Луноликая: В Эпоху Войны

От третьего лица: Неджи остановился под свист ветра, бессильно опёрся плечом о ствол дерева. Изуна всего парой слов вызвала головокружение эмоций. Грудь горит от противоречий, голова пухнет, как набита ватой, из-за чумных мыслей (а только ли в этом причина?), в ушах шипит её хриплый, как у заправского курильщика, голос. Он понимал правоту соперницы: ударить в спину, когда бандитов не останется, а сил у неё поубавится, и убить нельзя, пока не узнает почему попал сюда, почему сорванная ей связь до сих пор жива, почему… Изуна кардинально изменилась. Взгляд соперницы, сколько бы она не скрывала их под ехидством, равнодушием, хамством, полон боли, внутренней пустоты, почти сломленности. У Неджи создавалось ощущение двойственности: в одном восприятии Изуна пусть и жестокая, эгоистичная, но заботливая, верная, а в другом появляется безумие, проскальзывающие непроизвольные дёргания — на подобие дрогнувшей мимики или внезапно стукнувшем пальцем по рукояти — в действиях, словах, играющим на тоне, сбивающимся, голосе, которое она не замечает. Не жестокость, а именно безумие. Страшное, глубинное, как сама тьма, притягательное, как магнит, но столь же отдалённое, как смерть, спрятанное под ширмой зла, природной жестокости и насилии. Какой разумный человек, несмотря на карьеру шиноби, станет описывать убийство во всевозможных подробностях? Ни один шиноби, сколько войн бы не перенёс, не станет угрожать смертью другу, почти брату, коим для неё является Хаширама. Ни один нормальный человек не начнёт заварушку посреди гильдии, отравив одного из потенциальных… Товарищами их нельзя назвать — от одной мысли об этом к верхняя губа в отвращении дёргается — но в какой-то степени союзниками вполне. Проигнорировав вопросительный взгляд Тобирамы, уставился на проплывающие по небу облака. Птицы чудесным образом исчезли. Неджи еле сдержал полный тоски вздох. Он хочет домой, к Гай-сэнсею, Рок Ли и Лилит. Хочет вернуться в Коноху и продолжать жить с целью отомстить Изуне. Как же так? — спросите вы, Всё просто — ответит вам Неджи. С тех пор, как он попал сюда вместе со связью засевшая в глубине души ненависть стала подвергаться постоянными, внезапными для самого хозяина мыслей вопросами. Почему всё так резко изменилось? Только ли из мести Изуна убила Тен-Тен? Почему она действовала настолько грубо? Почему позвала его в Аирандо и показала тело? Зачем было издеваться и выводить из себя? Почему Изуна поменялась как по щелчку пальца? Связан ли тот незнакомец, предложивший убить подчинённых Изуны с ней самой? Если да, то как? И главное: почему он раньше не задавался этими вопросами? Неджи жаждет услышать ответы из единственного источника: Изуны. Как он будет выбивать их — загадка, но правда всегда вскрывается, не так ли? Или нет? — Она правда не умрёт? — выдернул из размышлений бесцветный голос Тобирамы. Неджи вздрогнул, нахмурил брови, смотря в сторону вставшей в стойку Изуны. Вокруг неё собралась толпа головорезов. Главарь группы о чём-то восторженно болтает, игнорируя равнодушную маску соперницы. Тобирама и правда сомневался, что она выстоит против стольких бойцов. Они не клановые, но если в голове монобровика есть хоть пара извилин, но загнать в ловушку шиноби можно. — Зря волнуешься — потрепал по волосам младшего наследника Сенджу — Насколько я знаю эту мерзавку у неё достаточно сил и навыков, чтобы убить их. «Тем более, мы не виделись полтора года. Кто знает насколько сильной она стала» — мысленно продолжил Неджи. — Будто мне есть до этого дело — смущённо отвернулся Тобирама, но ладонь с головы не скидывал —…Вы, должно быть, продолжительное время знакомы. Дружили, не так ли? Неджи замер, не ожидавший расспроса об их отношениях. В то время на Изуну стали активно покушаться. Тобирама моментально забыл про заданный вопрос, завороженный представшей перед глазами картиной. Блестящий на солнце нагамаки резал чужие тела, как пудинг, движения Изуны резкие, прерывистые, но в нужный момент диаметрально меняются на плавные. Её окружают со всех сторон сработающиеся противники, но всё равно проваливаются и она ускользает, парой взмахов клинка, который, казалось Тобираме, являлся для неё продолжением руки, не меньше, оставляя на их спинах глубокий разрезы, затем пинает их и те почти сносят вторую порцию противников. Словами её танец в его глазах не описать. Она напоминала грозовое облако, карающее врагов неумолимыми молниями так, что они и понять не могли, когда умирали. Стремительно. Жёстко. Красиво. Невероятно. Они пытались защититься техниками, но не сильно оттянули участь попасть в Чистый Мир. Скорее нагнали больше шума, чем реально навредили Изуне. Даже с такого расстояния Тобирама прекрасно, будто бьякуганом, разглядел горящие огнём красные глаза, набухший шрам на лице, испачканные в крови волосы и напряжённые мышцы, виднеющиеся на спине из-за порванной ткани. Кончики ушей опалило жаром, злость отразилась скрежетанием зубов. Злость на себя или на Изуну? Неджи угрюмо глядел на безумную, кровожадную полуулыбку соперницы. Он вспоминал прозвища, коими её награждали жители Конохи и чему-то горько хмыкнул, опустил голову. «Неужели кличка «Демон» настолько въелась в тебя, Изу? — в душе стало гадко, в горле встал противный ком, будто он на грани слёзоотлива — Нет. Изуна» Неджи одёрнул себя, сжав ладони в кулаки до красных следов от ногтей. Жалеть эту предательницу? Что потом? Забудет смерть Тен-Тен? Но ни она одна предала вашу дружбу — прошептали на грани сознания. Голову словно пронзили кунаем, виски внезапно закололо, а в лоб будто сотни сенбонов всадили. Подобная боль всегда приходила, когда он мысленно задавался вопросами об Изуне, но ранее был скорее обычный дискомфорт с мигренью, а не это. Стон боли вырвался сам собой. Сознание стало постепенно затухать… —Неджи-сан? — тревожно, сквозь вату в ушах, донёсся до него голос Тобирамы. Стоило ему взять Неджи за плечи, как ладони огнём полыхнули, оставив эфемерный для людского взгляда ожог. Он отскочил, как в замедленной съемке наблюдая за падением друга. Сердце замирает, дыхание застряло в районе горла — бессознательно тело Неджи несётся прямо в бушующую реку, с громким шлепком врывается в жуткую глубину. Момент осознания произошедшего не заставил долго ждать. Тобирама нервно сглотнул, не сумев подавить истеричный смешок. Взглянул на трясущиеся ладони, в неверии часто заморгал. «Двигайся! Ну же! — кричал на себя он, дрожа всем телом и сжимая до боли челюсть — Ты сможешь его спасти! Прекрати бояться!» Несмотря на мольбы тело не сдвинулось, как пригвождённое, продолжая мелко трястись. Ледяной страх обвил сердце толстыми щупальцами, волнение, переходящее в панику, он чувствовал себя не шиноби, а каким-то гражданским без чакры. Ни вдохнуть нормально, ни встать — ноги ослабели, из-за чего он чуть не свалился вслед за Неджи. «Что делать?» — вопрос, набатом звучащий в голове. Шум реки, как напоминание о произошедшем, заставлял прижать к ушам ладони, игнорируя тягучую вину с сожалением. Тобирама как никогда раньше в жизни чувствовал себя беспомощным ребёнком, которым и являлся. Но на войне им быть нельзя, а то умрёшь раньше, чем достигнешь совершеннолетия. Эту истину вкладывают в детей шиноби с рождения. Кто усвоил дожил до 20, а то и 30, если повезло. Тот, кто в будущем прославится гением, создателем множества техник, тот, кто будет одним из сильнейших шиноби своего времени, взойдёт на пост Хокаге после смерти брата и благородно умрёт, давая ученикам шанс спастись в данный момент трясётся, как котёнок перед ветеринаром, впиваясь ногтями в предплечье до глубоких царапин и скользящих по коже капель крови. Тобираме всего девять, он ребёнок, не успевший очерстветь, несмотря на все заверения об обратном и несвойственной его сверстникам сдержанности. Прямо на глазах, ставший за короткое время, друг пал в бушующую реку. Тобирама в шоке, его захлестывает страх с беспомощностью, а в голове роются обреченные мысли. Отчаяние подкралось к нему за короткий промежуток времени, толкая в тьму бездны, выхода из которой нет. Никто на его памяти его не находил. В нос ударяет будто затхлый запах с металлическим привкусом… Металлическим? Тобирама находит в себе силы медленно повернуть голову, чтобы неприлично вылупиться на сбрасывающую хаори на его плечи Изуну. Она делала это на автомате, с напряжением всматриваясь в даль реки шаринганом. Виски щекотали взбухшие вены, глаза кололо иглами, но Изуна продолжила высматривать тело соперника, в волнении сжимая рукоять нагамаки. Тобирама вздрогнул, не думая смял пальцами окровавленную ткань с дырой на спине, пачкая тем самым ладони. Сознание немного прояснилось. Он почувствовал что-то мокрое на щеках — слёзы. От этого осознания всхлип вырвался сам собой вместе с прерывистым дыханием. Он хотел что-то сказать, пояснить, возможно, оправдаться, но изо рта вырывались одни всхлипы с иканием. Ему было всё равно кто перед ним: Учиха или Сенджу. Страх за друга, беспомощность от невозможности спасти и поглощающее отчаяние выбили все стереотипы, гордость, негативное отношение, чтобы свободно высказаться хоть кому-то, чтобы стало легче. И только он собрался с мыслями, как над головой с ярким облегчением прошептал хриплый голос: — Нашла, хн… Слава Шинигами. Воздух рядом заискрился, мимо промелькнула смазанная тень. Меньше чем через пол секунды громогласный шлепок о воду вынуждает Тобираму выглянуть. Чистая гладь отозвалась в нём замиранием сердца и очередным осознанием: «Я один». *** Изуна Две подгруппы в темпе опаздывающего студента на сессии оказались убиты. Как и ожидалось, они грёбаный мусор, как муравьи, вместе всё, а поодиночке ничто. Никакие техники их не спасли от кончины, да и, признаюсь сразу, в моём времени те же бандиты обладают как минимум… Пардон. Эти отбросы во все века одинаковые. Что-то я переоценила их. Хн, не важно. По крайней мере убивать эту стайку долбоёбов мне понравилось. Я скучала в первые секунды до едва сдерживаемой зевоты, но позже втянулась. Хотелось бы повторить этот танец — больно мало мне встречаются обиженные жизнью детишки, однако всё подходит к своему логичному концу. Когда выглянула из укрытия разъярённая проигрышем главаря третья подгруппа идея начала своё исполнение, но не дошла и до середины. Всё прервалось отчаянным криком Тобирамы и, что удивило больше всего, внезапным леденением Хиганбаны, сравнимым с прыжком в прорубь после бани. Пришлось бросить идею и расправляться с остатками мусора как можно быстрее. Учитывая мою скорость, справилась с ошмётками посредственно, медленно, будто желторотый солдат в первом бою. Во всяком случае мне так показалось. Думала, Тобирама как-нибудь поспособствует спасению дружка, да оказалось, что и здесь переоценила способности котёнка. Впрочем, ему всего девять, чего с него взять, хн. Неджи не находился как минимум пару минут, судя по ощущением, а то и дольше. С каждой секундой в животе туже закручивался узел, горло сдавили пальцы отчаяния, страха за чужую жизнь, перед глазами, как наяву, встала смерть братьев…смерть Агата и Нептуна. Потерю одного из последних живых близких я бы себе не простила. Когда увидела зацепившиеся о ветку под водой тело, меня переполняло облегчение, отзывающиеся слабой дрожью на кончиках пальцев. Никогда не думала, что этот паршивец может умереть. Никогда серьёзно не планировала от него избавляться. Никогда. Никогда. Никогда не жаждала, не молила об уцелении кого-то так жарко, что голова кружилась и глаза щипало. Если бы Неджи умер… Если бы у меня не получилось его найти… Если бы он уплыл дальше, глубже… Если бы… Если бы… Если бы!.. Не хочу знать. Терять кого бы то ни было более нет сил. Я прыгнула рыбкой в глубину, изо всех оставшихся сил добралась до Неджи сквозь попадающую в нос, уши, глаза воду, тину, песок, жутко раздражающие роговицу, протянула руку с метающимся, как пойманная синица в клетке, в груди нетерпением, надеждой и облегчением… Тело любимого соперника соскальзывает — я царапаюсь о ветку. Игнорируя расплывающуюся, словно полыхающую сотнями противных бликов, картинку и горящие лёгкие от недостатка живительного кислорода, последним рывком сближаюсь с ним, чтобы спустя мгновение проскользить по откуда ни возьмись появившейся гальке. На дне реки. В глубине. Взяла за подмышки безвольного Неджи, потянула наверх под собственное бульканье с пузырьками, мешающими хоть что-то разглядеть — пускай и без этого я двигалась, следуя интуиции. Едва оттолкнулась ото дна, дабы по итогу спешно загородить вздрогнувшего Неджи от упавшего в воду валуна. Красная дымка покрыла пространство. Попытки остаться в сознании потерпели крах, оставляя за собой последние секунды. В месте удара больно тянуло, участок будто пульсировал, отдаваясь во всю голову. Силы покидали вдруг отяжелевшие тело. Не знаю откуда, но единственным усилием, согнала всю распределённую по телу до этого чакру в руку и толкнула Неджи на поверхность. Сама надеялась всё-таки выплыть за ним — изумительная наивность — даже попыталась напитанными цементом руками помочь, размахивая ими вверх-вниз, вверх-вниз подобно гадкому утёнку в океане. По какой-то причине поверхность не приближалась, я бы заметила, скорее отдалялась, привязывая ко мне чувство безнадёги, обречённого принятия. Шальные мысли заполнили голову, но дальше «проклятие не позволит…» не дошло — как по щелчку выключателя, сознание погрузилось в глубокую тьму. Единственное, что выбилось в отдельный ряд на подкорке — леденящая хиганбана с вибрирующими взбухшими вокруг неё венами. *** «Тонуть — непревзойдённый способ умереть, но, пожалуй, как по мне, приём требует определённой сноровки, которой — вот уж чудо — у одной белобрысой особы нет» — щёлкнула первая мысль по пробуждении в странной лачужке. Запах засушенных трав, выжженного дерева, некой свежей хвои, жжёного песка с частичкой лаванды осведомил рецепторы о примерном местоположении. К счастью, или к сожалению, на дне реки, где и должна, предположительно, прибывать моя тушка, столь специфических запахов не существует. В копилку предположения о спасении — чтоб этому человеку кирку в задницу засунули — падает монетка с колючим покрывалом, смятым под нервно сжатыми пальцами, мягкая подушка под головой и более менее сносное самочувствие, не характерное для утопленника. В общем, всё играло против моих мечтаний. Иного ожидать не приходилось. Вновь хиганбана выручила иль человек добрый нарисовался? На пустыре, хн, конечно. Дальнейшие раздумья прервал скрип тяжёлой двери с шаркающими звуками. Нос отчётливо дёрнулся при вдохе сладкого запаха. Столь близкого, но столь же отдалённого… Борщ. Сука! ЭТО БОРЩ! Не то чтобы я его сильно любила, но… Блять! Борщ! Кажется, тот валун сильно повредил черепушку — сказал бы Курама…но он спит, зараза рыжая. Приподнялась на дрожащих локтях, с прищуром от размыленной картинки наткнулась на поставившую поднос с чудом Украинского повара бабку. Нет, скорее старую женщину. Рост, не характерный местному аборигенскому мусору, высокий, острые скулы, бледное, аки вампир, лицо покрыто чудесатыми морщинами, невероятно идущими образу женщины, тонкие, поджатые в вечном недовольстве, губы, над которыми, в уголке, притаилась мошка, на яркие, светящиеся изнутри ослепляющим светом, фиалковые глаза спадает седая прядь — единственная, выбравшаяся на свободу из упругого пучка. Женщина достала из карманов рукавов темно-синего кимоно, обхватанного чёрным поясом оби, длинную трубку, изящными, короткими движениями запихала туда табак. Закурила, с хитринкой смотря на тяжело дышащую меня. Ощущение, словно не тонула, а получила сквозное ранение. — Ну что, поговорим, Сора? От низкого, с хрипотцой, голоса невольно вздрогнула. Затем произнесённые слова осмыслились… Кашель вырвался на свободу вороньим карканьем, после которого горло царапали острые когти, а язык, казалось бы, высох подобно воде на камнях в сорокоградусную жару. Шок не давал вымолвить и слова — изо рта выходили звуки умирающего дельфина, пока спасительная вода не смыла сухость на пару с потрясением. На секунду мне показалось, что со стороны выхода хиганбана уловила растерянность с недоумением, буквально по щелчку пальца женщины всё стихло, будто действие проклятия натолкнулись на непроницаемую, толсную стену. — К-кто ты? — проскрипела я, практически не узнав собственный голос — Очередная богиня? Приспешница Киары? Шинигами? Властелина? — Вао, сколько вариантов — со смешком в притворном удивлении вскинула аккуратные брови — Ни один из них надо мной не властен. — Т-тогда кх…— поспешно зажала ладонью рот. Мои плечи вздрагивали при каждом кашле, язык почувствовал металлический привкус, глаза заслезились. Женщина, как только я подняла на неё часто моргающие глаза нахмурилась. Её лицо словно накрыло вуалью тени. Хиганбану тем временем окатило холодом, как при встрече с Неджи. Кстати… — Г-где Неджи? Ч-что с ним? Туловище тянуло назад, но я упрямо, как последний баран, он же Наруто, держалась в полусидячем положении. Правую ладонь чуть ли не жгло от отсутствия нагамаки или хотя бы катаны. От женщины не исходила угроза или опасность, скорее наоборот, будто она стремилась показать себя с беззащитной стороны, но недоверие, привычка остерегаться незнакомцев в особенности при беспомощности, которую постепенно стала колоть в груди, не давали её ауре доброй и всепонимающей бабули подействовать. Незнакомка молчаливо склонила голову, пристально вперилась в меня взглядом, будто насквозь сканируя. На миг, единственный миг, мне показалось, словно её глаза засветились мистическим мерцанием, но спустя секунду оно погасло. Она причмокнула губами, затянулась, чтобы выпустить изо рта кольцо табачного дыма, медленно растворившимся в воздухе. — Поразительная забота от того, кто бросил мальчика, убив пару дорогих для него людей. Дёрнулась, как от пощёчины, сглотнула вязкую слюну с металлическим привкусом. — Откуда?..Кха… — Побереги себя, Сора — посмотрела на меня сверху вниз почти с жалостью — С таким попустительским отношением к телу никакой адуляр не спасёт. — Ч-чего? —…— она постучала по середине лба указательным пальцем — Эта хиганбана… Оу, ты не знаешь? Пока я давилась от шока, замешательства, сбитая с толку, женщина скривила на удивление ведьминский нос, уставилась в пустоту стеклянным от мрачной задумчивости взором, постукивая указательным пальцем свободной руки по локтю. — У меня всё больше вопросов к этому мальчишке… И надо же было именно ему сменить Аарона — с невнятным, ворчливым бормотанием она повернулась обратно, свирепо сверкнув не по человечески яркими глазами — Какая стадия? Вторая? Явно не первая, хм… От её взгляда даже мне хотелось спрятаться под одеяло и не отсвечивать. Будто по кусочкам разбирает — глазное яблоко в право, лучевую кость влево, печень в мусорку… — Ха! — полная праведного возмущения воскликнула женщина, вновь выпустила кольцо изо рта — Третья. Надо же. Удивительно, как ты с подобной неразберихой ещё живёхенькая. Небось Луноликая подстраховала? Хм, эта малявка может. Недаром защитные и целительские отрасли её лучше всего удавались. — Хватит! — собрала силы, чтобы рявкнуть во всю комнату — Ничего не понимаю, хн… Кх… Где я? Что с Неджи? Кто вы такая? Откуда знаете Луноликую? Стадии? Адуляр? -Видимо, мелкий решил взвалить ношу на меня. Негодник — негодующе хмыкнула, обратила, наконец, внимание на меня — Я нашла вас на берегу реки бессознания. Ты с кровоточащей спиной и сотрясением, он чуть не захлебнувшийся, с опасным истощением физическим и чакры. Оба на грани магического выброса. Ха! да вы, ребятки, ещё и умудрились связь подёргать так, что она стала питаться жизненной энергией для собственного поддержания. Паршивцы. От её доброй усмешки передёрнула плечами. Некомфортно, когда на меня так смотрят… Но вопросов прибавилось. — Ой, потерпи, деточка, расскажу всё, что могу — заметила моё негодование с нетерпением она, рассмеявшись. — Ты слишком много знаешь — мрачно утвердила, еле как уселась под участившиеся от противопоказанной нагрузки дыханием. — От меня ничего не утаить — загадочно изрекла, снова затянувшись — Твоему другу, несмотря на ваши старания, досталось меньше, чем тебе. Через недельку оклемается, а вот ты, милочка… Тебе ведь осталось два года до скоропостижной смерти? Не так уж ты и расстроена из-за этого. После слов, сказанных будничной интонацией, повисла тяжёлая тишина, буквально давящая на плечи, шумящая сломанным телевизором в ушах. Опустила взгляд на вцепившиеся в колючие покрывало ладони, до крови закусила губу, больно сжав челюсть. Сердце оттанцовывало танго, то и дело дискомфортно ударяясь о рёбра, будто опаздывающий офисный работник с прихватившим животом в кабинку туалета. Дыхание стало непозволительно тяжёлым, шумным, а хиганбана как никогда ранее, будто льдом приложили, заледенела. Не удивлюсь, если у меня там рог изо льда вырос. Понятия не имею почему, но горькие, сказанные безжизненным голосом, слова полились без моего ведома: — Нечего грустить. Я жажду смерти, как никто другой. Хочу покончить со всем, как можно раньше. — Смерть — не выход, Сора. Так поступают лишь слабаки. — Хн? Да…кх… Кто по твоему перед тобой сидит? Я слабачка. Трусливая псина, стая сородичей которых перебили, как последний мусор. Стоит мне найти кого-то близкого, так и он уходит за грань. Мне надоело. Я…я устала. — Занятно — шорох с её стороны, на руки упал тонкий альбом — Подарок. Он поможет кое-что прояснить, в том числе и причину смертей этой «стайки», как ты выразилась — вернулась на место, села в откуда нивозьмись появившейся кресло — По этой, к слову, причине ты взяла на себя роль Лона Чейни? В урезанной, отчасти скорректированной версии, конечно же. Убила малышку Тен-Тен, мать дорогого друга, устроила непонятно что в его клане. Для чего? Чтобы потыкнуть эгоистичному желанию не испытывать душевную боль или из стремления почувствовать себя мученицей? Молодец, Бобик, но ты балбес! Комок образовался в груди, отчаянно пульсируя. Тело замерло, готовое при едином импульсе свернуть неугодной шею, но я заставила себя пригвоздиться к месту. Чувствовала, да и понимала, что эту женщину мне не победить, не заткнуть, как бы не хотелось. Остаётся терпеть и не вякать… Впрочем, насчёт последнего… — Заткнись…— прорычала сквозь зубы, не поднимая взгляда — Неджи мне не друг… — Лгунья — моментально отрезала, выдохнув в меня клубок дыма — Ты, будто не знающий как правильно заботиться инвалид, причиняешь ему боль, чтобы позже он не страдал сильнее. Трусливо уходишь в тень, в случае опасности высовываешь нос из норы. Глупо и наивно. Правда вскроется рано или поздно, Сора. Лучше расскажи ему правду. Он имеет право знать зачем умерли два его близких человека. — Хватит уже! Иди к чёрту со своей правдой! — взорвалась, прижимая к ушам ладони. В груди что-то со звуком порванной нити лопнуло. — Не нужно! Не нужно! Прекрати! — как сумасшедшая громко шептала, чувствуя влагу на глазах — Если Неджи узнает, то пройдёт через то же, что и я! — Да что ты? — ехидно усмехнулась — Дорогая Киара может причинить маленькому Хьюга боль… Как мило с твоей стороны оградить его от неё, да просчиталась. Ты попросту встала на её место, как китайская подделка. Не желала его участия в играх Богов? Так рот тебе на что придуман, идиотка? Неджи умный мальчик, он бы понял и порвал с тобой связь гуманным путём, а не как ты. Могла бы и объяснить по человечески или элементарно поссориться без лишних жертв. Ты же знаешь, Неджи — не Наруто. Он не станет преследовать вопреки твоему желанию и возвращать в родные пенаты, да заставлять выкладывать все скелеты на стол. О, возможно, ты поняла это слишком поздно, когда уже исчез всякий смысл разговора? Пф, что ты, что твой дед — два сапога пара. Действуете по одному сценарию, долбоёбы. Мозгоклювы херовы. Всё через жопу делаете. Пока она распалялась, вонзая каждое слово прямо в душу, я мелко дрожала, хватая ртом воздух, чувствуя невыносимую нехватку кислорода. Не могу… Не могу это терпеть. Правда? Я ошиблась? Наверное. Возможно не следовало… Чёрт. Не могу нормально соображать. Голова, как в тумане. Что происходит? — Убирайся отсюда…— испепеляюще посмотрела на хмыкнувшую от моего взгляда женщину, отпуская на волю гнетущую ки, от силы которой кровать подо мной опасно скрипнула — Вон! Срывающийся голос, да сдобренный изрядным количеством ки должен был как минимум покорёжить женщину, но та даже не вздрогнула. Спокойно поднялась, стряхнула невидимые пылинки с плеч, вернула трубку в карманы длинных рукавов. — Отдохни, Сора. Мы ещё вернёмся к этому разговору — и скрылась за дверью под глухой щелчок замка. А я осталась наедине со своими мыслями. И не только ими. Повернула голову к тумбочке, возле которой стоял покореженный, подобно портрету в стиле дадаизма, с поправкой на реализм Глава: правый, вытекающий противной жидкостью, глаз на щеке, губы противоестественно кривятся, будто их разрезали и растащили по всему лицу, нос, как у Воландеморта, из которого течёт струйка крови с непонятными комками, вызывающими тошноту одним видом. И это цветочки… Тело… В животе что-то перевернулось, сжалось, к горлу подкатила рвота, поспешившая выйти наружу из-за вдруг почуявшего борщ носа. Желчь пузырилась на полу, соседствуя с красными выделениями. Я всё никак не могла отплеваться от горького привкуса на языке, вытирая кистью выступившие слёзы. Дерьмо… *** От третьего лица: Пока Изуна медленно сходила с ума от переполняющих её эмоций, кои всего парой фраз намеренно разожгла старуха Адель, за деревянным, простеньким, как в русских сказках, столом, застеленным белой скатертью, сидели два человека. Седая женщина величественно выдыхала кольца дыма, оценивающе, как заводчик собак перед случкой, разглядывала морщившегося то ли от неловкости, то ли от мешающей концентрироваться на разговоре боли в сломанной руке и саднящих по всему телу садинах. Молодой человек, на вид лет двадцати, с длинными, эльфийскими, ушами и яркими голубыми глазами степенно приблизился к столу, поставил перед ними чашки ароматного чая с брусникой и тарелку мясных пирожков. Притягательный запах заставил нос подростка дёрнуться, а желудок показательно забурчать на всю кухню. Неджи пытался оставаться невозмутимым, как учил дядя, но краснеющие уши говорили сами за себя. Адель тихо рассмеялась, махнула рукой прочь, отсылая эльфа под его понимающий кивок. Итак они остались наедине. Неджи мял ткань штанов под столом, стараясь не смотреть в странные глаза сидящей перед ним женщины. Разговор начался сразу после глухого звона настенных часов. — А вы смелы, молодой человек — похвалила ехидным голосом Адель — Подслушивать разговоры своей подруги, зная о её паранойе везде ходить с активированным шаринганом — это определённо заслуживает медали. — Прошу прощения — пролепетал смущённый Неджи. Он не хотел подслушивать, честно, просто так получилось. Проснулся непонятно где, помня как летел в реку от неожиданной боли. Еле встал, побоялся выпить поставленную для него воду и вышел из уютной спальни, почти сразу натыкаясь на громкие голоса, доносящиеся из соседней комнаты. Лоб страшно запульсировал, виски кольнуло, но он продолжил прислушиваться, пусть изначально хотел войти. Неведомая сила, или ещё что, посоветовала замереть столбом. Мысли текли лениво, часто формируясь в бессмысленную связку мыслеобразов, но после не по детски обеспокоенного вопроса Изуны о нём случился небольшой диссонанс в голове. Неджи ясно помнил как все дни их небольшого путешествия они могли разве что ядовито высказываться друг о друге, то и дело устраивая бесцельные перебранки, либо вовсе игнорировали собеседника. Точнее это он предпочитал не обращать внимание, а Изуна, как зацикленная, не переставала язвительно комментировать, подкалывать, а то и вовсе выводить из себя едкими словами, часто спускаясь на мечтательные обозревания убийства Тен-Тен и его матери. Неджи и не догадывался, что она это делала не просто чтобы задеть его. С каждым услышанным из комнаты предложением Неджи терялся всё сильнее. Почву из-под ног выбило узнанная информация. Внутри боролись две личности: с навязанными Изуной эмоциями и разумная, пускай и обременённая злостью на соперницу, часть. Голова раскалывалась, самочувствие ухудшалось с каждой секундой, но он упрямо прислушивался. Боль нарастала, как снежный ком, давя на него острыми штырями. Неджи было в испуге подумал, что откуда-то появилась шизофрения, причём подавляющая истинную личность. Он не на шутку ужаснулся, беспокойно задышал, сжимая голову и сдерживая стон режущей боли. Мучение, казалось, длившиеся целую вечность, подошло к концу с истеричным, срывающимся возгласом: — Хватит уже! Иди к чёрту со своей правдой! Внутри лопнула неведомая нить, связывающая адамантовыми цепями навязанные эмоции. Тогда Неджи скатился по стеночке, не в силах более держаться на ногах, провёл ладонью по лицу, стирая град пота. Мысли роем пчёл раздражённо жужжали в голове. Шок по настоящему вывел его из хлипкого равновесия на пару с растерянностью. Мир будто раскололся на до и после, как это произошло тогда, в Аирандо, в тот злополучный день смерти Тен-Тен. С одной стороны Неджи поклялся отомстить за мать, за напарницу, чувствуя чёрную ненависть, ядовитыми спорами оседающий в душе, с другой он невольно сковырнул тайну Изуны, по которой она убила их. И спасла его. От чего — не ясно. Он предполагал, что это связано с тем шантажистом, из-за которого и пришлось убить шпионов соперницы. По видимому, не только с ним. Имена, названные Изуной, прочно заперлись в голове. Шинигами, Киара, Властелин… Кто они? Как связаны с действиями Изуны? Во что его не желали впутывать? Почему он мог испытать ту же боль, что и она и, если на то пошло, то какую? Они Боги? Что вообще происходит? Неджи не понимает. Раньше ему было бы всё равно, но сейчас по какой-то причине он чувствует жизненную обязанность узнать подробности происходящего. Словно без этого жить не сможет. Или сможет, но не так… Туман, мешающий думать, окончательно рассеялся в голове. Задающиеся вопросы более не вызывают мигрень, а то и что похуже. Он поборол влияние Изуны. Сам или нет? Навряд ли. Их связь, укрепившиеся не без помощи Адель, плодотворно наращивала силу, возвращала прежний вид, активно развивалась, как бронированная цепь оплетая их души, непробиваемым замком сцепляя судьбы вопреки воли упрямой Изуны, которая не хотела страданий Неджи. Да, она не всё знает, иногда действует импульсивно, порой глупо, временами поддаётся эмоциям, но несмотря на всё остаётся достаточно умным человеком, догадливым. Если Неджи окунётся в затапливающее её дерьмо, то никогда не выберется и даже если повезёт выжить, то оставить его совсем одного Изуна не в силах. Чувство одиночества знакомо ей как никому другому, потому давать шанс узнать что это такое Неджи она не даст. Станет шататься призраком рядышком. Не в полной мере разумным, естественно. Изуна несмотря ни на что убережёт Неджи. Сам Хьюга тем временем подавился воздухом, обработав недавно сказанные слова Адель. Два года? Умирает? Как? Не смог толком прийти в себя, как рядышком стучит носком обуви повергшая в шок женщина. Так его и застукали. Неджи и не думал, что о его присутствии знали с самого начала. … — Зря извиняешься — непосредственно хмыкнула, отпила глоток вкуснейшего чая — Всё слышал? — Многое — пространственно ответил, залипая на деревянный потолок, будто пытаясь уйти в астрал от произошедшего. — Замечательно — скрепила руки в замок, отставив трубку с чашкой — Вижу, в голове прояснилось? И как? Лучше себя чувствуешь? Неджи вздрогнул, невольно посмотрел на улыбающуюся Адель широкими глазами. — Эта юная дурочка чуть не сделала тебя псевдо разумным индивидом, в добавок расшатав крепко связанную с душой цепь. — Вы про связь от Аирандо? — робко уточнил, кладя сжатую в кулак ладонь на стол. — Угу, хм…— сверкнувшие глаза отразились мурашками по его спине — Та цепь не только растасовывает ваши силы пополам, но и позволяет стать этакими сиамскими близнецами: попал в опасность один — почувствует второй, испытает боль один — это отразится на втором, забеспокоится один — поймёт второй и так далее. При должной близости порой мысли читать можно… По крайней мере мне так рассказывали прошлые жертвы Аирандо. Причём они так же, как и вы, являлись Учихой и Хьюга… Правда по итогу поубивали друг друга, да поплатились в других жизнях по полной. Каково это — каждый раз рождаться на пару со злейшим врагом? Смех да и только, ха! Она фыркнула, помочила горло чаем. Неджи поёжился, невольно дёрнул верхней губой. Нервозность сквозила из него из всех щелей, игнорируя попытки оставаться хладнокровным. Какое хладнокровие в его ситуации? Итак голова пухнет. Неджи передёрнуло от мысли, что в последующих жизнях они пойдут рука об руку. Но тут же за неудовольствием от перспектив пришло смятение с неуверенностью: точно ли это его чувства? Не навязанные Изуной? Сложно. — Я не…кхм, я не знаю что думать о ней — тихо признался он, удивляясь порыву откровенничества — Мы с Изуной годами дружили. До окончания академии она являлась самым близким мне человеком. После убийства Тен-Тен… — В тебя словно демон вселился — понимающе закивала. — Почти — нервным движением затеребил бантик бинта на сломанной руке — Я хотел её убить. Жестоко, бесчеловечно, чтобы она поняла какую боль я испытал. А сейчас… Я в растерянности. Не знаю что думать, что делать. Я всё ещё злюсь, но как-то… Тихо, тускло. Не понимаю — поднял на неё полные потерянности глаза — Простить Изуну? Или отомстить? Ни то, ни другое не приносит былой злости или преждевременного удовлетворения. Я запутался… Неджи опустил голову, как маленький, беззащитный котёнок, брошенный на улицу в грозу. Прижатых к макушке ушек не хватало. Адель на картину милого потеряшки лишь закатила глаза, проклиная Шинигами с Аароном. Она не нанималась нянькой, но не отказывать же другу? Да и опыт учителя за долгие века не довелось получить. Интересно же. — О, да вы оба стоите друг друга — насмешливо фыркнула — Каждый пережил многое, каждый стремиться перегнать другого в испытанных страданиях. Соревнуетесь, что ли? Дураки. «И одной из них ментально 28 лет… Стыд, — мысленно запричитала Адель, тут же оправдала Изуну — Впрочем, неудивительно. Адуляр почти завершил развитие, а она всего на третьей стадии испытания, которое, стоит сказать, подобно размельчённой каше, смешанной с супом. Непонятная жижа, м-да. Придётся подправить развитие, а то ненароком сойдёт с ума. Соре предстоит многое перенести. Не хотелось бы расстраивать мелкого смертью последней наследницы» Неджи резко поднял голову, неприлично раскрыл рот от легкомысленного предположения Адель. — Месть — дело, несомненно, благородное — вдруг посерьёзнела она, прямо смотря в его оторопевшее лицо — Но так ли необходимое? Испытав на себе предательство, мы понимаем цену преданности. Иногда это необходимо, чтобы научиться прощать, стать мудрее, сильнее. — Я…я не могу простить её — дрожащим голосом взмолился Неджи, хрипло выдохнул. Неуверенность в себе самом поедало без запивки. Как можно точно утверждать, что его решения абсолютно его, а не продвинутые навеянными эмоциями? Уже за это, не считая смерти Тен-Тен с матерью, стоит отомстить, показать, что он не рохля какая. — Понимаю — встала, высокомерно прищурилась — Как и Изуна не способна дать прощение одной особе. Но она — не ты. Выбери сторону, на которой продвинешься и успокойся. Метания не помогут. Неджи пораженно замер, сжал дрожащую ладонь. Но так ничего не вымолвил. — Вскоре ты покинешь мою обитель — медленно, тягуче продолжила говорить после небольшой паузы — Можешь вернуться и стать моим учеником. — Что? — сипло выдохнул он, будто громом поражённый. — Я дам тебе всё, что смогу, но только по искреннему желанию стать кем-то большим, чем слепым котёнком в мире шиноби. Встать рядом с Изуной, понять её и принять, как неизбежное зло. Простить. — К-как…это… — Порой — с лёгкой, печальной улыбкой посмотрела в окно, вспоминая дивное прошлое с собственными ошибками — Полезнее выбрать место мудреца. Так ты похеришь все планы Изуны. Поверь, эта месть станет в разы болезненнее для неё. Адель изящно поправила седую прядь, с прямой, гордой, осанкой покинула общество Неджи. Этому мальчику предстоит решить на какой стороне сражаться. Было бы печально, выбери он Киару. Адель вышла на крыльцо, вдыхая сладкий воздух вечернего леса. Изуне придётся принять неизбежность участия Неджи в её войне. Она, пусть и по незнанию, подписала ему приговор, создавая нерушимую связь душ. Адель вынуждена за короткий срок крепко вложить в её недоверчивую головку все основы. Она уверена, что эта особа сбежит, стоит ей немного подлечиться. — Вся в него — с долей гордости, восхищения прошептала Адель, ёжась от холодного порыва ветра. *** Прошло пару дней с первого визита. Изуна, как с цепи сорвалась: не желала есть, бросалась подносами в эльфа, неустанно ухаживающего за ней и периодически, в тайне от хозяйки, лечивший гостью. Эльф, имя которому Айнон, не страдал жалостливостью или повышенным сочувствием, любви к ближнему. Скорее наоборот: его, светлого эльфа, выгнали сородичи за излишнюю жестокость и кровожадность, поставив уродливое клеймо на запястье. Но сейчас не об этом. В начале, когда хозяйка Адель приставила его к впавшей в апатию после прочтения подарка, Изуне особого восторга он не испытал. Вместо того, чтобы изучать целительство его приставили к этой…этой… Слов не находится для точного определения. Айнон проводил с ней большую часть времени, неустанно, беспрерывно сторожа, как собака, дверь. И сон. Последний нечасто посещал Изуну. Та чаще пялилась в потолок, шёпотом беседовала с кем-то. После подобных разговоров случались срывы: летели все предметы интерьера, включая остывшие тарелки с едой. Когда-то живые глаза, полные затаенной злости, превратились в пустые стекляшки, а наполненное силой тело в бездушную оболочку. Дошло до того, что ему пришлось мыть её, потому что та окончательно погружалась в себя, если не громила комнату. Дело неблагодарное, грязное во всех смыслах для светлого, пусть и изгнанного, эльфа, но выбор, волей Адель, упорхнул в небеса. Шрамы украшали всё тело своим уродством. На левой ключице, огромный, идущий в половину груди, будто её какой-то техникой пронзили, множество мелких на спине, как от сенбонов, выпуклый, криво зашитый, длинный в зоне рёбер, внизу живота, на бёдрах, создающие ощущение, словно её приковывали к чему-то, голени, плечах — везде расположились толстые, рваные шрамы. Вертикальный на предплечье наводил на мысли, но не похоже, что её рук дело. Айнон проникся сочувствием после одного момента. Он уже помыл её, одел, а когда случайно задел шрам на лице, она неожиданно очнулась, просипела равнодушным голосом: — Не трогай его… Нии-сан…— далее вновь пошли неясные бормотания. Айнон смог понять в чём дело. Невольно сжал позорное клеймо, вспомнив о личности наносившего… В какой-то момент он увидел в ней себя. Сломленную, с потухшим, безжизненным, взором, бесцельную, желавшую умереть, но не способную на это по неясным для него причинам. Всего несколько сотен лет назад Айнон выглядел таким же — жалким, треснутым, как стекло об молот, свёрнутым в клубок эмоциональных скачков: от равнодушия к ярости. Адель поразилась невольно возникшему усердию со стороны эльфа, будто он прозрел или в нём взросли ростки милосердия и доброты к ближнему своему, но ничего не сказала, лишь с досадой подумала: «Чувствую, скоро лишусь я помощника» К этому, в общем-то, и шло, сконфуженно подвела итог она. … Неджи. Наследник побочной ветви великого клана Хьюга, гений, рождающийся раз в десятилетие, а то и реже, тот, кто смог, в отличие от соклановцев, овладеть стихийной чакрой — это скорее из-за матери из клана Юки — в данный момент, как воришка, пробирается в, к счастью, открытую комнату врага. Или друга? Точно не для него. На удивление, перелом без лечебных дзюцу сросся за каких-то несколько дней, но его всё ещё не выпускали наружу под сварливые причитания Адель. Вернёмся к делу. Зачем же он старательно обходя незатейливые ловушки, поставленные всё той же Адель и её помощником, стремиться встретиться с Изуной? Причины…имеются. Их немало, скорее наоборот. Однако главный повод его дерзости заключается в…самой Изуне. Неджи слышал, несмотря на вялые старания Адель скрыть происходящее, крики из её комнаты, совмещённые с шумом падающих элементов интерьера, включая звонкий поднос с разбитой посудой. Интерес обуял Неджи вместе с надеждой разузнать правду, а не нелепые отговорки или жгучие оскорбления. Тот подслушанный разговор мало проинформировал Неджи, можно сказать, лишь окончательно лопнул булькающий водный шар из навязанных эмоций, которые постепенно, шаг за шагом, как утверждала Адель, съедали его личность. Старый Неджи ни за что не ступил открыто на дорожку мести. Он бы никогда не пошёл на тот откровенно безрассудный, отчаявшийся, разрушающий всё то уважение в клане, которое он успел заработать, поступок. Благо, его вовремя выдернула Изуна с попаданием в прошлое. А то Неджи серьёзно, будто в трансе, собирался покинуть деревню, не уведомив начальство, не получив разрешение с соответствующей бумажкой и помаркой в жетончике, выдающимся всем шиноби выше генина, фактически, становясь нукенином ради чёртовой мести. Сейчас, вспоминая об этом, Неджи вспыхивал, как спичка, шлёпая ладонью о лицо и скрежета зубами от собственной недальновидности. Ему не горело становится вторым Саске ради какой-то жалкой Учиха. В конце концов, убить всегда можно более легально, нежели в звании нукенина, без прочих перспектив. Но вернёмся в несущим проблемам. Неджи ловко, смотря как эльф выходит на законный отдых, незаметно проскочил в щели закрывающейся двери. И в тоже мгновение, стояло ступням соприкоснуться с полом после прыжка со стены, замер. Он подозревал…если не знал о происходящих с соперницей ужасах, но в реальности картина оказалась в несколько раз хуже. Настолько, что словами не описать. Помещение — разбито настолько, что в голове проносится облегчённая мысль об отсутствии окон: антресоль со шкафом разгромлены, превращены в деревяшки с бороздами, словно какой-то хищный зверь в порыве ярости посмел поточить о них острые, метровые когти; стены украшают алые пятна, простирающиеся искривленными линиями, видно, после игр со шкафом хищник решил перейти на более обширную цель и случайно окровавил пальцы; возле косяка двери отпечатан чьи-то костяшки; осколки посуды, к недоумению не убранные, переливаясь от тусклого света парящих свечей, разбросаны неровной горкой посреди комнаты, а какая-то часть всажена в тот же косяк, будто кто-то метнул их в определённую цель, да промахнулся. Неджи нерешительно ступил вперёд, настороженно косясь на изодранный в клочья ковёр, неожиданно для себя чихнул, после заметив плавно опустившуюся на обляпанный рвотой с красными вкрапенками, пол. Лицо окатило брезгливой судорогой, руки нервно сжали рукава серого хаори. В голову начали скребстись трусливые идеи об уходе, но он честно отгонял их…пока не наткнулся на сжавшуюся в единственном неосвящённом углу Изуну. Он сперва не поверил родному бьякугану, ошеломлённо моргнул, протёр глаза, будто от этого действия изнеможённая соперница, испачканная в собственной крови, со сломленными под корень окровавленными ногтями, длинными царапинами на предплечье и лице, со слипшимися от пота, превратившимися в серое нечто волосами, сухими, искусанными до воспалённых ранок губами, чёрными впадинами под глазами, взбухших на лбе вокруг непонятной для него хиганбаны вен, превратится в прежнюю, в его глазах, несгибаемую, решительную, хитрую, ехидную, жестокую соперницу, ту, которая с гордостью демонстрирует уродливые шрамы, когда сверстницы при виде их брезгливо кривятся, ту, которая может импульсивно сделать что-то, а потом год мяться, но так и не извиниться, ту, которая обвязана тайнами по самую макушку и ни за что не даст помочь ей в чём-либо, потому что она сама, потому что она сильная. Ту, кто наплевав на его чувства убила двух близких для него людей. Безжалостно. Не оглядываясь на прошлое. Неджи в этот момент не подумал, что похоже предал Изуну. Картина перед ним оказалась настолько ужасна, что к горлу подкатывал комок. Он осторожно, медленно вдохнул, чуть не закашлялся от стоящего смрада с металлическим привкусом, отдающим чем-то отвратительно кислым на языке. Здесь никто не убирается, что ли? Неджи сумел отмереть как только потухший чёрный взор встретился с белыми глазами. — Изуна? — голос в висящей, казалось, мёртвой тишине по неведомой причине представился донельзя сиплым, едва слышимым. Пришлось откашляться. Скрюченные непонятным зигзагом руки дрогнули вместе с головой. Её глаза прежде затмевала горькая дымка померкшего самосознания, вдруг рассеялась, но будто бы не до конца. Почему — он убедился уже в следующую секунду, после того, как хриплый, непривычно тусклый и сорванный, как после непрерывного крика, голос ответил на зов: — А~ Снова ты, хн…— она дёргано оглянулась, словно ища кого-то третьего — На этот раз один… — Один? — непонимающе нахмурился, опасливо забегал глазами по грязному помещению — Ты о чём? — Ха-ха~ Глупое ведение — зарылась пальцами в волосы, окончательно придавая им немыслимый цвет, нерешительно, даже с налётом страха, подняла на него взгляд — Хн, чистый, целый, без ранений… Разговаривает. ХА-ХА~ Видимо, мой мозг решил дать короткий перерыв. Только…-перешла на истеричный шёпот -…Почему именно когда я немного пришла в себя? Неджи всё сильнее не нравилось происходящее. Он никогда бы не подумал, что кого-то, подобного ей, будут мучить галлюцинации. «Похоже, — подумал со злорадным смешком — Кара настигла тебя» Но как бы Неджи не упивался страданиями ненавистного ему врага, сердце тоскующе сжалось, да так, что захотелось всплакнуть. Удивительно, с учётом того, что он никогда не был жалостливым юношей. — Ха-ха — вновь тихо рассмеялась, измученно скривила губы — Что на этот раз?...Окунёшь в пропасть с телами «Рассвета»? Было. Пригвоздишь к стене и надругаешься? Оригинально, но Шисуи пробовал… Не получилось… Обратишься в свирепого гуля и заживо загрызёшь? Или заставишь бессильно бегать из угла в угол от призраков прошлого? Оденешь ошейник? Даш глянуть в отражение Озера Истины? Может зашепчешь обвинения в уши? Заставишь грызть ногти от беспомощности, смотря на повторные смерти Нептуна и Агата? Возможно, покажешь смерть Аса? Главы? А~ Или предпочтёшь напомнить обо днях пытках? Иронично… Тела? Призраки прошлого? Ошейник? Смерть Агата и Нептуна? Пытки?! С каждым высказанным предложением в висках всё сильнее стала нарастать пульсация, а голова дискомфортно заныла. Неджи с искривленным лицом пялился на продолжавшую перечислять безумные пытки, от которых дрожь бежала по телу, а холод на вечно селился в груди. От брезгливости захотелось сплюнуть. С одной стороны ему нечего воротить нос — в таком ужасном, неадекватном состоянии легче вызнать правду, с другой… Один её вид причинял боль, заставлял сжиматься сердце в груди, хотелось вернуть прежнюю Изуну. Злую, жестокую, но в тоже время родную, привычную. Противоречивые эмоции кружили голову, вызывали клокочущее пойманным зверем раздражение. Он осознал, что принципиально не станет и двигаться в направлении правды пока она не придёт в себя. — Хватит! — оборвал перешедшее в бормотания предположения. Изуна замолкла, икнула. Она передёрнула плечами, отчего-то почувствовав нервозность, опустила затуманенный взор на пол, неожиданно наткнувшись на подарок Адель. Кажется, из-за него это безумие и началось. Или альбом стал спусковым крючком в заполнившейся до краёв дамбе? Руки на макушке дрогнули, но так и не устремились к альбому в импульсивном стремлении разорвать не угодившую книжку на кусочки — их порывисто перехватил Неджи, почти до хруста сжав запястья. Жалкий вид соперницы, противоречивые друг другу эмоции напополам с непониманием происходящего и странном порыве побуждал в нём настоящий гнев, сравнимый с неистовством огнедышащего дракона. Острый, злобно прищуренный взгляд метал молнии, чувственные губы сжались в сплошную полоску, меж бровей изогнулась глубокая складка. — Ты… Ты…— рычал Неджи в попытках до конца сформулировать претензию. Изуна сжалась, походя на испуганного до обморока птенца. Она чувствовала на тянущейся от крови коже тяжёлое, горячее дыхание, мурашками отзывающиеся по спине. Комок гадливого отвращения подкатил к горлу, внизу живота напряглась пружина, готовая в любой момент выпрыгнуть, шрамы на бёдрах и предплечье ощутимо заныли, напоминая о прошлом несчастном опыте. Изуна дёрнулась. Снова. И снова. Попытки оказались тщетны. Неджи держал крепко. Ему не составляло труда сковывать изнурённое тело, тем более это, к его стыду, принесло каплю удовлетворения — смотреть как высокомерный, грубый враг мечится подобно птице в клетке. Он не понимал сколько душевной боли этим детским поступком приносит сопернице. Неджи неприлично близко склонился к её лицу, проскрежетал, прямо глядя в жалкие глаза: —…Ты сводишь меня с ума. От шокирующего признания Изуна крякнула, затихла, стараясь сдерживать позывы желудка выплюнуть остатки ужина. Который, впрочем, она не особо поела. — Я не знаю что испытываю к тебе. Сначала злость, ярость, отягощающая ненависть, оказавшаяся твоими проделками. Затем растерянность, озадаченность, непонимание… Сейчас мне хочется и задушить тебя и помочь, как старому другу. Но не могу — на меня давит та ненависть. Не знаю: она моя или твоя? — горячо выдохнул, опустил голову на быстро вздымающуюся грудь — Я хочу правды, Изуна, но придя сюда увидел вместо сильного воина тщедушную оболочку с поехавшей вконец головой. Неджи не мог остановиться — слова лились из него непрерывным, грохочущим фонтаном. Их из него словно вытягивали, стремясь выдавить все соки, всю накипевшую правду. Краем сознания он заподозрил крепившуюся с каждой секундой всё больше связь. — Мне приносит боль и одновременно удовлетворение твой вид. Однако… Прошу… Нет, приказываю! Возьми себя в руки! — он зажмурился, сам удивляясь сказанным словам, но остановиться по неясной причине не мог — Понятия не имею через что ты прошла и от чего хочешь меня уберечь, но не думай, что одна ты страдалица! Я…Я сгорал в вечном огне ярости. Я страдал от этого в полном одиночестве даже после появления Лилит! Невыносимо больно, настолько, что не грех лишиться жизни. Я…я…— дрожащий голос замешкался, источая все те эмоции, которые столь настырно игнорировал сам хозяин — Прекрати мучить и себя и меня, Изуна. Неджи замолк. В комнате повисла гудящая тишина, давящая всем весом, как гранитовая плита. Тяжёлое дыхание обоих подростков, потерявшихся в собственных чувствах, оглушало, заливаясь в уши родниковой водой. Лёгкий ветерок растрепал посеревшие и тёмно-каштановые волосы в душном пространстве, но никем не был замечен. Неджи не обратил внимание на то, как прижался к вздрагивающей Изуне, насколько сильно, до ярких следов на коже, сжимал мазолистые пальцы на запястьях, как подрагивали собственные губы и лихорадило тело, как лоб с грудью адски палили, будто всё пламя преисподней сосредоточилось на этих точках. У Изуны диаметрально наоборот — хиганбана пульсировала, словно пытаясь вырваться на волю, одновременно с тем лоб и что-то глубоко в груди, вероятно, сама душа покрывалась коркой вечного льда. Из её ус вылился глухой смех, переполненный горечью. Чем дольше пульсировала хиганбана, тем чище становилось сознание, явно избавляясь от «грязи». «Иногда, я бываю до омерзения упрямой» — призналась сама себе Изуна, нечитаемым взором смотря на притихшего после тирады Неджи. По крайней мере мыслить стало легче. — Я не имею права просить у тебя прощения — отрешённо зазвучал хриплый голос, заставивший Неджи вздрогнуть. Изуна смотрела во внимательно глядящее белые глаза и видела запутавшегося подростка. Взрослого не по годам, но подростка 15 лет. И вот его она пыталась сберечь? Как? Причиняя больше боли? Адель, к её сожалению, права — в прошлом разумнее было поступить по другому. Настолько глупо Изуна себя давно не чувствовала. Прояснение пришло не вовремя, но иного и не ожидалось. В любом случае даже после узнанного в альбоме…есть шанс уберечь Неджи. Единственный, но есть. Одна надежда на Аирандо. Если и он не поможет… Изуна не уверена, что сможет поступить Неджи, как это сделала с Утакатой. — Имеешь, не имеешь право знать — не важно. Всё равно ничего не скажу. — Упрямая…дура — заскрежетал зубами, скривив нос. — Какая есть, хн — усмехнулась уголком губ — Пойми, Неджи, я не допущу твоего вмешательства. Ты можешь пострадать. — Кто сказал, что я собираюсь сражаться на твоей стороне? — Мелкий щенок — беззлобно фыркнула, тут же посерьёзнела — Это не шутки. Ты можешь подобраться к истине сам, но я ничего не скажу. — Откуда столько бессмысленного упрямства? — прикусил губу, невольно приближаясь к лицу соперницы — Ты всегда такой была. Сколько бы ошибок не совершила, ни разу не извинилась. Губы Изуны дрогнули, стоило крохотной нежности при виде обиженного лица соперника заполнить зудящую пустоту одиночества. Неджи не мог понять о чём она думает. Он злился всё сильнее, вместе с тем удивляясь собственному напору с мелькающим на грани сознания весельем. От последнего раздражение поднимало змеиную голову. Удивительно, как Неджи ещё не лопнул от противоречий. Узнать правду становится делом принципа. — Изуна…— в смутном понимании того, что ему в любом случае сейчас ничего не скажут, прорычал сквозь сжатые зубы. — Неджи-тян…— насмешливо сощурилась, пытаясь незаметно проглотить вставший в горле комок. Ей повезло, что Неджи на удивление невнимателен, раз не заметил подозрительную дрожь в теле с мурашками и дёргающимися, как в припадке, мимическими мышцами. Она всё-таки не выдержала, устремилась вперёд, но соперник продолжил крепко сжимать запястья. От неожиданности, сдавленный вздох прошумел в комнате вместе с тупым стуком лбов. У обоих соперников в глазах замелькали звёздочки, а тело неожиданно парализовало. Электрический разряд стрелой пронзил их лбы — у одной отзываясь леденящим холодом, а у второго адским пламенем. Связующая души нить задрожала, непривычно отчётливо ощущалась представителями Учиха и Хьюга, как третья рука или нога. По ней пробежала странная энергия, лесенкой пробираясь к душе Неджи, который на эти изменения громко застонал сквозь зубы. Головная боль взяла в тиски. Ему казалось, что черепная коробка попросту взорвётся, как арбуз под давлением. — НЕТ! — безумно заорала Изуна, сквозь накатившую слабость ударила ладонями по чужим плечам. На большее сил не хватало. Процесс уже было не остановить. Изменения пролетали со скоростью звука, не считаясь с желаниями хозяев. В конце концов они смогли отлепиться друг от друга, в шоке пялясь глаза в глаза. Изуна трясущейся ладонью накрыла болящую хиганбану, ветвистыми венами обхватившую половину лба, с тяжёлым, слышимым во всю комнату дыханием гаркнула: — Вон! Вон отсюда! — деревянная рука указала на приоткрытую дверь. Она спиной сильнее прижалась к углу, упрямо, с нотками безумной истерики смотрела на в столь же огромной степени шокированного и озадаченного соперника. Неджи сглотнул кислый привкус, прерывисто поднялся, то и дело пошатываясь, как пьяный. Словно его ирьенины перекачали мед.чакрой. Спорить с соперницей не было ни сил, ни желания. Как бы до спальни дойти, уже потом разбираться что да как. Он бросил последний противоречивый взгляд на испуганную Изуну, как можно быстрее выскочил за дверь, совершенно не заметив притаившуюся парочку — Адель с Айнон. Пока Изуна, впившись пальцами в неистово леденящий лоб, потеряла сознание, Айнон недовольно косил на хозяйку. Ему абсолютно не нравилось происходящее. Эльф считал, что этим двоим нельзя видится как можно дольше ради блага друг друга… — Зачем вы позволили ему проникнуть внутрь? — тихо поинтересовался Айнон, невольно дёрнул ушами от доносившегося из разгромленной комнаты стона боли. Адель покрутила между пальцев флакончик с клубящимся внутри полупрозрачным туманом, от которого двоих друзей и пробило на откровения, задумчиво уставилась вслед убежавшему Неджи. Жаль, Изуна не сильно чувствительна к нему. — Этот разговор причинил ей боль — не унимался Айнон, сжал со скрипом кулаки — Вы клялись Аарону-сама, что позаботитесь о потомках, а не заставите их больше страдать. Решили забыть о ней? — Аарон, старый дурак, выбрал не того наследника. Нынешний Шинигами могуществен, мудр, безусловно честно выполняет возложенные на него обязанности, но в тоже время отвратительно взращивает ростки будущего. Может, поэтому Луноликая встала в позу, а Матерь Жизнь обратила благословение в проклятие…— тихо пробурчала Адель, выдохнула клубок дыма, причмокнула горький привкус на языке — Или я плохо сложила мазайку… Ох, стара я для интриг, моё время давно прошло…— опустила голову, глядя на лакированные шпильки, словно ища в них ответа на незаданный себе же вопрос, роем гудящий в голове — Но, похоже, придётся тряхнуть стариной, эх~ — Госпожа! — рявкнул взволнованным голосом, лично удивился собственной реакции. Что-то с приходом наследницы явно вошло не в ту степь… — Ха-ха…— ласково рассмеялась будто бы придавленному выражению лица эльфа — Связь, Айнон, не шутка из разряда «Что-то этакое получилось, да и фиг с ним». Это серьёзный шаг, соединяющий души раз и навсегда. Ровно до того момента, пока один из них всей сущностью не пожелает оставить второго. Если душа против разрыва, а человек упрямо пилит цепь, то и последствия будут соответствующие: от пошатнувшейся психики до искривления личности. — А Изуна? Она…такая из-за попытки распилить цепь? Айнон под сканирующим взглядом хозяйки побледнел, его уши чуть ли не по кролячьи прижались к голове, брови сморщились. А в ответ напряжённый смех. — Ха-ха, нет — легкомысленно махнула ладонью — С ней дело обстоит в разы сложнее. Её наделил травмами, сдвигами и ненормальными повадками некомпетентный воспитатель — Шинигами. — Ей можно помочь? Адель умилённо улыбнулась, тем самым смущая эльфа, но тот продолжил ждать ответа. Игнорируя полыхающие щёки, да. — Хранители могут немного стабилизировать Изуну. Как, к примеру, это сделала я Аарону. — Как…найти их? — голос сделался хриплым от волнения, ладони вспотели. — Хм~ Уже — насмешливо хмыкнула, развернулась и пошагала прочь, пропуская мимо ушей зов эльфа. Айнон, неспокойный после разговора, проник в комнату, встал перед беспокойно дышащей и хмурящейся Изуной. Внутри что-то тревожно ухнуло, в животе поселился непонятный клубок, а горло сдавило спазмом. Эльф рвано выдохнул, опустился на колени перед ней, осторожно сжал не по девичьи шершавую ладонь длинными пальцами. Комната, с виду похожая на результат дебоша сорвавшегося безумца, окружила двоих ничего не значащих друг для друга людей волокном уютной тьмы. В ушах эльфа громко стучало его и размеренно её сердце, от чего те слегка подрагивали. И как он смог за каких-то несколько дней настолько привязаться к этой, полной проблем, девчонке? В чём причина? Это заботило Айнона меньше всего. В приоритете висел единственный вопрос: «Кто стал хранителем и почему они ещё не рядом?» … В тоже время из спальни Неджи слышались грозные вопли, вызывающие у неподготовленного человека ужас в груди, напополам с отчаянным от боли во лбу стоном. —Ненавижу! Как же я ненавижу эту…эту… Тварь! — орал сорвавшийся Неджи, в последний раз, со всей силы, вымещая остатки несдерживаемой ярости, проломил одним ударом ребром ладони стол. Горло пересохло от обильного дыхания, в глазах чернело не то от злости, не то от частоты вдыхания кислорода, ладони покраснели, костяшки сбились в кровь. Адель глядела на практически не отличавшуюся от комнаты Изуны спальню с тянущей усталостью. Что за дети… Она равнодушно оглядела жмурящегося подростка, мысленно ругающего за несдержанность (по головке в клане не погладили бы), возвела очи к чистому, как попка младенца, потолку. «Работы с дитём предстоит уйма, — отрешённо подвела итог Адель — И зачем я тогда по глупости дала Аарону клятву? Вот бы вернуться назад во времени и отвесить себе подзатыльник»