Два месяца назад
Мегатрон не находил себе места. Дядя был ранен, девчонка Оптимуса так и не приходила в себя. А Саундвейв… Саундвейв тоже был ранен. Вроде ничего серьёзного, но мужчина не мог отойти от его палаты дольше, чем на час: в голове тут же начинали появляться страшные мысли. Что если те, кто начал на них охоту, закончат с ними поодиночке, начиная с раненых. После небольшого совещания всей семьёй — из тех, кто стоял на ногах — было принято решение не оставлять никого в одиночестве. Вот и дежурили они теперь, не переставая, у палат. Была бы воля Мегатрона, он устроил бы себе постель прямо у входа в вип-палату Саундвейва. Но отец отговорил его: лишнее внимание было ни к чему. После трёх операций не оклемалась только болезненная Би. В тот момент, когда Мегатрон увидел Оптимуса, он подумал, что у него галлюцинации: так непривычно по-настоящему убито выглядел его брат. К сожалению, Мегатрон и себе-то не мог помочь, не говоря уже о старшем брате. А себе он не мог помочь потому, что чувствовал, что его одолевают не самые дружеские эмоции. Как, впрочем, и мысли. Каждый раз, когда Мегатрон заходил в палату, он мог наблюдать расслабленный профиль Саундвейва: тёмные длинные волосы, угольно-чёрные брови, длинные ресницы, прямой нос и… губы. Что, чёрт возьми, творилось в голове у Мегатрона?! «В голове и в штанах», — мрачно пробормотал про себя мужчина, восседая на глубоком стуле, рядом с койкой. Молочно-белая кожа, стройный стан, длинная шея и выпирающие ключицы. Чёрт возьми, когда этот ублюдок стал таким красивым? — Ты ж скоро в нём дыру прожжешь. — От раздражённого голоса Мегатрон подпрыгнул на месте, отводя взгляд от соблазнительных ключиц. — Брейкдаун, чтоб тебя, — прошипел Мегатрон. — Чего припёрся? — Тебя сменить. — Прошёл в глубь палаты Брейк, оставив сумку на диване. — Ехал бы ты домой. Видок, конечно, у тебя не как у Прайма, но всё равно стоит отдохнуть, — усмехнулся он и добавил: — А то Саундвейв в обморок грохнется от твоего вида. — Да что не так с моим видом? — оскалился Мегатрон. — И вообще, я не звал тебя на смену. Можешь валить к Нокауту. — О, — удивился собеседник. — Когда это ты стал таким заботливым по отношению к Саундвейву? Мужчина ещё больше нахмурился. Он разве не показывал, что Саундвейв его друг? Хотя, с такими мыслями, как у Мегатрона, он уже сомневался в адекватности собственного мозга. — Мать моя, — протянул Брейкдаун, подходя к брату. — Да ты всё-таки неравнодушен к нему! Поздравляю, Мегз, теперь ты в наших рядах. — Чего?! — взревел он, вскакивая с места. Но на шум тут же отреагировал Саундвейв: он поморщился и открыл глаза. — Ну что ж, удачи, — похлопав по плечу старшего брата, Брейкдаун удалился. — Мегатрон? Я снова уснул. — Конечно, уснул, — голос Мегатрона стал тише, а тон мягче, чего он сам не ожидал. Против своей воли вглядываясь в фиалковые глаза Саундвейва, Мегатрон понял, что тонет. Тонет в этих омутах. Когда он увидел, что Саундвейв был ранен, то был готов разнести всех и вся, кто только под руку попадётся. Но потом, когда он покончил с оставшимися наёмниками, в нём поселился страх. Нокаут подлатал его, но вид бледного и вспотевшего Саундвейва, что мучился от температуры, напугал Мегатрона — напугал так, что до самого завершения операции он не мог нормально вздохнуть. А теперь, Мегатрон не мог унять колотящееся сердце только потому, что на него смотрели эти глаза. Господи, он снова попал. — Что-то случилось? — видя заминку Мегатрона, Саундвейв напрягся. Но ещё мгновение — и жёсткие и тёплые губы Мегатрона накрывают его.Пять дней спустя после рождения ребёнка
— Брейкдаун, — окликнул его отец. — Позови Мегатрона. Кивнув, Брейкдаун взлетел по лестнице на второй этаж. Небольшой коридор и вторая дверь справа. Но, не успев дотронуться до ручки, он услышал нечто похожее на… шлепки? — Охо-хо, — помахав указательным пальцем, мужчина ухмыльнулся. Теперь он однозначно слышал приглушенные стоны и размашистые шлепки. Но делать было нечего, а потому, громко прокашлявшись и, услышав, что всё затихло, сказал прямо через дверь. — Мегз, если хочешь увидеть племянника, то у тебя есть двадцать минут до нашего выхода. И, сделав вид, что уходит, при этом потопав ногами, он замер, прислушиваясь. Сперва пару секунд ничего не происходило, но потом снова раздались развратные шлепки, явно быстрее предыдущих. — Мегатрон, извращенец, — гаденько усмехнулся Брейкдаун и тихо покинул второй этаж.***
Сегодня была выписка у Арси, а волновалась почему-то Бамблби. Снятые только вчера бинты с правой руки упростили ей жизнь, но ещё не настолько, чтобы она могла отказаться от помощи Прайма: пальцы и ладонь левой руки всё ещё были перебинтованы. Ну, теперь хотя бы есть она сможет сама, что несколько расстроило Оптимуса. В шутку, конечно. В холле роддома снова собралась вся семья. И тем, кто нервничал больше всех, был, конечно, Тейлгейт. Он держал букет красивых цветов и ходил туда-сюда между собравшимися. Бамблби же комфортно устроилась в руках Оптимуса, который обнимал её сзади. Он стоял облокотившись о стену, а она, в свою очередь, облокотилась на Оптимуса. Щелчки и вспышки камеры Элиты иногда достигали и их ушей, и Би улыбалась и махала женщине целой рукой. — Тейлгейт, хватит мельтешить, — ругался Альфа Трион, став дедушкой двадцать седьмого февраля. Бамблби тогда специально пометила в календаре этот день: она впервые увидит младенца так близко, отчего сердце замирало в ожидании чуда. — Отстань от парня, — осадил его Сентинел, — себя вспомни, когда точно так же ждал Солус с Оптимусом. По холлу пробежались смешки, и Солус что-то прошептала мужу на ухо, отчего Альфа Трион кинул взгляд на стоявших друг с другом Оптимуса и Бамблби. Но их внимание уже было переведено на идущую к ним Арси в сопровождении медсестры с большим синим свёртком в руках. Светящаяся от счастья Арси широко улыбалась. Она выглядела немного потрёпанной, но радостной. Тейлгейт сперва вручил ей цветы, затем поцеловал и только потом с благоговением взял из рук медсестры своего сына. «Сын». Как же здорово это прозвучало в голове Бамблби! Интересно, когда-нибудь она сможет подарить Оптимусу такой же свёрток? Тейлгейт аккуратно взял младенца на руки и, затаив дыхание, посмотрел на него. Желтовато-розовый, с маленькими прорехами-глазками, кнопкой носиком и тоненькими губками. Всё в нём напоминало ему Арси. Красивый малыш. И на глазах Тейлгейта заблестели слёзы. Он одной рукой притянул Арси к себе и снова поцеловал. — Спасибо, — было тихое и нежное.***
Двадцать первое марта. Сегодня у Бамблби был День рождения. Ей исполнялось двадцать четыре года. Лёжа в кровати голышом и обнимаясь с Оптимусом, пока он спал, она думала о том, чего же смогла добиться за шесть лет своей свободной жизни. Выданная государством квартира до сих пор принадлежала ей, пускай она там и не жила. Оплачивать учёбу ей было не по силам, а потому она просто работала. Работала везде, куда возьмут без высшего образования. Идти учиться? А куда? И на кого? Оптимус снова уехал на работу, а Бамблби осталась одна. Утренний секс с горячими и нетерпеливыми поцелуями-укусами был не в новинку, но до сих пор оставался желанным подарком. А потому сейчас она отлёживалась в ванной, массировала плечи и ключицы, что наливались синевой, и думала, что же сегодня сделать. Ей говорили, что её мать умерла при родах, а отец не сумел с этим справиться, оставив Би совершенно одну. Противная, но такая будоражащая мысль пронзила голову девушки. Если бы при родах умерла она — Оптимус бы справился? И подумав, что вопрос глупый и «конечно справится, он ведь не один», Бамблби отдала себя домашней рутине на целый день. От кого: Оптимус «На ужин не пытайся что-либо приготовить. У меня нет желания потом обрабатывать твои ожоги». Неприкрытая угроза так и сквозила в сообщении. Оптимусу, который в телефоне Бамблби был подписан просто своим именем, без всяких прозвищ, даже не нужно было ставить угрожающих смайликов, чтобы девушка превратилась в желе от одного только уведомления на экране телефона. Похотливое и очень мокрое желе. Бамблби понимала, что любит пожёстче, но с этим мужчиной она открывала новую себя до сих пор. Как Оптимус и написал, Би даже не подходила к плите, отдав всю себя уборке. А закончив ближе к четырём вечера, снова полезла в душ. Она не сомневалась, что Оптимус что-нибудь устроит ей в подарок: всё-таки День рождения собственной девушки пропускать неприлично. Тот, что был утром, Бамблби не считала — инициатором секса стала она сама, поэтому Оптимус должен сегодня как минимум реабилитироваться. А вот все остальные друзья Би уже поздравили её с праздником… Ключ в замке наконец-то повернулся, и Бамблби чуть ли не полетела на встречу. Оптимус не успел даже сбросить с рук пакеты и куртку с плеч, когда Би увлекла его в поцелуй. Горячий, неистовый и полный желания. Стройными бёдрами Бамблби обхватила талию Оптимуса, и тот прижал её ближе. Левая рука Бамблби горела огнём от боли, а сама девушка — от томящегося целый день желания. Низ живота скручивался в тугой узел, а голову затмевало неистовое желание почувствовать тяжесть чужого тела на себе, как и Оптимуса — внутри себя. Валяясь в обнимку вокруг разбросанных вещей, Бамблби была готова провалиться в сон, когда Прайм внезапно встал с кровати и, обнажённый, покинул её. Он вышел из комнаты и даже слова не сказал. Би села и потёрла сонные глаза. Полумрак комнаты немного прикрывал её наготу, но огни города, что раскинулся внизу, проникали через большое незашторенное окно. Уже через минуты две Оптимус вернулся. Бамблби плотоядно улыбнулась. Греческий бог. Нет, просто бог, что снизошёл до неё. И чем она заслужила такого мужчину? Если в следующей жизни ей было бы суждено снова родиться сиротой, но при условии, что она обязательно повстречает Оптимуса, то Би была согласна. Но вот нахмуренные брови Прайма как-то сразу развеяли это наваждение. Бамблби вся подобралась, когда мужчина сел на постель лицом к ней. Он что-то сжимал в руке. — В общем, — спустя пару неловких секунд заминок и тишины начал Оптимус, — я знаю, что из-за меня тебе через многое пришлось пройти, и я… неуверен, что имею права такое спрашивать, но… — Он вдруг взял её за правую руку, и наконец разжал свой кулак, показывая, что там лежало. — Но я всё же спрошу. Сердце Бамблби пропустило удар и тут же пустилось вскачь. Оптимус между пальцев держал тоненькое красивое колечко. — Ты… станешь моей женой? — И мир замер на эти словах. Они оба замерли. Один не верил, что всё же сказал, а другая не верила, что всё же дождалась. Бамблби сглотнула и мысленно прикинула: «Бамблби Прайм…» И вдруг прыснула со смеху и расхохоталась. Оптимус опешил, но решил дождаться, когда девушка придёт в себя. Широкая улыбка озарила лицо Би, а по её щекам потекли слёзы счастья. — Да! — Оптимус счастливо выдохнул. — Да-да-да! И, запищав от счастья, она кинулась ему на шею, забыв и про кольцо, и про больную руку. Оптимус зарылся пальцами в её волосы, а лицом уткнулся в ложбинку между шеей и плечом, вдыхая такой родной аромат. Полумрак комнаты и жёлтый свет из окна охраняли счастье двух людей, чьи тела были переплетёны на постели.