Schwanensee

"И я вижу свежие шрамы H На гладкой, как бархат, спине. Em Мне хочется плакать от боли H Или забыться во сне. Am Где твои крылья, H Которые так нравились мне?"

POV МёнСу Первый раз мы встретились с ним на балете. Не то что бы я любил театр, нет, посещал я его непростительно редко. Однако эта постановка по праву считалась венцом творения и, что куда важней, она была родом из моего детства. Великолепный балет Чайковского «Лебединое озеро»… До сих пор не могу понять, что меня, в ту пору глупенького, непоседливого ребёнка шести лет, заставило досмотреть до конца по телевизору этот балет? Что меня в нём привлекло? Почему я замер, застыл, не дыша, боясь спугнуть этих невесомых, прозрачных балерин? Потом, чуть повзрослев, я, увидев афишу премьеры спектакля, уговорил маму сводить меня на представление. Я был поражён, потрясён до глубины души. И тем не менее… осознав смысл, я предпочёл словам танец. Этот балет играли нечасто, потому как ставила его иностранная труппа, а точнее – русские. Превзойти их мастерство ещё не смогла ни одна нация. Нет, дело не в гибкости, не в высоте прыжка… В их танце чувствовалось что-то особенное, какой-то особый дух, дух свободы, нежности, лебединой любви… Я заметил его случайно. Мой взгляд был прикован к сцене. Обычно в такие минуты я не замечаю ничего вокруг. Хоть стучи над ухом в сковороду, хоть поджигай мебель, хоть дёргай за волосы. Но тут я почему-то вздрогнул и невольно оглянулся. В нём, с первого взгляда, не было ничего необычного. Красивый, молодой парень в недорогом, но очень опрятном костюме, тщательно уложенная копна вьющихся каштановых волос. В руках он держал охапку роз, аккуратно упакованных по-отдельности, ровно по количеству выступающих сегодня балерин. Но поразило меня не это. Его глаза. Прекрасные, огромные от восхищения, блестящие от ликования и восторга. Он весь трепетал… А я… не мог отвести от него взор. Когда балет завершился, он ещё несколько минут неподвижно сидел в кресле, откинув голову назад и закрыв глаза. Какой впечатлительный. Он с благоговением преподнёс каждой балерине по цветку и один из последних вышел из зала. Последним был я. Меня тянуло к нему со страшной силой. Ноги сами несли следом. Он был похож на светлое, неземное существо, наполненное глубокими и сильными чувствами. Я судорожно искал предлог для знакомства, но в голове царил разноцветный хаос. Мы вышли на улицу. Темно, кое-где горят фонари. Он не спеша брёл, о чём-то думая, а я тащился следом, как пришибленная собачонка на поводке. От одной мысли, что он сейчас меня заметит и примет за маньяка, меня кидало в холодный пот. Внезапно он насторожился. Замедлил шаги. Почувствовал. Остановился. Я тоже замер и отвёл взгляд. Боже, как стыдно. Он обернулся… а я не мог взглянуть ему в глаза. - Простите, я не хотел…я лишь желал поинтересоваться… - глупо, поспешно забормотал я и попятился назад. Всё, пора бежать отсюда, пока он вовсе не посчитал меня умалишённым. Валить. «Валить и трахать» - так невовремя пришла в голову эта идиотская фразочка. Я окончательно сбился, мертвецки побледнел, и вдруг резко покраснел так, что мои щёки стали, наверно, пунцовыми, а из ушей повалил пар. Что со мной? Никогда не страдал застенчивостью. Только в детстве… До тех памятных семнадцати лет. Его тихий, мягкий смешок заставил меня резко вскинуть голову от изумления. Он тепло, чуть застенчиво улыбался, с любопытством меня разглядывая. Ни тени страха, ни тени подозрения. Чистый, светлый взгляд живых карих глаз. Это так странно! В наши-то дни… - Вы, кажется, тоже были на балете? - я нерешительно приблизился, посчитав, что если он сам задал вопрос, то ничего предосудительного в моём поведении этот парень не находит. - Как вы заметили? Мне казалось, что вы были настолько поглощены происходящим на сцене… - Я заметил вас ещё до начала, когда вошёл в зал. - Простите… не могли бы вы сообщить мне ваш возраст? - Мне двадцать один год. - Хм… Мне тоже. А месяц? - Август девяносто первого года. - Я вас младше на полгода. – я слегка усмехнулся. Ведь, по правде говоря, по внешности можно было предположить обратное. Впрочем, я почти сразу его раскусил. Это был ценитель прекрасного, идеалист, интеллигентный мечтатель. Мы были несколько похожи, за исключением того, что, пребывая в своих мыслях, я всё же оставался реалистом, а он, не найдя в жизни предметы своих грёз, ушёл с головой мир музыки и театра. СонЁль. Ли СонЁль. Так его звали. Гениальный пианист, но в тоже время всего лишь тапёр в ресторане. Нет, это не значит, что парень нищенствовал. Напротив, ресторан был роскошен, один из лучших в городе, поэтому платил своему музыканту изрядно. Но, в силу своего абсолютно не практичного характера и отрешённости от окружающей среды, Ли СонЁль пока не добился известности. Что ж. Это пока что. Он ещё молод, а во время торжественного банкета его вполне может заметить какой-нибудь продюсер, охотник за талантами. - Прошу пожаловать ко мне в гости. Ах, безусловно… если вас это не затруднит. – меня чрезвычайно забавляли его манеры, правда, иногда я чувствовал себя неловко, выслушивая витиеватые речевые обороты. Мы, в нашем современном мире, давно отвыкли от подобного обращения. Также меня пугала его поразительная беззаботность. На секунду в голову даже закралось подозрение, что, быть может, я сам по простоте душевной попался в ловушку гениального актёра… Но нет. Эти глаза врать не умели. - С удовольствием приму ваше предложение. Через минут двадцать мы подошли к пятиэтажному, небольшому дому, утопающему в зелени. Это, конечно, был не центр города, но всё же это было непривычно. Похоже, Ли СонЁль долго искал подобное место. Этой мечтательной личности был необходим покой, тишина, свежий воздух. А всё это может подарить нам лишь природа. Ли СонЁль вошёл в подъезд, жестом приглашая следовать за собой, поднялся на четвёртый этаж и… просто открыл дверь в свою квартиру. Ни ключа, ни замка. Я опешил. - В-вы. Почему вы не запираете свою квартиру?! Аххх, простите… вопрос некорректен… - Нет, что вы. Он вполне уместен. У входа в комплекс пятиэтажных домов круглосуточно дежурит консьерж. Они знают всех жильцов. А также мы с соседями живём дружно, друг другу помогаем… да и красть, собственно, из моей квартиры нечего. Меня не интересует материальный мир, а потому я не стремлюсь к накоплению домашнего скарба. - Вы сейчас меня пристыдили. Ведь я не могу сказать о себе того же. - Более тогу, не побоюсь заметить… что театр не является вашей страстью. - Как вы это поняли? - Почувствовал. – Ли СонЁль зажёг в квартире свет. Лампочка в скромном абажуре осветила небольшую, но уютную квартирку пианиста. Я, словно зачарованный, шагнул следом. - Постойте! – я аж вздрогнул от столь резкого окрика и непонимающе уставился на загадочного нового знакомого. Его глаза тепло мерцали в тусклом свете электрической лампочки. Он замер, внимательно разглядывая меня с головы до ног. Сантиметр за сантиметром, чёрточку за чёрточкой, будто пытаясь запечатлеть их в своей памяти. Это было… странно. Впрочем, меня это не смутило, хотя чувствовал я себя немного непривычно, потому как мою душу медленно вытягивали из меня по кусочкам, с любопытством рассматривая под лупой. Вдруг он очнулся, импульсивно потянулся ко мне и, решительно взяв за руки, втянул меня внутрь квартиры. Я переступил порог. - Всё. - Что – всё? – настороженно переспросил я. - Теперь ты близкий мне человек. Можешь отбросить церемонии. Более того, если хочешь, я могу позволить тебе не называть меня хён. Предлагаю просто, по-домашнему звать друг друга по имени. – я немного опешил. Подумать только, ведь мы всего каких-то полчаса назад узнали имена друг друга! - Ну… даже не смотря на наш юный возраст, по правилам приличия это немного поспешно… - Я тебя не принуждаю. Отнюдь. Ты волен в своём выборе. – я уже пожалел, что заикнулся о правилах. В его глазах плескалась вселенская грусть, а голос мгновенно приобрёл нотки печали. Немой укор. И правильно. Он мне уже доверился, протянул руку, а я так трусливо прячусь за первый же предлог. - Ты мне… брат теперь. – у меня перехватило дыхание. Священные слова, связывавшие навеки людей, кровно неродственных. Ныне забытые. Я решительно преодолел разделявшее нас расстояние, и крепко обнял его. - Тогда… я вверяю тебе свою душу. – сказал… и сам смутился. Да что же со мной творится?! Никогда ни одно существо на этой планете не могло настолько выбить меня из колеи. - Всё хорошо, всё в порядке. Ты правильно поступил. Просто ты ещё не привык… зависеть от другого человека. – СонЁль почувствовал моё смятение. - Верно… верно. – он, кажется, хотел что-то ответить, но, видимо, передумал и, всё также не отпуская мою руку, повёл меня из прихожей в тёмную гостиную. Я осторожно, на ощупь следовал за ним, боясь обо что-нибудь споткнуться. Внезапно я очутился в широком и удобном кресле, а Ли СонЁль исчез. Я невольно начал крутить головой, вглядываясь в темноту. Вдруг в дальнем углу комнаты загорелась спичка, осветив прекрасное лицо и пушистые кудри странного пианиста. Он зажигал свечи, расставленные на столе, на полу, на мебели, даже висящие в подсвечниках на стенах. Я сбился со счёта. Их было несколько десятков, и всюду они мерцали, искрились, полыхали, словно душа их удивительного хозяина. - Это изумительно! – прошептал я. Он снисходительно улыбнулся, прямо как моя мать, когда в детстве я задавал глупые вопросы. Для него это было привычным и само собой разумеющимся. - Я не терплю электрический свет, он меня нервирует. Поэтому в этом доме всего три лапочки: в прихожей, в ванной комнате и у рабочего стола. А, ну и, конечно, в холодильнике. – он уже крутился на кухне, готовя поздний ужин. - Ты ведь голоден? - Немного. Ты мог бы не утруждать себя… - Почту за честь угостить тебя одним из своих, увы, нелепых творений, съедобных, но непрезентабельных. - Достаточно самокритично. – он только пожал плечами в ответ, колдуя над шипящей сковородой. Тишина. Уют. Покой. Как давно я не ощущал томной неги, разливающейся свинцом по жилам, лёгкой дрёмы, туманом заволакивающей сознание. - Приношу свои глубочайшие извинения за столь длительное ожидание! По моей вине тебя, кажется, уже клонит в сон… - Это ты извини… Наверно, я немного утомился за сегодняшний день. – аппетитный, одуряющий аромат окончательно пробудил меня. Удивительно, я и не подозревал, что так голоден. На столе уже были разложены приборы, а на тарелках красовалось что-то из разряда европейской, точнее, итальянской кухни. Я вопросительно поднял брови. - Ах, прости, я даже не поинтересовался, любишь ли ты лазанью. Я-то сам предпочитаю европейскую кухню, впрочем, как и оперу. Я глубоко раскаиваюсь в столь непростительной невнимательности. – я лишь энергично замотал головой, не в силах что-либо ответить из-за набитого рта. Это и правда было восхитительно. Наконец я прожевал и задал, наконец, вопрос, давно уже вертящийся на языке. - Я, наверно, опять проявлю свою бестактность… Но меня слишком терзает эта мысль. Скажи, ты всегда разговариваешь в подобном стиле? Ни в коем случае не сочти за грубость, дело в том, что я ещё никогда не встречал людей, похожих на тебя. Такое чувство, словно ты из другой эпохи, словно ты – принц из старинной сказки. И, что самое забавное, я невольно подчиняюсь этим правилам. Со мной никогда не происходило подобного. – он тихо рассмеялся в ответ. - Ради тебя я постараюсь… Многих людей пугает эта моя особенность. Это печально. Но ты не волнуйся, скоро я буду обычным человеком. Во всём виноват театр. После действа я всегда такой. Притом, сегодня был балет, а не опера, поэтому процесс возвращения к современному, упрощённому языку происходит куда быстрей. Собственно, поэтому моё начальство запретило мне посещать данное заведение чаще раза в неделю. Вероятно, они правы. – он подошёл к окну приподнял занавеску. – Боже, как темно на улице. Который час? Кошмар, это правда?! Час ночи?! Тебе же завтра на учёбу? Ах, как я виноват! - О-о-о, не стоит, перестань, пожалуйста, извиняться! – я демонстративно закрыл уши ладонями. – Меня это угнетает, я чувствую себя монстром, доставляющим тебе массу неудобств. Мой дом не так далеко. Я дойду пешком, – на самом деле я нагло лгал. До моего жилища было часа полтора бегом. СонЁль прищурился, наморщив нос, и недовольно покачал головой. - Знаешь, почему я так просто впустил тебя в свой мир? Потому что я доверчивый безумец. Но, несмотря на свое безрассудство, моя жизнь ни разу не подвергалась опасности. Отчего же? Оттого, что я обладаю великим даром – интуицией. Она никогда не подводила меня. – он явно был рассержен. – И ещё. Я чувствителен к чужому настроению, а также к попыткам обмана. Не смей со мной так шутить. Я же по твоим глазам вижу, что это невинная ложь во благо. Но куда больней мне будет, если я узнаю, что по моему недосмотру у тебя возникнут неприятности. Сегодня останешься в моей квартире. Я постелю тебе в спальной комнате. - Стой! Не стоит. Я посплю на диване. И мне ничего не надо, кроме пледа. – он собирался было возразить, но моя непоколебимость заставила его покориться. Зато СонЁль в отместку удвоил заботливое воркование. Он быстро разложил диван, застелил и притащил аж две огромные, мягкие подушки под мои протестующие вопли. Я раздосадовано вздохнул и пошёл искать душ. Я дёрнул за ручку двери… но она не открылась. Это был как гром среди ясного неба. Значит, входная дверь не закрыта, а эта наоборот? - Ли СонЁль! - Просто СонЁль. Что случилось? - Ты закрываешь на замок дверь в ванную? - Ах, эта комната… Здесь живут мои дети. – он прислонился щекой и грудью к двери. – Но с ними ты познакомишься как-нибудь в другой раз. Должны же у меня быть хоть какие-то секреты. – рассмеялся парень обезоруживающей, белозубой улыбкой, увидев моё крайне озадаченное лицо. Нет, конечно, у меня не возникло сомнений в том, что это метафора, но что же крылось за этим образным выражением? Но не в моём характере было лезть на рожон, а тем более упрашивать, а потому я просто принял решение терпеливо подождать разъяснений. Я помылся, почистил зубы, придирчиво осмотрев себя в зеркало, остался недоволен и пришёл к выводу, что завтра стоит посетить парикмахерскую. Выйдя, я заметил пижаму, аккуратно сложенную на моём покрывале. - Я подумал, что у тебя своей нет… Ты не думай, она совсем новая! – он был кошмарно смущён, так, что путался в словах, а покраснели не только щёки, но даже уши. Я даже опешил от неожиданности, а он, воспользовавшись моим замешательством, быстро ускользнул за перегородку на кухню. Я пожал плечами и примерил обновку. Штаны были самую малость длинноваты, поэтому пришлось их завернуть, рукава тоже, однако, вот незадача… Рубашка трещала по швам, а я себя в ней чувствовал колбасой в оболочке. Мои плечи были куда шире СонЁлиных, также вместе с рёбрами и тонкой кожицей на грудной клетке было порядочно мышц. - СонЁль! Помоги мне её стянуть, а то надеть-то надел, но боюсь, снимая, порвать. – он стоял спиной, напрягшись и явно не решаясь повернуться. Наконец, он бросил искоса взгляд и чуть усмехнулся. Да, видок у меня был презабавный. Он ухватил край рубашки на моей согнутой спине и медленно потянул на себя. В комнате царила бы тишина, если бы не моё яростное пыхтение. Его ледяные пальцы нечаянно коснулись моей разгорячённой кожи, он мгновенно отдёрнул руку, будто обжёгшись. Наконец, я снял рубашку и поднял на него взгляд. СонЁль еле заметно дрожал, нервно теребя ворот кофты и уставившись на меня испуганными, огромными глазищами. Он тут же опустил ресницы и попятился к своей комнате с видом побитой собаки. - Эй, Ли СонЁль? – наверно, весь мой вид выражал такое непонимание и обиду, что парень даже отважился поднять глаза. - Прости, это всё мысли. Я просто… давно близко не общался с людьми… И даже успел забыть, что помимо разума… они обладают земным обличием. – он смущённо взлохматил свои пушистые волосы и, через силу улыбнувшись, скрылся за дверью. - Спокойной ночи! – донеслось из соседней комнаты, потом скрипнула кровать, и всё смолкло. Я осторожно прошлёпал босыми ногами по полу и вышел на балкон. Зима подходила к концу, но мороз всё же полоснул по голой коже тысячью острых когтей. Я не знал, что и думать. За один только вечер этот странный человек успел проникнуть в моё сердце. Где же вы, сторожевые башни моей свободы, где вы, толстые стены тщательно выстроенной крепости? Как вы могли допустить его в святая святых? Фантом, призрак, неземное создание. Нет, не так. Какой там вечер! Я был обречён, обернувшись во время балета. Ли СонЁль мог меня спасти от вечно преследовавшего страха. От одиночества. *** - С добрым утром! Ну ты и соня, хочу тебе сказать! Завтрак уже готов. – как здорово слышать утром родной голос, а не звенящую тишину. Ли СонЁль прятался где-то на кухне, опасаясь, видимо, застать моё переодевание. Воображение мгновенно в красках нарисовало картину того, как хозяин квартиры с закрытыми глазами пересекает гостиную, дабы не увидеть разметавшееся на диване тело гостя. Сплю я всегда очень беспокойно. Вот и сейчас после «бурной ночки» волосы напоминали птичье гнездо. Забавно, как поменялся стиль речи Ёля. Он вернулся в образ обычного человека. А я так и не смог решить, каким он мне нравится больше. *** Он проводил меня до ближайшей транспортной остановки. Как и вчера, его глаза сияли ярким огнём, но раньше пламя было ровным, затаённым, загадочным, а сегодня – радостным, игривым, с по-детски наивными искорками. Я категорически не желал расставаться с новым другом, но Ёль буквально силой затолкал меня в автобус. - Если я для тебя хоть что-то значу, приходи ровно через неделю в парк, на то место, где я обернулся. – двери машины захлопнулись. Я не успел ничего ответить, лишь прошептал беззвучно слова прощания. Чувство одиночества нещадно терзало душу. Нет, неделю я не выдержу. Я уже успел соскучиться. Но он прав… он прав. Это мой испытательный срок. http://s020.radikal.ru/i709/1310/32/a1d3cfd7940b.jpg