушке маслёнка для машинного масла. — Вот оно! — Та поднимает маслёнку, как сокровище, двумя руками, и проверяет на наличие машинного масла. — Всё в норме, тебе хватит. Ложись на стол лицевым диском вниз.       Аниматроник послушно исполнил заданное Хилари действие. К сожалению, у него не было возможности посмотреть, что именно будет происходить, хотя интерес одолевал верх над Солнышком и тот часто вертелся на месте, заставляя темноволосую ворчать.       — Сан, ёб твою мать... — Шипит дева, тут же затихая сама. Чёрт, а ведь в её случае так сказать будет нельзя. Неловко прокашлявшись, та продолжила: — Короче, не вертись. — В руках тут же оказывается отвёртка, которой механик быстро снимает заднюю часть торса аниматроника и воротник с шеи, оглядывая механизмы и облегчённо вздыхая.       — Слава богу, они никак тебя не изменили, Солнышко. — Рука в чёрной митёнке протянулась к железным лучикам аниматроника, мягко погладив их. Взгляд светло-розовых глаз заметил небольшой значок на задней стороне лицевого диска. — А это ещё что?... — Измученно спрашивает застоявшийся в помещении воздух Хилари, зная, что Санрайз, к сожалению, не сможет дать ей ответа.       Приблизившись к значку, дева внимательно осмотрела его. На значке был изображён полумесяц и восклицательный знак. Когда Янг создавала и тестировала аниматроника, она точно помнила, что этого значка и в помине не было. Значит ли это, что другие работники всё-таки залезли к её Солнышку в программу и посмели его изменить?       Еле сдерживая себя от того, чтобы не ударить кулаком в стол и не спровоцировать бедного аниматроника на визг, Теа быстро капает несколько масел машинного масла на шарнир, соединяющий тело и голову, а также находящийся на задней части лицевого диска. С помощью него Санрайз мог спокойно крутить головой.       Отставив маслёнку в сторону, механик быстро прикрутила заднюю часть костюма-корпуса на место, после чего тихо постучала аниматронику по спине: — Тук-тук! Есть изменения?       И вот, Санрайз радостно подскакивает — кажется, он просто не мог лежать спокойно. Лицевой диск закрутился, конечности внезапно задвигались; скрипа не было, проверка и починка завершены успешно.       — У тебя, что, припадок? — Хмыкает дева, пытаясь надеть на неугомонного аниматроника его красивый воротничок, сшитый в красно-жёлтых тонах.       — Теперь ничего не скрипит! Спасибо, Хилари! — С каждой секундой, которую аниматроник проводил с Хилари, он всё больше удивлялся её характеру и повадкам. Вспыльчивая и наглая, способна на безбашенные поступки. Кажется, не смотря на её возраст в восемнадцать лет, она всё ещё ребёнок.       Тот быстро слезает со стола и бросается в объятия деве, утыкаясь ей в плечо. Запах машинного масла, металла, и... Ягод? Что-то нежное, что совершенно не вяжется с металлом, вступающее с ним в некий оксюморон и создающее одно целое. Санрайз хотел задать вопрос, но он просто не знал, как подобрать слова. Даже модули, связанные с речью, отказали на секунду. Хилари же пользуется моментом, чтобы правильно закрепить на своём чаде воротничок и обнять в ответ, после чего быстро отстраняется.        — Подожди, — говорит Янг, подходя к тумбочке. — Нужно найти бумагу о одной твоей модификации. Можешь идти, — кивает та на дверь, но аниматроник застывает на месте, ловя на себе вопросительный взгляд пурпурно-розовых глаз.       — Скоро войдёт в силу ночной протокол. Везде будут боты, и вернуться в детский сад для нас будет крайне трудно, Чаё... Хилари.       — Не стоит. У меня есть вот это, — из маленькой сумки та ловко достаёт большой гаечный ключ, которым можно при желании пробить голову, что боту, что человеку. Но Санрайза это, кажется, пугает ещё сильнее. — Нельзя-нельзя-нельзя! Это же нарушает правила пицца-плекса!       — Спокойно, "это", — упоминая гаечный ключ, который Хилари подкидывает в воздух и ловит рукой, — будет использовано только в крайнем случае.       — Я всё равно останусь с тобой, — внезапно воспитатель проявил напористость, которой дева явно не ожидала. И чего это он вдруг?...       Та цыкает, соглашаясь: — Ладно, как хочешь, — после чего приседает, открывая тумбочку и запуская руки в документы. Их тут так много... И все они о Санрайзе? Если да, то оставалось лишь молиться, что это всё — не отчёты о изменениях в его эндоскелете и программе.

***

Спустя какое-то время в копании среди бумаг и попытках найти документ, где хоть что-то написано о Луне и изменениях его личности и кода, в руки темноволосой попадает другой отчёт.       Пробежавшись по нему взглядом и прочитав текст два или три раза, она тихо засмеялась. — Смешно... Как такая чушь оказалась среди серьёзных, чёрт возьми, документов о аниматронике? Я возмущ... — Внезапно дева замолчала, увидев, печати. Настоящие. И подписи вышестоящих лиц. И, комбо! Они тоже настоящие.       В документе была написана ну о-о-очень "грустная и печальная" (в кавычках, и никак иначе) история, где рассказывалось о том, что аниматроники начали задаваться вопросом, какого же они пола. И что же? Начальство решило приделать роботам гениталии в соответствии с их полом.       Тупее причины Хилари не видела никогда, да и сам документ вышел, как один большой анекдот. Надписи гласили, что большинство аниматроников уже подверглись сию изменению, и упоминание имён "Санрайз" и "Мундроп" деву совершенно не радовало. Она даже не удивилась бы, если большинство, нет, все механики, работавшие над данной модификацией аниматроников, уволились на следующий же день. М-да, вот это воспоминания на всю жизнь...       — "И что они будут делать со своими гениталиями? Дрочить? Ебать детей? Верхушка ебанулась в край?" — Промелькнула мысль у Янг в голове. Может быть ей несказанно повезло, раз уж её заблаговременно сняли со стажировки и не приняли на работу.       Воспитатель-светило же заметил, что его новая подруга сейчас, кажется, лопнет от смеха. Быстро подкравшись к ней из-за спины, Санрайз хотел было прочесть документ, но Хилари его быстро убрала. — Маленький ещё, чтобы такое читать, Сан! — Всё ещё продолжает смеяться дева, посмотрев на аниматроника и вставая. — Ладно, я думаю, нам пора идти.       Теа медленно потягивается, разминая кости. Сидеть полчаса в одной позе, роясь в не таких уж и важных бумажках — занятие так себе. — Ну что, Солнышко, идём? — Янг подходит к двери, чтобы выйти из мастерской, как вдруг дешёвая лампочка, являвшаяся единственным источником света в комнате, начинает жужжать сильнее, а через пару секунд и вовсе перегорает.       — БЛЯТЬ! — Та замирает, пытаясь проморгаться и потирая глаза, в которые словно ударила появившаяся тьма. — Блять... Блять-блять-блять! Сан, ты здесь? — Слыша тихое рычание, с угасающим угольком надежды спрашивает Хилари.       — К сожалению, Санрайза здесь нет... — Тихий, насмешливый голос пронзает воздух, — но есть я.       Во тьме появляются две кроваво-красные точки, внимательно глядящие на механика, прижавшейся к двери.       — Как дела, малютка Хилари?