Это был отвратительный год,
Хорошо, что он скоро пройдёт.
Он глупый, дурацкий,
Угрюмый и адский —
А может, только мне не везёт.
И я рад, что новый год заменит его.
Я рад, что прошлое сгорит дотла.
С Новым Годом, с Новым Годом,
С Новым Годом, с Новым Годом,
Я надеюсь на тебя.
Новогодние праздники для студентов… они как фантастическая тварь, и никто не знает, где она обитает. На фоне горящих дедлайнов, приближающейся сессии и полного отсутствия свободного времени очень тяжело проникнуться атмосферой праздника и сполна насладиться новогодним настроением. Но зачёты зачётами, недописанные курсовые курсовыми, а подарки близким готовить надо… Минхо, воодушевлённый своей идеей, уже шёл на почту забирать подарок Джисона. Старший сильно переживал, что его не успеют доставить к последнему дню уходящего года (все мы знаем, как работает почта в праздники), но, благо, за трое суток до дня «икс» посылка всё же добралась до отделения. Неторопливо шагая в сторону почты, Ли рассматривал людей, идущих навстречу: все спешат, суетятся, докупают последние подарки или же получают свои, бегут в магазин, вероятно осознав, что забыли купить что-то очень важное к праздничному столу. Чуть ли не каждый проходящий мимо человек несёт с собой красивый подарочный пакет или даже несколько: серьёзно, по пальцам можно пересчитать людей со свободными руками. Всех людей объединяет ожидание праздника: для кого-то искреннего и значимого, для кого-то привычно-традиционного, знаменующего лишь сменяющуюся цифру на конце года в календаре. В любом случае, новый год — это начало, необязательно новой жизни или новых целей. Это точка отсчёта, которая для кого-то может стать удобной возможностью поверить, что всё может измениться к лучшему. Ли удалось уговорить парня, планировавшего весь последний день уходящего года посвятить семье, встретиться 31-го хотя бы на десять-пятнадцать минут. Минхо очень хотел показать Джисону, что он готов стать его надеждой в новом году и всех последующих тоже. Откуда такие глобальные и довольно сентиментальные мысли, наверняка спросите вы, а Минхо бы ответил: мы сами не отдаём себе отчёт, в какой момент начинаем любить. Просто так происходит и всё. Ты хочешь, чтобы человек был счастлив, хочешь видеть улыбку на его лице, хочешь быть причиной этой самой улыбки. Хочешь дарить человеку настоящие эмоции и никогда больше не видеть его маску, по крайней мере не перед тобой. Знаете, бывает, прочитаешь книгу, которая поразила до глубины души, и хочешь возвращаться к ней снова и снова. И ты делаешь это, открывая каждый раз для себя всё новые и новые тайны, запрятанные между строк. И даже когда кажется, что знаешь всё наизусть, не перестаёшь восхищаться и удивляться. Джисон стал для Минхо такой книгой. Они общаются всего ничего, но каждое проведённое мгновение вместе отдаёт таким теплом, будто ты дома, в любимом одеяле, с чашкой самого вкусного в мире чая в руках, ты в безопасности. У Минхо стойкое ощущение, что он знает младшего уже тысячу лет, будто он взахлёб прочитал целый роман всего за одну ночь и начал разбираться в нём не хуже тех, кто посвящал его изучению всю жизнь. Но история Джисона ещё совсем не завершена, ему ещё много предстоит сказать, раскрыть, показать. Больше всего на свете сейчас Ли хотел писать эту книгу с ним вместе. Если не соавтором, то может хотя бы вдохновителем? С этими мыслями парень стоял возле дома Джисона, переступая с ноги на ногу, вовсе не от холода, как может показаться со стороны, — от нервов. Он заготовил целую речь и искренне надеялся, что Хан оценит его подарок. Когда дверь открылась, и из подъезда вышел парень с ярко-рыжими волосами, Ли не сразу понял, что это не кто иной, как его пай-мальчик с гитарой, подарок которому он не переставая мусолил в руках. Неожиданная перемена в друге удивила, но он уже готов был привыкнуть: Джисону ОЧЕНЬ шёл этот цвет. — Ты решил, что мандаринов на новогоднем столе недостаточно? — Новый год — новая жизнь, а значит, и новая причёска! — очевидно, Джисон был из тех, кто в магию праздника и чистый лист в новом году верил, что не могло не радовать Минхо, ведь его подарок напрямую связан с этим. — Как скажешь, Мандаринка, — Джисон на это лишь фыркнул, но вовсе не обиженно, скорее с благодарностью и нежностью. — В общем… Я хотел подарить тебе подарок именно сегодня. Это Дарума — японская традиционная игрушка… — глаза парня устремлены чётко в пол, кажется, в эту секунду он являлся олицетворением понятия «неловкость». Всей его уверенности в гениальности собственной идеи мигом и след простыл. — Я-я-я не был уверен, что тебе подарить, но ты любишь Японию и, вроде как, мечтаешь записать свой альбом... Ну в общем, по старым преданиям, в новогоднюю ночь владелец куклы должен загадать особенное желание и дорисовать игрушке один глаз, так что сегодня, если хочешь, конечно, загадай своё и закрась ей зрачок. В течение года кукла будет помогать тебе с твоей мечтой, но ты, несомненно, тоже должен будешь стремиться к цели, иначе она не будет работать, хотя я, конечно, уверен, что ты будешь отлично стараться, ведь ты всегда очень ответственный и целеустремлённый… Минхо настолько волновался, что протараторил это всё на одном дыхании, так, будто он вновь оказался во втором классе и сдавал технику чтения, соревнуясь с друзьями в количестве произнесённых в минуту слов: — Если, то есть, когда твоё желание исполнится, а я уверен, что ты справишься, ведь ты же чёртово совершенство… дорисуй игрушке второй глаз, чтобы она могла сполна полюбоваться твоими успехами. Боже, прости, пожалуйста, это так по-детски да? Тебе не нравится? То, что Джисон чувствовал на протяжении всей речи Ли, просто не передать словами: он впервые видит парня таким взволнованным. Вам знакомо чувство, когда хорошо настолько, что кажется просто нереальным? Будто на всё происходящее смотришь глазами ребёнка, который ещё не познал человеческой злобы, который искренен в своих чувствах и не умеет делать больно. И это вовсе не розовые очки. Это чувство… нет — мгновение, в которое в голове проносится мысль «меня действительно ценят». Просто появляется железобетонная уверенность в правдивости и искренности, доверие разливается по сердцу подобно тёплым каплям воды, когда идёшь в душ после долгих часов на морозе. Именно так чувствовал себя Джисон сейчас: в тепле после долгого холода. Этот год выдался тяжелым. Хан собрал группу, начал выступать на сцене, продолжал пытаться угодить всем в университете, но ничего из этого в действительности не приносило ему удовольствия. Разве что сцена, но и с ней связаны довольно тяжёлые мысли и воспоминания. Но ближе к концу года в его жизни совершенно внезапно появился человек, перед которым не страшно было быть собой. Рядом с Минхо Джисон чувствует лёгкость. Он не подбирает идеальные слова, будто по учебнику, не натягивает улыбку, не позволяет себе светить из последних сил, буквально на издыхании, когда энергии не осталось совсем. Если быть точным, Минхо ему запрещает, выявляя, когда тот пытается сделать вид, что всё хорошо. Хан хочет и чувствует, что может открыть ему всего себя. Ведь человек, двумя минутами ранее, так по-родному тепло назвавший его Мандаринкой, на (по секрету) не совсем удавшийся эксперимент, человек, приехавший специально к нему, стоящий сейчас в его дворе, хотя сам живёт на другом конце города, просто не может не вызывать эмоций и дикой привязанности. «Ли Минхо, третий курс, «Управление персоналом», ты лучшее, что случилось в этом году. Да и во всех предыдущих, если честно, тоже», — думал про себя Хан. И как ему дарить теперь свой подарок? Как сказать, что, вероятно, каждая песня его альбома будет о нём. — Хён, это самый лучший и ценный подарок в моей жизни, — всё, что сумел выдавить рыжеволосый, борясь с подступающими слезами. — Не знаю, как выразить тебе свою благодарность так, чтобы ты почувствовал, как много это для меня значит, но просто... никто никогда так не заморачивался с идеями для меня… О, боги, ты же знаешь, что я плох в выражении эмоций через обычные слова, поэтому… зайдёшь ненадолго? У меня для тебя тоже есть подарок. Ли не сомневался в искренности слов Хана ни на секунду и действительно успокоился после его слов. Джисон обязательно добьётся поставленной цели, а Минхо будет и дальше придавать ему сил, будет рядом, будет готов встать на его сторону, даже в моменты ссор, которые хоть и были очень редкими, всё же возникали и будут возникать между ними. Но сейчас, заходя в квартиру Мандаринки, знакомясь мимоходом с его родителями, садясь на кровать в комнате Хана, в этот момент достающего гитару из чехла, Ли понимает, что все проблемы, трудности, недопонимания — пустое, преодолимое, когда оба человека ценят друг друга, когда готовы идти на диалог, решать все невзгоды и добиваться целей вместе. Минхо не мог не заметить сомнений на лице друга, уже державшего настроенную акустическую гитару в руках, но он слабо понимал, чем они могут быть вызваны. — Эй, Мандаринка, всё в порядке? — Да, я… слушай, в общем… Я… ну… Вроде как написал новую песню. Она о тебе… То есть, для тебя. Тебе, — Джисон редко тормозил и заикался, честно говоря, Ли впервые видит, чтобы такое сильное волнение охватывало дорогого ему человека, когда он рядом с ним, с Минхо. Обычно со старшим Хан чувствовал себя увереннее, смелее. Видимо, не он один волновался за свой подарок сегодня. — Джи, дыши, — Минхо спокойно улыбнулся и прикоснулся к руке, сильно сжимавшей гитарный гриф. — Я с удовольствием послушаю, что ты написал, более того, я уверен, что мне понравится: ни одна твоя песня ещё меня не разочаровала. Ли смотрел прямо в глаза гитариста, отчего тому ещё сложнее становилось подбирать слова и справляться с паникой. Он собирался поделиться через эту песню кое-чем очень важным. Рыжеволосый не сомневался, что Ли услышит и поймёт. Джисон сомневался, что парень оценит и примет то, что он понял. — Да, да, конечно, просто… Ты не подумай, я… Текст, он довольно личный и... я просто не хочу, чтобы ты меня неправильно понял или испугался, ведь я очень дорожу тобой, ты же знаешь… — Хан Джисон, соберись! Всё будет хорошо, сегодня же Новый год!! — Минхо похлопал друга по плечу и сел ровно, устремив взгляд на рыжего, демонстрируя полную готовность внимательно слушать. Собравшись с духом, парень начал играть.Нервы — Магнитные бури
С тобою изменились все мои маршруты,
И жизнь стала вокзалом в ожидании встречи.
Не знаю, это очень плохо или очень круто,
Всё зависит от того, как смотреть на вещи.
Ты меня лечишь, и мне с тобою легче,
Мы задвигаем шторы, мы зажигаем свечи,
Мы ссоримся, ты плачешь, я снова тебя обидел,
Прости меня, ты же знаешь, я этого не хотел, я не видел.
Я никогда не видел твоих глаз бездонных,
Наверное, просто боялся заглянуть тебе в душу,
Но я не осторожен и меня уже несут эти волны,
И я очень должен знать, что я тебе нужен.
Скажи мне, почему ты меня прощаешь,
Когда я ухожу, предавая сказку.
И ты не виноват, и ты спасешь,
Когда я надеваю дурацкую маску.
Скажи мне, почему ты такой красивый,
Чего я так хочу целовать твою кожу,
Но сколько еще будем души насиловать,
Ведь всё понятно: мы друг без друга не можем.
Гитара стихла, голос Джисона, идеально исполнивший песню, стих тоже, но не его внутренний голос, кричавший: «Ты совершил ошибку, ты всё испортил». Джисону очень страшно было поднять глаза и увидеть насмешку, или, ещё хуже, — жалость. Сомневаться в человеке, в котором ты уверен больше всего на свете, — самое паршивое чувство, за которое Хану чуть позже определённо будет стыдно, но мы не контролируем свои эмоции. Поэтому Джисон принял факт, что он боялся: боялся быть отвергнутым, боялся, что к нему не чувствуют того же, что чувствует он. Ли сидел тихо, будто все слова внезапно оказались за не поднятым занавесом и никак не могли пробраться на сцену. Впервые так сильно парень сомневался, правильно ли он расставил все акценты, правильно ли понял. Всё казалось очень логичным и закономерным, но в то же время невозможным и надуманным. Джисон был прав: они не могут друг без друга. Но что именно он имел в виду? Хан не выдержал и первым нарушил молчание, снова давая ответы на все не озвученные вопросы Минхо. — Я, походу, впервые влюбился. Глупо, да? По правде, мне это чувство незнакомо, и я совсем не уверен, что это оно, но… Я часто ловлю себя на мыслях, что хочу всё делать с тобой: хочу посмотреть фильм — думаю о том, как мы с тобой просматривали последние новинки и выбирали то, с чем обязательно стоит ознакомиться; сижу один в столовке и думаю, как жаль, что сегодня наши обеденные перерывы не совпадают; иду на концерты с мыслью, что ты будешь в зале, поддерживать меня и ловить паники, когда я подмигиваю. Не знаю, можно ли назвать это влюблённостью, но мне хорошо с тобой так, как ни с кем другим, и я совершенно не устаю от твоего общества, мне хочется всегда видеть тебя рядом и быть твоей опорой в ответ, — сказав всё это, Джисон почувствовал некое облегчение. Это его настоящие, искренние чувства, и всё, что он может — честно поведать о них, что он и сделал. Что будет дальше — рано или поздно всё равно случится, нет смысла сомневаться и отнекиваться. Во всяком случае все сожаления можно будет оставить в старом году. Минхо жалеет, что даже после долгой и такой трогательной речи Хана он не может сказать ему ничего столь же глубокого и сокровенного в ответ. Слова всё ещё бились о железный занавес, зато руки довольно быстро нашли плечи Хана и притянули за них парня ближе к себе. В момент, когда их лица разделяли считанные миллиметры, а они всё ещё не смотрели друг другу в глаза, Минхо всё же проронил пару слов: — Мне понравилась твоя песня. Их губы нашли друг друга самостоятельно, ведь мозг, у обоих, кажется, отключился. На счету парней опыта в отношениях на двоих целый ноль, поэтому как признаваться в любви и как реагировать на признание они понятия не имели. Оба действовали по наитию: Джисон — откладывая гитару, не разрывая поцелуя, Минхо — мгновенно оказываясь ближе. Когда до обоих студентов дошло, что их чувства, в которых они толком себе-то не успели признаться, оказались взаимны, их движения стали спокойнее: никто не разочаровался, не ушёл, не отверг — идиллия. Немного отстранившись, парни улыбнулись и наконец посмотрели друг другу в глаза: в них была уверенность, что новый год принесёт им ещё больше таких же трепетных и счастливых моментов. Джисон вновь наклонился к лицу Ли и в самые губы начал тихонько петь свою самую любимую песню из всех им написанных: «Счастье моё — быть с тобой вдвоём…». Пока парень проговаривал слова, его губы то прикасались к губам Минхо, то отдалялись от них, и Ли в этот момент чувствовал себя окрылённым. Этот миг был настолько интимным, сокровенным, что казалось, будто весь мир остановился ради них двоих. Ким Сынмин, благодаря которому, по сути, Ли сейчас чувствует себя самым любимым человеком на свете, точно был ниспослан ему небесами. Он обязательно поблагодарит друга, как только вернётся домой и сообщит о самом неожиданном подарке на Новый год. 31 декабря стало официальным началом крепкой связи, которая обещала выдержать все проверки на прочность. В этот день оба пообещали себе, что никогда не отпустят и будут беречь её изо всех сил, а в 00:00 загадали счастья друг другу. В новом году Джисон обязательно запишет свой первый альбом, а Минхо будет всё так же каждую пятницу посещать его концерты, после всенепременно награждая своего парня поцелуем за блестяще отыгранную программу. Сынмин обязательно покажет Джисону их с Минхо первую переписку, связанную с Ханом, и они вместе посмеются с того, как неожиданно и странно началась их долгая и счастливая история.