Мелькают дни

      Это был непростой разговор и непростой этап отношений. Первый шаг на тернистом пути познания Джеддитом самого себя. Неловкий и смущающий опыт осознания: он не просто, словно пёс, верен господину, но за верностью скрывается более сложная система привязанности и любви. Того, что демоны считают слабостью и глупостью, насмехаясь и никогда не принимая. Но мастер… даже в этом он оказывается своеобразным демоном.       Адалерт принимает Джеддита. Ценит его и по-своему привязывается. По-своему любит его, и Джеддит ценит и бережёт эту связь ещё сильнее, чем раньше. Верность его безоговорочна и непоколебима, и он отдаёт даже больше того, что имеет. Он не может подвести мастера и разочаровать его. Особенно не теперь, когда он принял его человеческие глупости и слабости и ответил на них.       Джеддит не может быть назойливым. Однако ощущая слабую отдачу и принятие, он не может отказать себе в новом проявлении. В конце концов вся ценность и прелесть любви в многообразии способов, какими её можно отдавать. И Джеддит… он всё ещё живой смертный человечек, а значит, иногда ему позволительно делать смертные глупости.       Он приближается вкрадчиво и ластится как кот. Мастер перебирает какие-то бумаги, и Джеддит опускается рядом. Обвивает руками крепкое тело, прижимается к боку, укладывая голову на плечо, и довольно жмурится, разве что не урчит. Горячая кровь огненного конфлюкса повышает температуру его тела, и Джеддит, словно грелка, отдаёт мастеру своё тепло. Трётся носом о шею — в нём слишком много любви и желания дарить внимание, и иногда он всё-таки набирается смелости демонстрировать их без особого контекста. — Я занят, мне не до секса, — не отрываясь от бумаг, прохладно предупредил мастер, на что Джеддит прижался ближе. — Я знаю, — он снова потёрся носом о его шею и неловко погладил по спине от поясницы и выше. — Я просто хочу тебя обнимать. Я не помешаю, обещаю, — в его голосе послышались ноты неловкого смущения, и Адалерт скосил на Джеддита глаза, и в его взгляде мелькнуло удивление.       Несколько минут они так и сидели. Джеддит действительно обнимал так, чтобы не мешать, тихо прижимаясь к боку и бездумно поглаживая хозяина по пояснице без какого-либо намёка в этих движениях. Адалерт же продолжал просматривать бумаги, тем не менее чувствуя, как внутри зарождается какое-то непонятное, но смущающее чувство. — Тебе удобно? — в конце концов нарушив молчание, поинтересовался он, вновь скосив на смертного взгляд. — Очень, — довольно отозвался тот, и смущающее чувство лишь усилилось. — Почему ты это делаешь? — Адалерт нахмурился, и в его голосе мелькнули строгие ноты. Джеддит вздрогнул и поспешил отстраниться, виновато опустив взгляд. — Прости, — он улыбнулся, извиняясь. — Мне просто захотелось выразить свою симпатию… Если ты принимаешь мои чувства, я подумал, ты будешь не против, если я, ну, буду проявлять их. — Вернись, — Адалерт притянул Джеддита обратно, заставляя обнять себя обратно. Смущающее чувство меньше не стало, но вспыхнувшая ревнивая искра погасла, стоило горячим рукам человека снова обвиться вокруг его талии. — Я не против, чтобы ты проявлял свои чувства. Это приятно, — он покровительственно усмехнулся, на что Джеддит довольно просиял.       Он крепче обнял мастера, прижавшись к нему ближе, и Адалерт вдруг ощутил непреодолимое желание погладить Джеддита по голове. Так что он запустил пальцы в тёмно-рыжие вихры на макушке, перебирая их и чувствуя, как смертный улыбнулся ему в шею. Получать чужую любовь внезапно оказалось приятно и просто так, без секса или какого-то другого контекста, пусть это и было несколько… обескураживающе. Однако эго самовлюблённого эгоиста определённо грело и льстило чужое внимание, так что Адалерт был вовсе не против получать его как можно больше. И — совершенно внезапно — неумело, но тем не менее отдавать его этому человеку обратно.