***
Я осторожно выглянул из-за угла, тут же скрываясь обратно. Мимо неприметного закутка прошло несколько человек. Патруль. Я снова выглянул и с горечью хмыкнул. Мост был оцеплен. Проверялась каждая машина, каждый человек, проходящий по нему. Я развернулся и мельком заметил на стене грязноватую бумажку. Поморщившись от неприязни, я сорвал её и, скомкав, бросил на землю. Постеры с моим лицом развесили по всему городу. Прошло всего около пяти дней после того самого объявления. Весь мир, особенно Франция, теперь точно знали, как выглядит Бражник. Бражник, Бражник… От отвращения к этому слову я готов был лезть на стенку. Моё лицо знали все. Каждый прохожий боязливо вглядывался другому в лицо, надеясь не найти там того самого человека. Горожане были не на шутку встревожены. Людей, которые мало-мальски подходили под описание, тщательно проверяли. Но пока что Бражник был на свободе и спокойно ходил по земле. Я долго думал, что же мне делать. Решил бежать, как и раньше, но в этот раз уже наплевав на всё. Хоть пешком, хоть как. Но вот тут меня и ждал мой первый полный провал. Полиция полностью оцепила любые выезды из города. Можно сказать, вокруг условных границ того района, где находился я, возвели самую настоящую стену из людей. Постовые дежурили двадцать четыре на семь, каждую минуту, каждую секунду они наблюдали. Тщательно проверяя всех, вот вообще всех. Даже женщин. Я с ненавистью посмотрел на разведённые мосты. Теперь я ненавижу реку, которая охватывает этот район Парижа. Вдоль Сены аккуратным рядком выстроились полицейские, всюду наставили камер, которые без проблем засекли бы любую попытку перебраться вплавь. Эта часть Парижа оказалась наглухо заблокирована, мосты теперь сводили по часам и тщательно проверяли всех, выдавая людям карточки-пропуска. Да, движение замедлилось, появились километровые пробки, но, на удивление, никто не спорил. Люди почему-то были готовы на всё, лишь бы злодея наконец-то поймали. Меня, то есть. С этой стороны выбраться не выйдет. Всё время после недавних новостей я потратил на полный обход района, в котором оказался заперт. И, если честно, сейчас я чувствовал себя не то, что плохо — ужасно. Меня душила эта атмосфера, нехватка свободы и явное ограничение. Я оказался загнанной в клетку крысой. Я оказался в худшей и какой-то будто бы нереальной обстановке. Мир уже имел дело с суперзлодеями. Люди, рождающиеся с какими-либо силами не всегда становились героями, отнюдь. Зачастую их разум полностью поглощала корысть, они были ослеплены своими силами. Разумеется, от этого все только страдали. В каком-то смысле для Франции это был первый опыт такой затяжной кампании по ловле преступника. Хотя чего уж там, «Бражник» действительно перешёл все границы. Раньше-то его всерьёз не воспринимали из-за Леди Баг, которая всё возвращала на место. А теперь вон оно как, почти сотня людей погибла. Жёлтые полосатые ленты ярко выделялись даже в темноте. Я лишь болезненно прищурился и посильнее вжался в капюшон, проходя мимо квартала, сейчас находящегося на реконструкции. Это был небольшой кусочек Парижа, полностью поглощённый темнотой ночи. Электричество тут ещё не восстановили, поэтому и света нет. Взгляд сам собой скользнул по тёмному силуэту покосившегося офиса. Я остановился и невольно хмыкнул. Надо же. До сих пор не могу поверить, что это сделал я. Недолго мне всё же пришлось убиваться — я уже был абсолютно спокоен. Если честно, в какой-то степени меня это немного пугало, но я и раньше видел как люди умирают. Мне было проще абстрагироваться от этого всего. Я тряхнул головой и, сунув руки в карманы, ускорился. Так ничего дельного я и не смог узнать. Провал номер два — горожане. Удивительно, но людская паранойя оказала на меня какое-то особое воздействие. Мне действительно было страшно. Я и раньше чувствовал, что в любую секунду меня могут засечь и сдать Агресту с потрохами, но сейчас против меня был весь мир. Без шуток. Что такое несколько сотен, да даже тысяч человек против абсолютно всех? Мне казалось, что за мной постоянно следят, что вот-вот какой-нибудь мимо проходящий человек закричит и укажет в мою сторону. Это пугало. Я начал шарахаться от каждой тени. Я свернул в сторону и зашёл во внутренний двор. Маршруты приходилось тщательно выбирать. На большие улицы мне путь заказан — там напуганные люди и камеры. Благо, что Париж я за годы жизни выучил неплохо. Всё же, в этом районе я немало краж совершил. Настроение слегка поднялось. Все эти хмурые мысли о последних днях я всё же не могу бесконечно прокручивать в голове. Злость и раздражение, кажется, стали моими вечными спутниками. Но ностальгия действительно немного прояснила разум. Как же давно я ничего не крал… Перебраться в Париж было очень спонтанным решением. Но не сказать, что таким уж неожиданным, выбор был невелик — Франция довольно близка к Великобритании. Хотя то время я и не очень люблю вспоминать, сейчас уже немного поспокойнее стало. Всё же, побег был самым лучшим моим решением в жизни. Помню, как безумно долго подбирал момент и всё просчитывал каждый свой шаг. Тогда за мной приглядывали особенно тщательно, практически не оставляя в одиночестве, но я сумел подгадать момент. Из Лондона мне, тринадцатилетнему ребёнку, было бы никак не добраться до границы. Но, к счастью, одним лишь особняком в пригороде Лондона недвижимость семьи не ограничивалась. Во Флокстоне у отца жила сестра, поездку к которой я ждал с замиранием сердца. Это был мой единственный шанс на побег. Такой крохотный, но крайне реальный. Сейчас-то это забавно вспоминать. Уже не помню точно, сколько именно я прошёл пешком, чтобы добраться до парома. Но добрался. Ноги в кровь стёр, шел несколько суток без остановок, постоянно вздрагивал от любого шороха и сторонился людей, так как в каждом видел вездесущего отца. Если бы меня тогда всё-таки поймали, думаю, я бы умер на месте от страха. Как меня только не смогли обнаружить — ума не приложу. На пароме было много людей, риск быть пойманным был крайне высоким, но тут, скорее всего, сыграла безалаберность экипажа да и в целом людям обычно плевать на других. Даже если кто и заметил измазанного в грязи мальчика — не придал бы этому значения или просто проигнорировал бы. А мне такое только на руку. Побег — полдела. Если честно, я делал всё больше на автомате, на какой-то интуиции и сейчас не особо помню даже ту долгую дорогу между Флокстоном и Дувром. Я только постоянно плакал и трясся от страха, вот и всё. Тяжелее пришлось уже когда я благополучно пересёк пролив и ступил на земли Франции. Самыми страшными были первые дни. Я же ничего не умел делать, даже воровать толком не мог — боялся всё. Пришлось просить милостыню, но и тут у меня появились проблемы. Я же ничей, поэтому отовсюду гнали беспризорники и их крыша. Пару раз даже ввязывался в драки, но драками это тоже назвать сложно — я никогда не мог кого-нибудь ударить. Только замирал от страха и старался вытерпеть. И на что я вообще надеялся, когда сбегал? Уже не помню. У меня в целом проблемы с памятью о детстве, постоянно какие-то дыры всплывают, если начинаю что-нибудь вспоминать. Хотя, не очень-то и хотелось мне это вспоминать. Я дождался, пока мимо пройдёт очередной патруль, и быстро перескочил через дорогу. Здесь уже чуть потише, но тоже не стоит терять бдительность. Я еле слышно хмыкнул. Боже, это так похоже на мои самые первые дни во Франции. Я ещё и язык знал плохо, поэтому всё вокруг было в несколько раз страшнее. Люди казались врагами, мне думалось, что все непременно хотят меня схватить и сдать. Сейчас ситуация аналогична. Я уже заметил белёсую крышу моего «логова» через улицу. Пять дней шататься по городу это, конечно, сильно. И в итоге-то что? Я лишь убедился, что выбраться из ловушки, которую Агрест с удовольствием захлопнул, нельзя никак. Я мечусь внутри и прекрасно понимаю, что вот-вот словно лопну от нервов и стресса. Я что-то почувствовал. Словно всё тело облили ледяной водой. Тут же я припал к стене и даже дышать перестал. Чутьё било тревогу. С крыши на крышу быстро прыгали две чернеющие тени. Я медленно вскинул голову и затаился. Герои. Они и раньше занимались какими-то бессмысленными ночными патрулями, а в последние дни так и вовсе их активность возросла. Леди Баг даже прибегла к помощи своих «друзей», так что героев стало опасно много. Я скатился по стене вниз, скрываясь за мусорным баком. Как же повезло, что я не успел выйти на очередную улицу. Свет фонаря точно не позволил бы мне остаться инкогнито. — Ещё одна бессмысленная ночь поисков, миледи. — Не бессмысленная! Он точно должен быть где-то здесь, я знаю! Голоса героев прекрасно слышались в полной тишине. — Мне кажется, что наш старый знакомый Бражник уже давным-давно сбежал. — Тебе только кажется, Кот. Он где-то здесь, и он обязательно за всё ответит! — Ты так и не поняла, что там случилось? — Нет, Мастер тоже ничего дельного сказать не смог. — А он хоть что-то знает? — Он сказал, что талисман мотылька слишком слабый чтобы сделать что-то такое. — Слабый? Очень смешно! — Пошли, сделаем ещё кружок… Я отчётливо услышал звук лески и шеста. Герои скрылись. Я чуть сильнее нахмурился. Осторожно выглянув из-за мусорного бака и убедившись, что улица действительно пуста, я быстрее обычного двинулся в сторону музея. То и дело я натыкался на развешанные с моим лицом постеры. Даже огромный билборд выкупили ради этого. Я остановился посреди улицы, внимательно рассматривая самого себя, равнодушно смотрящего с высоты многоэтажки. Простояв там порядка пяти минут, я перескочил через забор и подошёл к трубе, осторожно взбираясь по ней.***
Из пустующей музейной комнаты я перебрался в небольшую коморку охранников на первом этаже. Тут и теплее и вода близко. Да и эти кушетки намного комфортнее, чем голый грязный матрас. Я дёрнул за ручку и чуть ли не бегом направился наверх. Я на второй этаж предпочитал не ходить, но сейчас мне нужно кое-что найти. Из ближайшего магазинчика я притащил старенький телевизор и даже смог его настроить. Света в здании не было, зато в этой комнате нашёлся богом забытый генератор. Видимо, на крайний случай оставили. Весь доступный кусок Парижа я обошёл вдоль и поперёк, поэтому смысла выходить из музея, просто не было. Но новости узнавать мне тоже хотелось. Все эти дни прошли в каком-то бешеном темпе. Я прекрасно понимал, что долго так не выдержу. Психологическое давление оказывалось колоссальное, постоянно чувствовать эту звенящую и гулкую тревогу уже не было сил. Злость постоянно росла и множилась с каждым просмотренным выпуском новостей. На меня начали вешать всё, что можно. Нераскрытые преступления вдруг неожиданно оказывались делом рук того самого «Бражника». Теперь, кроме тех восьмидесяти с лишним человек, на мой счёт записали ещё с десяток. Люди придумывали просто тысячи небылиц, в которые сразу же начинали свято верить. Они сами не знали, чего именно боялись. Я стал невольным врагом всего этого грёбаного мира. Но последней каплей сегодняшний стал повтор презентации, на которую я случайно попал полторы недели назад. Я снова увидел ухмыляющегося Габриэля. И мне окончательно снесло крышу. Дверь открылась рывком. Я тяжело дышал из-за распаляющейся ярости. Забежав в комнату, я вышел в центр и судорожно начал осматриваться. Если честно, я совершенно забыл о чёртовой броши. Не знаю как, но она вылетела у меня из головы почти сразу, как только я отказался от Нууру. Может, это какая-то специфическая побочка? — Да где же эта хрень? Мебель летела на пол. Твёрдая древесина даже местами трескалась, а ткань легко рвалась. Не то, чтобы я не предполагал возможного нервного срыва. Всё это напряжённое давление сказалось на моей, и без того шаткой, психике. Сейчас глаза словно застила красноватая пелена. Я не соображал, лишь продолжал вымещать необъятный гнев на этой тупой мебели. Я резко потянул пыльные шторы. Ткань с громким треском порвалась. Кусок полотна зацепился за край форточки. Окно резко распахнулось, со всей силы ударяясь о стену. Я по инерции упал на пол, до побеления костяшек стискивая кусок шторины. Вылетевшие стёкла с громким треском раскололись на сотни мелких кусочков. Я зажмурился и прикрыл лицо рукой, чтобы острые осколки не попали в глаза. Тёмную комнату осветил ровный свет луны. Я опустил руки и выдохнул. Сердце бешено колотилось, с каждым толчком распространяя по телу покалывающий жар. Прохлада весенней ночи слегка прояснила мысли. Я медленно встал, опираясь на подоконник. Сбоку что-то блеснуло. Я медленно подошёл к шкафу и, наклонившись, поднял сверкающую тёмно-фиолетовую брошь. От неё веяло каким-то странным жаром, словно тем же самым, который сейчас струился внутри тела. Повертев брошь в руках я подбросил её и тут же схватил, крепко сжимая в кулаке. На мгновение я повернулся, уставившись на огромный и яркий диск луны. Она казалась слегка желтоватой, какой-то опасной, совершенно не такой, какой была раньше. На лице появилась злобная улыбка. — Кажется, у меня просто нет выбора, так? — процедил я сквозь зубы, прожигая взглядом ненавистную брошь, — Если весь мир видит во мне злодея… я стану им. Я стану самым худшим Бражником. Они все пожалеют… он пожалеет. Я усмехнулся и медленно поднёс брошь к рубашке, застегивая её. — Я переиграю тебя в твоей же игре, на твоём же поле, Габриэль. Мне уже точно нечего терять.