***
— Прайм! — Его толкнули в стену, схватив за грудки. — Долбанный ты ублюдок! Долго Бамблби будет попадать в больницу из-за тебя?! Оптимус не знал, что случилось на третьем этаже дома, а потому не знал, как реагировать. Не знал, как пойти к Бамблби и обо всём расспросить. Обо всём рассказать. А потому метался в больничных коридорах, не в силах зайти в палату к девушке. Вот и сейчас он тупил в противоположную стену, пока на него не наехали. — Баррикейд, — тоном, которым это было произнесено, можно было заморозить всю округу. — Не поздно ли ты спохватился? Она, как мне помнится, была тебе не нужна. — Не приплетай мою дурость младших лет к этим происшествиям! Не знаю, что случилось в прошлый раз, но я надеюсь, что больше никогда не увижу, как Би истекает кровью! Баррикейда переполнял гнев. Он всей душой ненавидел себя, ненавидел семейку Прайм и, в частности, Оптимуса. Полицейский поздно опомнился, и Би уже была с Праймом. Но тогда он думал, что Оптимус — лучший вариант для девушки. А сейчас что? Этот слизняк с разбитым носом и таким же отвратительным скорбным выражением лица просто стоял! Стоял — и за это время ни разу не навестил Би. — Так ты действительно от неё отказался? — резкие слова полицейского хлестанули по сердцу Прайма. Как это — отказался? Перехватив руки Баррикейда, Оптимус выкрутил их в стороны и оттолкнул его, со всей силы пнув в грудь. Полицейский отлетел к стене, хорошенько ударившись спиной. Съехав по поверхности вниз, он страшно закашлял, хватаясь за грудь. Прайм тут же навис над ним. — Ещё раз подобное вылетит из твоего рта, и ты больше никогда не встанешь. — От тихой угрозы в голосе Прайма у Баррикейда пробежал холодок по спине. — Тогда какого чёрта ты здесь ошиваешься? — оскалился Баррикейд.***
Тихо приоткрыв дверь, Оптимус увидел койку и отвернувшуюся головой к окну Би. Подумав, что девушка спит, он так же аккуратно зашёл, закрыл дверь и приблизился к кровати, сев на стул рядом. Палата была просторной и белой, почти что ослепляя глаза. Деньги их семьи приносили хоть какую-то пользу. Комната была поделена на две зоны: одна — для отдыха с телевизором и двумя кожаными диванами, а вторая — та, где сейчас лежала Бамблби. Аппарат жизнеобеспечения пищал, отбивая размеренный ритм биения сердца. Оптимус взглянул на них и отметил, что основные показатели были в норме. А затем, переведя взгляд на Бамблби, он встретился с её голубыми глазами. Сердце предательски пропустило удар. Би была бледной и почти сливалась с белыми простынями, даже её волосы будто утратили былое сияние. — Сказали, что ты плохо отходишь от наркоза. Операция на левой руке прошла успешно, по словам врачей. Осталось лишь дело за восстановлением. — Спокойно вещал Оптимус, желая хоть как-то заглушить тишину палаты. — Трое суток уже прошло, а ты впервые проснулась. Я… — он на мгновение запнулся под пристальным взглядом девушки. — Я не знал, что лучше принести из одежды, поэтому принёс всё, что посчитал нужным. — Оптимус, — прервала его Бамблби, вглядываясь в его осунувшееся лицо с огромными синяками под глазами и пластырем на носу. — Ты хоть раз спал за эти трое суток? Вопрос Би поставил Прайма в тупик. Он ожидал другого: истерики, обвинений, гнева, слёз — да чего угодно, но не этого. Она интересовалась, в порядке ли он, когда сама чуть не отправилась на тот свет из-за него? Когда нож держали у её горла? Да Прайму смерти было мало! — Я, — тугой ком в горле не давал и слова вымолвить. Вина заполнила всю душу. — Оптимус, — окликнула она и, когда увидела блестящие синие глаза, чуть улыбнулась. — Мне больно. — Прайм готов был прямо сейчас выброситься из окна. В напряжении он сжал кулаки и челюсти, отчего выступили желваки. — Поэтому ляг, пожалуйста, рядом. Оптимус опешил. Левая рука Бамблби всё ещё была на специальной платформе, а правая — забинтованной. И Бамблби специально вот так призывно немного развела их, открывая путь в её объятья. — Койка большая и удобная. Пожалуйста, я не усну одна, — тихий и спокойный голос девушки был чарующим и успокаивающим. Оптимус больше не мог противиться её просьбе и своим желаниям. Стянув обувь, он аккуратно пристроился рядом. Лёг сбоку и положил голову на плечо Бамблби. Осторожно обнял её и ухватился за талию. И устроился так, чтобы видеть как вздымается её грудь, чтобы слышать её бьющееся сердце и чтобы видеть её расслабленную полуулыбку. Она положила свою правую перебинтованную руку, просунутую под шеей Прайма, на его висок, перебирая волосы двумя пальцами, оставшимися в целости, и уткнулась щекой в макушку Оптимуса. И стала приговаривать, чувствуя, как на её плечо упала первая слеза: — Всё хорошо, Оптимус. Ты не виноват. Рвано вздохнув, Оптимус пытался успокоить себя. Но не выходило. А тонкие холодные пальцы, перебирающие волосы, и щека на его макушке ещё больше распаляли его и так огромное чувство вины. Так они молчали какое-то время. — Оптимус, — чувствуя тяжесть тела мужчины, ощущая, как размеренно билось его сердце и как спокойно и глубоко он дышал, Бамблби была счастлива. Прайм был живым и невредимым. — Нам нужно расстаться. Свет из окна всё ещё освещал палату, а жёсткие волосы Прайма на кончиках её пальцев вселяли уверенность. В том, что произошло с отцом Оптимуса, была её вина. Пускай частично, но именно её Альфа Трион закрыл собой. И как убийца отца своего мужчины может быть рядом с ним? — Не говори глупостей, Бамблби, — спокойный голос раздался вибрацией под боком девушки. — Всё закончилось, а ты снова за своё. Оптимус поднялся, облокотился рукой о кровать, приняв полусидящее положение. Он соврал бы, если бы сказал, что не испугался слов Би. Голубые глаза были полны серьёзности и… — Бамблби, в том, что случилось с моим отцом, нет твоей вины! — Нет вины? — Девушка тоже приподнялась на локтях, не сводя с Прайма взгляда. — Оптимус, ты приходишь ко мне весь разбитый и подавленный и говоришь, что нет вины? Я убила твоего отца! Как ты так можешь говорить? — дикое отчаянье и сожаление отражались в её голосе. — Убила? — Прайм запнулся, а потом тихо и с хрипотцой рассмеялся. — Что смешного? — Робкая надежда расцвела в сердце Би. — Этот старый пройдоха жив! — Оптимус уткнулся лбом в лоб Бамблби. — Дурочка, даже если бы всё вышло не так хорошо, даже если бы отец умер… — он на мгновение прикрыл глаза, — я всё равно ни за что не обвинял бы тебя! И, склонившись над ней, не в силах больше себя сдерживать, впился поцелуем в губы Би, заставив её откинуться на подушки.***
— Моя девочка, ты нас напугала больше, чем мой муж, — посмеивалась Матушка Солус, кормя Бамблби домашним супом. — Когда ты не очнулась в положенный срок после операции, мы так испугались! Трион очнулся уже на следующий день после операции, а вот ты… Тц, тц, тц, — помотала головой она. — Врач сказал, что твой организм ослаб, а потому так плохо перенёс наркоз. Тебе нужно больше есть, — продолжала ворчать женщина, пихая уже наевшейся Би ложку. — Правильно, что Оптимус тебя откармливал на Новый год, — и хихикнула. А Бамблби покраснела и почти что подавилась, вспоминая, как совсем недавно она сглатывала сперму Прайма. — Да, действительно откармливает, — сконфуженно отшутилась Би, сгорая со стыда. С нападения прошло три недели. Бамблби выписали пару дней назад и теперь она жила вместе с Оптимусом у него в квартире в городе. Что-либо делать руками возможностей у девушки не было: с правой бинты ещё не сняли, а левой она вообще пока пользоваться не могла, даже элементарно в туалет сходить. — Я хотела бы навестить Альфа Триона, — озвучила своё желание Би вечером, когда Матушка Солус уже ушла и приехал Оптимус. Она смотрела на него уставшего снизу вверх и жалела, что могла управлять лишь двумя пальцами на правой руке, потому что ей до ужаса хотелось зарыться в его волосы, погладить их, разлохматить. Ей даже было не помочь ему раздеться, а потому Би оставалось только наблюдать и тихо вздыхать. Стянув обувь и сняв чёрную куртку, Оптимус подхватил Бамблби под ягодицы и унёс в зал, сев с ней на диван. — Съездим, девочка, — выдохнул он ей в грудь и уткнулся в ложбинку между шеей и плечом, обнимая за спиной. Прижимаясь головой к виску Прайма, Бамблби вдыхала родной запах: сигареты и дорогой парфюм, кожаная куртка и холод с тёмных волос. Оптимус был её мужчиной. Сильные руки, широкие плечи, мощная шея, которую она обхватила, и такая же мощная спина — всё её. И сидя у него на коленях, она готова была плакать от накатившего счастья.***
Бамблби боялась. Чёрт возьми, она боялась зайти в палату к отцу Оптимуса, потому что не знала, что и сказать. Просто поблагодарить? Но он сам сказал, что кровь за кровь. Нет, то был выбор Би. А значит, и закрыть собой её тоже было выбором Альфа Триона, а потому… Она всё равно не знала, что говорить. — Долго стоять будешь? — насмешливо поинтересовался Прайм, нависая где-то сверху. Стоя перед закрытой дверью, Бамблби, облизнув пересохшие губы, вздохнула и обречённо попросила: — Открой, пожалуйста. Палата была такой же как у неё, только людей больше: Матушка Солус сидела рядом с кроватью главы семейства. Были и Элита с Ультра Магнусом, которые устроились на диванчиках. — Бамблби, — добродушно улыбнулся Альфа Трион, отрываясь от еды жены. — Я ждал тебя. Немного потоптавшись на месте и поздоровавшись со всеми, она, с небольшого тычка Оптимуса в спину, прошла к широкой кровати. — Как вы себя чувствуете? — осторожно спросила Би, не смея поднять глаз. Оптимус оставил её, отойдя к окну. Элита и Ультра Магнус деловито не подавали виду, пряча улыбки в кулаки. Матушка Солус же принялась активно убирать посуду. — Подними глаза, Бамблби. — Альфа Трион аккуратно подхватил её перебинтованную руку, приободряя. И, посмотрев ей в глаза, цокнул: — вижу винишь себя. Не нужно, Бамблби. Я же говорил, кровь за кровь. — И уже не очень уверенно он спросил: — Я могу попросить у тебя прощения? Нижняя губа Бамблби задрожала, и перед ней пронеслись все самые ужасные события последних лет: сообщение о смерти Оптимуса, кровь на полу ванной, отвратительные два месяца после сообщения. Появление живого и невредимого Прайма, её испуг и ненависть ко всему. А после тоска и снова желание утопиться. И проблеск надежды — звонок Матушки Солус. Возможно ли, что своим поступком она действительно доказала Альфа Триону свою привязанность и зависимость от Оптимуса? Так сможет ли Бамблби простить его? Но его кровь на её руках и убитый вид Прайма в ту ночь сделали свой выбор за неё. И разрыдавшись, она уткнулась в руку Альфа Триона, заботливо и невесомо сжимавшую её собственную. — Ну-ну, девочка, — с глазами на мокром месте успокаивал мужчина Бамблби, поглаживая её спину. Смотря из окна вдаль, Оптимус почувствовал, как гора свалилась с его плеч. Отец и Бамблби помирились. Осталось только Прайму разобраться, простил ли он сам своего отца. Всё-таки Оптимус должен быть благодарным Баррикейду за то, что в тот день, когда она перерезала себе вены, он подоспел к ней вовремя. Ну а пока Прайм вслушивался во всхлипы Би, и сердце его обливалось кровью. Матушка Солус украдкой вытирала слёзы, а Элита с Магнусом переглядывались, облегчённо вздыхая. — Конечно. Конечно, пап.