Мелькают дни

      Угасание ощущается странно. Пугающий опыт, на самом деле. Жизненные силы медленно, по капле вытекают наружу, покидая тело и делая его слабым. Дух слабеет также, и Лаверна превращается в бледную тень, из последних сил пытаясь удержаться в мире живых. Но с каждым прожитым днём делать это становится всё сложнее, и забвение дышит в затылок участью, что хуже смерти.       Лаверне было страшно, пусть всеми силами она прятала страх от чужих глаз. Но страх душил её, затрудняя и без того тяжёлое дыхание. Лаверна будто тонула, погружаясь всё глубже и глубже, и каждый раз закрывая глаза, она боялась больше никогда не открыть их. Забвение подкрадывалось слишком близко, распахивало свои объятия, и тьма ночи перед глазами мерцала красными и белыми бликами, отчего Лаверна вздрагивала, просыпаясь в холодном поту.       Не было большего мучения, чем наблюдать за этим. Как никогда, Мирквириус ощущал своё бессилие и беспомощность. Спасти божество от забвения могли лишь смертные, которые и подводили их к опасному краю. Однако их воля была так непостоянна, а вера переменчива. Кто-то обладал достаточным авторитетом для того, чтобы задерживаться в их умах и сердцах, но кто-то… В конце концов, даже боги не были всемогущи, и они также были подвержены природным циклам, слабые и уязвимые пред ними.       Поэтому всё, что Мирквириус мог, — наблюдать в бессилии. Вечная соперница и любимая подруга угасала на глазах, и супруг её мог лишь сам молиться сквозь слёзы, испрашивая милосердие и спасение для Лаверны. Но разве молитвы богов обладают хоть какой-то силой и значением? Если он действительно хотел спасти свою жену, он должен был действовать решительно и со свойственной себе изобретательностью.       Воспоминания мелькали перед глазами, беспокойство сводило с ума, но если он ничего не предпримет, он потеряет их все. Забвение поглотит Лаверну целиком, и не останется даже памяти, лишь горькое сожаление и пустота, словно он забыл и потерял нечто важное, что уже ничем не заполнить и не исправить. Поэтому Мирквириус бежит — делает то, что у него получается лучше всего, — и надеется успеть до того, как станет слишком поздно.       Смертные, принявшие на себя проклятие и обратившиеся в духов, становятся его последней надеждой. Если они смогут разжечь огонёк веры в других смертных, это спасёт Лаверну и прекратит процесс её угасания. И возможно, это решение не из мудрых, но кто ведь лучше смертных знает и понимает их? И сможет сделать так, чтобы странный план сработал? Мирквириус уже ни в чём не уверен, но он хватается за нить последней возможности и обещает любую помощь, которая может понадобиться.       И лелеет в душе мысль, что у них всё-таки всё получится.